(скоро рожать, не иначе!),
Вяло, спиной покатою
Землю от солнышка прячет.
Ждут колоски пшеничные
(мнутся от ветра, хмурятся)
Грома раскаты зычные.
Поле шумит, как улица.
Ласточки чиркают ниже,
Срезая соцветий завязь.
И роща к реке поближе
Прижалась, стоит, шатаясь.
Взмолились холмы, дороги,
Выставив пыльные лица:
– О, всемогущие боги,
Позвольте дождём умыться!
Небо их слышит. По веткам
Дерева (вяз это? граб ли?)
Палят артобстрелом метким
Грузные первые капли.
- - - - - - - - - - - - - - - -
Взорвала небо молния,
Хлестнув простор кнутом.
И – жуткое безмолвие,
Пока не грянет гром.
Над рощей оглоушенной
Усилившись стократ
Взвыл канонадой пушечной
Раскатистый разряд.
И новых молний сполохи,
И крупный град косой,
И спелые подсолнухи
Срезает, как косой.
И нет на свете сущего,
Чтобы унять беду,
И свору туч мятущихся
Сдержать на поводу.
И молний озарение
Шаманит вновь и вновь,
Как светопреставление
Всей хрупкости миров.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
После грозы наступают минуты, когда
В мутных воронках жалобно стонет вода.
Вдруг понимаешь, на сто километров вокруг
Лишь тишина, это – единственный звук.
В вымытых листьях, во свежевзбитой грязи
Чем-то простым и первозданным сквозит.
Смятые бурей на поле, колосья и травы
Вновь поднимаются, тонкие стебли расправив.
Ласково солнце взирает на всё сверху – вниз:
Только что мир сотворён был повторно, на бис.
