Этот вывод напрашивался из естественных логических рассуждений: кошки привязываются не столько к человеку, сколько к месту, где живут, к своему палисаднику-джунглям, подъезду с его специфическим запахом, подвалу с аппетитными мышками, а потому от своего дома далеко не уходят, в отличие от собак. Стало быть, если эта бело-рыжая милашка просто выбежала из дома и заблудилась по неопытности в большом дворе, её легко можно было найти. Если искать, конечно. Если искать. Но, наверное, не искали. Можно было, дорожа привязанностью, и объявления расклеить на ближайших домах и столбах: пропала, мол, любимая кошка. Возраст такой-то, окрас такой-то. Просьба за вознаграждение… и т.д. Но не было никаких объявлений, расспросов, не было и антиблошиного ошейничка, которым снабжают заботливые хозяева свою мелкую домашнюю живность, выпуская её на улицу погулять. Напрашивался однозначный вывод: кошку выбросили на улицу. В начале осени. Живи, мол, теперь сама, как знаешь. А впереди – холод, дожди, зима. И вот ты стоишь перед фактом: перед тобой прекрасное воздушное существо с пышным рыжеватым хвостом и двумя рыжими родинками на носу. Что делать?..
Вначале, когда ты ещё до конца не осознаёшь, что она брошенная, ты просто пытаешься с ней ласково поговорить, приласкать-погладить, подкормить чем-нибудь вкусненьким. Но потом, когда ты понимаешь, что это красивое и беспомощное существо нуждается в еде, защите, привязанности и крове, в тебе начинается внутренняя борьба. И взять к себе домой нельзя, и не взять нельзя. Возьмёшь – и вместе с радостью общения с этим дивным существом неземной красоты у тебя начнутся вполне реальные земные заботы и неприятности: блохи, кусающие тебя за ноги, руки и другие открытые места, борьба с глистами, замывание хлоркой кафеля в ванной после неудачного кошкиного угощения на улице (а дома её теперь не удержишь, если она воли уже попробовала). Потом пойдут котята, которых надо куда-то «пристраивать» или, не дай Бог, топить, как советуют «добрые люди». Плюс болезни-инфекции от общения с чужими бесхозными котами и т.д. и т.п.. Всё это мы уже проходили с покойным котом Пашкой: и ночные лазания в форточку, и глисты, и блохи, и кошачьи отравления, и рваные, гноящиеся уши и прочее. Десять лет любви, раздражения, заботы, радости, страданий и терпения. В общем, всё, как и у людей. Но он был кот, и, по крайней мере, не тащил в дом потомство. А это кошка. Но…красивая, но – умница, удивительная, обаятельная, а характер…– золотой, как и она сама местами, похожими на земные материки.
Что делать?.. Что делать?.. – Девушка, возьмите кошечку, смотрите, какая красивая, и умница. – У нас уже есть. – Женщина, возьмите кошечку. Редкой красоты. Какие-то нехорошие люди на улицу выкинули. Ну, посмотрите, какая прелесть! – Да, вижу, кошка, действительно, чудесная. Но куда же я её на девятый этаж возьму? Ещё упадёт и разобьётся. Да и на работе я целый день – с девяти до шести.
Первое время она держалась около подъезда, молча ожидая подачки: заветренного кусочка колбаски, рыбных обрезков или, что значительно реже, – творожку или рыбной котлетки. Ела она очень интеллигентно, как и подобает воспитанной кошечке: откусывала маленький кусочек и долго, медленно его жевала. Прожевав как следует и проглотив, принималась за другой. Она не набрасывалась на пищу, как кот Рыжик, конкурент по бесплатной дворовой столовой, даже если была сильно голодна. Да, видно, и сам факт того, что она оказалась на улице, никому не нужная, не способствовал аппетиту. Когда подбегал отощавший кот Рыжик (а точнее, по окраске – Бежевик), уже не первый год бомжующий в нашем дворе и выживающий только благодаря сердобольным пожилым женщинам, и выхватывал прямо из-под носа у рыженькой её еду, она не возмущалась, не сопротивлялась, не шипела, а просто отодвигалась немного в сторону и недоуменно смотрела, как Рыжик воровато и торопливо заглатывает предназначенный ей рыбий хвостик. Вот она, вся интеллигентская сущность: голодай, подыхай, но всё равно не роняй себя, держи марку. Через пару дней, однако, голод взял своё, и мы впервые услышали её просящий голос. Но, правда, не наглый, и не назойливый, а скорее удивлённо-отчаянный.
