И упала звезда ПОЛЫНЬ ...(свидетельство очевидца) (Мемуары)

ПЕРВАЯ НОЧЬ.
Выросло поколение, которое только по воспоминаниям знают о том, что произошло в страшную ночь 26 апреля 1986 года. Именно тогда мирный атом вошел в каждый дом наших соотечественников. Жизнь разделилась на две неравные части, до и после аварии на Чернобыльской АЭС.
В ту ночь меня исполняющего обязанности заместителя начальника линейного отдела внутренних дел на станции Киев – пассажирский разбудил звонок телефона. Звонил помощник оперативного дежурного. Он сообщил, что всех поднимают по сигналу тревоги. Не забыл и предупредить, что тревога не учебная. Причину тревоги он объяснил скупо, не осознавая серьезность всего происходящего. Взорвалась атомная станция. Какая он не знал, где она расположена также.
Подобным подъемов по тревоги, за десять лет службы было множество. Сборы были короткими. Время приближалось 3 часам.
Искать автотранспорт не пришлось. На обочине остановилось такси. Садись капитан. Нам дали указание всех в форме доставлять к месту службы. Тогда офицер милиции, мог позволить себе, прибыть на службу, используя такси.
Таксист оказался разговорчивый и всю дорогу допытывался, что произошло в Чернобыле. Он знал на много больше чем я. Вот и вокзал. Расплачиваясь с таксистом услышал : "Ты зря капитан мне ни чего не говоришь, я ведь мичман, подводник, реакторщик…»
Как и положено, прибыл к месту службы, одним из первых и по указанию руководства начал фиксировать прибытия личного состава. Всех прибывающих направляли по рабочим местам. Все ожидали дальнейших указаний, которые так и не поступали. К пяти часам утра и я, оказался в своем кабинете.
Комсорг отдела Вячеслав сморчков разместился по хозяйски за моим столом. На всю громкость был включен радиоприемник, моя гордость, это было трофейное чудо, времен второй мировой войны. Вещали вражеские голоса. Они сообщали, что на Чернобыльской АЭС, которая расположена в 80 километрах произошел взрыв и пожар. Имеются разрушения и раненые. Возможен выброс радиоактивных элементов атмосферу. Рекомендовалось закрывать форточки, чаще делать влажную уборку в помещениях, реже бывать на улице.
Все находящиеся в кабинете узнали от меня, что это вражеская провокация, которая имеет всего одну цель, запугать людей …
Приемник переключили на отечественную станцию, которая сообщала о трудовых успехах социалистической системы, и начале очередной посевной кампании. Ни чего об аварии на атомной станции не сообщалось.
Вернулся на вокзал. На всякий случай в залах ожидания выставили парные посты. Под утро поступило сообщение о том, что на площадь прибыла колона автобусов из Припяти. Где находится этот город, в столичной области представлял с трудом. Но ни как не связывал его с мирным атомом. В автобусах в основном были женщины и дети. От них получили первую правдивую информацию. Город Припять находится в непосредственной близости от станции, да там возник пожар, есть разрушения. На место аварии прибывают пожарные караулы со всей киевской области…
Один бородатый мужик сообщил, что фоновые значения в несколько раз превышают все допустимые значения. Авария очень серьезная и … Больше он ни чего говорить не смог. У него першило в горле. Попросил оказать помощь в приобретении билетов для жены, которая все время держала на руках грудного ребенка. Ему необходимо было возвращаться на станцию. Он работал на одном из блоков станции. Вечером ему необходимо было заступать на смену.
Пришлось мобилизовать все милицейские возможности. Потеснили посетителей в зале «Интурист» и комнате «Матери и ребенка». Но всех желающих они принять не смогли. Нашли выход и из этого положения. Дежурный по вокзалу доложил о случившемся, своему руководству и дежурному по городскому комитету партии. Прибывшие партийные чиновники, проблему с размещением людей решили мгновенно. Все желающие были размещены в рядом расположенных гостиницах.
На наши вопросы, что на самом деле произошло в Чернобыли, они отвечали, что полученная информация проверяется. Вроде ее проверять необходимо было за океаном, на другом континенте?
