Просто в этом дыму мне отчаянно кто-то был нужен,
Кто остаться хотел, и быть рядом, да только не вышло.
Неподвижности лик стал в ладонях совсем безоружен.
И пришлось себя делать хоть издали взрослой и сильной,
Но, скрипя, отворилась, с занозистой надписью «память»,
Та шкатулка из липы, покрытая краской чернильной.
И петляет душа, уходя в белоснежную замять.
Под прицелом чужых и запыленных временем окон,
Так не просто поверить. Рассудок капелью ломая,
Пальцем тополя трогать седеющий осенью локон,
Что на донышке самом в гнилой паутине от мая.
И непросто прорваться сквозь пленку к усталому солнцу,
Только слабости ниже, таятся в резьбе ватерлиний.
И назойливый ветер в раскрытое кем-то оконце,
Вновь уносит лишь пепел , сегодня, лазорево-синий.