Тяжело дачнику. А так ты пришёл – весь из себя такой отдыхающий: фотограф и гость, собеседник, едок и чаепитчик, ходишь себе по садоводческому раю, глаза пялишь на дачные красоты да облизываешься на поспевающие вкусности, не уставая нахваливать дачное хозяйство и его обитателей. Восхищаешься и планировкой грядок, и трудолюбием, и удачным привоем летнего сорта к зимней яблоне (слава мичуринцам!), и изобилием цветов, плодов и растений. И хотя прямой корысти в том нет, что ты так восхищаешься-нахваливаешь, и делаешь ты это вполне искренно, в силу своей эмоциональности и склонности к удивлению-восторгу, а всё же, будучи так же русским по характеру, интуицией или «задним умом» чувствуешь-знаешь, что без подарков садово-огороднических отсюда не уйдёшь. И точно – к концу импровизированного застолья-чаепития, яблоко-груше-виноградо-вкушения уносишь с собой в увесистой авоське и яблоко, упавшее к твоим ногам, и только что свалившееся с характерным стуком («кто там?») у тебя за спиной, и те, что упали чуть раньше справа и слева. А сверху на кучу яблок кладётся ещё пяток поздних огурчиков с пупырышками, да две-три головки чеснока, да зелёный пучочек укропа-петрушки-кинзы, да благоухающий лимонными ароматами букетик мелиссы.
Уже в процессе важной части дачно-гостевой церемонии – обязательной экскурсии по саду-огороду всего понемногу попробуешь-понадкусываешь. – Это бельфлёр. На, попробуй. – Ой, какое вкусное. И красивое, прямо как с картинки. А мякоть такая нежная. – А вот это вот – коричное. Из него варенье очень вкусное получается. – Это мы знаем. Варили. Надо только правильно варить, в несколько приёмов, минут по пять, а потом день-два выдерживать после варки. Тогда дольки получаются прозрачные, как мармелад. А это что за куст? Как называется? – А-а, жимолость… Так вот она какая, оказывается, а я совсем про другой кустарник думала, что он-то и есть жимолость. А она ещё и съедобная?! Ой, а ягоды какие у неё вкусные! Да, точно, земляникой пахнет. А это русское киви, говорите? И правда, на киви похоже, и по форме и по вкусу, точно, киви в миниатюре. – А здесь у меня очень интересная яблоня растёт, второй такой ни у кого нет. Эта яблоня изначально была осеннего сорта, что-то типа «богатырь». А вот тут я ветку «белого налива» привил, – это уже летний сорт. А теперь взгляни сюда, вот с этой стороны, – я к ней ещё одну ветку привил – «мартовское». Вот, смотри, видишь место расщеплённое? – Это и есть место привоя, оно уже теперь корочкой затянулось. – Ой, совсем как у людей, когда ранка затягивается. Надо же, вот удивительно, я и не знала, что у деревьев такое может быть. – Да, но тут надо ещё и стерильность соблюдать, чтобы в место привоя инфекция не попала, тогда может веточка и не привиться. Некоторые по нескольку раз пытаются, а у меня всё с первого раза получилось, потому что я всю технологию выдержал. И рука у меня, наверно, лёгкая. Теперь могу три урожая собирать в разное время с одной яблони. – Да-а, удивительное – рядом. Вы прямо-таки мичуринец!
А потом, в зависимости от степени знакомства-дружбы церемония хлебосольства-чаепития следует. На стол выкладываются имеющиеся на даче припасы: кусок сала собственного посола, хлеб, копчёная мойва, оставшаяся от вчерашнего вечернего пиршества с друзьями, холодная картошка в мундире, помидорчики с грядки, петрушка-укропчик, головка чеснока, а к чаю – пряники с повидлом и янтарный мёд в баночке из-под майонеза. Полстаканчика домашнего виноградного вина или рюмка «беленькой», и – процесс пошёл… Тут и обмен рецептами – как что варить-солить-мариновать, чтобы и вкусно было, и полезно, и по цвету-форме соблазнительно; и анекдоты в тему; и непридуманные рассказы – истории из жизни, «тихой охоты», рыбалки: «А вот со мной однажды такой случай был...». И ничего, что стол, выкрашенный жёлтой солнечной краской, кое-где липкий от пролитого варенья. И сало ты режешь тупым и щербатым перочинным ножичком. И кофе пьёшь из гранёного стакана или из бокала с отбитым краешком, а не из чашки дулёвского фарфора с нарисованной на ней веточкой сирени. А если чай, то он заварен в замызганном и подкопчённом алюминиевом кофейнике. И тарелка под пряниками с тёмной трещинкой. А всё равно, как же на даче всё вкусно и аппетитно! Вкуснее, чем в ресторане. Хотя я уже и не помню, когда в ресторане-то последний раз была. Какую-то фикцию, кажется, диплом курсов института марксизма-ленинизма «обмывали». В ресторане «Центральный», который завсегдатаи почему-то называли не иначе, как «гадюшник». А сегодня ресторанная еда и вообще нас не интересует. По двум причинам: во-первых, «денег то нет, а то их и вовсе нет», а, во-вторых, не хочется ещё и отравиться за свои же собственные деньги каким-нибудь новым, ставшим очень популярным в последнее время блюдом, например, когда-то бывшим экзотическим для наших мест суши. «Как, вы до сир пор не пробовали суши?» – вопрос задаётся тебе таким тоном, как будто ты с утра забыл умыться и зубы почистить.