Для припятчан, в последствии они станут пострадавшими, выделали отдельную кассу. Оказалось, что у части желающих покинуть столицу, нет денег. Тогда именем советской власти, ( такова, тогда была!) мы начали сажать людей в проходящие поезда, без билетов и это нам удавалось. К утру появились дозиметры из солидного НИИ. Они были удивлены, как сюда прорвалась колона автобусов. Официальной эвакуации Припяти еще не было. «Проверку» своих приборов они начали с нас. После чего возник вопрос, где мы набрались пыли. Наши мундиры фонили, стрелки приборов зашкаливали. Они были настроены для работы в мирное время. Мы же всего на всего помогали носить вещи и детей.
Замеры, сделанные в залах ожидания и на одежде припятчан, показали значительное превышение допустимых норм. Сообщив, что людей необходимо мыть, одежду менять, а дежурную комнату милиции необходимо дезактивировать, они покинули вокзал.
Проблем с дежурной комнатой не было. Вызвали уборщицу, которая сделала влажную уборку, все вымыла, вытерла пыль, а что было делать с людьми?
Об этом никто не говорил и команд не давал.
Прошел день. Вечером практически весь личный состав участвовал в охране общественного порядка при проведении футбольного матча. Дополнительных команд и указаний не поступало. В дежурной части находилась группа быстрого реагирования, которая должна была выехать к месту несения службы на одну из железнодорожных станций, которые находятся вблизи места аварии. Мы уже знали, что на станции Янов, в городе Припять находится оперативная группа Юго–Западного Управления транспортной милиции МВД Украины.
Вернувшись домой, выслушал огромное количество вопросов от жены и соседей. Уровень моей осведомленности, к моему сожалению, практически остался нулевым. Больше всего я узнал из тех слухов, которые успели собрать соседи по дому.
ДОБРОВОЛЬЦЫ.
27 апреля 1986 года. Прибыл на работу к семи часам утра. Начальник отдела Николай Андианович Шкиндер сразу пригласил к себе в кабинет. Молча протянул записку, указание полученное по телетайпу, где предписывалось заместителю начальника ЛОВ и с ним шесть человек, в месте с машиной прибыть на станцию Янов, город Припять для обеспечения охраны общественного порядка…
На мой молчаливый вопрос он сообщил, что заместитель срочно убыл в госпиталь в связи с почечным приступом. У меня вопросов не было. Воспользовался его пультом телефонной связи. Первым кому позвонил был начальник отдела БХСС. Вопросов он не задавал. Как оказалось они с заместителем разыграли на спичках кому ехать. Короткая спичка досталась заместителю, майору милиции Валентину Трояну. Следующим был Вячеслав Сморчков, который на мой вопрос о том, что необходимо найти добровольца, сразу ответил, что уже идет. Потом подошли лейтенант милиции Николай Бондаренко инспектор уголовного розыска, инспектор отделения охраны общественного порядка лейтенант Валерий Карпенко. Последним появился милиционер патрульно – постовой службы милиции сержант милиции Валерий Журба. Пришлось объяснить ему, что добровольцем может быть только тот, кто женат и имеет детей. Он сразу сообщил, что свадьба у него через неделю, а невеста скоро будет матерью. Тогда я нашел еще один аргумент, чтобы ему отказать. Все, кто едут, должны иметь продукты питания и деньги. Он категорически заявил, что все у него есть.
Всем на сборы дали два часа. Дома сообщил жене, что отправляюсь в командировку и буду через два – три дня. На вопрос куда еду, сообщил, что на станцию Тетерев. Она молча протянула мне деньги и попросила подумать о том, что у нас растет дочь. Обмануть жену не удалось.
В назначенное время собрались в ленинской комнате отдела. Николай Андрианович провел короткий инструктаж, который заключался в том, что он нам посоветовал не проявлять элементов героизма, получить костюмы химической защиты и противогазы. Даже если они не защищают от радиации, то, по крайней мере, ему будет спокойней на душе.
В управлении нам выдали накопители, которые должны были фиксировать полученные нами дозы облучения, прибор дозиметрической разведки ДП – 63, снятый с вооружения в армии.
Когда мы подъезжали к площади Шевченко, в эфире прозвучала команда прибыть в МВД и получить аптечки, которые должны нам помощь в борьбе с радиацией.
