Поэт пришел
сквозь пики и кресты,
вразрез всем будням с выправкой военной -
Дать шанс
всей нашей крошечной вселенной
до любящего сердца дорасти.
И в мире оловянно-окаянном
ему водить –
но не блистать вождем.
И он рожден безбрежным океаном.
И он звездой безгрешною
рожден.
Не хмурьтесь вслед поэту:
Нелюдим!
Поэт всегда
среди толпы - безлюден.
Но каждый жест и шаг его – прилюден
и поднят с пламени,
и взят со льдин…
В его руках
становится мрак – ковким…
И в свет куется каждая слеза:
для тех, кто шастает туда-сюда,
крысиный след оставив
на морковке.
Для всех,
готовых сразу обкорнать
кусочек неба
с яркою строкою…
Поэт болит в нас голосом Талькова…
И фресками да Винчи – светит в нас…
И он молчит средь шустрой говорильни.
И плачет
за хохочущих во мгле…
Плечами слыша
звон и шелест крыльев -
он, как и все мы, ходит по земле…
____
В душе сорвав струну –
а не на лире,
поэт в тебе начнется.
И во мне.
+
Опять небеса коротнули!
Да так, что тряхнуло закат…
Я чувствую душу родную.
Я знаю, куда мне шагать.
И мне не указчик -
бордовый
грозу нашептавший левкой…
Фартовый наш цвет. И бедовый.
А мир без тебя –
Никакой.
И дни между нами кровили…
И шел в нас то пепел, то снег…
И нас размешать норовили
В безликой всеобщей тусне.
И жестко скрипели динары
У работорговцев в мошнах.
И нас с тобой – разъ
еди
няли
На всех в пропасть вросших мостах…
Летели плевки и каменья…
Но зрело в нас Нечто к весне -
Во сто крат короче мгновенья…
В пятьсот крат разлуки сильней…
Как ты улыбаешься славно…
Ты рядом!… И я с полпути
Веками моими, крылами
Готов за полвстречи платить…
За четверть… за краешек сада -
в котором с любимой дневать…
И с выстрелом грохнувшим
падать.
И с тихой молитвой вставать…
Расправит листочки по ветру
Грозой перебитый левкой…
А свет без тебя… он – несветлый…
А мир без тебя… никакой…
И пусть в россыпь звезд-крохотулин
смеется и плачет шакал…
Я - чувствую душу родную.
Я - знаю, куда мне
Шагать…
Опять!…
Небеса…
Коротнули…
+
Я в гору иду нараспев.
И вновь в рюкзаке моем эхо…
Помазанный сумраком хлеб…
Литой полнолунием сахар…
Мне в спину свистят: ты – дрянной!
Мне в ноги звездят: ты – наш рыцарь!
Секунда в полвека длиной
так неуправляемо длится.
В потоке друзей и врагов -
я смят… я кричу
в цель и мимо:
не тратьте ни ладан, ни кровь…
В душе моей
вы неделимы!…
ГОСПОДЬ СВЕТИТ В НАС НАПРОЛОМ!…
Во всех воскресеньях прощеных…
Не надо крестить топором
Любовью и Лаской крещеных…
Но тщетно. Я всюду гоним.
Я вижу сердца, но не лица…
И завтра – мы спали в обним.
И будем вчера – насмерть биться…
Вот так
среди множества шиз
одно просветленье дается.
И вся эта странная жизнь
обычною жизнью
зовется…
+
О чем-то сердце попросило…
Я не расслышал…
этот крик…
Так много - в городе бензина.
И серых зимним небом -
крыш.
И поменяв в дорогу шины,
на «лобовое» лег лапшой -
короткий иней
и смешливый…
Но как-то грустно
за душой.
Ну, что ж ты снова
совесть горбишь!
