В комнате с белым потолком…
Стены – тоже белые… люди в белых халатах… больница! Сколько их было уже в её жизни?!
Кто это? Откуда в воспаленном, не умеющем соединить в одно целое разбегающиеся мысли, мозгу эта музыка слов?
Помнилось: мужчина. Стройный, даже худой. С посеребренным ежиком волос. Может быть, ангел?
Мелодии, песни... они сопровождают ее всю жизнь. В детстве отец, - оперный певец, - все пытался приобщить ее к опере (конечно же, обращая внимание, как настоящий мужчина, на оперных див, ту же Образцову). Но ей нравилась совсем другая музыка, иные ритмы: «Наутилус», «Алиса», «ДДТ». Откуда же эта, любимая:
«В комнате с белым потолком,
С правом на надежду»?
Да! «Я хочу быть с тобой», точно! Откуда здесь, эта музыка?
Медленно доходит, что это только в голове её звучит, внутри. А вокруг – тихо.
Ира медленно возвращалась в потерянную, было, реальность…
***
Колёса поезда мерно отбивали такт. Володя смотрел в окно на проносившиеся мимо унылые декабрьские пейзажи, и сознание его постепенно отгораживалось от действительности полупрозрачной плёнкой. А воспоминания – наоборот: выходили на первый план. И уже неважно стало, что там мелькает за окнами. Всё слилось в какой-то сплошной однородный поток.
За два с половиной года их знакомства с Ирой он всё сильнее укреплялся в мысли, что им обязательно надо увидеться «в реале». Просто не было сил терпеть это непонятное чувство. Вернее, какую-то смесь из распирающего любопытства, сексуального влечения и дружеских симпатий. Он сначала ненавязчиво намекал Ире, что не прочь встретиться, но она упорно эти намёки игнорировала. Тогда он прямо предложил ей увидеться. Ира – он понял по возникшей паузе в их разговоре – этого не ожидала. И… начала его уговаривать не приезжать, изобретая всяческие благовидные причины. Володю удивило такое её поведение. Но он не подал вида, и их отношения продолжались, как и раньше.
Этой осенью у Володи умерла мать. Легко умерла – собирала яблоки на даче, присела отдохнуть… так её соседка и нашла. Как будто задремала на лавочке.
Мама относилась к увлечению сына резко негативно. Он был единственным ребёнком, к тому же – внебрачным. Да и родила она после сорока, а потому страшно ревновала его по-матерински ко всяким, как она говорила, «аферисткам и девицам лёгкого поведения», которыми, по её мнению был переполнен интернет. Да и ко всем прочим женщинам - вообще. Ей казалось, что ни одна из них не заменит сыну матери, не угодит, не обеспечит порядок в доме и уход за мужчиной. Что сын будет недосмотренным, станет ходить вечно голодным, в неотутюженных рубашках, рваных носках и – не дай бог! – получит какую-нибудь болячку, вроде язвы желудка.
Когда Володя заикнулся, было, что хочет свои отношения с Ириной перенести в реальную жизнь, мать заявила буквально следующее: «Пока я жива, этого не будет! Посмей только привести в дом эту девку, считай – ты мне больше не сын. Умру – делай, что хочешь, но пока я жива, повторяю – этого не будет!»
Только боязнь навсегда испортить отношения с мамой тогда его остановила. Но вот теперь, через два месяца после похорон, когда все необходимые формальности были выполнены, Володя решил осуществить свою мечту. Взял отпуск, купил билет на поезд «Новосибирск-Москва», невзирая на сумасшедшую цену, заявил Ирине, что приедет, и, не дослушав её путаных возражений, отключил «Скайп».
И вот теперь, в поезде, он с радостью и со страхом ожидал этой встречи.
Неизвестность - он не знал даже домашнего адреса Иры – была причиной этого страха, да ещё – боязнь разочарования. Всё, что у него было – её мобильный номер. И тот он выпросил с трудом, когда у Иры забарахлил компьютер, и они оба боялись, что останутся без всякой связи на долгое время. А им даже один день, проведённый врозь, казался пыткой. И он, и она – оба страшно скучали друг без друга. Теперь вся его надежда была на этот номер. С его помощью он надеялся найти Ирин адрес. Другие мысли, особенно – что она может не оправдать его ожиданий – Володя старательно гнал из головы. Он убеждал себя, что готов ко всему. В конце концов, он же столько раз видел Иру на экране своего монитора! Что в ней могло разочаровать? Возраст? Он подозревал, что она значительно старше его. Ну и что? Она ведь выглядела его ровесницей! А душа её была такой же молодой, как и его душа. И в этой её душе чувствовалось такое количество нерастраченной любви, такое эмоциональное напряжение, что Володя твёрдо уверился, что никаких помех на их пути нет. Не может их быть!