В министерстве пришлось столкнуться с непредвиденными трудностями. Никто не знал, где получить аптечки. Старший сержант внутренней службы разъяснил мне, что необходимо иметь письмо с резолюцией старшего начальника и доверенность. Только в этом случае я могу претендовать на получение аптечек. На вопрос, что же мне делать, он ответил, что всю ночь работал на «чернобыль», выдавал костюмы химической защиты и противогазы. Моя реакция от тупости мелкого чиновника была предельно резкой. Я даже не заметил, что в комнату вошел майор милиции, который резво объявил мне трое суток гауптвахты. Ответил есть. И сразу спросил, как мне быть сидеть трое суток в кабинете или сначала съездить в Чернобыль. Скандал не состоялся. В кабинет заглянул подполковник-медик и предложил следовать с ним. В подвальном помещении он выдал мне аптечки, а взамен взял написанную мною расписку.
Теперь мы направлялись в Чернобыль. По дороге остановились у гастронома. В нашем УАЗе появился ящик водки и несколько буханок хлеба в целлофановых пакетах.
С каждым километром прибор поднимал стрелку все выше. Уточнять дорогу не было необходимости. В нужную нам сторону двигались сплошные колонны автотранспорта.
Показалась стела, которая сообщала, что мы въезжаем в город Чернобыль. Такого количества людей в погонах я давно не видел. Разнообразие номерных знаков поражало. Было такое чувство, что тут находятся представители со всех регионов Украины. Многие из коллег нам так и не смогли показать дорогу к райотделу милиции.
С трудом нашли местного жителя, который толково объяснил, как нам доехать к месту назначения. Все, что предстало перед глазами, напоминало штаб фронтового подразделения. Подъезжали и уезжали автомашины, сновали офицеры и сержанты. Все были заняты своим делом, но ни кто не мог нам подсказать, что делать дальше.
В здании районного отдела наконец увидал знакомую фигуру начальник полит управления МВД генерал – майора милиции Александра Ильича Боровика. О том, что это генерал, свидетельствовала его фуражка. В место мундира на нем была хлопчатобумажная роба черного цвета. Он и подсказал, где найти нашего начальника управления.
Первый инструктаж в зоне. Нам необходимо было сметить наряд на железнодорожной станции Янов. Первым заступал на службу Валентин Троян. Направились к месту службы. Впереди нас ехала автомашина райотдела, водитель должен был нас проводить.
Впереди увидели людей в химзащите, респираторах. Это было первое полевое КПП, возле села Копачи. Солдаты химвойск производили дозиметрический контроль и мыли авторанспрот. Рядом с ними стоял ГАИшник в кожаной куртке с носовым платком в место респиратора. Было видно, что он смертельно устал, ему по всей видимости хотелось смертельно спать. Наш водитель Николай Гудзь спросил у него как дела братишка. Хочется жрать, спать, а когда сменят ни кто не знает. Напарник уснул на обочине, не выдержал.
Николай ни чего, ни кому не говоря, достал из под сидения банку ветчины и бутылку водки. Подкрепись, потом рассчитаемся.
Вот и она мертвая станция. Поразила то, что кроме пения соловьев ни чего слышно не было. Нам на встречу вышел майор милиции, который провел короткую экскурсию и ввел нас в курс дела. Показал в каком направлении находится разрушенный реактор. Сообщил, что привкус метала на языке явный признак выброса радиации из разрушенного реактора. Потом он сообщил, что в расположенном рядом селе Янов жителей нет все эвакуированы.
В нашем распоряжении была станция с залом ожидания, диспетчерским пультом, комната линейного пункта милиции. Что и зачем охранять на пустой станции было неизвестно. Однако приказ есть приказ.
Валентину предложил пойти к колонке, набрать ведро воды и вылить его на пол в милицейском помещении. На кушетку, которая там находилось лучше не ложится, прибор показывал, что она «грязная». Оставив ему бутылку водки, отправился в обратный путь. Через три часа я должен был произвести смену и привезти очередного нашего товарища.
Спать не хотелось. Вспомнил о том, что у меня есть штурмовка зеленого цвета, которая заменила мне китель. Комплект формы получил перед тем, как произошла авария. Решил, что тем самым сохраню новую вещь.
