Герберт не заметил, как на его спутницу устремился пристальный взгляд одного из мужчин, сидевших вокруг уставленного бутылками стола.
Подойдя к окну, Герберт купил два жаренных стейка с картофелем, две булочки, тарелку с зеленым салатом и бутылку кока-колы. Вдвоем со своей спутницей они направились к свободному столу, неся в руках всю купленную снедь, как вдруг бородатый мужчина, пристально наблюдавший до этого за Эллис, поднялся из-за своего стола и, шатаясь, направился в их сторону. Подойдя, он двумя руками оперся о стол и уставился прямо в глаза Эллис немигающим взглядом.
- Ненавижу япошек! – пробормотал бородатый. – Эти твари сожгли половину моего батальона в Индонезии! Ты – одна из этих тварей, я вижу! Я много их повидал!
Он сжал кулаки и начал подниматься. Герберт почувствовал мощную волну ненависти, исходящую от мужчины. Ненависть была направлена на Эллис.
- Признавайся, тварь, как ты попала в мою страну?! - взревел бородатый и затрясся от бешенства. Лицо ветерана приобрело ярко-красный цвет, глаза налились кровью, и казалось, сейчас вылезут из орбит. Его друзья сообразили, наконец, что срочно требуется их вмешательство. Они начали неуклюже выбираться из-за стола. Со стороны дома ковылял хромой Билл с костылем в руках. Но было видно, что никто из них не успевает. И тогда Герберт выскочил вперед и загородил Эллис от разъяренного ветерана. Он знал от отца, что воевавшие в последнюю войну солдаты часто не могли забыть того, что им довелось там увидеть. Эти ужасы преследовали их в мирной жизни, снились ночами. Некоторые из них, чтобы забыться, напивались до полной потери сознания. Некоторые пытались лечиться, обращались к известным психиатрам. Но от воспоминаний не было лекарств. А алкоголь, к тому же, вызывал галлюцинации, в которых былое обретало вторую жизнь.
- Зак! Уймись, Зак! – крикнул один из товарищей бородатого. Но Зак уже шел с налитыми кровью глазами на Герберта и Эллис, как в атаку. Казалось, его ничто уже не могло остановить. И тут Герберт применил свой дар, пользоваться которым учили его мать с бабушкой. Он сосредоточился и направил в мутное сознание пьяного Зака мысленный приказ - СТОЙ!
Зак остановился, как вкопанный. Вместо волн ненависти от него повеяло недоумением и растерянностью. Подобного с ним никогда не случалось. Бедняга решил, что голос, чуть не взорвавший его голову изнутри - результат злоупотребления алкоголем, первый признак белой горячки. Это привело его в сильное смятение, и даже когда друзья уводили его под руки, он не переставал безнадежно озираться, надеясь, что голос ему не померещился и его слышал хотя бы еще кто-то, кроме него.
Герберт, наконец, позволил себе расслабиться и посмотреть, как там Эллис. То, что он увидел, привело в замешательство уже его самого. Карие глаза девушки приобрели ярко-желтый цвет, а зрачки превратились в узкие вертикальные щелочки. Герберт сморгнул. Глаза Эллис приняли обычный вид. Померещилось?
Герберт улыбнулся:
- Ну что, перекусим? – и поставил тарелку с салатом и бутылку колы на стол. Эллис молча последовала его примеру. От нее толчками распространялось чувство неуверенности. Похоже, она опасалась раскрыть какую-то свою тайну, и Герберт это остро почувствовал. И начал осторожно успокаивать Эллис, гасить ее эмоции.
С лица девушки постепенно исчезло напряжение. Она даже слегка улыбнулась одними уголками губ и с признательностью посмотрела на Герберта. Потом отправила в рот большой кусок стейка с картофелем и стала усердно жевать. Герберт тоже принялся за еду, незаметно поглядывая на Эллис.
