Горького проходили. В десятом классе. Заявляется литературная учительница, такая вся из себя творческая, энергии через край, что ни урок, то сюрприз, чтоб значит заинтересовать нерадивую поросль, приобщить к великой русской литературе. И что ни говори, не без успеха.
Десятиклассники, к примеру, уважали Чацкого. На себе горе от ума пока не испытали. Так ведь эпоха совсем другая, в социалистическом государстве рабочих и крестьян ум уважают и ценят. Это богачи да необразованные Скалозубы попирали умных людей. Это в дворянском эксплуататорском обществе человек ценился ни за ум, а за богатство. Теперь богатых нет, и человек может получить признание и завоевать уважение в обществе только благодаря уму, единственное богатство, которое получает советский человек от родителей, другого наследства гражданским кодексом не предусмотрено.
Чацкому искренне сочувствовали, в неудачную эпоху родился. У нас бы его по достоинству оценили. В нашем советском обществе он стал бы известным учёным, или знаменитым полярником, или прославленным лётчиком. К лишним людям типа Онегина или Печорина тоже относились с сочувствием, себя к литературным героям не причисляли, но искренне переживали за того же Онегина, когда Татьяна с достоинством великосветской дамы отвергла его пылкое признание.
И Базаров нравился, даже хотелось на него походить во многом, за исключением некоторых крайностей касательно, к примеру, искусства и Рафаэля. И если пушкинскую Татьяну уважали, то Наташа Ростова, будучи ровесницей, вызывала восхищение у нецелованных юношей, которые стеснялись выказывать свои чувства девочкам-одноклассницам. Наташа из другого века. Сейчас всё по-другому и люди другие. Жизнь совсем не такая. Но любовные переживания, пылкость чувств и страсть переходят из века в век, волнуют каждое новое поколение.
Бедная Лиза, так между собой именовали Лизу Львовну старшеклассники, искренне сочувствуя её безутешным напрягам облагородить бесперспективные души великовозрастных оболтусов, войдя в класс, сходу оповестила: «Сегодня пишем сочинение на тему «В жизни всегда есть место подвигу»». И тут же на доске записала своим правильным ученическим почерком, чтобы, значит, ученики не забыли, о чём сочинение. А ученикам что? о подвиге, так о подвиге. Горького целиком прошли. А о подвигах, кто в юности не мечтает?
Правду сказать, мечтают немногие. Скорее бы школу окончить, специальность получить такую, чтоб хорошо зарабатывать и пожить всласть без этих каждодневных отсиживаний в школе, домашних заданий и постоянных нареканий за невыученные уроки. Какие там подвиги, кому они нужны?
Всем, кто отучился в школе целых десять лет, годы учёбы вообще надо включать в трудовой стаж. Несовершеннолетние дети с неокрепшими организмами десять лет изнуряют себя как папа Карло, и за это получают филькину грамоту, владелец обладает средним общим образованием и имеет право поступить в вуз, чтобы получить ещё и высшее.
А попробуй его получи, когда вузы могут принять десятую долю выпускников, конкурсы по 10-12 человек на место. Так что весь этот поток с законченным средним образованием так и оставался с ним до конца жизни, пристроившись в народном хозяйстве или сфере народного обслуживания. Прибавьте сюда тех, кто после школы и не пытался поступить в вуз. И это было задолго до того, как ввели закон о всеобщем среднем образовании. Что стало с введением этого закона лучше всех знают социологи.
Но мы отвлеклись. Разговор зашёл о необходимости включения школьной учёбы в трудовой стаж. Понятное дело, подходить надо дифференцированно. Отличникам засчитывать полные десять лет. «Хорошистам» и «троечникам» снижать на коэффициент, определяемый количеством недоработанных часов на изучение учебных дисциплин. Второгодникам год, из-за которого задержался в школе в стаж не включать. А то, что же тогда получится: чем больше раз оставался на второй год, тем продолжительнее стаж?
А подвиги пусть совершают те, кто до славы охоч. Кто жизнью не дорожит. Кто рассчитывает за подвиг воздаяния получить и пожить в лучах славы. Только никогда неизвестно чем всё это может обернуться. Разумный человек не станет ради славы жизнь свою бесценную ставить на карту.
У Артёма настрой другой. Он готовился стать лётчиком. А эта профессия, сами понимаете, связана с постоянным риском для жизни. Мужественная профессия. А выбрал потому, что небо любил больше всего на свете, что очень хотел подняться на недосягаемую для других высоту, мечтал покорять пространство и время. И не страшился погибнуть в любой момент, на любом этапе лётной биографии, даже в самом начале, когда не успел стать знаменитым и прославленным. Не исключал такого варианта, такого развития событий.
Потому написать сочинение на заданную тему для Артёма, что в дождик с зонтиком пройти. Для себя однозначно уяснил, готов погибнуть, не совершив подвига. Сочинение завершил фразой: «Не каждому человеку жизнь предоставляет возможность проявить себя в подвиге, но каждый должен быть готов к тому, чтобы в надлежащий момент не растеряться, не струсить, не спрятаться от смертельной опасности, испугавшись за свою жизнь». Одним словом романтиком был. А романтики, как известно, люди с придурью. Во всяком случае нормального среди них редко встретишь. Благо, что такие экземпляры редко встречаются в жизни.
Самой сокровенной мечтой Артёма, отчего и стремился в лётное училище, было целенаправленное желание стать космонавтом. И это в годы, когда о полётах в космос вдохновенно рассказывали только писатели-фантасты да в научно-популярной энтузиасты-учёные, излагая биографии Циолковского, Цандера, Кондратюка объясняли, что такие полёты скоро будут возможны с помощью ракет, которые современная техника сможет создать лет через десять-пятнадцать.
Артём прикинул, что как раз к тому времени, закончит учёбу в школе и получит профессию лётчика в училище. Он не сомневался, что в первые космонавты будут брать лётчиков. Потом, позже, конечно, отправятся в космические путешествия учёные-астрономы, геологи. В космосе найдётся работа для исследователей самых разных специальностей.
