Бегом в спасительно-неприметный переулок. Быстрей, быстрей… Впереди сетка рабица всё...
– Повторяй за мной!
Прыжок на мусорный бак, оттолкнуться от уступа стены, резко вверх, и звенящая преграда позади. Я ещё не успеваю сориентироваться, как твоя рука затаскивает меня в какую-то нишу. Сверху – грузное лопотание вертолёта. Ближе… Ближе… Здесь. И дальше!.. Кургузая тень уползает по отвесной плоскости прочь.
Теперь – прижаться к тебе и стене и дышать, дышать, дышать… Упрашивать сердце биться чуть реже.
– Ну вот… На сегодня всё!
Пытаешься отдышаться и уже улыбаешься. Как я люблю эту твою улыбку: ты так же улыбалась в начальной школе, когда мы от мальчишек в кладовке прятались, и когда велосипед со стоянки угнали… Вот и теперь я смотрю на тебя, и кажется, что всё происходящее – просто игра, очередная авантюра, которую ты придумала. Враг остаётся повсюду, но ты со мной, и говоришь мне не думать об этом… И я не думаю.
– Нет, с дневными вылазками явно пора завязывать.
Подмигнула мне, тряхнула смоляно-чёрными волосами, подстриженными «под мальчика», но отросшими уже… Какая же ты сильная: рассчитываешь всё наперёд, сегодня снова спасла мне жизнь, ещё можешь улыбаться. Для меня. Я тоже буду сильной, и тоже улыбнусь: сейчас это всё, что я могу сделать. Дура неуклюжая, как же я виновата!..
– Хэл, прости… Это из-за меня нас заметили…
– Да ладно тебе! Главное – живы. И до рассвета нас уже точно никто искать не будет.
Без тебя меня бы уже давно не было. Нет, без тебя меня бы вообще не было: просто существовала бы какая-то 16-летняя кукла Кэтрин Корсон, смотрящая на мир типовыми пластмассовыми глазами, как они.
Всё, что у меня есть – всё, что я знаю и чувствую, дала мне ты.
– Значит так, - теперь смотришь серьёзно и даже холодно, что-то рассчитываешь – посидим полчаса здесь и уходим. Как раз солнце сядет…
Эти твои треснувшие часы с Микки-Маусом… Я помню их столько же, сколько тебя.
Мы познакомились ещё до школы, нам было по 5 лет. Но ты уже тогда была намного старше и сильнее. Никому не разрешали с тобой играть и мне тоже не разрешали: говорили, что ты плохая, что живёшь с отчимом, а он пьяница… Но я всё равно приходила. Это был первый раз, когда я не послушалась родителей. Мне было интересно только с тобой. С тех пор мы всё время проводили вместе, и в школе, и после уроков… А неделю назад мы проснулись, и оказалось, что во всём мире есть только Мы и Враг. Теперь живём вот так. Изо всех сил живём в мёртвом, оскалившемся городе.
Солнце садилось сзади, и тень настойчиво ползла к соседней стене.
– Ладно, пойдём.
Киваешь, быстро поднимаешься и подаёшь мне руку. Раньше мои руки всегда были в чернилах, а твои – в царапинах… Теперь и у меня всё тело в ссадинах и порезах.
Пошли медленно и предельно тихо. Ты, как всегда, чуть впереди. Прежде шумящий бензиновый город замолк совсем: слышен даже шелест газет, кружащих над асфальтом. И в каждой из них – наши фотографии и злые чёрные надписи на их языке. Когда-то я могла их читать, но ты сказала «Зачем?» и я перестала.
Из переулка выходим на проспект. Залитый густо-оранжевым светом он подавляет своей пустотой, выбитыми окнами в зданиях, взорванным автомобильным мостом впереди… Это мы его взорвали. Как же тихо и страшно! Я невольно ускоряю шаг и оказываюсь рядом с тобой. И в то же мгновение ты резким движением преграждаешь мне путь.
– Тихо!
Быстро и бесшумно – вслед за тобой, за разбитую полицейскую машину. Ты видела, ты знаешь, что делать…
Из-за угла неспешно выходит один из них. В защитной форме, безликом пластиковом забрале. Кажется, нас не видел.
Ты медленно опускаешь руку в карман юбки и достаёшь пистолет.
Что?!
Всё так же медленно оборачиваешься… Я не заметила, когда ты успела выглянуть из-за машины и спустить курок. Не решалась посмотреть…
– Держи, – в мои руки ложится тёплая чёрная тяжесть рукоятки – Вроде бы, труп. Но если что – добьешь.
Как шершаво звучат слова…
Всё ещё не веря, поднимаюсь. Ты уже в двух шагах от тела на тротуаре. Оборот, взмах рукой:
– Да не бойся ты, не встанет уже!
Усмешка. Чёрт, что за бред?! Я повинуюсь.
Наверное, падая, он инстинктивно поднял забрало. Смотрел голубыми глазами в небо, светлая прядь прилипла ко лбу… Так не бывает! Не бывает так просто!
А ты садишься на корточки и отстёгиваешь от его ремня маленькую сумку.
– Хэл, ты… убила его?
– Ну да, – посмотрела в глаза и чуть улыбнулась – ты чего, Кэт? Он же враг!
– Нет… – я сказала тебе «нет»? Первый раз в жизни сказала.
– Послушай, ты же всё знаешь: есть только мы и они, Мы и Враг, и ничего, никого кроме Нас!
Ещё 30 минут назад я тоже так думала. Нет, не думала. Это ты так сказала. Всё что ты говоришь, постоянно звучит в моей голове.
– Ну всё, успокоилась? – ты снова улыбнулась, тряхнула чёлкой… Какое ненастоящее всё! – Пойдём, – склонила голову набок – это патрульный был, его скоро хватятся! Я тут одно место знаю, там они точно нас не достанут. Пойдём.
– Нет.
– Кэт, ты сошла с ума, надо уходить. Скоро мы уберёмся отсюда, правда! Если получится – уже завтра. Я знаю, где достать машину, пересечём черту и будем свободны. Только Мы, понимаешь, друг?
Невысокая черноволосая девушка, что стоит напротив меня – друг. А тот голубоглазый парень на тротуаре – враг. Как всё просто, даже такая дура, как я пойму!
– Зачем, Хэллен? Зачем я была нужна тебе всё это время?!
– Забей, потом поговорим! Идём!
Ты разворачиваешься и уходишь быстро, не сомневаешься, что я пойду за тобой.
…А люди на проспекте всё смотрели на заплаканную светловолосую девчонку в изорванной школьной форме, рыдающую на коленях на грубой текстуре асфальта. Пистолет и два тела лежали рядом.