Вот с такими мыслями, – на второй день пути, – Володя пересел на электричку до Коломны. Ещё час – и он в городе, где живёт его любовь. Только вот где живёт?
Салон связи МТС располагался недалеко от вокзала. Очереди почти не было. На вопрос Володи, можно ли узнать адрес по номеру телефона, парень у стойки покачал головой:
- Такой информации мы не даём!
- Но она у вас есть?
- Нет, у нас есть только паспортные данные, так что… даже, если бы и хотел – ни чем не могу вам помочь! Нам запрещено разглашать какую-либо информацию об абонентах.
Володя вышел на улицу уже в темноте, пребывая в растерянности: что делать? Искать гостиницу? Зарядка в телефоне кончилась – он жалобно пиликал ещё на вокзале. Девушка, у которой он осмелился попросить мобильник, шарахнулась от него, как от ненормального. Он пошёл по улице, не зная ещё, куда, выбирая взглядом из встречных прохожих человека, кто мог бы его сориентировать в этом городе. Бросилась в глаза стеклянная витрина, за которой сквозь полупрозрачную штору можно было разглядеть людей, сидящих за светящимися мониторами. Что-то типа интернет-кафе?
В кафе была очередь – человек шесть. Ближе к ночи – время интернет–серферов. Володя занял за пареньком лет 16-ти, с «дредами» в кучерявых длинных волосах. Тот, не теряя времени, увлечённо колотил по клавишам – общался в «аське» с несколькими друзьями одновременно. Поглядывая через плечо парня, Володя заключил, что тот если и не хакер, то очень близко знаком с этой областью знаний: «разговор» в «аське» изобиловал характерными терминами. Мелькнула мысль: «А может…?»
Парень неохотно обернулся, Володя кратко изложил суть проблемы.
- Десять «баксов» - и мы с пацанами эту твою проблему решаем, – усмехнулся обладатель «дредов».
Вовка молча кивнул и полез за бумажником.
Парню потребовалось минут пять, не больше, в процессе которых он продолжал колотить по клавишам своего Acer-а, задавая друзьям вопросы и получая ответы. И вот на экране появилась таблица, содержащая заказанную информацию.
- Давай номер!
Синий курсор выделения уверенно остановился против нужной строки.
- База старенькая, позапрошлого года, но тебе повезло. Переписывай!
Парнишка развернул ноутбук экраном к Володе. Тот извлёк блокнот и ручку… всё! Объявив, что стоять больше не будет, уточнил, как добраться по нужному адресу и устремился на морозный воздух. Мела метель - засыпала город снежной крупой. Ложился «второй снег».
***
Мысль не отпускала.
- Вчера он сказал, что приедет. Найдет меня. Как? Конечно, если захочешь, - нет преград. Ангел мой. Мой. Все бы отдала, чтобы только он был сейчас рядом. Кажется, вот руку протяни к монику, - и тепло! - целовала она теплый экран.
- Господи, что я делаю? Помоги мне! Смысл всей моей жизни! А вдруг он меня возненавидит?
Ира подъехала на кресле к окну, распахнула. Летела снежная крупа. «Второй снег». Первый недавно выпал, но растаял. Ветер с крупой пополам бил в лицо, приводя в сознание, остужая разгоряченный мозг. Щеки розовели, черт знает, от чего - от фривольных ли мыслей? - оживляя мертвенный цвет лица.
Промучившись до вечера, голодная, поехала на кухню, по дороге поставив диск.
http://www.youtube.com/watch?v=F-zTm1U_h2U&feature=related
- Вот представим себе, что я бы его угостила…чем?
Решила сделать отбивные. Нарезала мясо поперек волокон, завернула в пленку, и за всю свою жизнь, со слезами горькими, приложилась молоточком, решив выместить обиду на судьбу.
Поставила в духовку.
Ничего не хочется. Депресняк.
Вдруг застучало сердечко. Радость волнами стала подниматься от него, распространяясь по всему телу. Дверь входная, как будто светилась…
- Не глюк ли у меня уже? – подумала Ирина.
Тихо-тихонечко постучали.
Сердце чуть не выскочило из груди. В горле пересохло.