Срок однажды кем-то названный ещё в тридцатые годы перекочевал в послевоенные пятидесятые, и авторы обнадёживали читателей, что те смогут стать свидетелями, а может и участниками невиданного достижения человечества – проникновения человека в просторы Вселенной, человек побывает на Луне, совершит путешествие на Марс. А дальше начнётся заселение Солнечной системы и других более отдалённых миров.
Ещё не были созданы космические аппараты для полётов в ближнем космосе, но дальновидные учёные рассказывали в своих книгах, ссылаясь на теорию Эйнштейна, о том времени, когда будут созданы фотонные ракеты для полётов в Галактике и ещё дальше. Напомню любознательному читателю, что диаметр нашей Галактики составляет всего-навсего каких-то 100 000 световых лет. Это значит, пересечь Галактику можно за указанное число лет, если воспользоваться фотонной ракетой, перемещающейся со скоростью света. Пользуясь формулой Эйнштейна, можно сосчитать, сколько тысячелетий пройдёт на Земле, когда космонавты вернутся, совершив путешествие в пределах Галактики?
Артём не сомневался, что «мы рождены, чтоб сказку сделать былью», и что «когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой». Насчёт «прикажет» не соглашался с автором песни. Советский человек и без приказа, по велению сердца, из чувства долга пойдёт на смертельный риск, всё сможет, ни перед чем не спасует.
Артём представлял, какие требования к профессии звездолётчика будут предъявлены и, прежде всего, к здоровью. Он, понимал, что надо быть физически крепким, таковым себя и считал, по этому вопросу не было сомнений. Он уже имеет прыжки с парашютом, значит задумки вполне осуществимы.
Но уже при прохождении врачебной комиссии военкомата для поступления в лётное училище возникло первое препятствие. Из-за хронической ангины, тонзиллита как её именуют врачи. Вот что значит не закаляться в своё время, позволить себе простудные заболевания. Запомнились слова женщины-врача: «Пусть годик-другой подождёт, окрепнет физически, тогда пройдёт наверняка. Сейчас при прохождении комиссии в училище могут забраковать».
Но могли и не забраковать. Только тут ничего не поделаешь. Мнение одного врача решило всю дальнейшую судьбу нашего героя. Артёму врезалась в память сказанная вслух фраза: «Удалит гланды, поступит беспрепятственно, раз так хочется летать».
В первый же год срочной службы получил в медсанчасти направление в госпиталь на операцию. Но хирург сказал, что надо сначала удалить полипы, а через годик придёшь, и гланды аннулируем. Артём уже знал, с медициной не поспоришь, тем более полипы лётчику тоже ни к чему.
После окончания учебно-танкового батальона, уже во время службы в полку Артём повторил свою попытку избавиться от гланд. На этот раз уже другой врач, осмотрев пациента, с произношением, присущим потомкам Авраама, сказал: «Молодой человек, зачем Вам эта операция? Со своим здоровьем Вы двести лет проживёте». Так и сказал, двести лет. Но операцию сделал, человек в лётное училище мечтает поступить.
В те годы в «Комсомольской правде» помещали объявления о приёме не только в гражданские вузы, но и в военные училища. Какие только ни фигурировали там, но, ни одного лётного. Точно также в полк ежегодно приходили приглашения из училищ. И опять ни одно лётное училище не упоминалось. Может в авиационные части и поступали такие разнарядки, но Артём – в танковых войсках. А в газетах не было упоминаний, надо думать из-за того, что желающих летать и без объявлений хватало. Вон сколько по стране аэроклубов, ещё до училища дающих первоначальную лётную подготовку.
Из прочитанных книг Артём знал, что известные знаменитые лётчики окончили училища Борисоглебское, Оренбургское, Качинское. По весне делает запрос в Качинское училище с просьбой сообщить условия приёма. Адреса не знал, на конверте указал только город, но письмо дошло. А ответ расстроил до безнадёжного отчаяния: в училища принимаются лица до двадцати одного года. Артёму в том году исполнилось двадцать два. В военную авиацию путь закрыт и навсегда. А пропусти его тогда в военкомате комиссия, может быть, уже летал.
Идти в какое-то другое училище не было желания. И тут однажды в «Комсомолке» попалось на глаза объявление о приёме в Ленинградское Высшее Военно-Морское училище. Прошёл бы мимо, если бы ни обратил внимание на наличие в училище штурманского факультета. А ведь морского штурмана, умеющего ориентироваться и определять координаты не только в море, но и просторах околоземного пространства, обладающего знанием астрономии, свободно могут принять в состав космического экипажа, чтобы заниматься исследованиями при выполнении космических полётов. Так, по крайней мере, себе представил Артём.
Конкурс оказался ошеломительный. На штурманский факультет Высшего Военно-Морского училища имени Фрунзе сдавали экзамены 750 выпускников школ и 120 военнослужащих. Из этого количества должны принять 50 человек. И только. Военнослужащие шли вне конкурса со школьниками. Но ясное дело, при таком количестве поступающих, сколько мальчишек окажется за бортом, испытает ужас поражения.
Среди военнослужащих большинство составляли матросы с Балтийского и Северного флотов. Едва с десяток набиралось из сухопутных родов войск. Витя Малов пришёл из авиации. Получил военную специальность в ШМАСе – Школе младших авиационных специалистов, служил в авиационном полку, когда подался в военно-морское училище.
Командир части, где служил Артём, подполковник, возглавивший полк после окончания академии, в ожидании присвоения очередного звания, по его собственным словам, спал и видел, когда он, наконец, наденет полковничью папаху, что в первую очередь отличает полковника от остальных офицеров. В армии все начинают служить лейтенантами, да не всем удаётся дослужиться до полковника. Полковников меньше, чем лейтенантов в десятки раз. Не каждому повезёт. Командир части не одобрил решение Артёма идти в военно-морское училище.
