Монах Прокопий
Рассказ
Всю долину реки Днестр, как молоком, заволокло густым туманом, в котором утонули и мохнатые ели, и крыши домов села, присоседившегося на правом береге. Прохладная ночь лениво выбеливалась в тумане. Свод стылого солнца уже показался над холмами, выкрасив округу в кармазинный цвет. Лесные тропинки сонно змеились в ожидании ран-них ходоков. Над гладью, казалось, застывшей реки тянулась туманная перелина. Она оседала на поверхность воды и тут же пропадала, выхваченная случайным всплеском стремительного течения.
В селе заскрипели калитки, замычали уставшие от ночного застоя коровы, продрали голоса проспавшие рассвет петухи. Где-то храпнула лошадь и глухо ударила копытом.
Собирая туман в завихрении, к реке торопно приближался как маленькая скала, груз-ный человек. Его плоские сандалии, сплошь состоящие из швов ручной починки, подшар-кивая, мягко ложились на землю. Это спешил за рассветом неопределенного возраста мо-нах Прокопий. Одной рукой он отклонял попадающиеся на пути ветки, а другой прижимал к брюху густую чёрную бороду исходившую от самых глаз. Он не высматривал прохода, а уверенно обходя топи, пробирался к огромному камню, который отделялся от берега узеньким ериком, сквозь утыканным пиками молодого камыша. Подобрав рясу, монах ли-хо перескочил на камень, придержавшись за густые ветви ивы, ниспадающие в воду. По-топтавшись на огромном валуне, монах повалился на колени и, пригнувшись грудью к са-мому камню, жменей зачерпнул из реки и, довольно крякнув, сполоснул руки, растирая водную прохладу. Потряхивая кистями, Прокопий осмотрелся вокруг. Оба берега густо за-крывались гигантскими ивами. Его пристальный взгляд остановился на огромном дереве, на том берегу, в который крутым изгибом врезалась река. Старая ива улеглась на воду, словно многочисленными локотками оперевшись ветками о поверхность реки. Монах мно-гозначительно покачал головой. Когда-то это было самое высокое и могучее дерево. Но берег, годами подмываемый течением, отступил, и ива завалилась, удерживаясь от затоп-ления корнями, которые еще крепко сидели в земле и спасали. Могучая её крона распла-сталась по воде и струилась, заигрывая с течением.
– Только бы с местом не прогадать, – не отрывая взгляда от реки, пробубнил Проко-пий. – Тума-ан, – довольно протянул он. – Хороший день будет, – взгляд монаха прояс-нился, и он коротко улыбнулся, лукавинка так и заискрилась в уголках глаз. Несколько раз он подавался вперед, пытаясь заглядывать за завесу ивовых ветвей, которая пере-крывала обзор берега.
Густой ивняк надёжно скрывал монаха от любопытных глаз, но и мешал обзору. Про-копий примерился, покачивая головой, и, недолго раздумывая, навязал из ветвей кос, со-бирая ивовую лозу в пучки. Затем, потоптавшись с ноги на ногу, поприседал, раскачива-ясь массивной спиной, с разных сторон примериваясь – хорошо ли будет видно. Остав-шись довольным проделанной работой, скинул с себя телогрейку и, подмостив, уселся на нее. Прореженная косами крона открывала обзор для зоркого глаза, а для случайного – продолжала служить завесой, скрывая наблюдателя.
Не прошло и четверти часа, как на другом берегу послышались бабьи голоса. Говори-ли тихо, но по руслу полноводной реки даже тихие звуки расходились громким эхом. Про-копий насторожился, пригнул голову и замер, всматриваясь в плотную зелень. Туман еще держался, но день брал свое. Ивовый шатер с той стороны стоял стеной, а где-то в его недрах говорили, и слух Прокипия улавливал все новые и новые голоса. Многие из них будили плутовские искорки в глазах монаха. Он наставил ухо, по голосам угадывая, кто же из знакомиц пришел.
Вчерашняя его задумка сработала. От радости Прокопий даже сжал кулаки и потряс ими, скривив восторженную гримасу.