Утро. Привез смену. Заступал Валерий Карпенко. То, что мы увидели нас просто поразило. Вдоль железнодорожных путей ехал на велосипеде мужчина. По внешнему его виду было ясно, что он явно с похмелья. На наш вопрос, что он тут делает и куда направляется, ответил, что едет на работу. Что происходит вокруг он не догадывался мотивируя тем, что на протяжении четырех дней у него был глубокий запой. Газет он не выписывает, радио последние дни не слушал, а телевизор у него не работает.
На нашу информацию о том, что на атомной станции, произошла авария, он не прореагировал. Зато глубокомысленно заметил, что решил, что войска проводят учения. Попрощавшись с нами он уехал в обратном направлении.
Три часа пролетали быстро и незаметно. Снова направляюсь в строну охраняемого объекта. На полевом, КПП Копачи заминка. Армейский подполковник, изрыгая массу бранных слов, набросился на меня, требуя объяснений, где наряд ГАИ и кто будет заниматься пропуском транспорта. На мое счастье прибыли сотрудники ГАИ, а следом за ними экскурсионные, туристский Икарус заполненный людьми в спецовках. Они убеждали, что им разрешили посетить свои квартиры, однако автобус дальше КПП не пропускали.
Выход из положения нашли после того, как я предложил доставить их в Припять на своем УАЗе, мой микроавтобус смог вместить практически всех желающих. Один из них сказал, что им сказали, что необходимо взять вещей на несколько дней. Берите, на всю оставшеюся жизнь – предложил я. Проверив паспорт каждого и уточных где, кто прописан проконтролировал, чтобы каждый попал только в свою квартиру. Видимости мое внимание их обидело. Один из них зло отметил, что они потеряли все нажитое годами, а я им не доверяю. Большинство из них возвращались на личных автомашинах загруженных поклажей. А мы решили проехать в городской отдел милиции в самой Припяти. На одной из автобусных остановок, стояло три молодых парня в комбинезонах, и голосовали. Мы остановились. Это были парни с пульта управления. Им сообщили, что в настоящее время они не нужны и могут быть свободны. Когда надо их найдут. Когда это произойдет не сказали. Их жены с детьми были эвакуированы, они не знали куда. Сами они собирались выбраться из города на попутном транспорте. Однако все проезжающие чиновники обещали их забрать на обратном пути. Обещали и не возвращались. Всех погрузили в машину и развернувшись направились в обратном направлении. Выезжая из города, один из них попросил остановить автомашину. Вдоль дороги при въезде в город стояли стенды, на которых были надписи о том, что в городе насчитывается столько-то школ, детских садиков, ПТУ, техникумов и … Кто то мелом дописал «было». Парень который вышел из Уаза, рукой стер дописки.
Снова на полевом КПП нашу машину вымоли. Прибыв к месту нашей дислокации, на Линейный пункт милиции водного отдела. Наконец меня накормили горячей картошкой с тушенкой. За несколько дней это была первая горячая пища в моем желудке. Рядом располагался саперный батальон. Командира я попросил, чтобы его дозиметрист проверил нашу машину. Младший сержант с большим старанием проделал необходимую процедуру и доложил, что все в норме. У нас в салоне фоновые значения были в два раза выше чем на корпусе машины.
Пришлось нашему водителю заняться мытьем салона. В эфире передавали трансляцию о первомайской демонстрации. Ветер дул в ту сторону в которой проходило это шоу. За все время я ухитрился один раз перезвонить домой. Телефонная связь, кроме милицейской и партийною – правительственной была отключена. Однако на охраняемой железнодорожной станции работала релейная телефонная связь. Можно было связаться с любой железнодорожной станцией СССР, а потом попросить, чтобы соединили с городской АТС. Только теперь мое вранье о том, что я нахожусь не на станции Тетерев выползло наружу. Телефонистка соединяя меня с моим квартирным телефоном сообщила, что будете говорить со станцией Янов, рядом с Припятью. Жена сообщила, что в газетах было сообщение, что на Чернобыльской АЭС произошел пожар, а в последствии взрыв, имеются незначительные разрушения. Опровергать это сообщение я не собирался. С расстояние в 900 я видел, что произошло на самом деле.
Прошла моя смена по охране мертвой станции. Последним, кого мы оставили, был наш молодой сержант Журба. Нас должны были менять наши коллеги с Линейного отдела внутренних дел на ст. Драница. Старшим был мой хороший друг майор милиции Владимир Катаев. Замена была как нельзя к стати, некоторых из мох коллег начало поташнивать.
