«В гости к Богу не бывает опозданий!» - заметил однажды поэт Владимир Высоцкий. Кто-то торопится на подобное свидание, кто-то – нет – это уж зависит от особенностей человеческой натуры. От индивидуальности. Однако даже никуда, казалось бы, не торопящийся индивидуум часто бывает опасно близок к такого рода встречам. Семь освящённых высочайшим присутствием эпизодов из собственной жизни и «зацепила» в своей книге Ольга Ильницкая.
Ольга Ильницкая принадлежит к тем авторам, которые в своём творчестве «пляшут» от судьбы. Многие её сочинения в той или иной степени автобиографичны. Лично я отношусь к автобиографизму положительно. Во-первых, потому, что это выстраданная и переосмысленная жизнь. Во-вторых, автобиографические вещи, если только автор не мудрствует лукаво, как Окуджава в своей прозе, очень искренни и распахнуты для читателя. Писатель доверяет своему читателю, он его не боится. И в этом плане «Семь встреч с Богом» - наверное, одна из самых проникновенных книг Ольги Ильницкой.
Книга Ильницкой «сквозная» - повествование начинается с раннего детства. К несомненной выгоде читателя, Ольга Ильницкая понимает свою тему достаточно широко, не ограничивая её теми моментами жизни, когда всё «на тоненького». Нет, конечно, она не отвергает напрочь так называемые экзистенциальные ситуации. Но Бог для неё – это ещё и удивление, и игра слов, и всё то, что мы называем «поминанием Господа всуе». Впрочем, как говорят в Одессе, есть две большие разницы: всуе мы поминаем самого Господа, но никак не Его имя. Имя – воистину «неприкасаемо». Так что если какое-то «прегрешение» здесь и присутствует, оно невелико.
Те, кто видел Бога, не ослепли.
Тот, кто слышал Бога, не оглох.
Как человек, знающий Ольгу Ильницкую достаточно давно, я всегда поражался её «валидольному» умению накликать на себя разные приключения. Впрочем, наверное, любой поэт притягивает к себе «болевое» пространство, как нечто родственное. Очень глубокой и неординарной представляется мне догадка героини книги Ильницкой о том, что большую часть жизни нам, смертным, Бог, в сущности, и не нужен. Мы сами отлично справляемся со своими делами. Без Бога.
Стихопроза Ильницкой очень ёмка и драматургична, как ремарка Ремарка. Она исповедальна. И адресат этой исповеди - читатель.
Далеко не каждая встреча с Господом имеет «летальный» привкус. Самое непостижимое в Боге – его «текучесть». Бог – это песочные пасы человека. «Бог словно тополь над водой – так зыбок, зябок», - пишет Ольга Ильницкая. Книга Ильницкой – это попытка подойти поближе к Богу как пониманию сути вещей. Так киплинговский питон Каа просил подойти поближе бандерлогов. Бог Ильницкой – это ещё и «мера вещей», которую Протагор приписывал… человеку. Впрочем, в жизни иногда любимый человек может выступить наместником Бога на земле. Наверное, Бог, даже «авторский», неканонический, и должен быть таким – многомерным.
Очень любопытно оформление книги. Художник Лев Фабричнов придумал удивительную метафору. Дикое поле – травы, камыш, одуванчики… Налетает неистовый ветер. Ещё мгновение – и одуванчик улетит. Не весь, конечно, а только его воздушная оболочка. Впрочем, ветер так силён, что выдёргивает одуванчики с корнем. Вон они летят впереди, уже лишённые своего пуха – что, собственно, и делало их одуванчиками. Они летят – но уже без своего головного оперения. Но всё же это – полёт! Полёт смерти длиною в жизнь. А на другой стороне обложки – на осиротевший одуванчик садится бабочка, словно бы обнуляя и обновляя эту лёгкую, как пушинка, жизнь.
Семь встреч Ольги Ильницкой символизируют семь жизней. А седьмая, последняя – самая длинная. В ней, как в матрёшке, заложено ещё семь маленьких жизней. Причём в последней части Ольга уже откровенно переходит на стихи, до поры до времени, как «в засаде», скрывавшиеся в прозаическом тексте. Переход на стихи – это ещё и убыстрение темпа повествования. Как обмолвился Окуджава, «чем дольше живём мы – тем годы короче». Любая цикличность характерна убыстрением темпоритма к завершению одного цикла и началу нового. Впрочем, человеческой жизни не до конца присущ синдром Кали-Юги. Бывает, что расцвет жизни человека приходится именно на заключительную её часть. Бог – пограничник человека. И Ольга Ильницкая хорошо передаёт всю эту шаткость пограничья.
Я – только слабый выдох.
Я – только сильный вдох.
Я – девочка на выданье.
Меня не выдаст Бог.
Тем не менее, героиня книги – почти «на дружеской ноге» с Господом, но это, в контексте произведения, не смешно и не грустно. Это – скорее, изначальная данность иероглифов её судьбы. В общем, Бог остаётся для нас неуловимой и непознанной третьей стороной медали, остающейся за пределами человеческого разума. И только писатели, да и то редкие (редкая пишущая птица долетит до середины Днепра!), пытаются, как могут, вести с Ним неравноправный диалог.
Книга Ольги Ильницкой «7 встреч с Богом» проста, но с изюминкой, о которой читатель поначалу даже не догадывается. Дело в том, что с некоторого абзаца образ Бога у Ильницкой начинает странно двоиться и просвечивать, превращаясь в многоуровневый. В какой-то момент ловишь себя на крамольной мысли, что Бог Ильницкой – уже вовсе не Иисус Христос, а любимый мужчина, имя которого так же не следует поминать всуе. И это настолько органично для мышления писательницы, что даже не воспринимается как апокриф. Демиург Ильницкая создаёт Бога первого уровня по образу и подобию Бога Верховного. И это совершенно логично: если Бог есть Любовь, то почему человек, олицетворяющий для тебя Любовь, не может быть Богом?
Здесь мы имеем дело с расширением семантики слова «Бог», подобно тому, как широко трактовали древние греки понятие Логоса. Логосом у них было всё: и слово, и дело, и даже развитие. Такая же история произошла у буддистов со словом Дао. И, может быть, размывание (или укрупнение) смысла гораздо лучше чёткого соответствия между понятием и отображающим его словом.
Бог – это сплошная метафизика. И вместе с тем, Он, в трактовке Ильницкой, живой. Вечно живой. И потому – не меняющийся. Противоречие? Парадокс! Собственно, кульминацией книги «7 встреч с Богом» является невозможность выхода героя из метафизики в диалектику:
Всё меняется.
Только не Бог.
Он пытался.
Он просто не смог.
И вот здесь, где церковники воинственно негодуют, я явственно слышу, что это – второй лик Господа «измениться не смог». Тот, который – Любовь. Воплощённая в конкретном человеке. Ещё конкретнее – во взаимоотношениях мужчины и женщины. «Если нет любви на свете – значит, Бога нету тоже!» - поёт Виктор Третьяков. Бог может быть константой только в человеческом сознании. «И слово было – Бог». Мы знаем много слов, которые в русском языке не изменяются. Но постоянство своего Бога героиню Ольги Ильницкой почему-то совсем не радует. Потому что оно попахивает для неё дурной бесконечностью.