- Кто там? – осторожно спросила она, уже все зная.
- Золотая моя, я это, - Зеленый!
У Иры затряслись руки, слезы ручьем брызнули из глаз, так что она никак не могла отпереть дверь.
- Да открой же ты, наконец, не мучай!
- Ну, подожди, - рыдала она, - не могу!
Наконец дверь открылась. Вовка, ожидая увидеть ее лицо, по крайней мере, на уровне своего, так и стоял, глядя прямо перед собой, держа в руках охапку роз. Не увидев никого, он в недоумении перевел взгляд ниже. Глаза его от изумления расширились, брови приподнялись. Вначале он растерялся. Женщина. Голос знакомый. Но – в инвалидном кресле! Цветы выскользнули из рук, покрыв пол сплошным ковром.
Ирина закрыла руками лицо, и, не отнимая рук, произнесла:
- Я говорила тебе, не надо меня искать. Не все так просто!
Услышав ее такой родной до боли голос, Вовка присел на корточки, стал целовать ее руки, бесчувственные колени.
- Зачем же ты мне врала?
- Затем. Уходи. Мне стыдно! – замахала руками Ира, и снова закрыла лицо.
- Нееет!!!! – послышался сквозь мокрые от слёз ладони её стон. – Не уходи, Володенька, я прошу тебя, я умру без тебя!!! Она опустила дрожащие руки ниже, закрыв ими рот и подбородок, а сумасшедший взгляд устремила на него.
Жалость и сострадание пронзили Володю насквозь вместе с этим взглядом, и он понял, что останется здесь, с ней, останется навсегда. Он не мог поступить иначе. Мужское начало в нём требовало защитить, оградить, утешить, и он даже не думал сопротивляться этим чувствам. Он действовал. Действовал так, как подсказывала душа.
- Да здесь я, здесь, тише, тише, родная моя. Никуда я не уйду, слышишь? А ну-ка, сопельки убрать! - он заботливо вытирал ее глаза платком. Ты Моя Золотая, Ласточка Моя, Ласточка…
- Ой, а чем пахнет-то? Что горит?!
Ира встрепенулась:
- Да тебя же отбивными хотела угостить, чувствовала…
Уже много времени спустя, когда Вовка заботливо перенес Ирину на диван, открыл окно и вытряхнул отбивные в ведро, они, перебивая друг друга, словно старались наверстать упущенное, говорили и говорили, хотя, казалось, все уже давным-давно было переговорено.
И надо ли рассказывать о том, что произошло дальше? Ведь это их личное дело, оно за дверьми закрытыми…
Ну, хорошо, немного, и только с их позволения, приоткроем завесу.
В пене, пахнущей клубникой, лежала Иришка, а Вовка, сидя на корточках рядом с ванной, водил по ее телу рукой, мягко и нежно-нежно. Рябь пробегала по воде, - совсем как в их «бухте». А позже, когда он вытирал ее белоснежным махровым полотенцем, Ирочка развернулась спинкой, протянула ручки вверх, подняла лицо, обхватив его за шею, а он наклонился, руками взял ее груди, надавил на соски, и впился губами в ее - такие желанные – губы. В ее вишенки, про которые она рассказывала ему в «Скайпе», нашел дорожку… и о чудо! – в животе у Иринки… бабочки…
И какая теперь разница – золотой или зеленый, - зелено-золотой!
***
- Вы с нами, Ирочка? Просыпайтесь! – доктор с живыми карими глазами, горячей сухой рукой похлопал ее по щеке.
Доктор - Слава Бутусов? Да нет же! Но тоже очень хорош, и внешне напоминает.
Ирина взяла руку доктора своими, ничего не чувствующими пока руками.
- Где я?
- Тебе сделали операцию. Кесарево сечение. Ирочка, у вас двойня, поздравляю, мамочка!!! Мы все рады за тебя, молодец!
У Ирины ручьем хлынули слезы. Они капали прямо на подушку из её громадных, изумрудно-зеленых глаз. Она захлебывалась слезами, рыдая так, что прибежали анестезиолог и зав. отделением.
А Ира…
Она вспомнила все: сайт, где познакомилась с Вовкой, и влюбилась в него как дура, как Майя Глумова - из «Жука в муравейнике» Стругацких - во Льва Абалкина. До беспамятства! Как посвящала ему свои стихи, а он дарил ей свои неземные, философско-романтические рассказы и называл хранительницей, никогда не печатал их в открытом доступе, - а только для нее.
