Если бы собака была человеком…
Ей не мешает думать как человеку, оставаясь при этом собакой. Это то существо, которое ждет… будет ждать. Люди, которые ждут, не уподобляются собаке. Возможно, они глупы и наивны. Но вера их непоколебима.
***
Нас часто притягивает к тому, до чего невозможно добраться, – это мечта. Она манит нас и зовет к себе. Но тогда мы перестаем замечать то, что рядом, не придаем этому значение. Что важно для тебя? Далекие холодные звезды, греющие тебя в мечтах, или живое существо рядом..?
3. Фонарщик, ищущий тепло
Каждую ночь я выхожу на улицу. Прохожу по темным переулкам и зажигаю свет в фонарях.
Январский ветер нынче свирепствует, я поежился.
Я люблю эту ночь. На черном полотне рассыпались тысячи ярких звезд. Поставив стремянку к стене кирпичного дома, я снял варежку с левой руки. Может, они не так далеки, как кажется? Я поднялся на лесенку и вытянул вверх руку с раскрытой ладонью. Ледяной ветер обжег ее. Тепло звезд так мало, что я не почувствовал его на своей коже… Наверно, у меня слишком грубые руки, чтобы уловить столь хрупкие ощущения.
Я люблю эти фонари. В черном переулке стоят, будто заснувшие фигуры. Они так высоки, что я могу зажечь в них свет, только стоя на небольшой стремянке, которую ношу с собой. Внутри фонаря стоит емкость, заполненная маслом, огонек со спички перескакивает на спокойную гладь жидкости, объемля ее огнем. Если бы я только мог так просто зажечь свет в душах людей… Нужен ли он им? Мороз к ночи – крепче, невозможно согреться. Вот уже на улице от каждого фонаря падает на снег ровная дорожка света. Я сел отдохнуть на свою лесенку.
Дыхание ночи оказалось нарушено запахом свежевыпеченного хлеба. В доме напротив от меня, через дорогу, жители первого этажа еще не погасили свет. Была открыта форточка, и я учуял. Подошел к окну и заглянул в него. Спокойствие и уют внушала комната, увиденная мною. Еще стояла ель, украшенная игрушками и свечами. Как было бы здорово оказаться сыном этих заботливых хозяев! И каждое воскресенье маман пекла бы мне такой дивный хлеб, были бы братья и сестры, с которыми я мог поделиться таким хлебом. С этой мечтой я уснул под окном дома кажущегося мне таким счастливым. Снег повалил крупными хлопьями и к середине ночи меня запорошило.
Вдруг я услышал визг и вой собаки. Мой сон чуткий, любой шорох способен разбудить. Я подскочил и обернулся на звуки, раздиравшие мою душу. Какой-то барин бил щенка. С огромной злостью поднял он на него свою руку. Несчастное животное прижалось к земле. Невозможно укрыться от вездесущих ударов. Его маленькая душа кричала и металась. Но негде спрятаться! Я кинулся под руку барина. Жесткий удар осадил меня, сбив с головы шапку. Барин испуганно уставился на меня, но раздраженно сказал:
– Поделом тебе! Заслужил, значит.
Повернулся спиной и захлопнул презрительно дверь. Я печально посмотрел на этот дом. И более не казалось мне, что хлеб, испеченный там, вкусен. Хозяин, подняв руку на существо, подобное собаке, не уважает собственную жизнь. Проявляя заботу и ласку к одним, мы обделяем своей добротой других. Хорошие поступки совершаем не для всех. Грубый невежда! Как же ничтожен ты в больших глазах маленького щенка. Он ведь доверился тебе, а как поступил ты? Сломал мир, полный надежд и безграничной наивности. Ты – истерзал маленькую душу, оставив шрамы. Это ты – убил в нем веру в человека. И ты – убил в нем любящее сердце…
Я провел ладонью по шерсти, стряхивая снег. Щенок удивленно смотрел на меня, все еще съежившись. «Что ты делаешь?» – отразилось в его глазах. Я снова погладил его. «Зачем же…». Эта собака смотрела на меня такими глазами, что лед в моей душе таял. Он нерешительно вильнул хвостиком. «Я рад, что ты есть». Я, вздрогнув, легонько щелкнул его по носу.
– Тш! Не доверяй никому! Разве то, что случилось, не научило тебя?
Огонек радости убавился в его зрачках. «Ты другой. Я так вижу тебя. И… я уже доверился тебе, поздно…». Щенок, хромая, подтянулся ко мне ближе и лизнул мою щеку. «Я верю… Я буду ждать тебя…».
– Глупый! Я ведь могу обидеть тебя!
Собака заглянула в мои глаза и принесла шапку, валявшуюся в стороне. «Наверно, я хотел бы быть с тобой…».
Морозная свежесть воздуха обожгла легкие. Я поднялся с земли, надевая шапку.
– К утру будет еще холодней.
Щенок развернулся и похромал вперед. «Наверно…».
Я рассеянно стоял посреди улицы. От прикосновения к его шерсти было тепло. Но совсем не такое, как от огня в фонаре или от звезд на небе. Это, действительно, грело. И я сам доверился ему, утонув в наивности глаз. Как же глуп я. Вот он дойдет до конца улицы и растворится в темноте ночи. Я больше никогда не увижу его. Не смогу поделиться тем единственным, что осталось во мне. Своим теплом. Вот он так смело уходит в неизвестность. Неужели не оглянется? Даже щенку не нужно мое тепло…
Я не мог сдвинуться с места. Чтобы догнать… Я не мог окликнуть его. Чтобы вернуть… Проклятые слезы подступали. Сможет ли он защитить себя? А нужна ли ему моя защита? Он… он же замерзнет!
Снег кружился, легко уносимый ветром ввысь. Как будто на небе стало больше звезд. Как будто фонари стали гореть ярче. И я бегу… Щенок оглянулся…
Каждое утро мы выходим на улицу. Проходим по сумеречным переулкам, и я гашу свет в фонарях.