Сегодня был день Ивана-купалы. Еще накануне ночной службы Прокопий предложил игумену объявить прихожанам, что церковь приветствует последователей Ивана-купалы, которые, следуя примеру святого, обряд омовения совершают в естественных водоемах.
– Таким водоемом могла бы служить и река, – заканчивая проповедь, возвестил игу-мен.
Во время причащения чуткое ухо монаха ловило разговор сельских баб. На паперти, когда прихожане расходились, Прокопий специально искал себе занятий у входа, под-слушивая разговоры и желая удостовериться в том, что бабы и, правда, собираются утром отправиться на реку.
Прокопий ликовал! Его задумка удалась. Всю ночь он ворочался в келье. Даже брат Семен пришёл с молитвой к его двери.
– Аминь, – сквозь зубы недовольно процедил Прокопий.
– Брат Прокопий, с тобой все ли в порядке? – и, не услышав голоса соседа, тихо по-интересовался брат Семён.
– В порядке. Ступай, – отрезал вчера Прокопий, а сегодня вспомнив ночное происше-ствие, даже потер руками: «Еще как в порядке!»
За такими размышлениями монаха и раскинулись на противоположном берегу ветви ив. Несколько женщин, прикрывая обнаженные груди руками накрест, вышли на кромку берега. Одна из них резво ступила в воду.
– У-ух! – раздалось её глухое по всей реке, и она тут же повернула обратно, вздраги-вая плечами и бедрами. Прокопий сразу узнал ее – это была Ленка Семакова, тридцати-летняя прихожанка церкви монастыря, в котором обитал Прокопий. Ему приходилось ис-поведовать молодую бабу, и не однажды. От сладостных воспоминаний Прокопий даже прикрыл отекшие веки.
– Норовиста кобылка, – похотливо испустили толстые губы монаха, но Прокопий не-долго пребывал в блаженном состоянии. – Давненько не захаживала. Не вышла ли замуж? – Прокопий быстро открыл глаза и, беглым взглядом осмотрев стоящих женщин, вперился в Ленку, которая порывистыми движениями натирала льняным полотенцем продрогшее тело, согревая.
– У-ух! – снова голос Ленки разнесся по всей округе. – Бабы, не робейте! – и она звонко заржала своим прекрасным контральто.
Плюхнула волна, и Прокопий, с силой отрывась от слегка располневшей, но от этого ставшей еще привлекательнее, фигуры Ленки, перевел взгляд на голые тела остальных селянок. К первым, самым смелым, присоединялись и другие женщины. Кучный ряд икри-стых высушенных, тяжелой работой, ног выстроился на берегу. Звонкая бабья разноголо-сица разносилась по всей реке. Собравшись в большую компанию голых, бабы уже не стеснялись и не прикрывались, бесстыже разглядывая друг дружку.
Выделялась в толпе рослая Ольга. Ей приближался двадцать первый год. На протяже-нии уже трех последних лет от случая к случаю она заглядывала к Прокопию. Поначалу, это случалось, когда на пути юной девицы ставал почтенный монах. Мягким баритоном увещевая на ушко девки различные срамности, Прокопий долго обхаживал созревающую селяночку, пока одним вечером она не выпорхнула из монашеской кельи зардевшей ку-рочкой. Так и повелось – при каждой встрече с монахом Ольгу не миновало посещение кельи, а случалось, и сама забегала. В такие приходы Прокопий встречал девицу востор-женно:
– Ах, озорница!
Сидя на камне и пожирая взглядом Ольгу, Прокопий даже носом потянул, вскинув его в сторону бабьих омовений.
Ольгины груди, словно два розовых шара светились в лучах восходящего солнца. У Ольги были длинные русые волосы, которыми можно было обвиться, но она даже не ста-ралась ими прикрыться. Носком вперед наступив в воду, Ольга от холода втянула живот и вытянулась во весь рост. Как цапля, высоко поднимая колени и потрясая локотками, она дробными шажками вошла в реку по пояс, быстро присела три раза, загребая на груди воду, и поспешила на берег. Прокопия резко качнуло вперед, так ему захотелось вце-питься в розовеющие от холода Ольгины ягодицы, разделяемые мощными бедрами, но об-наженное тело Ольги скрылось в ивняке.