Прибывшему наряду мы показали «свое» хозяйство, а я, передал Владимиру свою штурмовку, уверив его, что отлично оберегает от радиоактивной пыли. От пыли она таки оберегала, однако уже достаточно сильно фенила. Оставил и нашу машину, но без водителя.
Вместе с нарядом водного отдела милиции мы отправлялись в столицу. Ужасно мутило. Приступы тошноты сменялись головной болью. Я думал, что все это результат бессонных ночей. При выезде с Иванова нас остановили и предложили следовать на пункт дезактивации. Пришлось возвращаться. Однако по прибыв на пункт дезактивации нам сообщили, что наше управление сменного обмундирования не завезло и нас переодевать не будут.
Снова направляемся в сторону столицы. Уже при въезде в город на КПП ГАИ нам сообщили, что нам необходимо направляться в поликлинику МВД, где организован пункт дезактивации. В вестибюле нас встретил доземетрист в химзащите и респираторе. Поработав над нашими мундирами он сообщил, что все в норме и нам необходимо снять одежду и пройти в душ. Однако если все нормально, то зачем снимать мундиры и посещать душ?
Подошла предельно уставшая женщина врач, которая нормальным мужским и грубым языком объяснила, что нам необходимо делать. Пришлось спросить, что мы получим в замен. Кроме простыней в распоряжении пункта дезактивации ни чего не было. Это в какой то мере нас успокоило. Будет чем прикрыться.
Мытье в душе, дозиметрический контроль и снова душ. Процедуру пришлось повторять несколько раз. Пока мы, боролись за чистоту своего тела врач, разбудила начальника нашего управления. Меня пригласили к телефону. Я услышал сонный голос своего начальника, который сообщил мне, что я буду наказан, так как не позаботился о том, чтобы обеспечить наряд сменной одеждой. Это было для меня неожиданностью. Понять, что либо было невозможно. Сонный начальник бросил трубку.
Помогли коллеги. К нам на помощь прибыла старший следователь майор милиции Инна Соколова. Она собрала в служебных кабинетах всю форменную и гражданскую одежду, какую только смогла найти.
Мне достался капитанский мундир, как минимум на два размера меньше, а форменные туфли на два размера больше. В таком виде я и появился перед дверью своей квартиры с кителем на голом теле. Моя жена никак не могла понять, что произошло с моим мундиром. По моей версии мундир стал меньше после химчистки. Однако мне не поверили.
Сон был коротким, а пробуждение тяжелым. Ужасно болела голова, тошнило. Слабость была на столько сильной, что трудно было подняться с постели. Однако пора было собираться на службу. Благо у меня было несколько мундиров. Позвонил на работу, где мне сообщили, что сегодня я могу отдыхать. Невероятно сильно тошнило. Приступы рвоты не давали спать всю ночь. Утром жена спросила, что должен делать человек, который умеет читать. Она протянула мне злополучную аптечку. Открыв ее прочитал, что там есть капсула которая была подписана «противорвотное». Несколько таблеток принесли мне облегчение и надежду, что я доеду до места службы.
Я знал, что комплектуется очередная группа для несения службы в зоне Чернобыльской АЭС. В отделе первым, кто меня встретил, был начальник который посмотрев на меня сделал вывод, что с подобным выражением лица на подвиг личный состав вдохновить нельзя. Пришлось закрыться в кабинете и готовить акты на списания обмундирования.
Потом будет столпотворение на вокзале, паника, неразбериха и эвакуация школьников в пионерские лагеря…
В ОЖИДАНИИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОГО СООБЩЕНИЯ.
Все ждали сообщения правительства в связи с аварией на Чернобыльской АЭС, его не было. В школах объявили, что каникулы начинаются значительно раньше, всех организованно вывезут на отдых. После очередного суточного дежурства зашел в школу к дочери.
Объяснили, что для того, чтобы отправить ребенка в пионерский лагерь необходимо срезать косу, во избежания не предвиденных последствий и педикулеза. Коса у моей дочери была огромных размеров и очень длинная. Такой отдых мне не подходил. На семейном совете решили, что жена брата с сыном и моей дочерью отправятся к родственникам в Москву, ко всему прочему от них уже поступило приглашение.