Пора трезветь - от грез, от фраз…
И с «дворников»
седой поскрёбыш
ко лбу прикладывать
сто раз…
Пора: нашарить в плотной мути
торцы всех главных новостей!…
За нас никто светить не будет
ни на кресте…
ни на хвосте…
Пора -
уйти в ноктюрны Листа…
Шагнуть в метель. Упасть в кровать.
И отрыдать. И отмолиться.
И сесть за руль.
И стартовать…
+
Я путаю лето
с зимою…
И я привыкаю уже
в потоке
Приласканных Тьмою –
рубиться
и жить на ноже.
И я привыкаю к оскалам
Прошедших по нам
в свой эдем.
И крест,
если надо, таскаю.
И грязь,
если потчуют, ем.
Мерси за бульдозер
по скулам…
А также за мой некролог…
Я выжил.
Утритесь, паскуды.
Я снова стою поперек.
И пусть струйка крови, вихляясь,
из пепла бежит да в мороз…
Парит вровень с облаком
аист.
И я вровень с сердцем
молюсь.
И я вам доставлю проблемы -
коль шанс мой – вершить и свершать!…
…коль крылья измазаны небом…
И светом сочится
душа…
И мы с ней – посветим, покурим…
И стольких спасем, видит Бог!…
Я выжил. Утритесь, паскуды.
Я снова. Стою. Поперек.
+
Ангел мой, не бросай меня…
Гнутся под танками перекрестки.
Рвется душа
на цветные полоски.
Ночи в нас – светят,
и дни в нас – темнят…
Ангел мой, не бросай меня…
Я не со страха прошу… не от крови…
Дрожь прекратится.
И карцер откроют.
Но пустоту ни на что не сменять…
Ангел мой, не бросай меня…
Нет ни в борделе меня, ни в молельне…
В третьем
задолбанном измеренье:
в центре – пожар,
а вокруг – полынья…
Ангел мой, не бросай меня…
К черту – латынь!
К бесу шустрому – идиш…
Ты же, родной мой - всезнаешь, всевидишь…
Где в нас любовь,
где тупая фигня…
АНГЕЛ МОЙ, НЕ БРОСАЙ МЕНЯ.
В землю затоптанный,
загнанный в скалы,
вечно спешащий, но – запоздалый,
да, беспутевый…
да просто свинья…
Ангел мой…
Не бросай… меня…
+
Я…
Встал у руля -
чтоб быстрее утром к тебе –
под ноги шла Земля…
Ты…
Ждешь высоты…
Через самый светлый стыд –
в Никуда бросив мосты…
Сквозь первый светлый стыд…
Я доверюсь добру и злу -
по воде,
по стеклу –
дав парижский акцент
веслу…
Спит Версаль,
Но не спит Весна.
Для меня – эта ночь без сна.
Виновата в том ты
одна…
Мы…
То, что не смыть.
Не украсть. И не купить.
Мы – как дождь: просто взаймы…
Кривые средь прямых… Это – мы.
Вниз.
Там резкий свист.
Значит – вверх.
Там яркий смех.
И шанс один у всех.
В жидком будущем затвердясь…
наши сны кружат в нас…
свой паркетно-полночный вальс…
Спит Версаль,
Но не спит весна.
Для меня – эта Ночь Без Сна.
Виновата в том ты
одна…
+
Я больше не белая птица…
Не встать на крыло. Даже в снах.
Какою бедой –
набедится
мой завтрашний день?!
Если б знать…
Какую тяжелую радость
на плечи положит декабрь?
Я вновь - сердце буду карябать…
И новой строкой - истекать…
И звать тебя
сипло и криво…
И врать себе: ты не ушла!…
Под призрачный свет Альтаира…
Под слабые взмахи крыла…
Душа соглашается бегать.
Глаза соглашаются рвать.
Марлёвкою первого снега
затянут пустой тротуар.
Я снова стою на коленях…
Да нет же! Я птица… Взлетай!!
___
Проклятые три измеренья…
Декабрь.
