БЕСЛАН. НАВСЕГДА В МОЕМ СЕРДЦЕ ТА БОЛЬ… .
Не помню, плакала ли я когда-нибудь за всю свою жизнь так горько, как в дни захвата заложников в Беслане? Наверное, нет. Хотя, к счастью, среди заложников не было моих близких и родных. Бесланская трагедия случилась в дни моей командировки в Москву, и я могла видеть не только по телевизору, но и в рамках огромного мегаполиса, как этот акт вандализма потряс всех без исключения. Даже обычно холодных, несентиментальных москвичей. Потряс своей чудовищной жестокостью, численностью жертв. И самое главное - объектом, на который был направлен удар: целью и мишенью террористов стали на сей раз беспомощные дети. Вся Россия была в те дни прикована к телевизору и смотрела печальные вести по всем каналам в надежде узнать новые подробности. А оказавшись на улице, в транспорте, на службе, люди задавали друг другу один и тот же вопрос: что там в Беслане? Детей не отпустили?
Навсегда перед глазами остались те страшные телекадры: перепуганные дети, ужас и слезы в их глазах, грязные и разорванные кофточки и рубашки на школьниках, хотя в школу они пришли нарядными. Дети, пьющие от жажды свою мочу и падающие в обморок от тесноты, скученности, страха, их несмолкаемый плач и жалобы. Матери, случайно оказавшиеся с ними по ту сторону беды и тихо умоляющие детишек не высовываться, потому что боевики безжалостны, а значит любой порыв нетерпения - неминуемая смерть, ведь так уже случалось с самыми нетерпеливыми. Отцы, оказавшиеся по эту сторону баррикад, сжимающие от бессилия кулаки и не скрывающие слез отчаяния. Никогда не забуду один кадр, который почему-то особо врезался в мою память и оставил тогда глубокий след в моем сердце. Худенькая девочка лет шести-семи, видимо, из числа первоклашек чудом вырвалась из страшного ада. Ее выбросило из здания школы взрывной волной, а может, кто-то и высадил малышку из окна, чтобы спасти: взрослые тогда помогали выбраться самым маленьким. Дети, попавшие на волю, в страхе разбежались, а в это время по ним продолжали стрелять. У стены под окном осталась лишь одна эта девочка. Она была вся в ссадинах и царапинах, перемазанная грязью, а ее худенькая ручка кем-то из взрослых наспех перебинтована тряпкой. Огромные белые банты болтались на прядках волос. Девочка плакала, растирая ручонками слезы, рвалась опять в здание, пытаясь карабкаться и лезть в окно, и почему-то не реагировала на выстрелы... Этот кадр был в утренних новостях. А в вечерних показали плачущего офицера, прошедшего Афган и Чечню, с той самой девочкой на руках, но уже убитой. Я узнала ее по глазам и бантику. Голова мертвой малышки была запрокинута, большие черные глаза широко раскрыты, а в волосах болтался бантик, теперь уже один. Офицер нес ее на руках и плакал, не скрывая слез. Он и рассказал репортеру, повторившему утренний кадр с еще живой девочкой, что малышка была контужена при взрыве и потому не бежала вместе со всеми, а бессознательно рвалась обратно в здание школы, где среди заложников остались ее мама и старший брат. Ребенку недолго пришлось «стараться», снайпер легко достал девочку своей беспощадной пулей, ведь она была одна в поле обозрения, никуда не убегала, была более чем удобной мишенью.
Офицер горько плакал... По его мужественному лицу ручьем лились слезы. Может быть, он вспомнил своих детей, глядя на бездыханное тело девочки. А по эту сторону экрана навзрыд плакала я: убитая девчушка с огромными черными глазами была так похожа на мою внучку Диляру. Плакала и сжимала кулаки, впервые в жизни чувствуя столь сильное чувство, как ненависть и жажду мести. Мне тогда показалось, что даже я, по сути мирный и мягкий человек, смогу хладнокровно убить. Убить того изверга, который легко лишил жизни эту малышку и превратил праздничный день начала ее школьной жизни в день ее смерти. Убить всех этих нелюдей, сделавших объектом нападения беспомощных детей. Не взрослых, не работников правоохранительных органов, которые якобы сажают их ни за что и тем самым заслуживают мести и кары. Не идейных противников, непримиримых с ними в каких-то очень важных для обеих сторон вопросах веры. Одним словом, не тех, с кем у них в принципе могли бы быть свои правильные или неправильные счеты. Они сделали объектом нападения детей, так и не понявших, умирая, – за что с ними так поступили взрослые?
