Мы не умираем. Умирает время. Проклятое время. Оно умирает непрерывно. А мы живем. Мы неизменно живем. Когда ты просыпаешься, на дворе весна, когда засыпаешь — осень, а между ними тысячу раз мелькают зима и лето, и, если мы любим друг друга, мы вечны и бессмертны, как биение сердца, или дождь, или ветер, — и это очень много. Мы выгадываем дни, и теряем годы. Но кому какое дело, кого это тревожит? Мгновение радости — вот жизнь. Лишь оно ближе всего к вечности.
© Эрих Мария Ремарк «Триумфальная арка»
I.
А вы знаете, как это бывает осенью? Листья отрываются от своего «дома», которым служило им дерево целое лето, они покидают его, как дети покидают родителей, и устремляются в свободный полет.
Их падение зачаровывает. Они вырисовывают в воздухе вензеля, значение которых известно только им, они беззаботно кружатся над землей, купаясь в солнечных бликах, пропуская свет через себя, являя людским взорам всю прелесть их огненно-рыжих тел... Они поддаются воздуху, ветру, судьбе. Они знают, что вскоре их ждет неминуемое падение, жесткий удар о землю, стычка с реальностью. Но сейчас они спокойны, они легки, свободны и прекрасны.
Вот чему людям стоит поучиться у листьев – легкости бытия. Иногда необходимо поддаться порывам ветра, иногда это самый красивый выход из темноты. Быть может, таинственное послание вензелей и заключается именно в этом? В том, чтобы жить сейчас, ни о чем не думая.
В тот день еще стоял сентябрь. Солнце ласкало асфальт и гладило уличных кошек по их мохнатым мордочкам. Улицы были залиты послеобеденным золотом. Всё вокруг дышало единой грудью. Всё вокруг наполнялось радостью и ощущением невыносимого счастья.
Анна Ивановна сидела на лавочке возле дома, подняв лицо к небу. Её седые волосы отливали каким-то волшебным серебром, а в светлых глазах переливалась любовь, любовь к жизни, которая жила в уютной квартирке её мудрого сердца. Её руки лежали на коленях. Эти руки являли собой память прикосновений, движений, труда, действий – память жизни. А её губы улыбались. Они улыбались небу, солнцу, кошкам, они улыбались жизни. Тепло разливалось по её телу, наполняя каждую клеточку сладким чувством радости.
В этот день она вспомнила его. Своего мужа. Такого далекого, но близкого, такого безвозвратно потерянного, но найденного внутри самой себя.
Она видела его молодым, чернобровым, с бронзовой кожей, сильными руками, бездонными синими глазами и чудесной улыбкой. Он был в клетчатой рубашке нараспашку. Он был с ней.
Они лежали на лугу, где бушевали полевые травы. Солнце напекало голову, жмурило глаза... Тогда все было иначе. Свежая юная кровь текла по их венам, румянец молодости еще только загорался на их щеках, сердце не носило тяжелых печатей, а губы твердили лишь о любви. И это было так давно. 60 лет назад. 60 лет, которые канули в вечность памяти, обрушились в пропасть и унесли с собой луг, травы, ясное солнце, тепло, юность... Унесли всё.
Первая встреча, свидания, любовь, поцелуи ночью, украдкой, побеги из дома, цветы, кино, конфеты, последние ряды, свадьба, новая квартира, друзья, дни рождения, слова, слова, слова... Всё ушло. А на смену: «Вы не можете иметь детей» и «Простите... Мы сделали все, что могли. Он скончался. Мои соболезнования».
И вот уже прошло столько лет. Но раны еще вскрыты. И будто бы слышишь все это снова: «...он скончался... скончался... скончался...». Эхо времени, которое увеличивает гектары боли. И ведь даже некому рассказать. Она не знала, как вставить в разговоры о ЖКХ роковую фразу: «А мой муж умер в 23 года... И мне больно. Вот так».
Но листья научили её своей мудрости. Листья, которые рождаются и умирают каждый год, повторяя свой ритуал. «Всё живое имеет начало и конец. Всё когда-то начинается и когда-то заканчивается. Необратимость. А между этим – наслаждение. Тот, кто сумел испытать его, будет счастлив до самого своего конца» - вот, что шепчут они.