Прокопий перекрестился и зачем-то поплевал через плечо, задержав взгляд на тем-неющих зарослях за спиной. Новые голоса с реки вернули его обратно. Снова перекре-стившись, Прокопий принялся за прежнее лукавство. Уже несколько баб приседали в воде и вразнобой зазывали остальных.
– Ой, как хорошо! Ой, как хорошо!
– Давайте, бабы! Пусть Ивана-купалы порадуется за нас!
Один голос Прокопий узнал и даже поморщился – это Люськин фальцет. Ядовитая ста-ла, до уморы. Была славной, приветливой. Монах тяжело вздохнул. Его глаз мигом выхва-тил голый Люськин зад. Прокопию даже показалось, Люська нарочито неспешно выходила из воды, чтобы вся округа оглядела. Её мощные ноги, не знающие усталости ни на поко-се, ни на току, медленно переступали, с силой высвобождаясь из ила, а руки были прижа-ты к груди накрест, уцепившись за плечи. Прокопий следил за Люськой не отрывая взгля-да. С каждым её шагом казалось, что она вот-вот упадет, но Люська проворно держала равновесие бедрами, широко их расставляя и тем самым выставляя напоказ чернявый зад. Прокопий даже отвернулся и собрался сплюнуть на бесстыжесть поведения бывшей подруги, но удержался. Выбравшись на берег Люська принялась стирать с себя воду. Только теперь для Прокопия прояснилось, зачем Люська держала руки на груди. От бы-лых красот девицы ничего не осталось, вдоль потрепанного многочисленными родами жи-вота, спадали до самого пупка двумя чулками груди. Люська подобрала брошенный ею бюстгальтер, свернула то, что осталось от грудей, по одной укладывая в него и, виляя го-лым задом, скрылась.
Прокопий так увлекся своим занятием, что едва не свалился с камня в воду, схватив-шись за сплетенные косы, всей своей тучной фигурой тряхнул прятавшую его иву.
– Ой, бабы! Кто это там? – неожиданно крикнула одна из баб и показала в сторону успевшего спрятаться Прокопия. Вмиг все замерли и уставились, куда указывала соседка. И если бы в это время одна из запоздавших женщин не выскочила из зарослей и не плюх-нулась в воду, то внимательное бабье око рассмотрело бы в ветвях «непорядок из кос» и тогда Прокопию бы несдобровать, но женщины завизжали из-за окативших их брызг и ки-нулись в реку следом. Что тут только не началось. Те, что помоложе, принялись плескать-ся в разные стороны. Их пытались осадить зрелые бабы, но, не совладав с озорницами, сами затеяли плескотню. Прокопий, с облегчением выдохнув, расплылся в улыбке. Уж больно приятно ему было видеть такой «святой вертеп».
– Топнет! Топнет! Бабы, кто-то топнет! – истерично закричала, оставаясь еще на бе-регу, одна из баб и заметалась, тыча рукой на реку.
Дружным визгом и ором голые бабы повалили из воды на берег. Прокопий привстал, всматриваясь к глади реки, ища, на кого указывает истеричная баба. Дрожащие от холода сгрудившиеся бабы загудели. Их тревога и страх разлились по реке.
– Кто же это?
– И правда тонет!
– Помогите же кто-нибудь!
Но никто из баб не шелохнулся. Только жались друг к дружке коченеющими телами и не мигая следили за водой. Всеми обуяла оторопь ужаса. Наконец Прокопий заметил бул-тыхавшуюся в воде бабу. Она то пропадала с поверхности, то выскакивала её рука и сле-дом появлялась голова, чтобы захлебывающейся глоткой попытаться крикнуть:
– Па-ма… па-ма, – захлебывалась и снова пропадала под водой.
