Когда я слышу фразу «Белорусский вокзал», передо мною сразу рисуется уныло-зеленое здание, неопределенного стиля, зажатое между двумя выходами метро и выходящее полукруглым фасадом на площадь.
Архитектор Иван Струков может быть, и мечтал, и хотел построить что-то порядочное и красивое, но не удалось, поскольку строился вокзал в предвоенные годы (открыли его в 1912 году), когда империя катилась к Октябрьскому закату, поэтому на всем явно экономили. Сделали его и слишком приземистым и слишком коротким (по идее он должен занимать четверть площади – до Грузинского вала, тогда был бы монументален), а уж после строительства путепровода, который подавил (даже скорее – придавил) всю площадь, Белорусский вокзал стал казаться каким-то маленьким сарайчиком.
Неправильная планировка площади, при которой площадь оказалась выше вокзала, привела к тому, что визуально вокзал как бы провалился в яму. Это хорошо заметно в дождь, когда к зданию со всех сторон площади ручьями несется вода.
Курский вокзал тоже стоит ниже Земляного вала, но из-за своих гигантских размеров и огромной площади перед ним не выглядит таким «проваленным под землю» Мимо Рижского вокзала проходит путепровод, но он не так высок и не так близко расположен к зданию, да и сам протяженный фасад впечатляет, поэтому Рижский вокзал не выглядит «уродцем». Ну про площадь Трех Вокзалов я не говорю – это архитектурный шедевр, который не смогло испортить ни постройка метро, ни здания торгового центра.
Но, даже такую скромную архитектуру нельзя было оценить по достоинству из-за огромного скопления людей на площади. Не знаю куда в те годы все ездили, но вокзальные площади всегда были забиты толпою. И Москва была меньше, и лимитчиков было меньше, и билеты были дорогие[1], но вокзал упорно притягивал к себе массу народа. Пройдя вдоль здания вокзала (а мне это приходилось делать, поскольку подъезжал к нему на «десятом» автобусе, который останавливался с противоположной стороны вокзала) я встречал, и мешочников, и «среднеазиатских гостей», и хачей, и дачников, спешащих на электричку, и карманников, которые, как бы не маскировались, были заметны в разношерстной толпе цепкими, умными взглядами. Были еще какие-то личности, которые то ли торговали наркотиками, то ли проститутками, а может занимались еще какими-то противоправными делами. Они отличались от всех, прежде всего, постоянством места, то есть, в то время как вся толпа совершало хаотичное движение, как пузырьки в чайнике, они вроде бы как и не стояли как столбы на одном месте, но двигались всегда вокруг одного и тоже «эпицентра» как привязанные.
Прибавив к этой чисто вокзальной толпе еще и тех, кто курсировал между автобусами, троллейбусами и метро, можно представить какой хаос творился на площади под путепроводом, посредине которой стоял, уже в те времена, совершенно забытый памятник Максиму Горькому. До войны памятник окружали небольшие деревца, которые за годы застоя выросли до гигантских размеров, образовав вокруг памятника «зеленый щит», скрыв его от посторонних взглядов, да, заодно, и от вокзальной суеты тоже. Помимо того вокруг него останавливались междугородние и экскурсионные автобусы с такси вместе, поэтому подойти к нему не представлялось возможным.
Но оказывается на Белорусском вокзале можно было встретить не только карманников и спекулянтов. Были еще некоторые личности.
[1] К примеру, купированный билет в Саратов стоил 15 рублей, поэтому только на дорогу туда-обратно у меня уходило около 34 рублей, вместе с бельем. А в аванс от зарплаты в 135 рублей я получал 36=40.