Вокзал в эти дни напоминал огромный муравейник, который растревожили. Казалось, что все население столицы ринулось на вокзал. В залах вокзала, особенно в тех, где были билетные кассы невозможно было, протолкнутся. В это время появился анекдот, который отлично характеризовал создавшеюся ситуацию. Толчком для паники, стало то, обстоятельство, что партийно-советские чиновники получив информацию об истиной ситуации в зоне ЧАЭС, организовали эвакуацию своих детей и внуков. В аэропорту Борис Поль было организовано несколько спецрейсов, а на Киевском вокзале их дети выезжали специальным составом.
« В кассе номер 6 ( касса депутатов верховного совета) происходит обмен партийных билетов на железнодорожные» – анекдот, который появился в первые после аварийные дни.
Каждый час из билетных залов выносили по несколько человек, которые теряли сознания в очередях за билетами. От огромного скопления людей в под сводами его залов явно не хватало свежего воздуха. Как только появлялись билеты, люди забывали об очередности и начиналась давка готовая перерасти в рукопашный бой. Нашей задачей было предотвращения и локализация подобных ситуаций. Обстановку осложняло и то обстоятельство, что большинство из билетных кассирш оставили свои рабочие места. Они вывозили своих детей в чистые регионы, расположенные как за приделами столичной области или республики. Через сутки их места займут кассирши работавшие на узловых станциях.
Приходилось заниматься не свойственной для милиции работой. Было больно смотреть на ветеранов, которые украсив грудь боевыми наградами пытались приобрести билеты для родственников.
Долгими часами из рук Я не выпускал мегафон. Убеждал, что необходимо соблюдать порядок, быть взаимно вежливыми. Потом подходил к очереди и назначал старшего. Человека, который организовывал и наблюдал за порядком в этом не организованном коллективе, который был очередью. Не обходилось без курьезов. Из билетного зала вынесли сразу трех человек. Через мегафон приказал милиционерам патрульно – постовой службы открыть несколько окон. Неожиданно перекрывая гул зала, раздался голос средних лет мужчины « Они хотят отравить на радиоактивной пылью». Нам не хватало только паники! Разглядев в толпе кричавшего, указал на него, милиционерам. Взяв его под руки, они подвели его ко мне. «Патроны еще есть?» – спросил у них. Они ответили, что осталось всего четыре. « Выведите паникера в овраг!»- ответил я. Человек шутки не понял и потерял сознание. Пришлось уносить и его в медицинский пункт. Вернувшись в зал ожидания милиционеры сообщили, что «паникер», после того, как ему поднесли ватку с нашатырем, он очнулся и покинул лечебное учреждение через окно. Потом длительное время на каждом служебном совещании вспоминали, как я расстреливал паникеров…
В кулуарах обсуждали возможность эвакуации столицы. Потом по всей видимости пришли к выводу, что этого невозможно. Не хватит подвижного железнодорожного состав, а проще говоря вагонов.
На высоком уровне было принято мудрое решение, в столицу со всех железных дорог СССР начали подходить дополнительные составы. Они начали курсировать в большинстве от столице к югу государства и в сторону России. Положение если не стабилизовалось то значительно улучшилось. В кассах появились билеты, однако их количество ни как не могло удовлетворить спрос. Прибывающие поездные бригады не знали дальнейшего маршрута движения. Начальник поезда бежал к дежурному по станции для получения маршрутного листа и только после его получения начиналась посадка. Положение осложнялось и тем, что схема вагонов не соответствовала проданным билетам. Продавались билеты, к примеру к 8 купейных вагонов, в два специальных спальных вагона, в несколько плацкартных и общих. В прибывшем составе оказывалось в два раза меньше купейных и все остальные общие и плацкартные, что вызывало суматоху, неразбериху, которая граничила с паникой. Прибывал начальник поезда, открывались двери вагонов, через несколько минут загорался зеленой глаз светофора, состав начинал движение, большинство пассажиров оставалось с детьми на перроне.
Наученные однажды горьким опытом, когда большинство пассажиров осталось на перроне наши сотрудники срывали сто краны и держали состав до тех пор пока все пассажиры с билетами и без них оказывались вагонах. Необходимо отметить, что проводники ревизоры понимали сложность положения. Ни одного оштрафованного безбилетного пассажира не было. Всем выписывали тариф, стоимость билета и оставляли людей в тамбурах и коридорах.
