Серое утро заглянуло в окно. В этом году осень началась очень рано. Всего десять дней назад было жарко, и августовское солнце слепило глаза и пекло голову. Сейчас же всё небо затянуто, и идёт мелкий питерский дождик, называемый в народе «ДРИЗЛИНГ». Температура потихонечку стремится к никакой, а если быть точным, то к нулю.
Я заболел неделю назад. Как нормальный подросток, я выскочил во двор с первыми каплями ливня. После жары ливень воспринимался как благословение. Струи воды стекали с головы на грудь и в районе пояса принимали размеры внушительного потока. Босые ноги жадно впитывали живительную прохладу из мокрого асфальта. Ветер помогал телу избавиться от избытков тепла, накопившегося за жаркий и удушливый месяц. Август в Питере вообще редко бывает тёплым, но этот был просто невероятно жарким.
И постоял-то я так немного, всего несколько минут. Так было приятно замёрзнуть после духоты лета. Это меня и сгубило. И вот теперь я валяюсь в постели с температурой под сорок, и меня частенько посещает горячечный бред. То вокруг начинают гореть стены, то одеяло становится каменным и давит невероятным весом. Попытки сбить температуру приносят новые галлюцинации. Неотложка, вызванная ещё утром, не проявляет чудеса расторопности и человеколюбия. Мама постоянно прикладывает мне на лоб холодную мокрую тряпку и натирает грудь водкой. На несколько минут это приносит облегчение, но вскоре болезнь опять начинает атаку.
К моей кровати подходит молодая женщина, лет двадцати пяти. Она одета в белое платье и на её губах улыбка. Её лицо я вижу плохо, но мне кажется, что она красива. Женщина прикасается к моей обнажённой груди, и её прикосновение приносит невероятное облегчение. Боль в воспаленных лёгких проходит, и я делаю нормальный вдох. Тело становится почти невесомым, и я уже хочу встать, но в этот момент, её руку перехватывает другая рука. Она принадлежит ОЧЕНЬ пожилой женщине. Откуда она взялась? Секунду назад её не было. Две женщины смотрят друг другу в глаза, и через мгновение болезнь опять накатывает на меня. У моей кровати опять никого нет. Хотя я ошибаюсь, приехала долгожданная неотложка и меня уже бегом несут на носилках до машины. Я забываюсь и прихожу в себя уже в палате. В руке торчит капельница, и рядом сидит мама.
Прошло два года и один месяц.
В школе третий год преподают химию. Я этот предмет обожаю, он даётся легко, и изучение учебника сродни чтению любимой фантастики. Весь курс девятого класса я уже изучил и теперь пытаюсь дома ставить опыты. Учительница не может нарадоваться на своего ученика, ну и извлекает из этого выгоду. Частенько я веду уроки химии в своём классе, и поэтому доверие со стороны лаборантов ко мне полное, чем я нагло пользуюсь. Химреактивы, необходимые мне для опытов, я без зазрения совести тырю из лаборатории. Но есть в ней одно место, куда мне доступа нет, это место, здоровенный сейф. Он служит хранилищем ядовитых и взрывчатых препаратов, к которым относится и бертолетова соль, а она мне сегодня просто необходима. Я задумал взорвать огромный пень на огороде рядом с домом. Для того, что бы его выкорчевать, нужен экскаватор, а его у меня нет. Вот и решил приподнять его взрывом и обрубить корни.
Задуманная махинация с обманом учительницы химии и лаборантки удалась блестяще, её результаты превзошли все ожидания. В моём портфеле лежат две маленькие бумажки, в одной из них заветная соль, в другой фосфор. На такую удачу я не рассчитывал. Эти два элемента дают максимально возможную мощность взрыва из доступных вариантов.
Сегодня я приготовлю бомбочку и запальный шнур, а уж завтра пень перестанет мозолить глаза. Мама в командировке и дома только бабушка, но она сидит в комнате и готовит какой-то отчёт для работы. Это мне на руку. Никто не будет мешать приготовлениям.