Когда они допивали колу, солнце уже спряталось за крыши невысоких домов предместья, и только верхушки деревьев были освещены последними его лучами. Герберт понял, что нужно спешить, иначе до ночи они не успеют приехать в становище. Он, конечно, не боялся ехать ночью, но если бабушка обмолвится его родителям, что внук приехал в темноте, его самостоятельность снова могут ограничить. Эта мысль совсем Герберту не нравилась, и за угол дома, где он оставил Звездочку, парень устремился так быстро, что Эллис еле за ним успевала, через каждые два шага переходя на бег. Старая коновязь пустовала. Там, где недавно Герберт привязал Звездочку, болтались обрывки уздечки. Мальчик удивленно закрутил головой по сторонам. Эллис стояла с виноватым видом. Похоже, она считала себя причиной всех случившихся сегодня с ними неприятностей. Мысль Герберта потянулась к Звездочке и нашла ее уже далеко за городом, почти рядом с автострадой. Лошадь была сильно напугана каким-то запахом. Древним и никогда раньше ею не слышанным, но прочно зашитым в подсознании. Сколько Герберт не пытался вызвать в памяти животного образ хищника, это ему не удавалось. Тогда он начал успокаивать Звездочку и мысленно ее звать. Проделывал он это умело, не в первый раз ему приходилось возвращать напуганных чем-нибудь лошадей. Поэтому вскоре Звездочка успокоилась и направилась в их сторону. Только пока Герберт занимался лошадью, куда-то исчезла Эллис.
- Этого еще не хватало, - подумал Герберт. - Одна в чужом городе, что она себе думает? Ее что, случай с пьяным ветераном ничему не научил? Без денег, без теплой одежды, а ночи в августе уже холодные. Неужели она собирается ночевать в сквере на скамейке?
Герберт потянулся мыслью к Эллис и обнаружил ее идущей по дороге к автостраде, откуда они с ней сегодня въехали в город. Она не успела уйти далеко. Поэтому Герберт припустил за ней бегом и уже через две минуты увидел тонкую фигурку, решительно шагающую по темной улице.
- Эллис! – крикнул он. - Подожди!
Девушка, не оборачиваясь, зашагала еще быстрее. Герберт догнал ее и схватил за руку. Эллис вырвалась и, не глядя ему в глаза, быстро заговорила:
- О, черт! Я всем приношу одни неприятности! Не останавливай меня! Это проклятие, я чувствую. Ты тут не при чем, но и ты можешь из-за меня пострадать. Вернись! Пожалуйста! Я тебя очень прошу! Мне нельзя быть рядом с людьми, которые мне нравятся. Судьба у меня такая.
Герберт вновь принялся мысленно успокаивать девочку, одновременно говоря ничего не значащие фразы. От нее расходились волны обиды и отчаяния, и Герберт их гасил. Такая психологическая нагрузка уже заметно его утомила. На лбу юноши выступила испарина. Наконец девчонка успокоилась и остановилась. Она смотрела на него своими миндалевидными глазами, почти не мигая. Он уже приготовился к тому, что она сейчас задаст очень непростой вопрос, но тут из-за поворота послышалось цоканье копыт, и на дороге показалась Звездочка. На шее у лошади болтались обрывки поводьев, удила свисали сбоку на одном ремешке.
- Помоги мне, пожалуйста, - попросил Герберт, перебивая так и не высказанный вопрос Эллис, – подержи лошадь, пока я достану запасную уздечку. Он обнял лошадиную голову, показывая Эллис, как надо держать. Эллис робко обняла руками морду животного, повторяя его движения. Звездочка сперва было, всхрапнула, но Герберт успокоил ее и достал запасную уздечку из сумки за седлом. Минута потребовалась для того, чтобы надеть уздечку, после чего Эллис, а за ней Герберт, снова оказались в седле.
Копыта Звездочки снова застучали по ночной улице. В городе зажигались фонари. Горожане готовились провести вечер в компании кто телевизора, кто бутылочки виски.
- Я чувствую, ты необычный парень, - вдруг прервала молчание Эллис. - Признавайся, ты читаешь мысли?
- Не мысли. Эмоции. Мысли читать я могу, только это нехорошо. Нескромно. Бабушка и мама говорят, что мысли читать можно только в крайнем случае. Например, если на тебя нападает враг и есть опасность, что он тебя убьет или покалечит.