Наверно это было в преддверии 9 мая. Я отправлял в Москву жены старшего брата, которая была бремена, посути дела уже имела двоих детей, а третей была моя дочь. Прослужив на столичном вокзале к тому времени десять лет, с трудом приобрел им билеты в общий вагон.
Этот день мне запомнился на всю жизнь. Перрон заполнен провожающими, в каждом окне видны десятки детских головок, провожающие женщины разного возраста молча рыдали. Моя теща сквозь слезы сказала, что все происходящее похоже на войну. Я носился вдоль состава, который мы не как не могли отправить.
Возле штабного вагона, начальника поезда бушевал армейский полковник, который не смог найти своего мягкого вагона, которого в составе не было.
Пришлось ему оказать «помощь» вместе со старшиной милиции забросили два огромных чемодана ( «смерть носильщика») в тамбур вагона. Ему ни чего не осталось, как взбираться в тамбур вагона, состав начинал движение…
Через несколько дней все заговорили о том, что по телевидению будет обращение к народу. Ждали с нетерпением и нам показали выступление министра здравоохранения Романенко и еще каких то других специалистов. Они рассказали гражданам Украины, что ни чего страшного не происходит, повторили информацию «вражеских» голосов о закрытых форточках, влажной уборке, кипячении воды и нахождении на свежем воздухе с покрытой головой. Все узнали, что раньше времени начинаются школьные каникулы, остаются только выпускные классы для сдачи экзаменов на аттестат зрелости.
Это был не прямой эфира. Транслировали выступления в записке, цензура не пропустила по всей видимости множество их, выступающих, высказываний, которые пришлось вырезать. Монтировали программу в жатые сроки, монтаж был грубым и поэтому, во время эфирного показа у всех выступающих дергались головы. Отрезалась не нужная фраза, а следующая клеилась без учета того, что человек в это время повернул голову…
Потом показывали хронику из зоны Чернобыльской АЭС. По тем маршрутам, где мы передвигались на УАЗе, теперь ездили только на БТРах. Ко мне подошел комсорг отдела Вячеслав Сморчков и с ухмылкой спросил: « Замполит все, что показывают и рассказывают в эфире то же вражеская провокация?» Он не забыл первый день, когда он получил нагоняй слушая сообщения «вражеских голосов» о событиях на ЧАЭС.
На вокзале через несколько дней стало спокойней, начался организованный вывоз детей на школьные каникулы. Некоторые из составов украшали идиотские, лозунги « Здравствуй лето пионерское!»
К нам прибыло подкрепление из других дорог, появилась возможность отоспаться. Теперь нам предстояло организовать отправку школьников с линейных станций, которые в спешном порядки приспосабливались для этой цели. Но об этом отдельный рассказ…
ЗДРАСТВУЙ ЛЕТО ПИОНЕРСКОЕ.
Наступил новый этап нашей службы. С утра все сотрудники выезжали нашего отдела выезжали на линейные станции от Киева до Тетерева. Там были организованы пункты отправки школьников в различные области Украины и соседние республики, в чистые не загрязненные зоны. Начиналась работа с вокзала, потом была станция Жуляны, Боярка и так далее. Я помимо того, что отвечал целиком за Тетеревское направление. Я имел и свой объект. Это была станция Бородянка. Утро начиналось с того, что станции обмывали. Приезжала поливочная машина, которая мыла узкий перрон. Однажды водитель свалил машину с перрона и пришлось ее с большим трудом водворять на место.
Потом прибывал состав, который как обычно был предоставлен с одной из дорог, которая находилась на территории одной из республик СССР. К составу выходила брига специалистов санитарно эпидем станции и дозиметристы. Они проверяли состав и давали рекомендации. Как правили они заключались в том, что состав необходимо было мыть, точнее провести влажную уборку.
Потом состав осматривали представители всевозможных высоких инстанций и давали добро на посадку детей в вагоны. Не обходилось без курьезов. Однажды прибыл состав из далекого Узбекистана. Дверь штабного вагону чуть приоткрылось, показалось лицо старого узбека в форменной фуражке.