Не хочешь в танковое, сколько других интересных военных специальностей. Подполковник, только что прошедший все сложности поступления и тяготы учёбы в академии, не просто не советовал, но энергично отговаривал молоденького солдатика, точнее младшего сержанта, от опрометчивого шага. Не без чванства спросил, чему равен квадрат суммы двух чисел, заранее предвкушая, что не получит вразумительного ответа. И когда Артём, нисколько не смущаясь, дал правильный ответ, подполковник не удивился и, по-прежнему, продолжал настаивать, что зря съездит, вернётся в часть поверженным и будет разочарованным тянуть лямку до конца срочной службы. Артём на уговоры не поддался и был направлен для прохождения врачебной комиссии.
Неожиданная неприятность подстерегала парня. Давление оказалось повышенным. Прощай училище. Спас положение военврач-терапевт. Заподозрил, что давление подскочило из-за того, что молодой человек излишне переволновался. Оставил ночевать в стационаре. Действительно, утром давление было в норме. Во второй половине дня повторили измерение. Артём получил документ: по состоянию здоровья для учёбы в военно-морском училище «годен». С благодарностью попрощался с медиками.
На этом треволнения с поступлением в училище не закончились. В училище все поступающие вновь проходили медицинскую комиссию. Артём ничего не знал, ему сразу не сообщили, но на следующий день начальник медицинской службы училища вызывает, сажает в машину, и они едут в одну из городских поликлиник. Там Артёму делают электрокардиограмму. Начальник получает ответ его удовлетворивший. Объясняет, что произошло. Врач-терапевт не согласилась дать положительное заключение на том основании, что будущий курсант в своё время болел ангиной, у него удалены гланды, и, как следствие хронического заболевания, нездоровое сердце.
К счастью Артёма начальник медслужбы не согласился с доводами врача и получил доказательство своей правоты. Вряд ли опытного медика в данном случае заботила судьба поступающего, скорее взялся доказать свой профессионализм в споре с коллегой. Но это выручило Артёма. Уже на следующий день начальник известил, что врачебная комиссия дала заключение «годен», может сдавать вступительные экзамены.
Долго ли коротко ли длился месяц, предназначенный для подготовки к экзаменам, но он прошёл. Наступил последний день. Назавтра экзамен. После обеда в кубрик к военнослужащим абитуриентам заходит начальник первого курса, приглашает Артёма к себе в кабинет. Пришла телеграмма. Телеграмма адресована в воинскую часть, где служил Артём. Оттуда переслали в училище: «Мать при смерти. Просим предоставить отпуск военнослужащему Уварову Артёму».
Начальник курса объясняет: «Случилась большая беда. Завтра же можешь получить проездные документы и выехать к матери. Но в таком случае придётся отказаться от поступления в училище. Поэтому я говорю: завтра. Подумай до утра. Либо едешь к матери, либо идёшь на экзамен. Я не молод. Знаю, что такое жизнь. Как старший, более опытный человек, советую пойти на экзамен. Твой приезд ничего не изменит и ничем не поможет. А завтра решается твоя судьба, вся твоя дальнейшая жизнь. Я не отговариваю и не уговариваю. Решение остаётся за тобой. Но чтобы потом не пришлось сожалеть, что упустил шанс, который тебе предоставлялся».
Тяжелая выдалась ночь. Артём потихонечку плакал, чтобы никто не услышал. Обращался к матери за советом. Просил у неё прощения, если останется на экзамен. Боль, страх за мать не могли подсказать, как поступить. Умирающей матери хочется в последний момент увидеть сына, попрощаться с ним. А он, чтобы устроить свою жизнь, ради собственного благополучия, предаёт, отказывает ей в последнем предсмертном желании. И в то же время мать, если бы была рядом и знала, как важно её сыну завтра быть на экзамене, вряд ли стала отговаривать, она бы благословила его и пожелала удачи.
Ещё раз утвердившись, что приезд мать не спасёт, решается на отчаянный шаг, утром идёт на экзамен. Мать поймёт, мать простит, разве захочет причинить вред сыну? Сон сморил молодой организм. В молодости даже большие беды переживаются не так, как в зрелости и, тем более, в старости. Утром написал письмо домой, объяснил своё решение, просил прощения, а если письмо поспеет, то и благословения. И пошел на экзамен.
Экзамены проходили, как принято в те годы во всех высших учебных заведениях. Первым писали сочинение. За два дня до экзамена преподавательница провела консультацию. Она так много и упорно останавливалась и обращала внимание на «Евгения Онегина», что Артём безошибочно определил, одна из тем будет по роману Пушкина. После консультации пошёл в библиотеку и целиком прочитал пушкинское произведение. Правильно сделал. На доске среди других была тема «Образ Татьяны в романе Пушкина «Евгений Онегин»». Под впечатлением накануне прочитанного Артём выдал настоящий маленький художественный шедевр, по крайнеё мере так ему казалось, настолько удачным представилось собственное сочинение.
Он любил Татьяну со школьных лет. И даже мечтал встретить такую Татьяну в жизни, был убеждён, что встретит. За сочинение получил «четыре», нисколько не был огорчён, с такой оценкой наверняка поступишь, а снижена, скорее всего, из-за пропущенной запятой или случайной ошибки в слове. Сочинение ему нравилось, был доволен собой. О том, что когда-то в восьмом классе получил «двойку» за четверть из-за Онегина, не вспоминал. Сейчас он взрослый, зрелый человек знает, что писать и как излагать свои мысли.
До начала второго экзамена из дома получил письмо, маме лучше, выздоравливает, спокойно сдавай экзамены, желаем успеха, ни пуха, ни пера. Несколькими днями позже пришло покаянное письмо. Мать объясняла, как получилось с телеграммой. Она же не знала, что Артём поступает в училище. А он не стал раньше времени трезвонить: «Поступлю, тогда сообщу».
Захотелось матери повидаться с сыном. Договорилась с врачами, пошли навстречу, дали справку для почты, что женщина при смерти. Вот такая оказия получилась. Не всегда знаешь, какой выбор окажется правильным. Не поехал, а мать умерла. Всю жизнь казнил бы себя за сыновье бездушие. А если бы приехал, мать жива-здорова, а экзамены тю-тю. Разве не досадно было бы? И винить некого. Мать телеграмму посылала из добрых побуждений, из любви к сыну.