- А мои читал? – Эллис обернулась и внимательно посмотрела Герберту в глаза. Ее лицо оказалось так близко от его лица, что Герберту сделалось неловко.
- Да нет, зачем? Ты же на меня не нападала! – улыбнулся он и почувствовал, что краснеет.
Они еще помолчали. Слышно было только цоканье подков о брусчатку. Лошадь несла их уже через центр города.
- Я тебе не верю! – вдруг снова нарушила молчание Эллис. – Поклянись, что никому не растреплешь то, что я тебе сейчас скажу!
- Клянусь мамой!
- Хорошо. Слушай. Со мной это началось недавно. Когда мне тринадцать исполнилось. Я стала замечать какие-то странности. Когда сильно волнуюсь, или мне грозит опасность, со мной начинает происходить что-то непонятное. Я видеть начинаю по-другому, не как обычно. И в темноте тоже видеть начинаю. А хуже всего то, что у меня изо рта иногда пламя вырывается. Я тебе про отчима рассказывала, помнишь? Так вот, это не кастрюлька с кипятком была. Я на него пламенем дыхнула. Правда, это единственный раз, о котором я не жалею. Хуже было, когда меня мой парень разозлил. Я даже не поняла, чего я тогда так на него взъелась? Ну, держал он за руку эту Лику Полянских, дуру смазливую. Подержал и бросил бы, ее все мальчишки из нашего класса обхаживали, кому только не лень было. И Пол это знал. А мне так обидно вдруг стало! Я и не заметила, как струей огня на нее дыхнула. В последний момент еле успела направление пламени изменить, только волосы ее рыжие спалила, начисто правда! Ожогов не было никаких. Только после этого Пол ко мне подходить близко боится, а отец Полянских поклялся добиться, чтобы меня из школы выгнали. И добился. Это единственная бесплатная школа в нашем городке была. Больше мне образование получить не грозит, – Эллис снова улыбнулась кончиками губ. – А ведь училась хорошо. Зачем, спрашивается, старалась? А сегодня в закусочной чуть было опять не дыхнула пламенем, в Зака этого бородатого. Еле сдержалась, потому что ты перед ним стоял, меня загораживал. Кстати, что он там нес насчет япошек?
Герберт помолчал несколько секунд, потом ответил:
- Отец рассказывал мне про Перл-Харбор. Тогда японская морская авиация вместе с их воздушной гвардией, которая состояла из драконов, напала на нашу военно-морскую базу и уничтожила почти весь флот, который там стоял. Драконы выжигали огнем, а самолеты сбрасывали бомбы и расстреливали из пулеметов тех, кому удалось укрыться от драконов. По словам отца, это был настоящий ад. Он спасся только потому, что ему удалось поднять в воздух свой самолет. Еще двоим пилотам это тоже удалось, и они втроем вступили в бой с японцами. Но у тех не было времени сражаться в воздухе. Им задание было – корабли топить. Сбросили бомбы, и ушли обратно на свои авианосцы. Отец с товарищами только восьмерых завалить успели. Их тридцать человек в эскадрильи служило. Трое остались в живых. Двое погибли позднее, во время боев на Балканах и в Европе. Домой вернулся только отец. Вот этих драконов, наверное, Зак-то и имел в виду. Они же в Индонезии тоже воевали с нашими.
Повисло тяжелое молчание. Минуты три слышно было только цоканье подков. Город уже сменился пригородом, и фонари попадались все реже и реже. Правда, из-за гор выкатилась круглая луна, света которой вполне хватало, чтобы разглядеть дорогу.
- Значит я – дракон? – выдавила Эллис, - Или дракониха? Как правильно? Сама не знаю.
- Ты, прежде всего - это ты. А то, что в тебе, надо учиться контролировать. Так отец говорит.
- Любишь своего отца?
- Очень.
- А я своего даже не знаю. И не видела ни разу.
- Может, увидишь еще?