И она испытала наслаждение. Её жизнь с ним была сказкой. Но... Ведь все заканчивается, да? Она была счастлива, и счастлива до самого конца.
II.
Она всё сидела и думала. О том, что ушло, о том, что у неё было, есть и о том, что возможно будет. А листья все пели свою песню, спускаясь с древесных небес на землю. Кроны деревьев медленно раскачивались в каком-то магическом полудреме, выкрикивая фразы, цитируя стихи, болтая... «Шуууу-шушушууу».
Она посмотрела на самое высокое дерево во дворе. Это была береза. Как она любила березы... И он это знал. Он все знал.
Вдруг: «Анечка-а-а-а.. Аня-я-я». Шепотом. Тихо. Почти неразличимо. Но она услышала. Его голос. Даже листья замолчали. Потом опять: «Аня...».
Она подняла глаза к той березе, что была выше всех. «Аня... Аня...» - шетала она старушке его голосом. «Ты же слышишь, Аня... Ответь. Скажи хоть что-нибудь. Я здесь... Ты узнала меня? Аня... Это ведь я. Помнишь?... Аня...» - листья несли послание.
Из её глаз потекли слезы. Теплые, искренние, живые. Они капали ей на руки, на колени, на платье... Но она была бесконечно счастлива. Её сердце, казалось, поднялось так высоко, что могло достать той березы, могло подняться к нему, влиться в его голос, слиться с ним...
Её губы беззвучно произносили раз за разом: «Это ты... Ты... Это ты!». И время замирало. Листья повисли в воздухе, как будто стали пленниками невидимой паутины. Кошки застыли в своем дневном сне. Деревья перестали раскачиваться, как будто увидели что-то очень волнующее и остановились. Даже её слеза, что вот-вот готова была обрушиться на её ладонь, почему-то испугалась внезапного падения и задумалась – а стоит ли?
Лишь его голос не затихал. Он стал громче, отчетливее. Он уже бился в её висках. Он звучал не скромным шелестом, а чувственным потоком реки. Он отзывался эхом в её сердце, в каждом уголке её души, он стучался в её легкие, пробегал электричеством по коже, пролетал ветром в волосах. Он уже жил в ней. Он уже звал её.
И она слышала: «Аня. Пошли. Со. Мной. Мы. Будем. Вместе. Вечно». И эхом: «Вечно...». А она отвечает ему мыслями: «Но милый, как я приду к тебе? Как...?».
И тогда наступает пауза. Как же мучительно длинны эти паузы! Будто сотни демонов раздирают тебя изнутри, мучают тебя, поджигают твоё сердце, плоть, жгут твою кровь, травят и убивают тебя. Пауза. Сколько в ней бесконечно ужасного, страшного, сколько в ней разбитых надежд, сколько в ней сомнений. Но сколько чистейшего, кристального счастья в её конце...
И вот снова: «Лист. Аня. Березовый. Лист. Зажми. Его. В. Ладошке. И. Я. С. Тобой. Навечно». Внезапная рыжая «вспышка» коснулась её руки. Это был березовый лист.
Она посмотрела на небо и улыбнулась невидимому лицу. Её руки слегка дрожали. Ей было очень холодно. Она замечала, как мир вокруг начал бледнеть. Палитра растекалась, постепенно оставляя лишь белое полотно. Но березовый лист не терял своей огненности, он еще жег её руку.
Она вложила его в свои ладони, сжала крепко-крепко и прошептала: «Вечно...».
III.
Рано утром следующего дня маленькая девочка увидела бабушку, сидящую на лавочке. Она остановилась, чтобы посмотреть на неё. Её глаза были закрыты. Она улыбалась, а в руке держала маленький рыжий листочек.
Девочка взглянула на неё еще раз и подумала: «Какая она счастливая... Наверное, потому что у неё есть такой красивый листик».
Через три дня Анну Ивановну похоронили рядом с её мужем. Возле оградки росла стройная береза, которая днем и ночью шептала небу о вечной любви и вечном счастье.