Военнослужащие размещались отдельно от ребят с гражданки. И те и другие прибыли за месяц до начала экзаменов. Военнослужащие утром по команде «Подъём!» выходили на внутренний двор для выполнения процедуры, именуемой утренней гимнастикой. Вечером перед сном строились в колонну по четыре и по 11-й линии Васильевского острова под флотские строевые песни достигали Большого проспекта, поворачивали направо, выходили на
10-ю линию, далее по набережной лейтенанта Шмидта, мимо памятника Крузенштерну, что напротив центрального входа в училище, возвращались, откуда вышли. Питание по флотской норме с неизменным компотом в обед – традиция.
Целый месяц колонна внушительных размеров курсировала вокруг училища, оглашая воздух дружным исполнением гимна русских моряков бессмертного «Варяга» и других пользующихся популярностью у моряков строевых песен.
И вот экзамены. Колонна начала стремительно сокращаться. Как шагреневая кожа, безжалостно и неумолимо. После очередного экзамена надежда возрастала, а страх усиливался. Обидно вылететь из обоймы, когда часть пути уже успешно пройдена. После второго экзамена колонна сократилась более чем в половину. И оставшиеся с грустью окидывали взглядом строй, оставаясь в неведении, придётся ли им маршировать после очередного экзамена. Во всяком случае, перед последним экзаменом в колонне было всего одиннадцать человек.
У всех оставшихся в строю предыдущие экзамены были сданы без «троек». Все одиннадцать справились и с последним экзаменом. Не знаю, кому-то покажется, что поступление было лёгким, военнослужащие шли без конкурса. Только следует взять в расчёт, поступало 120, принято – 11. Да, остальные получили «двойки». Но скорее всего потому, что экзаменаторы постарались. Упростили конкурсный отбор: если сдающий экзамен шёл на тройку, парой дополнительных непростых вопросов опускали до «двойки».
Требовалось отобрать немного, но наиболее подготовленных. Поступление в училище явилось важным событием в жизни каждого из этих одиннадцати.
На следующий день выдали флотскую форму с бескозырками и ленточками к ним, на которых золотом красовалось название училища. Во время приёма пищи за отдельным столом появилась группа человек в десять тоже в курсантской форме, только бескозырки у них были без ленточек. Ленточки выдаются после принятия присяги. Объяснили, что они сдали все экзамены на «отлично», зачислены не дожидаясь результатов конкурсных подсчётов.
После приказа о зачислении все первокурсники колонной по-факультетно походным маршем прибыли на Финляндский вокзал, заняли места в электричке, которая доставила к пункту назначения – летнему палаточному лагерю, где гражданская молодёжь прошла курс молодого матроса, приняла присягу и получила право носить ленточки на бескозырке. Служилым пришлось пройти все формы обучения вместе с новобранцами.
По четыре часа строевой под размеренные удары барабанов. Чеканили обычным строевым шагом, отрабатывали технику строевого шага, когда по удару барабана поднимали высоко от земли вытянутую ногу и застывали в таком положении в ожидании следующего удара, потом ставили ногу на землю, делали шаг, и опять продолжительная пауза. Барабанщики задавали свой замедленный ритм, и курсанты, как балерины, легко и непринуждённо замирали на одной ноге, исполняя балетный танец военно-морской колонной. Продолжался такой воздушно-возвышенный танец всякий раз полчаса и более. Строевая подготовка для военнослужащего как таблица умножения изучается один раз и на всю жизнь.
Лагерь оставил приятные воспоминания. Вместе с новобранцами занимались не только общевойсковой подготовкой: изучали уставы, требования к несению караульной службы, стрелковое оружие, осваивали стрельбу из него. Будущих моряков знакомили с конструкцией шлюпки, учили ходить на вёслах и под парусом. Что такое шлюпка для сухопутного человека? Большая спасательная лодка. Ой, какой примитив!
Шлюпка - это своз десанта с кораблей, доставка разведывательных групп, подрыв плавающих мин, оказание помощи терпящим бедствие судам, спасение личного состава в случае гибели корабля. Артём насчитал одиннадцать пунктов, определяющих задачи, решаемые на флоте с помощью шлюпки. И не только сосчитал, но и все заучил, как требовали наставники. Выучил и пятьдесят наименований набора конструкции шлюпки, деревянных и металлических элементов.
Уже через несколько дней безошибочно произносил новые, неизвестные непосвящённым людям слова: форштевень, ахтерштевень, банки, рыбины, кницы, галсовый гак, вант-путансы, румпель. Учился грести веслом, чтобы всё правильно было, по науке. Исполнял и сам подавал команды: «Уключины вставить!», «Вёсла разобрать!», «На воду!», «Суши вёсла!», «Табань!», «Шабаш!». Обучались ходить под парусом правым и левым галсом, осуществляли поворот оверштаг и поворот через фордевинд. Это были первые шаги приобщения к морю, искусству мореходов.
Месяц прошёл незаметно. Начались аудиторные занятия. После завтрака шесть часов лекций ежедневно, которые периодически чередовались семинарами по общественным наукам и практическими занятиями по высшей математике, физике, химии и специальным дисциплинам. После второй пары обед. По окончании занятий полчаса на чистку оружия. С этими автоматами ходили в караул. Не стреляли, но были обязаны ежедневно чистить.
Старшина проверял, чтобы канал ствола блестел и сверкал, как может сверкать лысина в лучах летнего солнца, после чего давал разрешение смазать. Закончить чистку оружия раньше, чем за полчаса никому не удавалось. Старшина был строг и придирчив, мог, заглянув в ствол, осуждающе покачать головой и потребовать ещё раз более основательно поработать шомполом.
Послеобеденный дневной сон. Как в детском садике. Но охотно ложились и с удовольствием засыпали, словно малые дети. А кем они ещё могли быть в пору учёбы? Безусые пацаны. Потом два часа на самоподготовку. Командиры отделений Артём и Виктор Малов шли в секретную часть, под расписку получали на весь курс тетради с конспектами, сделанными во время лекций. После самоподготовки туда же сдавали.