ПРИГОВОР ДЛЯ ЖЕСТОКИХ УБИЙЦ …
Еще долго во сне и наяву будет преследовать всех нас трагедия в Беслане. Как много фильмов и передач снято о ней, при просмотре которых мы заново переживаем все те события! Как тяжело даже сейчас смотреть на огромное кладбище жертв, на рыдающих, обезумевших от горя родителей, каждый из которых согласился бы оказаться в земле вместо своего ребенка. Как тяжело смотреть на детей выживших, но перенесших страшные стрессы, потерявших родителей, братьев, сестер, одноклассников. На цветы и свечи в стенах разрушенной школы. Как страшно видеть на экране телевизора одного из террористов- смертников, который случайно выжил. Эйфория прошла, и в страхе за свою ничтожную жизнь он пытался разжалобить суд, говорил, что у него есть маленькие дети и старые родители, просил пощадить и помиловать. Как по-человечески жаль его несчастных родителей, на беду свою родивших эту бесчеловечную тварь, не достойную жалости. Как это все тяжело... И как хотелось бы, чтобы среди наказаний для террористов было и одно особенное, пожизненное, которое бы, на мой взгляд, стало для них страшнее тюрьмы и даже смерти. И чтобы приговор для них звучал так: денно и нощно смотреть кадры документальных хроник, на которых жалобно плачут испуганные дети. Кадры, на которых трупы детей, стонущие от горя матери. И вновь дети, дети, дети…Дети, плачущие от боли, ран, невыносимой жажды, падающие в обморок прямо на свои окровавленные игрушки, порванные портфели и истоптанные учебники и тетради. Кадры, на которых могилы жертв того страшного теракта составили огромное кладбище - место нашей вечной скорби. А еще слезы... слезы... слезы ... причем не только родных и близких этих жертв. Но всех, у кого есть сердце. А статистика бесстрастно подтверждала: оно есть у очень многих. В те дни было зарегистрировано огромное количество инфарктов и смертей, вызванных переживаниями людей в самых разных уголках страны. Это были простые люди, у которых тоже есть дети. И как следствие - страх за них.
ЕСЛИ БЫ МЫ НЕ МОГЛИ ЗАБЫВАТЬ…
Говорят, что все проходит, и любая боль- тоже. Мудрейший царь Соломон был прав, но с одним лишь уточнением – никакая боль не проходит бесследно. Не проходит она до конца, а лишь притупляется, становится терпимей. И слава Богу. Ведь если бы все эти страшные воспоминания в нас постепенно не успокаивались, не притуплялись, то как бы мы жили дальше.
… Если бы мы не могли забывать. Как бы жили тогда те, кто видел расчлененные трупы и разбросанные вокруг руки и ноги пострадавших от взрыва людей отдельно от их туловищ? А еще - лужи крови, искореженный металл машин, разрушенные дома.
Если бы мы не могли забывать … Как бы жили сегодня мы, помнящие каспийские трагедии, после которых маленький приморский городок стал печально известным на весь мир? В этом городе в поздней ночи на глазах обезумевших людей рухнул дом. И рассыпался от мощной взрывной волны как песочный замок, оставив под руинами мирных жителей: женщин, стариков, детей, многие из которых и проснуться не успели.
В том же многострадальном Каспийске случился и другой крупный теракт во время Парада Победы, погубивший многих мирных людей. В кого же метились тогда террористы? В военных музыкантов, шедших впереди? Или в пожилых ветеранов? А может быть, в нарядных и счастливых детишек, которые на свою беду забегали вперед и шагали под музыку военного оркестра? Кто из этих счастливых маленьких каспийчан знал тогда, что делает последние шаги в своей жизни?
Как бы жили мы дальше, если бы все время жила в памяти перекрытая каспийская улица, ставшая в те дни непроезжей? С высохшей кровью на асфальте и горящими круглосуточно свечами на месте гибели людей? И цветы… цветы, цветы от глубоко скорбящих, но таких беспомощных в этой страшной беде их земляков.
Нет. Ничего не забывается. Только со временем нивелируется на другие уровни нашей памяти, чтобы потом периодически всколыхнуться в сердце уже пережитой болью. А мы привыкаем к тому, к чему не должны привыкать..
К тому, что редкая сводка новостей по России обойдется без упоминания нашей республики. И все меньше - в хороших, мирных новостях. Привыкаем, что взрывают, стреляют, убивают ни в чем не повинных людей. Что жертвами чаще тех, в кого метились, становятся случайные прохожие, старики и дети. Привыкаем к тому, что в одночасье может разрушаться на наших глазах дома и здания, и не от девятибалльного землетрясения, А от взрыва, от начиненной взрывчаткой бомбы или штурма боевиков, окопавшихся в каком-нибудь доме. Привыкаем к страху за детей. Привыкаем вздрагивать даже от взрыва новогодних петард, потому что они напоминают нам взрывы настоящие.
БЕЛЫЕ РОЗЫ И КРАСНАЯ КРОВЬ
Каждый раз в первые дни сентября память возвращает меня, наверное, не только меня, в осень 2004-го.
Наблюдая традиционный День знаний, расцвеченный нарядными ребятишками в школьной форме, учителями с охапками цветов, взволнованными родителями первоклашек, я чувствую, как сжимается сердце, и вновь вспоминаются черные дни бесланской трагедии.