- Не хочу. О чем мне с ним разговаривать? А ему со мной? Оправдываться будет? Терпеть не могу, когда мужики оправдываются. Мне отчима хватило. Напьется, а когда протрезвеет, начинает под свои пороки теорию подводить. И так гладенько у него получается, что будто бы он – самый несчастный человек, а мы все в этом виноваты. Потому, дескать, он и пьет. Гадко это!
Они еще помолчали. Теперь дорога превратилась в узкую тропинку и петляла среди холмов, постепенно поднимаясь все выше и выше, к лесу, за которым находилось стойбище индейцев. Луна вползала на небо, усыпанное звездами. Над горами, там, где полчаса назад скрылось солнце, не осталось даже полоски светлого неба.
- И куда ты теперь? – прервал молчание Герберт.
- Не знаю. Лишь бы не возвращаться больше домой.
- Оставайся в стойбище. А я буду тебя навещать. Моя бабушка добрая и мудрая. Она – шаман в племени. Ее все очень уважают. Вот и мой дар она распознала и научила им пользоваться. Может, у тебя тоже дар есть, только ты этого не осознаешь. От этого все неприятности с тобой и приключаются.
- Может. Надо познакомиться с твоей бабушкой. Я слышала, цивилизация индейцев намного древнее нашей. Вдруг да поможет чем. А насчет того, чтобы остаться – там видно будет. Не буду загадывать наперед. Не везет мне в последнее время с планами на будущее, – грустно резюмировала Эллис.
Закончились поросшие высокими травами и кустарником холмы. Тропинка вывела ночных путешественников на опушку стоявшего на взгорье леса. Здесь двадцать лет назад мама Герберта любовалась кусочком звездного неба, упавшим в долину. Герберт придержал Звездочку и повернул ее так, чтобы он и его спутница могли полюбоваться ночным пейзажем. Внизу, в темной долине, переливалось море огней. Это уже не было похоже на кусочек звездного неба. За двадцать лет город вырос, в нем прибавилось и жителей, и электрических ламп. Но от этого открывшаяся им картина нисколько не теряла в величественности. Несколько минут Эллис и Герберт любовались ею, потом он развернул лошадь и погнал по тропе под полог ночного леса.
- Красиво! – произнесла Эллис задумчиво. Герберт ничего не сказал вслух, но мысленно послал Эллис ответ: - Прекрасно! Девочка вздрогнула, потом поняла, что голос не был услышан ею, а раздался, как по волшебству, прямо в голове. Она подняла на Герберта восхищенные глаза.
- Ты и так можешь?
- Ага. Как впечатление?
- Ты меня напугал. Я чуть с лошади не упала от неожиданности.
- Вот так я в закусочной того пьяного остановил, который на тебя накинулся. Я ему команду «стой» послал. Изо всех сил. На него это подействовало, как удар грома.
- Теперь понимаю, что он ощутил. Небось, подумал, что у него раздвоение личности на почве пьянства.
- Я в его мыслях не копался. Главное, что это нам помогло. Этот верзила запросто мог нам шеи посворачивать.
Между деревьями мелькнул огонек. Раз или два. Потом второй. Звездочка заржала, и ей ответило сразу несколько индейских лошадей. Огоньки костров светились все ближе. Деревья поредели, и ночные путники выехали в освещенный круг. Становище располагалось на большой поляне. Отсветы костра выхватывали из темноты бревенчатые стены домов. Вигвамов, которые надеялась увидеть Эллис, здесь давно не ставили. Но традиция коротать летние вечера у костров была еще жива, особенно у людей старшего поколения. Вот и сейчас три фигуры молчаливо созерцали огонь. Герберт узнал вождя племени, Взирающего С Высоты, и его жену, Пятнистую Рысь. Третьей была бабушка Герберта, которую в племени называли Прозревающей Мысли. Завидев гостей, женщины разом поднялись и направились им навстречу. Вождь, как ему и полагалось, остался на месте. Герберт спешился и помог спуститься с лошади своей спутнице.
- Здравствуй, бабуля. Эту девушку зовут Эллис. Познакомься с ней, пожалуйста!
Продолжение: Три демиурга. Герберт и Эллис, часть 3 (первый полёт)