Такая учёба, когда ежедневно по шесть часов начитывают новый материал, а для усвоения и закрепления отводится всего два часа и полчаса на никому ненужную ежедневную чистку оружия, представлялась Артёму неполноценной. Студенты тоже не ахти как стараются, никто из них особо не усердствует, пропадая в библиотеке или корпея над конспектами. И всё же, если быть в меру прилежным в гражданском вузе можно ежедневно четыре-шесть часов посвящать самостоятельным занятиям, чтению нужной литературы.
В училище Артём тоже записался в библиотеку. Книги регулярно брал и менял. Но прочитывать успевал мало, какое чтение, когда надо было зубрить физику, химию, упражняться в математике. С грустью признал, что в гражданском вузе получил бы лучшую подготовку и образование. Вот почему офицеры, рассуждал Артём, уступают гражданским специалистам в эрудиции и по общему развитию. Может мнение и ошибочное. Но военная педагогика никогда не отличалась оригинальностью.
Статьи устава учат наизусть, чтобы при случае не оправдываться, что не знал. Приказ начальника повторяют вслух дословно опять же, чтобы не было недоразумений. Так что обучение в военном заведении существенно отличается от гражданского вузовского.
Как бы там ни было, а вот уже и месяц учебных занятий пролетел, первые контрольные работы. Каково же было удивление и полная неожиданность, когда за контрольные по высшей математике и штурманскому делу Артём получил «пятёрки». Всё бы ничего. Но со всего курса из пятидесяти человек по каждому из этих предметов было всего по две «пятёрки». Вторым оказался Олег Басов, гигант под два метра ростом, который входил в число сдавших вступительные экзамены на «отлично».
Преподаватель штурманского дела, с самой что ни на есть флотской фамилией Ушаков, даже усомнился и на всякий случай во время практического занятия подошёл к Артёму и стал устно давать задачи, на которые сразу жеполучил безошибочные ответы. Николай Николаевич тут же предложил первокурснику, принять участие в работе научного общества и сформулировал первое задание.
Артёма не удивило, что он легко справился с контрольной по штурманскому делу, любил в школе физическую географию, астрономией увлекался, и пространственное воображение было что надо. А вот «пятёрка» по математике показалась чудом. В аттестате по всем математическим дисциплинам красовались «тройки». Конечно, понимал, что это были оценки не за фактические знания, а за прилежание. Точнее за отсутствие прилежания, частые прогулы и невыученные во время уроки.
И на вступительном экзамене он получил только «хорошо». А тут на тебе, высшая математика и «отлично». Правда, он запомнил, как на первой лекции математик сказал: «Забудьте, чему учили в школе. Здесь мы начнём с самого начала». И в самом деле, при изучении аналитической геометрии, высшей алгебры, дифференциального и интегрального исчислений ни разу не сослались на приобретённые в школе знания.
От первых «пятёрок» Артём не возгордился, но обрёл уверенность. В душе радовался успеху. По остальным предметам тоже всё складывалась благополучно. Несколько раз в неделю были занятия в бассейне. Осваивали пригодные для моря стили плавания, сдавали нормативы. За двумя курсантами даже тренера закрепили, настолько здорово они плавали. Кого-то пригласили в лыжную секцию, и они, не дожидаясь снега, тренировались по асфальту на роликах, используя лыжные палки.
Артёма из-за его малых габаритов и веса назначили старшиной шлюпки. Подобрали из самых крепких парней гребцов. Целый месяц тренировались на Неве, готовясь к ежегодным соревнованиям на первенство училища. Выступила команда слабо, юноши ещё не обрели мужскую силу, но участие в соревнованиях приняли.
Понравились Артёму тренировки по наложению пластыря в случае получения кораблём пробоины. В специальном помещении находилось сооружение, имитирующее отсек корабля. По команде группа курсантов в четыре-пять человек взбиралась внутрь тренажёра, занимала свои места, верхний люк задраивался. Через пробоины в отсек под давлением начинала поступать вода.
С помощью имеющихся материалов и приспособлений надо было ликвидировать течь. Это и называется наложить пластырь на пробоину. Поступившая вода откачивалась ручным насосом. Артёму нравилось до ниточки промокшими покидать отсек, довольными, что справились с заданием. Не знал тогда, что столкнётся с такой ситуацией в реальной жизни, что реальную пробоину не всегда удаётся заделать, сделать водонепроницаемой.
Однажды в класс после занятий зашёл Николай Николаевич Ушаков. Тот самый. Преподаватель штурманского дела. Курсанты почти все разошлись. Оставались несколько человек. Среди них Артём. Поговорив со всеми, офицер уединился с Артёмом, стал расспрашивать, как идёт работа над выполнением творческого задания. Дал кое-какие советы, а потом повёл разговор о том, что зря Артём пошёл в училище. «С Вашими способностями, - Николай Николаевич обращался с курсантом на «Вы», - надо получить образование в гражданском вузе и заниматься наукой.
Что даст морская служба? На себе лично убедился. Попадёшь в отдалённую базу, у чёрта на куличках, где нет даже приличной библиотеки. День на корабле с матросами, занимаясь их выучкой, отрабатывая задачи, которые потребуются при выходе в море. Таких выходов – два в году. Во время манёвров. В остальное время вся служба морского офицера проходит на воде у стенки. Только называемся моряками. Время вне службы чем заполнить? Женатые семьёй занимаются, в гости друг другу ходят. Холостякам и этого не дано. И те и другие, чтобы скоротать время, в честь Бахуса возлияниям предаются.
Стойкие пытаются читать. Ни о каких серьёзных занятиях наукой речи быть не может. Для большинства так проходит весь срок службы. Бывает, кому-то повезёт. Как мне, например. Только с большим запозданием. Мне уже тридцать пять, а я только что защитил кандидатскую. Сколько лет зря потеряно. Их не наверстаешь. Здесь в училище на преподавательской работе докторскую осилю. Но по-настоящему наукой уже заняться не успею.
