Мой лайнер мягкой лапою шасси
Коснулся взлетной полосы Бен-Гуриона.
Водитель на потрепанном такси
Домчал в гостиницу вдоль берега Яркона.
И Белый город шелестом олив
Мне слух ласкал, и Средиземною волною
Под теплым солнцем нежился залив...
И я жалею, что сейчас ты не со мною...
Качало ветром стебли тонких мачт
У спящих яхт над Тель-Авивскою мариной,
Тянули чайки свой голодный плач
Над пляжем белым, что раскинулся периной...
Проснулся первым Ротшильда бульвар,
Чуть позже зашумел Холон многоголосый,
Дарило небо солнечный загар,
И лишь в тени садов еще сверкали росы.
Вот так, прикрыв глаза, в простом кафе,
Что не на Алленби, а в Питере, на Невском,
Я спутницу, немного под шафе,
Своим рассказом угощал, да с пивом чешским.
Она, словно садами Тель-Авив,
Цвела улыбкою, и вдруг рассказ неспешный
Убила, меня, честного, спросив:
"О, милый, ты был в Тель-Авиве ?" - "Нет, конечно !"
Ноябрь, 2010 год.