Я пересыпаю соль в приготовленный для этого пузырёк из-под маминых духов. Он сделан из толстого стекла и послужит неплохим корпусом для взрывного устройства. Дальше я засыпаю туда же фосфор, но препараты требуется перемешать. На глаза попадается тонкая вязальная спица. Самое то. Она легко проходит в тонкое горлышко пузырька и…
Передо мной стоит молодая женщина. Память удивлённо вытаскивает из подсознания кадры двухлетней давности. То же белое платье, та же улыбка, но в этот раз я вижу лицо очень отчётливо. Женщина действительно очень красива, её глаза излучают мудрость и доброту. От неё исходит просто поток любви. Но что это? Я не могу двинуть даже пальцем. Моё тело как будто залили бетоном и дали ему затвердеть, и даже глаза не могут двигаться. Боковым зрением я вижу очень пожилую женщину. Она стоит слева от меня и разглядеть её хорошо у меня не получается, вижу только её старческие руки, высушенные возрастом и тёмно-серое одеяние. Две женщины опять смотрят друг другу в глаза, и молодая, заглянув в мои, исчезает. Старая, махнув рукой, уходит из поля зрения, и в это мгновение происходит взрыв. Взрывается моя бомбочка. Левая рука окровавлена и кисть превратилась в месиво. Дубовый кухонный стол принял основную энергию взрыва на себя и спас моё тело от более серьёзных травм. Опять больница и палата. Хирурги сотворили чудо и собрали руку почти полностью, не хватает только нескольких фаланг пальцев на левой кисти. Видимо они непосредственно прикасались к взрывному устройству и просто перестали быть.
Прошло ещё семь лет.
Я комсомольский лидер на заводе и учусь на вечернем отделении в институте. Месяц назад страну и весь мир потрясло известие – произошла авария на атомной электростанции на Украине, недалеко от Киева, и слово «Чернобыль» у всех на устах. Несколько добровольцев уже уехали с нашего завода на устранение её последствий. Я тоже хотел, но на партсобрании меня не приняли в члены КПСС в связи с неумением держать язык за зубами, когда вижу несправедливость, а доброволец ДОЛЖЕН быть коммунистом. Но я не сдаюсь, и моё заявление ложится на стол секретарю комсомольской организации.
Сегодня гордость переполняет сердце потому, что я еду в командировку и везу изделия завода в зону аварии. С момента взрыва прошёл всего месяц, и я надеюсь уговорить тамошнее начальство оставить меня добровольцем на опасном объекте.
Поезд прибывает на вокзал, и мы выходим из вагона с несколькими ящиками. Нас сопровождают представители КГБ. Они покупали билеты, они организовывали нашу доставку на вокзал в Ленинграде и они же решили проблему нашей транспортировки до зоны аварии. Груз и сопровождающих встречал старенький ГАЗ-66 с тентованным кузовом и надписью «ЛЮДИ». Мы тряслись около часа, сидя на деревянных сидениях и придерживая ящики. Когда машина остановилась, я встал и направился к заднему борту. Откинутый тент застыл на полпути до верха каркаса, и ... передо мной стоит молодая, красивая женщина. Её лицо уставшее, и улыбка не такая искренняя, как первые два раза. Рядом стоит очень пожилая женщина. Её одеяние местами разорвано и испачкано, взгляд злой и цепкий. Её худоба вызывает страх, а скрюченные пальцы держат руку молодой спутницы.
─ Куда ты лезешь, придурок? – устало проскрипела Старая. – Здесь я не хозяйка и защитить тебя мне будет трудно.
Говорить я не могу. Моё тело опять неподвижно, но мысли работают чётко.
─ А от кого меня защищать? – подумал я, и мои мысли стали словами для старухи и молодой.
─ Она вечно паникует, – сказала Молодая, – я хочу только поговорить с тобой и показать много интересного.
─ Он увидит твоё интересное, когда придёт время, – взглянув в глаза Молодой, прорычала Старая, – вечно ты торопишься.
─ Так он приехал ко мне по велению души! – продолжила спор Молодая. – Он стремился на встречу со МНОЙ и хочет остаться.
─ Да что ты говоришь! – ехидно произнесла Старая, – а не наоборот ли? Он приехал сюда помогать мне, показав презрение к тебе. Хотя это презрение просто его юношеская глупость и коммунистическая пропаганда.
─ Вы о чём спорите? – подумал я, – как две бабы могут решать, зачем я сюда приехал. Это не ваше дело. Ты молодая ищи себе парня и жмись с ним в парке на скамейке, а ты старая иди домой и не мешай работать. И отпустите меня, в конце концов, долго я буду памятником?!
─ Идиот ты! – в сердцах сказала Старая. – И таких идиотов сюда приехало предостаточно. Вот только поговорить мы можем с немногими. Уезжай отсюда побыстрее, я не смогу долго тебя прикрывать.
После этих слов тент откинулся на крышу кузова и женщины исчезли.
Прошло двадцать пять лет. За это время я ещё два раза видел Молодую, но она каждый раз исчезала, когда рука Старой касалась её руки. Видимо ещё не время мне взять Молодую под руку и пойти с ней в вечность. Но я умею ждать, а уж Молодая думаю и подавно.