Как преподаватель, как офицер я не должен говорить на эту тему, мало того, всячески буду стараться, чтобы Вы училище окончили. Но чисто по-человечески переживаю за Вас, Вашу судьбу. Если бы понадобился мой совет, я бы однозначно рекомендовал оставить училище. Ещё не поздно».
Такой разговор для Артёма был полной неожиданностью. С одной стороны лестно выслушивать, когда старший уважаемый тобою человек и специалист так высоко отзывается о твоей скромной особе, о твоих ничем не проявленных способностях. Но, конечно, о том, чтобы отчислиться, речи быть не могло.
Правда, однокурсник Женя Крылов поделился своими планами. Он в училище пришёл после школы. Вступительные сдал на одни «пятёрки». Но его привлекает космонавтика, ему больше по душе заниматься конструированием ракет, строительством космических кораблей. И он для себя решил, по окончании семестра заваливает экзаменационную сессию и его отчисляют, как неуспевающего, не справившегося с учебой. А через год поступает в Военно-воздушную инженерную академию.
Артём рассказал о своей мечте стать космонавтом и неудачах, которые его постигли. А Женька склонял: в космосе нужны будут не просто лётчики, а специалисты-исследователи. Авиационный инженер имеет больше шансов попасть в космонавты, чем флотский штурман.
Сомнения одолевали Артёма. Отчислишься, а дальше что? Женя через год пойдёт сдавать вступительные экзамены в академию. Артём в лётчики бы пошёл, чтобы потом на космических кораблях летать. А стать инженером-конструктором даже космических аппаратов его не привлекало. Не было вариантов. Надо было идти до конца по выбранному пути.
Беда пришла неожиданно. В самый канун Нового года. Несколько однокурсников пригласили отметить новый год на квартире в компании девушек с ночлегом. Получить увольнительную на двое суток не составляло трудов. Надо было подать рапорт с указанием, у кого и по какому адресу будет проходить увольнение.
В девять вечера Артём через проходную покинул училище. На выходе столкнулся с однокурсником из школьников Славой Лебедевым. Пошли рядом, обмениваясь мнениями по поводу встречи Нового года. И тут товарищ обратился с просьбой: «Я иду в ближайший магазин, чтобы купить четыре маленьких водки. Большие бутылки не пронесёшь, а маленькие в самый раз в чемоданчике поместятся. Ты мне не поможешь пронести? Вдвоём сподручнее будет».
До Нового года времени было достаточно. В гости успеет. В крайнем случае, появится позже других. Не мог отказать Артём в просьбе. Сами посудите, как тут откажешь? Надо выручить ребят, которые будут отмечать Новый год в стенах училища. Чемоданчик такой небольшой с дипломат размером. Отоварились в магазине, водку в чемоданчик сложили.
Перед входом в училище бутылочки под фланельку за пояс упрятали. Через проходную прошли, показали пустой чемоданчик. И прямым ходом в рядом располагавшийся туалет. Переложили бутылочки в чемоданчик, вышли из заведения и умиротворённые направились к себе, в расположение своего курса. При выходе Аркадий неосторожно качнул чемоданчик. Раздался не вызывающий сомнений звон стекла. Подозрительный звук услышал рядом стоящий дежурный мичман. Потребовал открыть чемоданчик. «Я должен доложить дежурному по училищу», - заявил службист.
Заметив случившееся, подошли старшекурсники, стали уговаривать сверхсрочника, не поднимать шум, спиртное вместе с чемоданчиком конфисковать, а незадачливых первокурсников отпустить подобру-поздорову. «Отчислят бедолаг из училища. Не стоит портить им биографии», - уговаривали курсанты немолодого служаку. Но он был неумолим.
К дежурному по училищу Артём пошёл один. Ни к чему, чтобы в этой истории фигурировал ещё и Лебедев. Чемоданчик на момент задержания был в руках Артёма, ему и надо было найти способ, выкрутиться из дрянной ситуации. Артём тут же сочинил легенду: чемоданчик вручили незнакомые девушки, попросили передать курсанту, который сам подойдёт за ним, что в чемоданчике понятия не имел. Так и доложил дежурному офицеру. Казалось, тот поверил, записал фамилию Артёма и посоветовал не расстраиваться: «Идите на новогодний бал, встречайте Новый год. Раз за собой вины не чувствуете, опасаться и переживать не стоит в такой праздничный вечер». В гости Артём не поехал. На душе было скверно от происшедшего. Но была надежда, что всё обойдётся.
В зале были танцы. Артём встретил девушку, с которой недавно познакомился здесь же на танцах. Студентка первого курса медицинского института. С ней и провёл новогодний вечер.
Отшумели новогодние торжества с новогодними пожеланиями. Наступили учебные будни. Первый семестр подходил к концу. Курсанты готовились к своей первой экзаменационной сессии.
И тут выяснилось, что на чемоданчике обнаружили наклейку с указанием фамилии владельца: первый курс, Михайлов. Михайлов – ленинградец, Новый год встречал с родителями. Так что нетрудно было догадаться, что он к этому происшествию не имеет никакого отношения, кто-то из первокурсников воспользовался чемоданчиком Михайлова, чтобы пронести спиртное в училище и таким образом отметить Новый год. Вряд ли такое количество водки предназначалось одному человеку.
Осталось выяснить, кому взялся помочь Артём, сам он имел увольнительную на двое суток, принять участие в этой компании не мог и не нуждался. Требовалось установить имена тех, кто осмелился пойти на нарушение воинской дисциплины. Если даже Артём не знает и не сможет назвать имена всех, то хотя бы одно имя, кто вручил злосчастный чемоданчик он назвать должен. Начались душеспасительные беседы и нравоучительные заверения, побуждающие к откровенным и доверительным признаниям.
Беседовали со всем курсом и поодиночке с теми, кто мог быть причастен к происшедшему. Артёму объясняли, что ему ничего не будет, на худой конец выговор объявят. Лукавили командиры, но обещание было таковым. Чтобы остаться в училище, не быть отчисленным, надо назвать имена инициаторов мероприятия. Очень убедительно уговаривали не портить себе жизнь, своё будущее.