Первое чем он поинтересовался, так это то как у нас обстановка. А потом зада вопрос, где у нас раздают бесплатную водку. Подобные слухи распространялись по всему союзу. Бесплатная водка закончилась ответил я. Однако необходимо было преступать к работе. Представившись начальнику поезда попросил его открыть все вагоны. Проверка показала, что все они до единого грязные и нуждаются в основательной уборке и мытье.
Возникло не предвиденное обстоятельство, бригада отказывалась мыть вагоны. Они требовали для этого уборщиц, по две на каждый вагон. Уборщицы были, но только 8 человек. Высокопоставленные чиновники начали убеждать узбекских железнодорожников начать уборку вагонов. Они категорически отказывались. Они даже не реагировали на представителя кабинета министров Украины.
У высокопоставленных чиновников выпросил разрешения поговорить с бригадой. Я заверил из, что уборка вагонов начнется через несколько минут. Вся бригада была собрана на перроне, возле здания станции. Вышел очень городки монолог. « Вы прибыли на территорию Киевской области, которая пострадала в результате аварии на Чернобыльской АЭС. Область и вся Украина в настоящее время живет по законам военного времени. Если первую часть информации Вы правильно поняли, то я перехожу ко второй части. В период «военного времени» Вы все обязаны выполнять указания представителей власти. Если приказы не будут выполнятся, то это будет расцениваться как мародерство и предательство. Поэтому прошу выделить мне двух человек. Они посмотрят, что происходит с теми, кто не выполняет указаний представителей советской власти. С тыльной стороны станции сможете посмотреть на двух человек, которые не выполняли указаний.» Потом я указал на двух самых наглых, ухмыляющихся проводников. Они побледнели, а начальник поезда спросил где брать воду. Уборка вагонов началась, а выслушал море нареканий о том, что мой диалог направлен на распространение слухов о том, что у нас настреливают мародеров.
Поздно вечером я объяснялся в управлении о том, как я способствую распространению слухов. Мне даже сообщили, что в очередной раз меня вычеркнули из списка сотрудников нашего управления представленных к государственным наградам. Правда о них ни кто не думал.
На всякий случай отпечатал всем своим «добровольцам» справки о том, что они несли службу в зоне Чернобыльской АЭС, на станции Янов, город Припять. Каждому сделал по несколько ксерокопий. Потом эти справки очень пригодятся.
Постепенно узнавал, что многие из тех, кто выезжал в зону «падали» на госпитальную койку. Мне бывшему спортсмену, выпускнику института физкультуры казалось, что все неприятности со здоровьем пройдут сами собой. Только на много позже понял, что я ошибался. На протяжении долгих месяцев у меня болело горло. В своей поликлинике ни как не удавалось сдать анализ крови, как того требовал наш участковый врач. Однако с утра в кабинет, где брали кровь для анализа, выстраивалась тысячная очередь. Выстаивать подобную очередь, выслушивать жалобы на здоровье у меня не было времени. По большому блату мне предложили пройти экспресс обследование и сдать кровь в одной из клиник четвертого управления.
Утром вместе со своим товарищем прибыли по указанному адресу. Поразило практически полное отсутствие посетителей и очередей. Нам выписали временные амбулаторные карточки. Прошло несколько минут и мы уже сдавали все мыслимые и немыслимые анализы. Потом нас осмотрело несколько врачей. В карточке появилось множество записей и диагнозов. Лучевой ларингит и фарингит, лучевой коньюктевит. Однако на следующий день когда мы пришли получать свои анализы отношение к нам резко изменилось. Сообщили, что наши временные амбулаторные карточки отправлены в нашу ведомственную поликлинику, на бланках анализа крови, по верх записанных показаний совсем другим цветом красовались исправления…
Винить в этом врачей было нельзя. Уже был готов перечень сведений подлежащих засекречиванию. Все, что происходило с людьми, их появившиеся болезни нельзя было связывать с аварией на атомной станцией и повышенными уровнями радиационного загрязнения….
Пройдет более десяти лет и в музеи Чернобыль, я увижу этот перечень. Однако на листе бумаге будет стоять штамп «рассекречено». Однако мне кажется, что рассекречиванию подлежат еще многое и многое. Но многие из ликвидаторы до этого момента не доживут….