10. Парадигма (Памфлет)

мы не рабы
рабы не мы
рабы немы
рабыне мы
хозяева

Владимир Бродский
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/80703/

Первая машина истошно залаяла сзади. Следом вторая, а за нею третья… и, спустя минуту, ещё два десятка машин остановились у меня за хвостом на дороге из города в рай - в самый далёкий конец посёлка, где все городские милиционеры и приближённые к управляющему директору комбината люди достраивали особняки.

Утром того исторического дня на подворье капитан Ушаков пытался разобраться в двигателе давно уже поношенного «Мерседеса» - денег на покупку нового он не скопил. Засучив по локоть рукава служебной рубашки и почти до колена подвернув офицерские брюки слуга закона выдувал из заморского карбюратора отечественный бензин. Какое бы не было дармовое по жизни строительство дома «под крышей» у «поселковой» жены, а расходы на него превышали доходы застройщика в пекарне и милиции. Чистая бухгалтерия ненадёжный щит от разного рода проверок и толков.

Ушаков оторопел. Торжественный вой автоколонны под горой его не на шутку озадачил. В этом году в посёлке уже отстрелили необходимое количество самых наглых предпринимателей, вносивших сумятицу в запланированный развал отечественной экономики, искусно скрывавших налоги от законных и незаконных мытарей и от его самой службы, контролировавшей немалый поток чёрного «нала» в районе.
- Неужели так скоро появились у меня конкуренты? - задумался милиционер и подытожил:
- А, впрочем, с чем чёрт не шутит.

Волнуясь он лихорадочно перебрал всех торгашей и застройщиков, не заплативших ему за «дежурство» в последнем квартале, с жадностью прикидывая в уме их возможную выручку, и засомневался:
- Не может быть!.. Но ежели до стрельбы дошло, то кого же хоронят сегодня с такими почестями в такую рань?

Каждого убитого бизнесмена сопровождали на кладбище десятки машин, посылая сигналами последнее прости достойно прожившему и геройски погибшему другу. И знал милиционер не понаслышке, что более других скорбел в этой колонне человек от заказчика, и, как правило, возлагал он на могилу усопшего самые богатые венки и угощал обнищавшее население бесплатной водкой - за упокой души своего товарища.
- Вот и раззявил я хлебало за время последнего запоя. Поеду-ка, однако, опохмелюсь на халяву, да и рано мне - легавому опускать рукава, поднатужимся с корешами, подумаем и одолеем криминал. Мало я брал дани с барыг, если они решились платить кому-то ещё…

Он попробовал завести занедужившую машину, но мотор закашлял и заглох. Плюнув от досады на лобовое стекло, пеший автоинспектор поспешил к поселковому магазину, чтобы удовлетворить любопытство.  Но я уже перегородил дорогу в гору. Первой в колонне из города стояла служебная автомашина главного инженера металлургического комбината Меркулы Демьяновича Дубовченко. Каждое утро хозяин привозил на работу строителей: - «…немытую сволочь из ЦРМП», чтобы те честно горбатили под присмотром у его старухи-мамы, которая очень неплохо готовила на обед жаркое для «…доброго люда». Часами она рассказывала полуграмотным оборванцам о войне, о разлуке, о нелёгкой судьбинушке, о том, каким был непослушным засранцем её великий сын, когда приносил из школы двойки да тройки. Как она заставляла его переписывать начисто все домашние задания - и кивали чубами оболтусы, наворачивая усами во щах:
- Кто на что учился, Мария Ивановна!.. Кто на что… Однако же не каждому случается такое доверие.