Мичман, задержавший нарушителей, назвал две фамилии. Поэтому допросам и расспросам подвергся одновременно и Лебедев. Но тому было проще, случайно оказался рядом, никакого отношения к чемоданчику не имел, ничего не знал и не знает. При сложившейся ситуации Артём взял всю вину на себя и выдвигал не очень убедительную версию, зачем ему, отправившемуся в увольнение, понадобилось проносить целый литр водки в училище.
А что тут придумаешь? Занёс, чтобы угостить тех, кому некуда было пойти в увольнение. Кого именно? Фамилии? Не имел в виду никого персонально. Такие ответы не устраивали командиров. Они понимали, что курсант хочет выгородить виновных даже ценой собственного отчисления. Длительные собеседования и уговоры продолжались. Пусть понесут ответственность те, кто придумал эту ребяческую затею. Зачем на себя брать чужую вину? Зачем жертвовать собой и своей карьерой?
Надо отдать должное Артёму, он оставался непоколебим в своём решении никого не подставлять. Припёртый неоспоримыми доводами, что не может не знать хотя бы одного имени, Артём, глядя в глаза своему командиру, настаивал, что всё задумано и сделано им самим, в одиночку.
Использовали даже преподавателя, к которому Артём питал особое расположение – Ушакова. Николай Николаевич говорил искренне, откровенно. Напомнил, что ранее сам предлагал оставить училище. Но в данный момент считает, что это не лучший вариант. Не стоит ломать себе жизнь из ложного чувства солидарности. Каждый должен сам за себя нести ответственность. Поступив так, как того требует воинский устав, Артём поступит честно и добросовестно.
Курсанту было ясно, что преподаватель-офицер не мог говорить иначе, но догадывался, что в душе одобряет его поступок: «Последующие неприятности переживёт. Молод, всё впереди, всё успеет, имея светлую голову». Но ничем не выдал своих чувств, говорил, как того требовали должностные обязанности и служебный долг.
Артём продолжал посещать занятия, но знал, что в ближайшие дни будет отчислен. В один из вечеров в актовом зале состоялась лекция о развития космонавтики в ближайшей перспективе.
1959 год. Только что, 2 января космический аппарат достиг второй космической скорости и осуществил пролёт около Луны. Лектор говорил о том, что в космическом центре ведётся подготовка к созданию корабля для полёта человека в космос. Дал понять, что и в Ленинграде существует организация, которая занимается подбором кандидатов для предстоящих космических полётов.
После лекции несколько курсантов подошли к лектору. Задал свой волнующий вопрос Артём: «Как установить связь с такой организацией?» Дав пояснения, лектор протянул Аркадию номер телефона, по которому следует обратиться. «Эта организация в настоящее время приступила к подбору лиц, готовых принять участие в непростом эксперименте.
Учёные пока не знают, представители каких профессий и специальностей лучше подойдут для осуществления космических полётов. Но первое и главное условие – здоровье. Поэтому поиск и отбор идёт, прежде всего, среди кадровых военнослужащих. Медики предполагают, что лучше всего перегрузки и невесомость должны переносить лётчики и моряки. Попробуйте связаться с этой организацией», - подытожил лектор, который работал в этой организации.
Вот когда по-настоящему расстроился Артём. Его расчеты и предположения оказались верными. Он не ошибся в выборе штурманского факультета. Пригодность к военно-морской службе гарантирует, что по состоянию здоровья признают годным и к космическим полётам. А владение штурманским делом позволит быть полноценным исследователем в космическом экипаже. Судьба сама шла Артёму навстречу. Но он однозначно понимал, выпавшим на его долю шансом в этот раз воспользоваться не сможет. Отчисление было неизбежно.
Не добившись от Артёма признания и искреннего раскаяния, пригласили на совет под председательством адмирала, начальника училища. В последний раз курсанту предоставлялась возможность назвать имена виновных и тем самым реабилитировать себя. Артём непоколебимо стоял на своём. А офицеры – начальники подразделений училища не торопились выносить решение, терпеливо и вроде как по-отечески продолжали увещевать оступившегося молодого человека.
Говорили о воинском долге и воинской чести. Предлагали ещё раз подумать, на что он себя обрекает, о своём будущем. Артём твёрдо стоял на своём. Он даже осмелился заявить, что поступление в военное училище считает своей ошибкой, потому сам пришёл к решению оставить училище. После такого заявления продолжать разговор не имело смысла. Какая наглость, нарушил воинскую дисциплину и сам, видите ли, добровольно покидает училище.
Нет уж! Отчислим, как недостойного и неспособного обучаться в прославленном орденоносном училище. Слово предоставили начальнику курса, который дал уничтожающую характеристику, поведал о таком недопустимом поведении за время пребывания в стенах военного учебного заведения, о таком безответственном отношении к учёбе, о таком непристойном поведении, что оставлять курсанта с такой аттестацией в училище непозволительно, подлежит немедленному отчислению. Выслушивать всю эту оскорбительную несправедливость в свой адрес было неприятно, но праведный гнев руководства уже не имел никакого значения. Артём с облегчением вздохнул после утомительной и унизительной процедуры.
В тот же день своим ходом в сопровождении мичмана матрос Уваров Артём прибыл во флотский экипаж, что расположен на площади Труда. А через несколько дней поездом «Полярная стрела» был доставлен в Мурманск. Оттуда автобусом в столицу Северного флота – Североморск.
Артём, как бы со стороны, увидел себя за Полярным кругом. Об этих местах знал только из учебников географии. Оказалась самая обычная зима со снегом и температура не ниже чем в Ленинграде. Перед отъездом на минус двадцати семи держалась. Очень удивило, что был обычный зимний день. Вот тебе и полярная ночь. Оказалось, что на этой широте в зимнюю полярную ночь солнце не восходит, а днём светло, как в Ленинграде, только светает позже и темнеть на несколько часов начинает раньше. И лишь осознание того, что находишься на крайнем Севере, навевало мысли, что попал в ссылку, в места отдалённые. Как по другому отнесёшься к своему пребыванию здесь после скандальной истории.
