У него было жён в пестроте городов - что в груди Её сколов и трещин.
Море жёстко сказало, мол, я не для всех, и в него не берут теперь женщин;
Их берут только в мыслях в качели кают (а не вспомнят – уже не вернутся).
Ждет Она много лет, на песке нагадав, что судьба быть второю Ассолью.
Ходит нагло молва, будто сходят с ума от годов ежедневного плача.
Но любви всё равно, будет парус какой трепетать под макушкой у мачты,
Был бы якорь и трап, чтоб спустился вниз Грей, похудевший под бризом и солью.
Да, порой мечты - крест, потому и Ассоль называют стареющей девой.
Но за ширмой скалы в тишине хорошо развлекаться немым монологом:
«Море-горе-вода, самодурка и дрянь, под каким, интересно, предлогом
Порвала на куски тело тверди-земли, разбросалась направо-налево?
Вот и пишут протест по краям берегов отпечатки ног верных чудачек…»
Год за годом идут, новостей нет и нет, врет надежда, ничуть не краснея.
Старой деве Ассоль одного сильно жаль, что беременной стать не успеет.
Как давно сказал Грей: «Я вернусь к тебе, верь! Только стану чуть-чуть богаче».
И Ассоль его ждет, удивляясь порой, почему до сих пор не устала.
Морю, жаль, не сказать: «Грей сто лет не моряк, обзавелся женой, сыновьями!»
Воды в пене несут мятый фантик-квадрат – попадающий в тон с парусами.
«Получила, Ассоль? Не ругайся потом. Как могло, я тебе намекало».