Главный инженер металлургического комбината чуть было не ударил меня по ошпаренному боку дверцей автомобиля. Его упитанная масса решила без дела  проветриться на обочине. Столпотворение детей на дороге мешало нормальному движению автотранспорта. Таенька приостановила вспорхнувшую дверцу, и я успел сгруппироваться копытами на асфальте и ударить хвостом по бамперу машины. Рассеянный водитель подпрыгнул и, не оглядываясь, отъехал назад, чуть, было, не протаранив джипом поношенный грузовик со строительным лесом. Рано утром неизвестные нарушители разобрали пути козлового крана на дальнем металлоскладе и спрятали шпалы в бурьян в надежде, что никто не найдёт, думая вывести за пределы комбината на тепловозе. Но охрана бдела, и, чтобы не пропадать добру, самый главный сыщик на скорую руку затоварил краденым материалом дежурную машину и поспешил «в погоню» за вышестоящим руководством, сопровождая её на старой «шестёрке» - такой же страшной, как грузовик.
- В хозяйстве всё сгниёт!.. А то гляди и баню себе к осени поставлю не хуже, чем у людей! - он тоже был застройщик. Аварийная ситуация на дороге закончилась сварой.
- Осторожно! - взорвался охранник.
- А ты чего вклинился в иноряд? – спросил нарушитель.
- Мою машину раздавишь!
- Да разве это машина?
Смазливый водитель джипа Петрушка приходился главному инженеру шурином и за словом в карман не лез. Он был таким же вельможей, как и его родственник.
- А что же это такое?
- Дырявая «шестёрка» - вот что это такое! Позор отечественного машиностроения!
- Зато она моя, а не директорская, - огрызнулся охранник. - Загорбаченная годами.
Его цеховой грузовик обиженно фырчал выхлопными газами в сторону школы, а люди поливали друг друга желчью, не жалея изжоги. Но Меркула Демьянович остерёг зарвавшегося шурина:
- Ты чего на него оскалился, неуч? Чего же тебе его «шестёрка» то не по нраву?
- Да не лицу она начальнику охраны?
- Это ещё почему она ему не к лицу - скажи?
- Вот Ушаков, Меркула Демьянович, - ответил Петрушка,  - он на «мерсе» катается!.. Очень трудолюбивый милиционер.
- Да пешком он пришёл на стрелку - вон он! Выглядывает у супруги из-за спины - безлошадный!
Меркула Демьянович расхохотался, без робости показывая глазами в сторону скорого на руку опричника из милиции.
- Не скажите, Меркула Демьянович! – скулил Петрушка.
- Грабитель он! - заметил начальник охраны. - А я - нет!
Ядовитые слюни охранника оросили лицо шофёра.
- Да уймись ты, короста! – ответил он, вытираясь.
- И вор! - не сдавался охранник.
- Каждый сегодня живёт и обустраивается, как умеет.
- Много ты знаешь о жизни, сопляк!
- У тебя дырявая «шестёрка» - твой успех. Легавый ты от производства,  а не мусор!.. А мусор на «мерсе» катается, денежные потоки направляет в нужное ему русло! И не одной женой любим.
Они уже были готовы вцепиться друг в друга зубами (вампиры по жизни) и перегрызть кадыки, когда Меркула Демьянович остановил эту свару, обращаясь более к шурину:
- А вот и не поругаетесь…
Он, зевая, оскалился и добавил по существу:
- Или уволю вас к чёртовой матери: тебя, и охранника!

Команда вчерашних дошкольников уже вступила на путь познания добра и зла, когда капитан Ушаков занял свою позицию по ту сторону марширующей колонны детворы, откуда ему хорошо было видно главного инженера и остальных его сотрудников, приехавших в посёлок в такую рань. Неожиданная пробка на дороге стала причиной конфуза у горе-застройщиков. Цеховые воротилы не на шутку боялись разоблачения, их рабочее место было на комбинате - по ту сторону города, где чадили кирпичные трубы.

Главный листопрокатчик комбината Сапрыкин Опанас Анастасьевич осторожно выглядывал из-за широкой милицейской спины, закрывая лицо ладонями. Через головы мельтешащих малышей сквозь пальцы металлург изучал настроение хозяина. Только что он отвёз к себе на дачу бригаду монтажников, взятых по бартеру за металл в одной из подрядных строительных организаций, где более года не видели наличных денег и жили взаимозачётами. Подрагивающие колени и испарина на лбу выдавали волнение нарушителя дисциплины. Но не замечали друг друга герои - Сапрыкин и Дубовченко, потому что в фокусе праздника был я - Назимов осёл, которому косноязычная детвора по очереди тянула просроченное печенье.

