А дело-то было дрянь,
И он видел - закон здесь мнимый,
И не верил не в Инь, не в Янь.
И на каждую оплеуху, у него удар кулаком,
Этот мальчик был не из этих... тех, кто жмется под каблуком.
Он умел обращаться с ядом,
только жалко, не со своим.
Он и мог оставаться рядом,
Но на дом обзываться родным…
Никогда не позволила совесть,
Или что-то из долгих фраз,
Что в глазах его кроют горесть,
А по легким пускают газ.
Этот мальчик был из бунтарской,
Из породы тех гончих псов,
Что бросают весь свой улов,
Не гордятся своей окраской,
Но сгрызут миллион поводков.
Чтоб давиться ветром свободы,
Не травиться святой водой,
Мой любимый, ты здесь изгой,
Не приемлет твоей породы,
Наш почти что фашистский строй.
Тут не любят и тех, кто «против»,
Презирают и тех, кто «за»
Успокойся. Закрой глаза.
Ты не проклят и не юродив,
Но под вечер начнет гроза
Воспевать свой грязнейший танец,
И падет нерадивый князь,
Мальчик мой, ты такая мразь…
И такой неземной упрямец.
Он, возможно, не так уж молод,
Но по- прежнему так красив…
И он думает, его молот,
Разобьет этот древний риф,
Что языческим, дряхлым богом,
Прорывает небесный стяг,
Мальчик мой, ты мне очень дорог.
Ты остынь. Успокойся. Ляг.
Уже ром проедает печень,
И не легкие, а смола.
Ты пойми, ты совсем не вечен.
Ох, дурная ты голова…
На детей оставь это дело,
Они тоже хотят играть,
Они так же безбожно, смело,
Атакуют гнилую рать.
Мальчик мой, на твоих могилах,
Никогда не расти цветам,
В твою честь здесь возводят храм,
Я молиться тебе не в силах.
Я без идолов, знаешь сам.
Мальчик мой, ты такой красивый…
На футболке у каждой бляди.
А закон здесь все так же мнимый.
Так скажи мне, чего же ради?
Ты сбивал кулаки до кости,
Ты ломал и крушил системы,
И в порывах кипящей злости,
Разрывал мои ленты-вены…
Что бы стать вторым Команданте,
Чтобы там пить с ним ром и виски,
Пока мы здесь, почти атланты,
Все хлебаем из той же миски.