Быстротечно время … Казалось бы, только вчера это было, весь мир взрослых и детей был прикован к экранам телевизоров , желая узнать: отпустили ли бесланских школьников – заложников и что с ними будет? Люди, наблюдая самый бесчеловечный в истории международного терроризма , акт вандализма до последнего верили, что дети будут спасены, преступники сжалятся , взрослые их защитят. Испытывали примерно одни и те же чувства. Жалость к беспомощным детям , тревога, неопределенность , робкая надежда, которая всегда умирает последней .. А потом , когда все трагически кончилось - слезы, боль, целое кладбище детских могил..
Со времени Бесланской трагедии прошло уже семь лет . В сентябре 2004 года школьники небольшого осетинского городка после каникул веселые и нарядные пришли в свою родную школу. Многие из них - в первый раз, с родителями, бабушками и дедушками, пожелавшими разделить их праздник. Знали ли они тогда, что навсегда останутся первоклассниками, а первый день начала их школьной жизни станет последним днем в их короткой биографии? Что белые розы, принесенные ими в школу для своих первых учителей, раскрасятся яркой краской кровью? Что на следующий день после захвата от жажды и голода в том душном спортзале они будут есть лепестки этих цветов и пить свою мочу?
Сегодня те бесланские ребята были бы на семь лет старше .. .Первоклассники учились бы уже в старших классах. Юноши и девушки из выпускных классов окончили бы вузы и техникумы, сыграли бы свадьбы , возможно, имели бы детей. Но ничего в их жизни уже не будет. …А в нашей памяти они навсегда останутся ангелами.
Многие написавшие о детях Беслана в те дни сравнили их с ангелами, с кем же еще можно было сравнить ни в чем не повинных детей, радующихся своему первому школьному дню.
Стихи, которые вы прочтете ниже , посвятил погибшим в Беслане детям ученик Бесланской школы Александр Чехоев, чудом выживший в той страшной трагедии.
- Белые ангелы, белые птицы,
Вы мне скажите, куда вы летите?
И почему у вас детские лица?
И почему вы так скорбно молчите?
- Мы улетаем в сказку и грезы,
Мы улетаем в добрые страны.
Видишь, в глазах наших горькие слезы?
Видишь, не высохли рваные раны?
Как рано этому десятилетнему мальчику пришлось узнать взрослую скорбь, увидеть смерть, горькие слезы и рваные раны. Но самая главная рана, из тех, что не заживают, навсегда останется в сердце не только у потерявших в те дни близких и родных. Не только в сердцах чудом выживших и видевших ужасы тех дней своими глазами. Но и у всех нас, кто всем сердцем переживал в те дни боль и горе вместе со всеми . Эта рана будет напоминать нам о том, что мы , взрослые не смогли сберечь и защитить детство… Не смогли ….Хотя должны были… .
«…МЫ НЕ УМРЕМ, МЫ ПРЕВРАТИМСЯ В АНГЕЛОВ»
Девочка, выжившая в Беслане в черном сентябре 2005-го , рассказывала о мальчике, с которым она волею судьбы оказалась рядом среди заложников. Мальчик тихо рассказывал собравшимся вокруг него детям в том душном и тесном спортзале об ангелах, о том, что совсем недавно он их видел. Мальчик погиб в том страшном спортзале , а девочка, выжившая в этой трагедии, уже позже пересказала его рассказ об ангелах. Ей показалось, что мальчик своим рассказом готовил сверстников к смерти и, вспоминая ангелов, успокаивал, не давал отчаяться.
…Вечером второго сентября я ненадолго заснула. А проснувшись, увидела вокруг себя незнакомых детей. Какой-то мальчик, сидевший рядом со мной, рассказывал историю. И все слушали его как заколдованные.
Он рассказывал, что видел ангелов. Несколько дней назад вышел на балкон и увидел, как они медленно летят по сиреневому небу. Ангелы были в белых платьях с розовыми и золотистыми шлейфами, они смеялись и играли на дудочках.
— Когда на Земле умирает ребенок, Бог забирает его к себе, дает ему крылья и превращает в ангела, — так сказал этот мальчик. Когда он это говорил, стояла такая тишина, что я слышала стук своего сердца, и мне вдруг показалось, что умирать совсем не страшно...
А когда кто-то сказал, что ангелов не бывает, все на него зашикали. Мы, конечно, уже думали о смерти: заканчивался второй день, мы уже перестали есть и пить, и трудно было дышать... Да, мы думали о смерти... И тот мальчик тоже думал. Поэтому он и стал рассказывать нам про ангелов. Мне показалось, что так он готовил нас к смерти, давал нам привыкнуть к этой мысли, успокаивал и не давал отчаяться. Он словно хотел сказать нам – мы не умрем, мы превратимся в ангелов.
Материал в полном объеме можно прочитать на этой же страничке автора. «Беслан . Навсегда в моем сердце та боль".