Потом кошки целый день не было видно. А мы не знали, то ли нам радоваться – хозяева нашлись! – то ли огорчаться: мало ли, что могло с ней случиться, во дворе и собаки «кошков» гоняют, да и нехорошие люди попадаются, которые, как Булгаковский Шариков, так и душили бы этих кошек, так и душили. Но через день она вернулась. Позже выяснилось, что из-за недостатка еды во дворе нашего дома ей пришлось идти охотиться на мышей на берег Цны, что находится поблизости, прямо через дорогу. Кто-то даже видел её с мышкой в зубах на берегу. А, может, и обознался. Хотя вполне возможно, что голод заставил её вспомнить природный инстинкт, вытесненный на время тепличными условиями домашнего «воспитания» и жизнью-на-всём-готовом.
Однажды вечером стою я у подъезда, с кошечкой общаюсь, предварительно угостив её рыбной котлеткой, к двери подъезда подходит молодая пара, недавно поселившаяся в нашем доме. Молодой накачанный Ромео и его маленькая и тощая пигалица – Джульетта. «Ромео» спрашивает: «Что, кошечку свою выгуливаете?» Я: «Не совсем свою. Она, судя по всему, брошенная. Может, себе возьмёте? А то скоро холода настанут, простынет, погибнет». «Джульетта»: «Нет, у нас уже есть кот». Тут азартно вступает «Ромео»: «А давай возьмём, а? Посмотрим, что они с нашим котом делать будут, интересно ведь». Жена отвечает: «Ну, что ты, он же у нас ещё маленький» (то есть, судя по всему, она-то точно знает, что они делать будут). А «Ромео», одержимый комплексом подглядывания, уже тянет к кошке руку, чтоб, значит, её на смотрины к своему недорослю-коту затащить. Пришлось мне отвести в сторону его «шаловливую ручонку» и заявить категорическим тоном: «Нет уж, извините, для экспериментов её брать не надо».
А как-то, другим уже вечером, вышли мы с мужем, как обычно в тёплую погоду, погулять, вечерней прохлады вдохнуть: в доме-то в панельном в жару тяжело дышится, воздуха не хватает, да и шумно из-за кафе напротив. Прошлись по Набережной. Было уже где-то около десяти часов. Небо – как берлинская лазурь, звёзды светятся. Луна взошла – большая, яркая, круглая. «Смотри, полнолуние». – «Нет, ещё не совсем полнолуние. Вон с того бока она ещё не совсем круглая». – «Да нет, уже точно круглая, посмотри получше, круглая, круглая. Это ты просто без очков смотришь. Надень очки и увидишь». Чуть левее луны светилась то ли очень яркая звезда, то ли планета. Хотя для звезды она слишком большая и яркая. Нет, наверное, всё же планета. Венера, скорее всего, – резюмировали мы свои астрономические изыскания. Астрономы из нас с мужем никакие. И это после десяти лет обучения в школе и четырёх лет вузовского образования, хотя учились оба хорошо.
За день мы прилично устали от всякой житейской мелочёвки и решили посидеть, отдохнуть на высокой скамейке на берегу реки. Сиденье у этой лавочки-скамейки не очень удобное: три узких выпирающих деревянных ребра. Было и четвёртое, да его уже выломали «добрые люди». Сидеть на ней довольно жёстко, долго не засидишься, однако. Но всё равно я люблю эту скамейку за то, что она находится на возвышенном месте и на самом повороте, как говорится, на юру. Здесь в жаркое время прохладно и ветрено, и комаров меньше по вечерам, чем в других местах. И ещё: скамейка эта довольно высокая, заберёшься на неё, устроишься на этих трёх оставшихся рёбрах поудобнее, ножки свесишь и болтаешь ими туда-сюда, как в детстве. И ноги так лучше отдыхают. По крайней мере, так кажется. А иллюзия иной раз ценнее реальности. Хотя порой и обходится дороже. Но это уже из другой оперы.