Уже подтянулись к нам другие аристократы: главный санитарный врач города Шкуропатов;  старый, но авторитетный идеолог Полиханов - добротный марксист - распорядитель всех партийных денег в регионе со времён развитого социализма; профсоюзные лидеры от разноподрядных организаций; святые люди от православия – приходами сытые отцы Михаил и Александр, богоугодные имамы Абдулкерим и Абсалям; пузатый предприниматель Мирзоев и его подруга Алёна Херсанова - любимая внучка городского головы - абсолютная победительница всех, спонсируемых ими, конкурсов красоты. Они стояли у меня за спиной полукругом, играючи: янтарными чётками и браслетами с облагороженными камнями; кто, жонглируя рублями и мелочью, некоторые передёргивали «зеленью», веером разложив между пальцами стодолларовые купюры, отмахиваясь от мух, елозили лакированными туфлями по сырому асфальту, не решаясь перейти дорогу вышестоящему генералитету.
Руководители иных контор и служб металлургического комбината что помельче и безответственней (ЛОТы и БОТы) растворились среди народа за широкими спинами у своих техничек, вооружённых кистями и валиками для ремонта. Как в каре хоронились «дворяне» среди холопов. Но рабы на одно лицо для постороннего феодала.

- Дети идут!
Меркула Демьянович пальцем поманил к себе Опанаса Сапрыкина:
- Ты чего прячешься, старый паразит!
Судорожно оглядываясь по сторонам:
- Авось не меня! - Опанас Анастасьевич трижды перекрестился и зажмурился, но живой воды ему никто не предложил и он на цыпочках покорно двинулся на расправу.
- Чего молчишь?
- Да какие же это дети, Меркула Демьянович, помилуйте? Это косноязычные дебилы - из наркоманов и из пьяниц.
- А твои рабочие лучше?..
- Однако работают.
- Ты, поди,  опять сюда всю смену привёз - облагораживать территорию замка?
- Не всю, Меркула Демьянович… - он заикался, но не от менингита - медвежья болезнь имеет те же симптомы.
- Половину говоришь?
- Да всего лишь один участок - четырнадцать человек вместе с мастером.
- А если они напьются? Или откажутся батрачить - морду набьют? - рассмеялся Дубовченко и протянул для приветствия потную руку.
- Вы же знаете, Меркула Демьянович! – расшаркался на асфальте его собеседник. - Мне вашу руку? Высокая честь!.. Да я их в отпуск без содержания отправлю.
Он улыбнулся командующей столами женщине.
- Правильно я говорю, Татьяна Борисовна?
- Я вас не слышу, Опанас Анастасьевич! - весело ответила ему глава поселковой администрации.
- Выродки они - от наркоманов и пьяниц!
Его тёплые слюни оросили мой круп
- Вы никогда не ошибаетесь! - рассмеялась женщина.
Медвежья болезнь у Сапрыкина прошла.

Обруганные им дети - соцветия жизни, толкались рядом за право меня погладить.
- ККа-кки-ее зуу-ббы! - восхищались они. - Как - кой ас-сёл! Это добб-ррый ас-сёл!
- Вы не богохульствуйте лишнего, Опанас Анастасьевич, - поостерёг его отец Михаил, заступаясь за малышей.
- Да накажет его аллах! - поддержали имамы.
- А твой оболтус не лучше! - Меркула Демьянович тоже решил доконать собеседника. - Он, ведь, работать не будет.
- Будет, Меркула Демьянович, как не будет?
- Я его вчера в НКВД повстречал.
- Где вы, говорите, Меркула Демьянович?
- Ты уши мыл?..
- Вы шутите? Такой службы нет!
- Как же так нет?
- А вот так вот - нет!
- Кожно-венерологический диспансер - разве не служба.
Люди загоготали. Козёл отпущения был выбран, и можно было не опасаться за свою шкуру – гора покатилась с плеч, а разнос продолжался:
- Спидоноситель!
В этих словах Опанас Анастасьевич почувствовал благорасположение вышестоящего начальства и не сконфузился от едкого смеха, а перешёл в атаку:
- А вы-то, Меркула Демьянович, что там делали?
- Сам знаешь! - важно ответил тот.
- Догадываюсь, - осмелевший отец оскалился до ушей.
- Мне-то по должности положено… А вот ты на футболе не был.
Главный инженер был большим любителем спорта и грозился понизить в должности всякого пропустившего матч.
- За это не платят, Меркула Демьянович - вот и ослаб я на ягодицы - патологическая трезвость и дистрофия понукают к отчаянью - не до футбола…
Окружающие заржали. Упрекнуть в забитости было некого - ответственные посты занимали достойные люди.
- Остёр ты - я вижу - на язычок, но находчив.

