Но слёз моих никто не видел,
Я превратил их в ярость бытия,
Я думал, что так сильно ненавидел,
Что страх свой вечный, и обиду, и любовь обидел.
Бессвязен, я на кухне кофе пил,
И занимался зарисовкой этой,
И ночью ночь я утром этим длил,
И торопился к дню. Безумною планетой
Я нёсся сквозь туман, пронзаемый кометой.
И искоркой сознанья, недвижим,
Я объявлял войну всему простому,
Я сложным быть желал, непобедим
Тот путь из дома моего к чужому дому,
Возможно, слеп я. Точно, что безмыслен. В кому
Меня загнал я тот, что так был невидим,
Молчащий, не хранящий ничего, что есть внутри,
И расплескавший семя до зари,
Которая пришла по счёту «три».
А я на «раз» и «два», сказавший, хоть умри,
Всё лишнее, поверь, хоть это да прими,
Что я не знаю, Господи, прости,
Да слишком строго, сильно не суди,
Ведь знаю я, что ничего не знаю,
И, как слепец, пути не выбираю,
Иду туда лишь, где ни зги не разбираю,
И в этой темноте я есть. Но я Тебя не подменяю.
Я, Господи, прости, так часто и себя не ведаю, не знаю.
Тебя, мой друг, приму таким же, каким себя я принимаю.