Цепляться за вехи пути в неизбежность.
Несносные тернии благословляя,
Растить в смутном сердце хрустальную нежность.
Вбивая в ступени мажорного лада
Досаду и горечь тягучей разлуки,
Вплетать в лёгкий сумрак душевной прохлады
Мерцающей радостью тонкие звуки.
Врастая корнями в малиновый вечер,
По капелькам крови стихи собирая,
Неистовым метром судьбу искалечив,
Любить эту жизнь, без остатка сгорая.
Вобрать красоту и росою пролиться
В берёзовый трепет и мерные звоны.
Минуя чужие, нездешние лица,
Молиться, молиться пред Русью исконной.
Хлестать по щекам окаянную душу
За ересь, за слабость, за горькое пьянство.
На жертвенный камень однажды обрушить
Пристыженной самости непостоянство.
Восторгом познав вкус запретного плода,
От скорби земли наконец откреститься.
И прах отряхнув, упиваясь свободой,
Растаять вдали сиротливою птицей.
Приняв как награду за цельную веру
Объятья врага и молчание друга.
Отмежевать грозный оклик химеры
Предначертанием нового круга.
Поникнуть отчаяньем лобного места
И вновь пеленами смертей обернуться.
И вздрогнув от слёз непорочной невесты
Опять безымянным и светлым проснуться.
Легко разорвав тесноту поцелуя
Сестрою назвать златокудрую диву.
Ладони разжав, уронить в ветра струи
Кресало распутства, желаний огниво.
И вдруг на манерность ответить любовью,
На злую насмешку улыбкой дитяти.
От междуречий и послесловий
Отгородиться монашеским платьем.
И путаясь в ризах бежать без оглядки
В белый простор, бесконечную негу.
Жарко и пьяно пуститься в присядку
С первым дыханием первого снега.
Упасть на колени и необратимо,
Бездумно мешая надежду со страстью,
Над обнажённою грудью любимой,
Плакать от счастья, плакать от счастья.