И вот. Как любила говорить моя школьная подруга, неизменно вставляя это «И вот.», с точкой на конце, в канву своего повествования. И вот, сидим мы, значит, на берегу, на этой самой трёхструнной скамеечке, в небо пялимся. То ли НЛО высматриваем, то ли, как Ёжик с Медвежонком из «Ёжика в тумане», звёзды считаем. А их видимо-невидимо. Погода-то ясная. Сидишь иной раз, сидишь, смотришь, и вдруг, – рраз! – как сверкнёт «падающая звезда»! Ну, не звезда, а метеорит, конечно, это только так говорится – «звезда». Отсюда, со скамейки не различить – где метеорит, где звезда. Но какая может быть романтика, если сказать: «Смотри, метеорит падает, загадывай скорее желание, сбудется». А звездопад – совсем другое дело. И почему-то считается, что это к счастью, – падающую звезду увидеть. А если успеть ещё при этом и желание заветное загадать, то жди, – обязательно сбудется. Хотя, какое отношение падающие «звёзды», они же – метеориты, имеют к человеческому счастью, непонятно. А всё равно загадаешь с надеждой желание, если случай представится. Что, нет?.. В этот вечер, правда, звёзды не падали, врать не буду, а вот спутников, тоже, как звёзды, светящихся и мерцающих в небе, видели «туеву хучу». Ну, пусть не «туеву» и не «хучу», но штук шесть-семь, точно. Тоже радость какая-никакая. Каждый раз, увидев в небе движущийся светящийся объект, думаешь: а вдруг НЛО?! Чувства при этом испытываешь смешанные: и надежда, и ожидание, и опасение. Неизвестное притягивает, и не знаешь, чего здесь больше – удивления, радости или страха.
Но даже и спутник увидеть, движущийся небесным светлячком по своей орбите и мигающий сквозь облака, тоже воспринимается как удача, везение. А в чём тут везение, спрашивается? Ну, один пролетел, другой, третий… И что с того? Вот если бы он нам оттуда шоколадку сбросил или кошелёк с деньгами, тогда это было бы везение. А так… Спутник он спутник и есть, и никакой в нём имманентной везучести нету. Разве то, что он пока ещё летает и выполняет какие-то свои технические функции. И вся радость. Но инфант внутри нас всё равно на что-то надеется. На что-то особенное, необыкновенное, чудесное, радостное, и оно должно быть непременно с неба. Или послано небом, или просто, в прямом смысле, свалиться оттуда. Ведь говорим же мы: «Ты что, – мол, – с неба свалился?». Есть же у этого вопроса-заключения подоплёка какая-то астрономо-историко-археологическая… Впрочем, по здравому-то размышлению, нам от этих спутников ничего такого особенно хорошего и ждать нечего, – ими и так уже всё небо утыкано, а сюрпризы эти долгожданные инфантильные – где они? Нет, но технический прогресс отрицать не приходится: спутниковая связь, то да сё, телефоны там мобильные, телевидение спутниковое и всякая прочая конверсия-диверсия. Говорят, скоро эти самые спутники всякую житейскую мелочёвку и всякую букашку-козявку на земле отслеживать будут. И в носу в ближайшем будущем незаметно не поковыряешься, – всё спутник увидит. Ну, это я так, к слову. Козявки-то, они бывают разные. И зря я, наверное, в такой романтический момент про козявок в носу вспоминаю. А то ведь, неровён час, так с носом и останешься в истории русской словесности. Просто, когда ситуация или повествование тяготеют стать слишком возвышенными, боишься, улетишь с концами, надо чем-то таким очень земным, человеческим-слишком-человеческим, заякориться-заземлиться, чтоб не улететь в необозримые заоблачные дали.