Вот и пересеклись две дороженьки: в рай и к познанию мира. Малыши вторили стихийному веселью, думая, что взрослые разделяют их радость от праздника. Очередной мальчуган протянул мне ладони полные крошек. Его печенье от времени отсырело и рассыпалось, ручонки дрожали, а глаза умоляли:
- Возьми, помоги! Ос-слик Яшка!
Татьяна Борисовна с укоризной глядела, как я вылизываю печенье
- Меркула Демьянович!.. Вы обратите внимание!.. Мучались мы вот - мучались, готовили им подарки, а неблагодарные дети взяли и скормили ослу всё наше старание…  Нас не баловали в далёкие годы социализма.
- Баловали! - не баловали, а жили мы лучше, - вмешался марксист. Коммунист Полиханов прослыл профессиональным депутатом ещё со времён развитого социализма. Салюты в городе устраивались только с его согласия, и лукавые деньги делились поровну между немногими посвящёнными в загадочную бухгалтерию праздников. Да и партийная касса грела многие митинги.
- Да не жили мы лучше, ты не спорь, – возразил ему Меркула Демьянович. - Политические дебаты остались в прошлом, и чего тебе старому всё неймётся? Митингуешь как прежде…
- Была мечта.
- А ныне нет?.. Домик в деревне… «Мицубиси» последней модели, апельсиновая роща в оранжерее, бассейн во дворе?.. Все блага жизни! Китаяночки прыгают и тихо щекочут лапками остывшие члены тела, вдыхая жизнь!.. Мог ли ты так мечтать при социализме?
- Когда оно будет?.. Приедет прокуратура и отберёт - страшно и совестно…
- Да не от этого ты трясёшься, ворона, а - что соседи быстрее тебя остатки социализма отроют и вывезут на приусадебные участки, а ты не у дел….
- Умён ты, Меркула Демьянович! Но хам!..

Семь миллиардов рублей инвестиций, выделенных «Центробанком» на реконструкцию производства, ещё не растаяли в прошлом. Люди спешили хлебнуть из этого моря толику денег, и были признательны руководству за помощь в строительстве жизни. Опанас Сапрыкин решился  поговорить о хлебе насущном и перехватил у большого начальства здоровую мысль
- Трясёмся мы, Меркула Демьянович, уважая тебя. Суров ты бываешь до нас однолюбов, но иного такого хлеба с икоркой не отыскать…
- Да не журись, не гоню я с работы…
- Давеча ты верно заметил, что мой оболтус работать не будет, да и не первый  триппер он лечит - я знаю.
- У меня он тоже не первый, а третий… И со старухой не лады…
- А кто у меня в цеху работает? -  «штруни» да «штригеля»! Молодёжь-то «рамсит» и более по «стрелкам» катается - затоварились и торгуют!
- Моё кресло тоже не трон – помогаю торговле.
- А через тридцать лет - шаром покати!.. Блюмы греть и по стану раскатывать - некому! Ранее сызмальства, со школьной скамьи талдычили, что почётен труд и вождя, и ассенизатора, до сих пор ещё иной президент тянет руку станочнику и кланяется в пояс многодетной мамаше… Только вот нынешнюю молодёжь на эти понты не купишь. Весь металлолом в округе вырыли и продали на переплавку.
- Торопятся жить. Поняли, что безнаказанно разошлась держава по карманам акул таких вот - как ты и я!
- Помилуйте! Я акула?..
- Не прибедняйся!
- Я не могу халупу достроить, а цены растут.
- Минуту назад ты хныкал, что убирать её некому.

Халупы были немалые, и вопросы об их уборке не поднимались, но далеко за душой  у каждого застройщика скрипело сомнение: «А потяну ли я без уборщицы – один - без охраны, без водителя иномарки?». Старость терзало левое полушарие головного мозга расчётами пенсий, и выводы были неутешительны - аппетиты не соответствовали карману. Слуги стоили денег и были злы, благо, что нынешнее служебное положение располагало к бесплатному диалогу, но вопросы сотрудников о здоровье были ехидны и кощунственны – с надеждой на паралич. Размышляя таким непредвзятым образом, Меркула Демьянович увидел, что с ними околачивается председатель профсоюзного комитета комбината Калмыков Мартын Политурович. Такой же древний и дряхлый, как и сам комбинат, старик занимался распределением санитарно-курортных путёвок в профилакторий и, несмотря на глубокие морщины лица, дышал молодцевато - свежий пирацетам не давал ему загнуться на склоне лет.