Январь…
И февраль…
+
Который век – мечтаю отоспаться…
Но не зовут из очереди в рай…
В пунцовом мелкотемье листопада -
и смысл потерялся,
и трамвай.
Короткое – как ножик перочинный,
сложило солнце пополам лучи.
Я не хочу выискивать причины.
Пусть осень – всё расскажет…
Помолчи.
Она ведь – безраздельно золотая.
Она к нам птицей села на карниз
и раны мелким дождиком латает…
Да толку: если некому звонить…
Соря вдоль горизонта ноябрями,
не знает осень,
что на нашем дне
мы все названья улиц поменяли:
одну планету – разменяв на две…
И нас ведут – то ангелы, то суки…
И нет у нас – совместных снов и слов…
И в сердце – рюмка полная разлуки.
Но я не пью. Я лишь крошу стекло…
И я живу - то лепо, то нелепо…
То весь в друзьях, то на пустой меже…
И на плечах промозглый привкус неба.
И белый привкус Господа
в душе…
+
Давай не будем ссориться…
Мой близкий человек!
Всё – смелется до солода.
Всё – стает будто снег.
Зима нас заморочила…
Но в мире – не январь.
И листопад с обочины -
размашист, как звонарь!
И клена ствол мозолистый
мелькает и скрипит -
в разворошенном золоте
меж парковых рябин…
Такая пересортица!…
…небес, людей, дождей!…
Давай не будем ссориться -
ни там,
ни тут,
ни здесь…
Твой плач…
…твой смех щекотится…
Акселератор – в пол…
И грусть – окурком в форточку…
Давай не будем ссо!…
__
Давай не будем ссориться…
+
Смешалось всё…
Здесь кража. Там подарок.
Парад планет… Атлантов трубный рев…
Но я не жду подсказок от гадалок.
Я чувствую:
ты жизнь моя и кровь.
Хохочет воронье: да вы – не пара!…
И непрестанно
ставятся
столбы…
Но облакам лететь.
А снегу – падать!
И улице январской
белой быть…
Ты внятная.
А я вокруг – бредовый…
Ты зрячая.
А я вконец ослеп
от запаха волос твоих медовых…
от плеч твоих – упругих, словно хлеб…
Я – в рукопашной.
Ты же – в ритме вальса…
Но все несовпаденья – ерунда.
Не слушай никого. НЕ ОТДАЛЯЙСЯ…
Секунда – и мы вместе. Навсегда.
И сын у нас растет – неугомонный!
И будут дочки. Две…
А может три.
А что до всех советчиков говенных…
Флаг им в корму.
Наплюй.
И разотри.
+
Я помню в снах вас
детских –
криком крытых…
Уколы… камфора… пиперазин…
И вас зовут -
не человек,
а критик.
И в Мир летящих
вы – переползли…
И вы упорны в речи – как заика.
И вы ровны - как гирька,
на крыле.
И вам не нужно
Марс с Сатурном двигать.
Хватает дел судейских. На земле.
Вам не срывать ночами
с музы
платье…
Вам не венчать - огонь и лед
внутри…
…упав в высоковольтные объятья
безгрешной куртизанки-Натали!…
___
Печать. Стило. Два стражника напротив.
Всё как всегда. И вы с судьбой на «ты».
И шепотом вас величают –
Понтий.
И чмокают - в сановние персты.
И автору молчать.
И кровью плакать.
И на катренах – мазь менять и бинт…
Всё как всегда.
И голова – на плахе.
И сердце светит.
И за всех болит…
+
Спустилось небо – ниже низкого…
И серый воздух затвердел…
И дождик
с запахом анисовым
уже – всегда… уже – везде…
И ветер снова обезьянничал,
ломая по листве чарльстон!…
И мокнет надпись: «ВЛАД + АНЕЧКА»
на парковой скамье пустой…
Спустилось небо – на прохожего
и на бездомных
двух собак…
И золотая заторможенность –
внутри меня…
внутри тебя…
И листопад на трассе
корчится,
в кюветы яхонтом соря…
И сердцу – петь и падать хочется!