Сидим мы так себе, сидим, ножками болтаем, звёзды-спутники считаем, в небо тёмно-синее всматриваемся. Вдруг одна звезда у горизонта мигать стала. И так явственно, что мы оба тут же об НЛО подумали. Но при более длительном рассмотрении оказалось, что звезда мигать-мигает, но с места не движется. «Это восходящие потоки воздуха такую иллюзию создают». – «А-а-а, а я-то думала, НЛО нам подмигивает». И тут муж тихо трогает мою коленку рукой и вполголоса мне: «Смотри!..». И делает жест головой влево, показывает, значит, куда смотреть надо. Я уж думала, что посланцы с неба к нам пожаловали, так загадочно это «смотри» прозвучало. А, оказывается, слева от него на высоченную скамейку вспрыгнула-забралась наша рыжая знакомая и уселась рядышком. Примостилась на жёрдочках и на нас посматривает – то на мужа, то на меня своими янтарными глазами. Посмотрит, как будто уточнит что-то для себя, и закрывает глазки. Через некоторое время опять – посмотрит, приподняв мордочку с родинками, увидит то, что ей нужно, как бы подтвердит предположение, и успокаивается, глаза закрывает, как будто дремлет. Потом расположилась поудобнее, свесила свой роскошный рыжий хвост. Но скамейка-то всё-таки не комфортная, жёсткая, а люди вроде ничего попались, доброжелательные. Может, что-то и увидела она для себя – в нас или сквозь нас… У кошек зрение, конечно, и так острое, зверь-то – охотник ночной, но, возможно, что-то они и сверх того видят, каким-то другим, более мощным «третьим глазом». Недаром же в новую квартиру именно кошек запускают, говорят, они нечистую силу видят. А в Древнем Египте и вообще кошек с божествами отождествляли. Зайдите в любой музей древностей, сколько там скульптурок кошачьих хранится. И наша кошка, видимо, не исключение.
Почувствовав (увидев?) несомненное наше расположение к ней, она немного осмелела, и правой лапкой разок потрогала коленку Игореву: а можно, мол, я у вас на коленочках расположусь, вы не против? Муж был ни «за» и ни «против», хотя и ничем себя не выдал, никаким движением-реакцией. Сидит, выжидает, что дальше будет. Но, зная мужа, я могла предположить, что ему не очень-то хочется, чтобы кошка на коленках у него сидела: потом шерсть стряхивай, да руки с хозяйственным мылом мой. А она ещё раз – лапкой его: «Может, всё-таки разрешите с вами поближе познакомиться?». Он опять – молчок, ноль реакции. Но кошка-то интеллигентная, я же говорила, не наглая, как Рыжик, который постоянно подходит к тебе погладиться-поласкаться об ногу, а если ты не выказываешь симпатии-участия, да ещё и отодвигаешься, так он тебя лапой когтистой зацепить пытается, чтобы, стало быть, взаимности добиться. Нет, эта кошечка не такая. Но и ей ведь ласки хочется. В третий раз, когда она легонько-осторожненько коснулась лапкой мужниной коленки, его выдержка дала слабину, и после моего подстрекательского: «Ну, пусти уж ты её на коленочки-то!», – он поощрительно погладил кошку по спинке. Она восприняла это поглаживание как разрешение и, вначале так робко-робко – «А вдруг передумают?», – но тем не менее последовательно стала перебираться к нему на коленки и устраиваться поудобнее.