Как они с Вовкой играли в «угадайку» и обижались поначалу… потому, как не могли подобрать нужных слов, которыми можно было бы выразить те чувства, эмоции, что переполняли их изнутри, рвались наружу.
И все же, у них все случилось. Не помешали ни расстояния, ни недопонимания. Ангел пустил стрелу, - а ангелам расстояния нипочем. И сейчас Иришка лежала счастливая, когда ей принесли двух краснощеких близнецов.
- Ну что, мамочка, - спросила старая няня, - кого будем кормить сначала, сынка или доченьку?
- Господи, да как же я выбрать-то смогу?! А нельзя двоих сразу?
- А как же двоих, они друг на дружке лежать будут?!
- Тогда Ванечку. Говорят, девочки – жизнеспособнее, чем мальчики.
Няня приложила ребеночка к груди, - громадной и распухшей, как шар, от прибывшего молока, и слегка сжала сосок. Ой, как сладко заныла грудь! Молоко брызнуло как из душа, на метр вперед, забрызгав все вокруг, и даже личико ребенка.
- Ты мой ладушка, ну покушай, мамочка тебя умыла молочком, - счастливо засмеялась Ира.
И вот Ванечка, не открывая глаз, неумело, захлебываясь и кашляя, начал сосать. Ирину пронзило необыкновенное чувство - любви к малышу, продолжению любимого Вовки.
Следующей была Ангелинка. Как все девочки, она немного повоображала, не захотев сосать неразработанный сосок. С умилением смотрела Ира, как ее роднулечка, красивой формы, - папиными! – губками старается ухватить грудь…
В кувезе детки мирно спали; их глаза под тонкими веками двигались.
- Наверное, досматривают сны, которые не успели досмотреть в мамином животике, - с умилением думала Ира.
Внезапно порыв ветра с грохотом распахнул створку окна, и сквозняк своими безжалостными холодными лапами затеребил тонюсенькие волосёнки на головке у Ванечки. Ира, забыв про то, что не может ходить, рванулась к детям, споткнулась и упала. Кое-как подползла к окну, закрыла его, и обнаружила, что СТОИТ НА КОЛЕНЯХ(!), а из разошедшегося шва струйками вытекает алая кровь.
Во второй раз она очнулась, когда доктор, - все тот же худой, с глазами-вишнями и горячими сухими руками, заклеивал ей шов.
- Ты нас напугала, Иришка, - с укоризной произнес хирург.
- Я сама очень испугалась за детей, как любая мать!
- Ну, ничего! Теперь у тебя все – точно! - будет хорошо, - погладил он ее по мягким темным волосам.
Ира слушала хирурга и чувствовала, как в неподвижных до этого ногах снова пульсировала жизнь. Она ощущала их! Полностью, до последнего мизинчика! Только слабость мешала ей подняться и встать – ноги были, как ватные.
- Ты у нас – уникальный случай! – продолжал доктор. Науке ещё предстоит ответить на вопрос, как такое стало возможным. А пока считай это просто чудом! Подарком судьбы. Ты обязательно встанешь на ноги, я уверен. Теперь надо разрабатывать мышцы, заново учиться ходить, но всё это уже детали, главное – в ногах восстановилась чувствительность.
И ещё: знаешь, когда тебе было очень плохо перед операцией, и мы не были уверены, пройдет ли она успешно, нашли в твоем телефоне номер мужчины, и вызвали его сюда. Ты же была инвалидом без родственников, кто б тебе помог с детьми?
- Вы с ума сошли! Зачем? Я же ничего ему не говорила, даже когда он уехал в свой Новосибирск, общалась по-прежнему, ни словом не намекая на беременность!
- Ну, это уж вы сами решайте, а он – за дверью, - улыбаясь, произнес хирург-гинеколог, больше похожий на ангела. Ире подумалось, что он и был, в сущности, Ангелом! Он спасал жизнь человеческую. И принимал на свет белый новых людей…
В комнате с белым потолком.
С верою в любовь!
***
… Где-то в немыслимой дали, среди недоступных человеческому воображению временны;х петель и завёрнутых в спирали пространств, настоящий Ангел радостно хлопнул в ладоши:
- Йесссс!
Это было его первое, самое настоящее чудо. И оно удалось! Ангел радостно запрыгал на одной ножке: ему тоже было хорошо оттого, что где-то на Земле, наперекор всему, сделались счастливыми два человека, которым, казалось бы, не стоило даже надеяться на счастье.