И это знак. И нам пора.
Отдать ключи.
Сменить галактику…
И не держать на осень зла.
И пожелать удачи Владику.
И Анне счастья – пожелать…
+
Джоконда моя,
потерпи…
Я плечи загнал…
Я сжег кисти…
Но холст не умеет быть быстрым.
И нет в нем тебя.
Средь толпы.
Зачем мне две тысячи дев -
в набросках моих
половичных?!…
Я бездарь из города Винчи.
Я промах
в раскладе судеб…
Но чудо.
Ты здесь день-деньской!…
Меняешь со смехом и риском -
на плоскую
вонь мастерской
объемы небес
флорентийских!…
Прошу же, веселость убавь…
Стань строже.
И стань молчаливей.
Но свет –
в непонятном извиве –
еще подержи на губах…
__
Так странно скрипит мастихин…
Так много задач
на рассвете -
в пятнадцатом нашем столетьи…
Джоконда моя…
Потерпи…
+
Не делай из меня чужого…
Я жил с тобой –
пять тысяч лет.
И не удастся без поджога -
за пять секунд стереть мой след.
Мы хлеб разламывали
вместе.
Мы жизнь варили сообща.
И ты была моей невестой…
Судьбой и матерью… И сча…
И сча… стьем… тонким…
спелым… грубым…
Как страшно знать, что мы враги.
Никак… не слушаются губы…
И не шагаются шаги…
Не делай из меня чужого!
Я врачевал
сквозь простынь дым –
твои укромные ожоги
Христовым семенем своим…
И я был больше, чем лекарство.
И я рубил по небу Марс…
И никогда не отрекался
от всех, кто строит жизнь.
От нас…
В крови – две рюмки кортизола…
И боли –
целые моря…
Не делай из меня чужого,
родная,
близкая
моя…
+
Августовский скверик –
вверенный
жухлости и желтизне…
Плещется во мне безвременье.
Кружатся миры
во мне.
Мокро-золотой и бронзовый!…
А всего миров – не счесть…
Я сейчас
такой же бросовый.
Я, как листопад -
ничей.
И во мне блестят прогалины
свежих букв… и слез… и верст…
И меня зовут – в Гагарины…
И меня ведут – на крест.
В стаю - воробьи сшибаются
И крадут рубин
с рябин…
И за всё – переживается.
И за всех в душе
свербит.
Бог послал
мне сына с дочерью.
Бес подкинул мне
скрижаль…
Сердце вновь
замироточило…
Небо жмется к гаражам.
Но менять маршрут – не велено.
Вот и на пути к луне -
августовский скверик,
вверенный
жухлости и желтизне…
+
Я не хочу
жить
на вздыбленных нервах.
Я не спешу пить -
с кубка огонь!
Но ведь не спросят: ни Бог, ни инферно…
В небо – крылом.
В яму – ногой…
Так и живем,
ошибаясь
все чаще
и всё сочнее. Дождь –
словно скотч…
День наш – ползущий, бегущий, летящий
валится краем
в шалую ночь.
Я не мессия. Не вождь и не витязь.
Я ни при чем. Какого ж рожна -
снова
семь жизней тебя мне не видеть?!
Знать, что ты есть…
Мучительно знать...
Снова пошлет молодая звезда мне
старые шрамы
и непокой.
Крест, как всегда,
зацелован гвоздями.
Стяг, как всегда,
затоптан толпой.
Я не хочу стыть - меж адом и раем.
Хватит. Достал – челночный полет!
Плещется жидкий огонь
вровень с краем.
Кубок заправлен.
Пей –
и вперед…
+
Майкл Томас Космика
книга стихов
"В РЕБРАХ СЛЕВА..."
2012
(продолжение следует)
