- Что быстро?
Ну, кончить быстро, сможешь?
- А куда спешить? - Сережа взглянул на циферблат, - до сольфеджио еще два часа.
- При чем тут... сольфеджио? - Виолка скорчила гримасу и осторожно потрогала между ног, - намял мне тут уже все. -Облизнула розовую губу, - я могу встать ...ом . Слово - произнесла чуть слышно, с придыханием и кокетливо оттопырив нижнюю губку. "Детская раскованность, почти граничащая с хамством." Где-то Сережа сышал эту фразу. Наверное по телевизору. А сам подумал: сладкая дрянь. Не дожидаясь ответа, уткнулась лбом в подушку. Лениво прогнула спину. Приглушенно скомандовала: - "Давай". Грубо, - засомневался Сережа. Сказала бы – креветкой, что ли. Вгляделся в обрамленные волосками розовые створки. Определил окончательно: устрицей.
Играли чью-то свадьбу за городом. В перерывах включали запись.
Виолка танцевала с Овечкиным. "У беды глаза зеленые" - надрывался магнитофон. Смазливый Овечкин мял виолкину попку, трогал волосы, кусал мочку уха: вынюхивал ее готовность к разврату. Глаза плыли у обоих. Сволочь. В конце объявил: -"Мест в машине нет. Добирайся сам". - Вот так. Сережа рассеянно скользил по лицам гостей. Сплошь возрастные тетки. Подсел к одной, помоложе, с длинными рыжими волосами, помялся: - У вас не найдется места переночевать? – Она вздрогнула, внимательно посмотрела в его лицо, украдкой оглянулась, - найдется.
Лежа на спине, Сережа изучал потолок. Деревянный дом, второй этаж, свет ночника. Отворилась дверь, скользнула рыжая.
- Как вам тут?
- Нормально. – Лет сорок, оценил Сережа.
- Не холодно? – улыбнулась и присев на край, положила руку на одеяло. Слегка потянула. Как бы случайно провела рукой по сережиному животу. Настороженно уставила зрачки. Нет, меньше. Гладкая. Зеленовато-бежевые глаза. Едва заметные звездочки в уголках, там, где начинаются виски. И все. Тридцать шесть, наверное. Или, тридцать семь. Вздохнув, прикрыл веки, почуствовал, как прогнулась кровать, ощутил на бедрах ее лодыжки. Она почти не стонала, видимо боясь напугать. И все равно: полуоткрытый рот, жаркое дыхание, язык часто по губам, ладони уперлись Сереже в грудь. А лицо? Такого выражения не видел. Разве, у красивых хищников по телевизору. Точно. В момент, когда они настигали жертву. Движения чуть вперед, чуть назад и вверх, с каким-то поддеванием. Оооо… Вдруг замерла, склонилась.
- Как вас зовут?
– Сережа.
– Сереженька! - Упала к нему на грудь, закачала головой, раскидала влажные волосы, взяла руками его лицо, обшептала: - Сереженька…
Посветлело, зачирикали птицы. Неохотно спустив ноги с кровати, рыжая вышла, вскоре вернулась с ковшиком воды. – Почему розовая? - спросил Сережа, - марганцовка, - лицо ее светилось. - Давайте помогу, - и бережно опустила ЕГО в ковшик. Прощались у кустов возле дома. – Вооон туда за угол и будет электричка. - Рыжая сложила руки на груди. Мягко кивнула. Подошла какая-то, деревенского вида баба со строгим лицом. – Это кто? – любовник, - рыжая мечтательно смотрела Сереже вслед. Смотрела и смотрела, будто забыла на нем свои глаза. Баба открыла рот.
- Сможешь быстро? – как ни в чем не бывало, вертелась у зеркала Виолка тем же вечером. Взбивая волосы, она вынимала изо рта по одной шпильке и втыкала их куда-то возле уха.
Ушное отверстие что-то напоминало. Что? Сережа напрягся и вспомнил: открытый рот бабы у кустов.
- Не знаю. – Помолчал. – Вряд ли…