Течение медленно тащило женщину на середину. Она билась изо всех сил. Прокопий нервно топтался на валуне, решая, что предпринять. У него сильно колотило в висках, а по спине просекал холодок, когда в голове мелькала мысль, что его греховное занятие раскроется. Прокопий повалился на колени и, хватаясь за холодный камень, ткнулся в него лбом. Губы сами читали молитву.
– Па-ма…, – раздалось совсем рядом и Прокопий вскочил на ноги, хватаясь за ивовые косы, отыскал тонущую.
Течение медленно затащив беспомощную бабу на середину, поворачивалось и несло борющуюся с ним женщину в сторону завалившейся старой ивы.
– Там ей и придет конец, – тихо пробубнил Прокопий и в тоже время рванул с себя подрясник, в разные стороны полетели сандалии.
И уже в следующее мгновение толпа голых баб с надеждой ахнула, увидев как какой-то огромный бородатый мужик прыгнул в воду и широкими взмахами погреб на помощь.
В несколько гребков Прокопий догнал тонущую у самой кроны притопленного дерева. Монах схватил вынырнувшую руку и попытался рвануть на себя, не давая течению зата-щить в погибельные заросли ослабевшее тело. Почувствовав опору, женщина уцепилась за монаха, едва не утопив того. Прокопию ничего не оставалось, как поднырнуть, чтобы избавиться от цепких объятий утопающей. Уже путаясь в кроне ивы он снова настиг вы-нырнувшую руку. С силой рванул за неё и едва показалась голова, огрел её что было мо-чи. Вмиг обмякшее тело Прокопий подхватил и, размашисто гребя одной рукой, сам под-тапливаясь на бок, тащил беспамятную бабу к берегу, стараясь обогнуть гиблое место. Прокопий едва справлялся с течением. Видимая часть дерева оказалась куда меньше той, что залегала в речных глубинах. Прокопий ощущал, как путаются его ноги в огромном ме-сиве притопленной лозы, предательски спрятанной под водой. Бабы толпой кинулись по-могать и уже несколько пар рук тянулись с берега, чтобы схватить стылое, но живое тело утопленницы. Еле-еле передвигая запутавшимися в ивовой лозе ногами Прокопий проби-рался к берегу. Сил едва оставалось чтобы подать обмякшее тело женщинам. Бабы под-хватили его, а Прокопий, ослабевший, прерывисто дыша, сник с опущенной головой и ед-ва удерживаясь на ногах. Монах переводил дыхание пока бабы уберутся, чтобы он смог высвободиться от природных пут и выйти на берег.
– Бесстыдник!!! – неожиданно раздалось над его головой. – И еще несколько голосов подхватили и над рекой грянуло:
– Бесстыдник!!! Бесстыдник!!!
– Бабы! Так это же наш Прокопий!
– Прокопий! Бесстыдник!
Обессиленными ногами, едва перебирая по илистому дну, Прокопий приближался к берегу, боясь даже головы поднять. Бабы не унимались. У самого берега, едва Прокопий собрался зацепиться за землю, как на него обрушилось полотенце и одна из баб приня-лась охаживать незадачливого монаха. Она с такой силой колотила по голове Прокопия, что тот попятился назад, запутавшиеся в ивняке ноги оступились и…
В этот момент раздался страшный грохот, от которого толпа голых баб, забыв и о под-руге нуждающейся в помощи и о Прокопие, застыла с обезумевшими глазами. И словно огромный корабль спустили со стапелей, в реку сорвалась с корней старая ива. Могучее дерево завалилось в воду, затянув удавкой на ногах Прокопия свою лозу. Прокопий мгно-венно исчез под водой накрытый затапливающейся мощной кроной. Сбрасывая в воду ко-мья глины, ощерившись оборванными корнями, ива отходила от берега и уносила с собой все, что попадалось в ее могучие объятия. Толпа голых сельских баб так и стояла с за-стывшими физиономиями. Обезумевшими глазами они высматривали на поверхности мо-наха Прокопия, ожидая, что это шутка и монах вынырнет где-нибудь на том берегу, но Прокопий не выплыл, а могучее дерево, выглядывая из воды рванными корнями уноси-лось течением все дальше и дальше.