Ну, «на коленках», это только так говорится, а на самом деле – на бёдрах, которые коленками заканчиваются. А коленки, что? – коленки – это же одни мослы, жёсткие и неудобные для кошачьего отдыха. А бёдра – они тёплые, и относительно мягкие, и широкие, не то, что скамейка трёхструнная. Не сразу она устроилась, несколько раз соскальзывала со слегка наклонённых колен в летних брюках из гладкой, скользящей материи, но наконец всё-таки примостилась, свернулась клубочком и, расслабившись от поглаживания и лёгкого массажа позвоночных косточек, погрузилась то ли в медитацию, то ли в дрёму. Мурчать она, правда, не мурчала, как это умеют делать обычно коты, усыпляя хозяев своими музыкальными, ритмичными утробными звуками, успокаивающими и умиротворяющими. И лечебными, говорят. А, может, и мурчала, но внизу было вечернее кафе с караоке, и какая-то подвыпившая дамочка что-то орала в микрофон, не попадая в ноты. Может, поэтому-то кошачьего мурчания слышно не было. От ласки кошка совсем расслабилась и стала «заводить» захмелевшие глазки. Ей было хорошо, спокойно, надёжно, как со своими давними близкими друзьями или хорошими заботливыми хозяевами. И так не хотелось лишать её этой ласки, внимания и тепла, что я не выдержала и сказала: «Давай возьмём, а?». Хотя знала, что муж изначально против, – ему не нужны новые неприятности, потому что и тех, что уже есть, вполне хватает. «Нет, не возьмём, проблем с ней много будет». Я мысленно прокрутила в уме эти «проблемы»: глисты, блохи, прерванный сон, болезни котовские, уговаривание ближних «взять на время кошечку» в случае возможного отъезда, котята беспомощные и жалкие, которых надо куда-то «пристраивать», – в общем, куча забот, на которые нужны и время, и здоровье. Придётся также менять привычный размеренный ритм жизни, и так перманентно нарушаемый всякими бытовыми эксцессами типа прорыва водопроводной трубы, засора канализации (первый этаж отдувается за верхние четыре), и почти непрерывных ремонтов слева, справа и наверху. Поборолись-поборолись внутри меня жалость и симпатия против относительной свободы, комфорта и независимости, и желание взять кошечку в семью на пансион после всех рассудочных выкладок сильно поубавилось.
А кошечка всё дремала на мужниных коленках, не задумываясь особенно о завтрашнем дне. Сейчас ей было хорошо, надёжно, тепло и удобно, а завтра… Как говорит мой муж, увиливая от очередной моей просьбы-поручения на завтрашний день: «До завтра ещё дожить нужно». Ноги и поясница у меня стали замерзать – сентябрьский вечер остывает быстро, хотя днём бывает ещё по-летнему тепло. Пришлось потревожить кошку. Мы встали, она спрыгнула на землю, спросонок не совсем поняв, что произошло, почему ей «кайф обломали». Мы пошли по направлению к дому. Кошка, стряхнув сон, остановилась в раздумье – идти за нами или оставаться. Я позвала её – ксс-ксс! – пошли, мол, с нами. Она постояла-постояла в раздумье и, наконец, решив что-то для себя, легонько затрусила вслед за нами. Так, мелкими перебежками, временами замедляя шаг, она всё-таки двигалась за нами к дому, но у следующей скамейки, где угощалась пивом и веселилась небольшая компания молодых ребят и девушек, притормозила и остановилась. Видно, надеялась теперь уже тут получить и угощение, и ласку.
Мы уходили всё дальше от скамейки с молодёжной компанией, слыша отголоски весёлых шуток и смешков. Кто-то уже угощал чем-то кошку, видимо, она и им приглянулась так же, как и нам. Над рекой разливалась вечерняя прохлада, перемешанная с запахом свежесрезанной травы, – газоны в сентябре ещё стригли. Кафешки на Набережной позакрывались. Вокруг была тишина и ясное звёздное небо. Большая круглая луна отражалась в речной черноте, на воде светилась-переливалась лунная дорожка. До настоящих холодов ещё оставалось время. Сентябрьская идиллия. А в душе у меня был полный раздрай. Там в соответствии с законами полемического жанра развёртывался внутренний диалог: моя нечистая совесть пыталась оправдаться перед невидимым обвинителем-оппонентом за всех не спасённых мною кошек, собак и людей.
Сентябрь-октябрь 2009 г.