На состояние душевного комфорта не влияет и то, что дача, на которой ты гостюешь, не слишком благоустроенная. И что «удобства» – в деревянном домике-пенале, продуваемом сквозь щели всеми ветрами. И что справа от гостевого стола – кровать с заржавленной сеткой и наваленными на неё обрезками досок, пустыми пластиковыми бутылками и закопчённым на открытом огне чайником, а слева – старый стул без сиденья, опрокинутое синее пластиковое ведро, кучка яблок с покоричневевшими уже боками. А за всем этим – сарайчик, обитый кусками железа и наспех, мазками с просветами выкрашенный суриком, изрядно уже подвыцветшим. Справа к сарайчику прилепился каркас недостроя: «Здесь я планировал веранду застеклённую сделать, чтобы и в плохую погоду можно было с друзьями посидеть, чайку попить, в шахматы поиграть, да всё «руки не доходят». А слева от сарая – покосившийся старинный буфет, политый дождями и проверенный ветрами и вьюгами на прочность: выстоял, однако сильно облез и обветшал и теперь не подлежит никакой реставрации. Сзади за ним – старый неработающий холодильник белеет среди зелени, а ещё дальше – видна колоритная спина огородного пугала (скульптура, умыкнутая из худ.фонда) – брутальный мужик при шляпе и в тёмных очках, одетый в когда-то стильный пиджак и смахивающий на Джеймс Бонда, с тою лишь разницей, что вместо огнестрельного оружия у него в руке ржавая лопата. Мужик выполняет две важных функции: служит пугалом для птиц и изображает постоянно присутствующего хозяина, чтобы ворам неповадно было лезть в чужой огород.
Справа от стола с угощением – большая яблоня с крупными зелёными яблоками, время от времени «спрыгивающими» с веток прямо на стол. На столе в облачный день то проявляются, то гаснут контрастные тени, играют в прятки блики, рефлексы; к вечеру они меняют своё местоположение, перемещаясь вместе с солнцем и ветром, создавая на столе подвижные мимолётные миниатюры театра теней. Из ковшика на столе вылетает-клубится парок, который становится видимым, материализуется на фоне тёмного ствола яблони и густой листвы и исчезает на фоне ярко-синего неба с облачками, если смотреть против солнца.
Домик хозяина, небольшой и неказистый, почти не виден из-за высокой густой яблони-китайки, усыпанной сплошь мелкими красными плодами – райскими яблочками и увешанной розовато-лилово-янтарными гроздьями созревающего винограда, обвившего яблоню. «Этот виноград называется «Лидия». Из него прекрасное вино получается. К сожалению, сейчас угостить не могу, – прошлогодние запасы недавно закончились, а новое пока ещё не созрело, только где-то к Новому году будет. А виноград попробовать можно». И тебе протягивается небольшая гроздь со светящимися на солнце полупрозрачными ягодами. «А вот тут у меня «Изабелла», но он пока ещё кисловат, придётся подождать до осени». Перед домиком и вдоль дорожки, ведущей к соседской даче, – высокие и пышные кусты белых, сиреневых и розовых сентябрин, облепленных жужжащими пчёлами, перелетающими с цветка на цветок; многочисленные мелкие цветки и ветки при этом находятся в постоянном движении, отчего создаётся впечатление, что куст живой. Идёшь по дорожке мимо куста, обязательно заденешь отставленную в сторону ветку разросшихся сентябрин, и тут же потревоженные пчёлы поднимутся с недовольным жужжанием с цветков и засуетятся над кустом.
Но всё это будет чуть позже, а пока ты едешь на велосипеде, стараясь объезжать колдобины, бугорки и ямки, упавшие ветки, кошек, собак и людей, не слышащих твоего звонка. За спиной у тебя рюкзачок защитного цвета, в котором «всё-моё-ношу-с-собой»: книжка стихов, тряпичная авоська, плащ-накидка от дождя, сделанная с помощью смекалки и широкого скотча из больших целлофановых пакетов из-под крупы, запас бумажных салфеток, мини-аптечка, запасная сухая майка-футболка, перочинный ножичек с синей ручкой, «антикомарин», верёвка-бечёвка и прочая мелочёвка, необходимая человеку на загородной прогулке. Асфальтированная часть дороги идёт под уклон, ты разгоняешься, ноги застывают на педалях, ветер посвистывает в ушах, ты лихо скатываешься сначала с пригорка на подвесной мост, выкрашенный в голубые и желто-рыжие тона, потом опять с ветерком съезжаешь с насыпи у моста, выруливаешь на песчаную дорожку и влетаешь на всех парах в лиственно-травяное царство Парка Дружбы. Ещё каких-нибудь триста-пятьсот метров, и, переехав на левую сторону через дорогу, ты открываешь заржавевшую калитку и оказываешься в гостях – на даче. Здравствуйте Вам.
Август-сентябрь 2009 г.