В североморском флотском экипаже провёл только одну ночь. На следующий день явился покупатель в лице мичмана с подводной лодки из дивизиона, что базировался в Полярном. Моряк-сверхсрочник предложил идти служить на подводную лодку. По личному делу уже знал, что Артём имел дело с дизельными двигателями, а им как раз нужен дизелист, штатного комиссовали по состоянию здоровья.
Рассказал о службе на подводном флоте, уверял, что не пожалеет о сделанном выборе. Служба на подводной лодке не идёт ни в какое сравнение с надводными кораблями. Подлодки чаще выходят в море, несут патрульную службу в самых отдалённых точках Мирового океана. Будучи по натуре романтиком, Артём загорелся желанием попасть к подводникам и дал согласие.
Как-то оказавшись по делам службы в Североморске, Артём встретил матроса Славу Лебедева. Слава поведал, что от них четверых добились признания, отчислили из училища, проходят службу на кораблях, здесь в Североморске. Узнав такой конец этой прискорбной истории, Артём не усомнился в правильности своего поступка. Курсанты отчислены по собственному признанию. Зато его совесть перед ними чиста. Его поступок не спас, не выручил из беды товарищей, но зато никто не сможет упрекнуть, что они пострадали из-за него. Сам он не сожалеет, что так поступил. Он никогда не поступил бы иначе.
***
******
Это было время, когда начался этап создания первых атомных подводных лодок. На вооружении находились дизельные. Пошёл второй месяц службы Артёма на подводной лодке, когда состоялись зимние общефлотские учения с участием надводных кораблей и подводных лодок. Большие учения. А во время учений на кораблях возникают разные внештатные ситуации, как принято говорить у военных.
У Артёма это был второй выход в море. Надо сказать, что служба на подлодке сразу приглянулась матросу-новичку. Он не испытал страха при первом погружении и длительном походе на больших глубинах. Служба пришлась по душе. В первом походе он был на положении матроса-стажёра. Теперь имел допуск к самостоятельному несению вахты.
Но, как я сказал, на флоте случаются всякие непредвиденные ситуации. Потому и называют нештатными. Шли в подводном положении. Час за часом проходит время. Подводная лодка всё дальше и дальше уходит в море. Несут вахту акустики. И вот поступает доклад. Обнаружен транспорт условного противника, идущий в сопровождении кораблей охранения.
«Боевая тревога!». Командир даёт команду увеличить скорость. В носовой отсек: «Приготовиться к залпу!». Стрелка в торпедном отсеке отрывистым щелчком передвинулась на «Товсь». «Пли!» - показывает стрелка. Пли! – дублирует командир отсека. Лодка вздрагивает, когда мощные корпуса торпед выходят из торпедных аппаратов.
Начинается маневрирование, чтобы уйти от преследования кораблей охранения. Атака прошла удачно, и командир благодарит экипаж за успешное выполнение задания.
Целый час потребовался, чтобы оторваться от преследователей. От командующего флотом поступает радиограмма. Командир зачитывает текст. Оценка «отлично» и благодарность командующего. Новое задание: выйти в означенный квадрат.
Один час сменяет другой. Лодка идёт на рабочей глубине в заданный район. Подошло время заступать на вахту Артёму. Заступающие на вахту направляются в свой отсек. Шли в затылок друг другу. Первым Артём. В его обязанности открывать дверь в переборке очередного отсека. Прошли центральный пост.
Впереди кормовой аккумуляторный отсек. Артём уверенным движением поворачивает рукоятку кремальерного затвора, затем ручку клинового затвора, открывает дверь и входит в отсек. В это время удар неимоверной силы сотрясает лодку. Идущие следом за Артёмом, словно подкошенные свалились в беспорядочном падении. В правом борту слева от себя Артём увидел громадную пробоину, через которую под большим давлением, глубина погружения достигала сотню метров, в отсек устремилась вода. Как позже установит специальная комиссия, другая подводная лодка, участвовавшая в учениях на полном ходу таранила лодку, на которой проходил службу Артём.
Артём устоял на ногах, не успел выпустить ручку. Водяной вал смыл находящихся в отсеке матросов, прижав к противоположному борту. Вода так стремительно заполняла отсек, что никто из них не смог даже всплыть, чтобы побороться за жизнь. Артём автоматически, инстинктивно навалился всем телом на дверь, закрыл её, повернул рукоятку клинового затвора, как этому научили его и как он это уже умел. Для надёжности двумя руками рукоятку кремальерного затвора.
Развернулся лицом к приближающейся водяной массе. Он смотрел перед собой, успел понять всю безысходность своего положения. Говорят, что перед смертью в последние мгновенья перед человеком успевает промелькнуть вся прожитая жизнь. Ничего похожего не увидел. Видел перед собой стремительный напор воды. Подумал: «Как хорошо, что успел задраить дверь. Вода не затопит соседний отсек». Больше ни о чём подумать не успел. Вода с такой силой захлестнула его, в какие-то мгновения заполнила лёгкие. Даже не почувствовал удушье из-за отсутствия воздуха. Потерял сознание. Больше оно к нему не возвращалось.
Только экипаж подводной лодки смог молча по достоинству оценить мужество матроса. Вышестоящее командование предпочло не распространяться о происшедшем досадном столкновении подводных лодок, приведших к аварии и гибели людей. Историю постарались замять, чтобы не пострадали должностные лица, из-за непредусмотрительности которых стало возможно столкновение подводных кораблей на учениях. Командование не придало значение поступку матроса Уварова Артёма. Он действовал по уставу, согласно инструкции. Так должен поступать каждый моряк в критической ситуации. Происшедшее не стали доводить до личного состава подводников. Только командиры подводных лодок были уведомлены отдельным приказом о необходимости безаварийного выполнения приказов командования.
Артём в оставшиеся мгновения тоже не думал о подвиге. Просто он не мог поступить иначе.
==================
С декабря 1952 года по август 2003 в отечественном ВМФ в результате аварий на 16 дизельных и атомных подводных лодках, 13 из которых затонули, погибло 787 человек.
12 августа 2000 года затонула атомная подводная лодка К-141 "Курск". 118 членов экипажа погибли.
