по мотивам повести
Анатолия Соболева
“Кешка и Василек”
Дети радостно визжали, звонко смеялись, толкая друг - друга, спорили, чья очередь качаться на качелях. Мелькали девчоночьи косички с разноцветными бантами, пестрые платьица, яркие футболки…
Было такое впечатление, что весь пятиэтажный дом собрался возле новых качелей синего небесного цвета. Детвора целыми днями крылато летала на качелях, ловила ветер.
Один раз среди ребятни мое внимание привлек мальчишка, безучастно стоявший в стороне от веселой суматохи вокруг качелей. Курносое конопушками лицо показалось бледным. Пацаненок каждый день приходил к качелям. Постоит, постоит тихонько в сторонке и исчезает, как невидимка со своими солнечными веснушками.
“Что же он не качается на качелях?” - задавалась я мучившим меня вопросом, глядя на таинственного мальчугана.
Поневоле вспоминался Кешка Дергачев, мой любимый герой из повести Анатолия Соболева “Кешка и Василек”.
Проворный веселый Кешка, каждую переменку взлетал на качелях у своей школы выше всех.
Я смеялась над пареньком в том эпизоде повести, где он “однажды так накачался, что когда спрыгнул с доски, земля ушла из под ног и он шлепнулся”. Наверное, писатель сам смеялся, когда писал эти строчки.
Разве может не понравиться озорной веснушчатый Кешка, мечтавший стать красным командиром и “ в кино на “Чапаева” ходил двенадцать раз - все ждал, когда любимый его комдив выплывет из Урал - реки”.
В пору моего детства, если на село завозили какой - нибудь фильм, мы, деревенские ребятишки, всей гурьбой мчались в клуб смотреть кино. Ни одного фильма не пропускали. Все грезили стать артистами.
Особенно любили кинокартину “Человек - амфибия”.
Смешные эти пацаны, мечтающие стать красными командирами. У них даже “одуванчики - не одуванчики, а белогвардейцы”, а “тонкий гибкий прут” и вовсе - “острая сабля буденовца”.
И откуда только налетели на Кешкино радостное детство черные фашистские самолеты, “в грозном гуле которых таилось что - то пугающее”.
А немецкие танки “хлобыстнули пулеметной очередью по окнам молчаливых домов” так, что в ужасе содрогнулся даже “огромный солнечный день”, когда Кешка с любимым другом Васильком и верным псом Шариком купались в реке, собирали в лесу землянику и ели ее горстями.
“Ой, да кто их забоится!” - почудился мне откуда-то издалека голос, ошеломленный случившимся, может Кешкин или Василька, а может смелой девчонки Марыси, жившей в деревне по соседству с Кешкой.
Эти ребятишки потом показали оголтелым фашистам “почем сотня гребешков”.
Они помогли подняться на ноги тяжело раненому в бою лейтенанту “дяде Боре”, надежно укрытому от немцев на сеновале у лесника. После, под руководством лейтенанта в оккупированной немцами Кешкиной деревушке был создан “Подпольный комитет борьбы”…
Маленькие подпольщики - Кешка с Васильком, Марыська и другая сельская ребетня ничего не боялись. Смельчаки утащили из дома полицая двенадцать винтовок, демонтировали рацию из подбитого гитлеровцами советского танка. Расклеивали листовки, призывавшие советских товарищей на борьбу с проклятыми захватчиками. Но самое главное, Кешка вместе со своей учительницей взорвали котельню лесопильни, где немцы изготовляли горбыли, доски и бревна для ремонта взорванных мостов. Подложенная мина надолго остановила ход немецким войскам.
Сегодня опять приходил белобрысый Санька с веником в руках. Ходит чуть ли не каждую неделю, то ли сам по себе, то ли родители - алкашня заставляют. Санькиной расторопности можно только позавидовать - и на качелях хлопец умудряется полетать и побегать с веником по квартирам, собрать денежки с жильцов за уборку подъезда, а там подметал, не подметал, пойди проверь. Главное, что с веником.
“Хорошо, что не с метлой”, - вздохнула я, улыбнувшись, и на мгновение представила Саньку с метлой среди мальчишек, орудовавших на оккупированной фашистами территории, но не смогла, одолел смех.
Однажды ночью меня разбудило звучное пение качелей, будто “колокол, зовущий из тумана”: ди-инь, до-он, ди-инь, до-он.
Не спалось. Я выглянула в окошко - на качелях одиноко качалась мальчишечья фигура. Свет полной луны упал на его бледное лицо. Я ужаснулась, когда узнала в таинственном ночном мальчишке, того веснушчатого пацана, приходившего каждый день к веселым качелям в нашем дворе.
Прильнув к окну, я всматривалась в ночь, слышался шелест тополей, будто деревья разговаривали между собой.
Вдруг, откуда ни появись, налетел сильный ветер, нагнал в небе черную рваную тучу. Луна исчезла, а вместе с ней пропал звук качелей, наводящий на неторопливое раздумье. Тополя расшумелись, вовлекая в свои затаенные объятья. Снова вглядевшись пристально в темноту, я удивилась, что на качелях никого не было.
Веселое нынче цветастое летушко-лето. Сижу, рисую детей, летящих на качелях, будто хочу тоже испытать ощущение розового детства и “томящей высоты”.
Рисую и чувствую, что кто-то стоит за моей спиной. Я боюсь оглянуться.
Вдруг послышался шелестящий робкий голос:
-Ты можешь нарисовать мне качели?
Обернувшись, я встретилась с глазами веснушчатого мальчугана и отшатнулась, застыв на миг в холодном оцепенении.
- М - могу, - пролепетала я, чуть запинаясь каким-то чужим потусторонним голосом.
В туманном состоянии я взяла цветные карандаши и ловко набросала на бумаге летящие к облакам качели.
Он посмотрел на рисунок и по лицу его проскользнула легкая, словно вздох летнего ветерка, улыбка.
Загадочный парнишка ушел, унося с собой и улыбку, и рисунок, оставив меня в каком-то опустошенном состоянии.
“Может ко мне являлся Кешка, который любил взлетать на качелях выше всех”, - подумала я и, очнувшись, тут же съежилась от собственной сумасшедшей мысли.
Больше мальчугана я не видела.
Дети день-деньской качаются на качелях, летят в воздух чистые звонкие голоса.
Порой мне казалось, вихрастый веснушчатый Кешка взмывает вместе с детьми на крылатых качелях и “у него радостно замирает сердце от высоты, от скорости и бьющего в лицо ветра”.
Будто полицаи не мучили Кешку пытками за помощь партизанам, не вели в последний раз через все село со связанными руками к любимым качелям у родной школы.
19 сентября
2011