- Он-то знает, что градообразующее предприятие под крышей у государственной власти, - показал Меркула Демьянович Сапрыкину на свежего кавалера. - Более тридцати процентов работающих мы сегодня уволить не можем. Да и денег им на пособие жалко.
- Вы не обо мне ли печётесь, Меркула Демьянович? Слышу я, что кредиты делить изволите?
- Ты на пенсию не желаешь, мудак?
- Не получается, Меркула Демьянович!
- Это почему же, Мартын?
- Я - выборное лицо и уволить меня нельзя. Пекусь, как умею, за право рабочих.
- Ты уже десятого управляющего похоронил. А мы тебе – орденов на жилетку и на заслуженный отдых!
- До инсульта работать буду!
- Пошёл отсюда, старый оболтус!..

Гуманитарная наука не дремала, пока опустошали страну люди в одночасье ставшие саранчой. Старая модель общественного устройства обезличилась, разрушенная безумным вихрем эпохи разбоя. Социальное неравенство стало нормой жизни, и безразмерные аппетиты хозяев искали источника свежей крови. Новая парадигма была направлена на воспитание народа не в духе свободы и равенства, как прежде, а в духе любви и послушания хозяину, имеющему копейки. Раб должен оставаться рабом до гроба и добровольно стремиться к порабощению всеми тяжкими, как ездовая собака в постромки за объедки борща.

- Рабыня Изаура не приедет охорашивать наши гектары жилплощади, она косого взгляда не кинет в Россию и пуговицу на себе лишнюю не расстегнёт, потому что жлобами мы стали - но рынок рабочей силы есть! – Меркула Демьянович показал на детей, марширующих по дороге в школу на выучку, и нравоучительно добавил:
- Ты видишь, Сапрыкин? Кто ещё за моей старухой матерью ухаживать будет за коробку печенья? Осёл? Или я с горшком по сортирам носиться буду? Нет!.. Эти самые дети!.. и не спорьте, что у нас в правительстве одни бездельники, это не так – очень правильная модель социального устройства!

Из его машины послышалась весёлая музыка мобильного телефона.
- Меркула Демьянович!.. – проснулся Петрушка. – Звонят... Генерального директора, вы слышали, ни свет, ни заря в Москву пригласили - срочно - вылетел чартерным рейсом…
- А кого за себя оставил?
- Увы...
Было шумно. Главный инженер комбината озабоченно цикнул на лизоблюдов и люди смолкли.
- Тихо, герои!.. Мобилу не слышно!

Я услышал железное жужжание овода. Гадкое насекомое искало на шкуре место, не обработанное дезодорантом.
- Эт-то-то тот самый о-оо-сёл, дде-вво-чка, кка-торый святой?
Последний самый слабый малыш потянулся ко мне и погладил меня по холке.
- Тот самый, мальчик!
- Ба-ба-ба-бушка гов-ворит, что если я до него да-да-да-тронусь, мне будет лег-к- че. Сила в ём!

Я бешено вертел из стороны в сторону хвостом, отбиваясь от овода, и мне удалось подцепить его кисточкой и отбросить в глаза инженеру.
- Уберите овода! - заорал он на окружающих. - Мешает беседе!
Вся его братия дружно стала размахивать чётками и деньгами в такт моему хвосту.
- Улетай, лохматый! – шипели они, заглушая жужжание, только я махал хвостом всё сильнее и сильнее, не слыша с какой стороны меня укусят.

- За главного?.. Приказом!.. Анна Ивановна?!
Трубка замолкла…
Меркула Демьянович  внимательно оглядел окружающих людей и распорядился:
- Через пятнадцать минут у меня на даче кустовое совещание… И па-пра-шу не опаздывать.
- Да ведь этот осёл до вечера будет стоять поперёк дороги и горла! Тут трактор нужен…
- А что осёл? - холодным голосом произнёс исполняющий обязанности генерального директора. - Осёл своё дело знает! Вы видите - он машет хвостом, как оглашенный. Что за знак?.. - поинтересовался он у Петрушки.
- Уезжайте назад.
Розовая ленточка на хвосте кричала об этом.
- Включите фары! - сказал милиционер. Он вспомнил о долге.
- За мной! В объезд! – и Меркула Демьянович первым поехал искать иную дорогу в гору.  
- Кушай, Яшенька!.. Кушай, мой милый! - щебетала мне на ухо девочка.
- Ка-аа-кой ххо-рро-шший аа-сс-ёл! - всё ещё не мог нарадоваться малыш.