Искушение. повесть. гл. 30 (Эротические рассказы)

Все же мне удалось немного вздремнуть. В сестринской, после пяти, когда из врачей остался только дежурный. Сегодня дежурил аспирант, молодой парень, обычно он закрывался в кабинете психолога, там был компьютер с интернетом, и не выходил до самого утра, если только не случится что-нибудь неординарное. При нем медсестры чувствовали себя немного вольготнее обычного.
Пойти прилечь меня уговорила Нелька, а так, что ты! Я  работница знаете, какая ответственная! Портреты таких как я, раньше висели на досках почета. Кто бы только видел, как, во всем положительная, примерная, Татьяна Сергеевна куролесила в ночном клубе. Слава богу, не видели… Дай бог, и не узнают.
Но, как я не сопротивлялась, Неля настойчиво спровадила меня спать. Сделала она это временно, взяв мои обязанности на себя, вовсе не из благотворительности, ее просто распирало любопытство. В первой половине дня, стоило нам остаться наедине, как она начинала: рассказывай, да рассказывай! Я отнекивалась, делала вид, что от усталости глаза слипаются, челюсть показно вывихивала, «завтраками» кормила. Наконец, Нелька не выдержала, закрыла меня в сестринской, предупредив: через час придет, принесет конфеты, — «Мерси», дорогие и вкусные. Пить будем чай и болтать! Я уже по-настоящему зевнула и покорилась.
Прилегла на кушетку и провалилась, сказалась усталость, спала мертвым сном. Неля меня растолкала, держа уже вскипяченный электрочайник в одной руке, меня в другой.
— Вставай, Тань, вставай…— проговорила она.
Я глянула на висевшие в сестринской комнате старенькие часы, легендарные —подарок отделению в семидесятые за отличное отношение медицинского персонала к больным. До вечерних процедур, инъекций, раздачи таблеток, оставалось еще полчаса, которые видимо и должны пойти на мой подробный доклад напарнице о событиях, произошедших со мной прошлой ночью.
— Можно, я еще минуток десять, Нель? — попыталась я чуть сократить время.
— Нет! Чайник уже вскипел, конфеты на столе. Коробку открыла!
— Ладно, сейчас сбегаю, освобожу под чай место — все же нашлась я.
Нелька взъярилась, но не найдя аргументов против, промолчала.
Я поняла, что если через пять минут, я не буду сидеть за столом и рассказывать ей, то, чего она ждет уже целый день, с самого утра, я потеряю не только подругу, но и напарницу с которой в смене уже ни один год, душа в душу.
В общем, пять минут так пять, я вложилась в норматив, вернулась, села к столу взяла наполненную зеленым чаем чашку, конфету. Неля закрыла дверь на замок.
— Ой, да санитарки пока за больными присмотрят! — ответила она на мой вопрос во взгляде. — Лучше признайся, Тань, закадрила богатого папика да? Это он тебе трусики от Армани подарил? А еще, еще что подарил?..
Нельку прорвало, и чая себе не налила. С самого утра страдая от неизвестности, она уже построила в своей головке некую гипотезу и теперь ждала от меня ей немедленного подтверждения. Отрицать было бессмысленно, еще хуже, если признаться, что трусики, и еще много чего от Армани, Гучи, Живанши, — шуба-пальто из скандинавской норки! вовсе не от него, а от нее. От Сони.
— Не знаю, похоже… — ответила, прячась за чашкой с чаем. — А что подарил? Лифчик еще, нижнее белье, в общем…
Для себя я решила, пока что ничего определенного в ответах, только: возможно, может быть, кажется, не думаю, и так далее.
— Как не знаешь?!
— Так…
— Он тебе белье дорогое дарит, в ночной клуб для богатых папиков пригласил, а ты глазками моргаешь — не знаю! Тань, ты чего?
— В каком смысле моргаешь?
— В любом! А какая у него машина?! Танька, рассказывай, что я из тебя слова-то пинцетом тяну, вытягиваю…
— Машина обыкновенная, большая, дорогая. Шофер личный.
— Все я не могу, Тань! И ты еще не знаешь!
— Думаю, пока.
— Ну, он тебя хоть немного того?
— Немного того, — прижал, когда танцевали…— выкопала я факт из позапрошлого года, когда познакомилась с дальнобойщиком. Правда он меня тогда не прижал, помял до синяков, обещаниями только и оделялась. Придумывать я не умею, а вот совмещать прошлое и настоящее, очень даже.
— О любви говорил?
— Говорил…
— А ты чего?
— А чего я? Кивала, улыбалась…
— Пригласи его к себе домой на Новый Год, Танька! Шампанское, потанцуете, поласкаетесь и он твой. Ты главное не теряйся… Если вечер не удачно пройдет, тогда все! Пропал наш не благородный труд, либидо томное стремление.
— Не удачно, это как? — дальше играла я вопросом на вопрос.
— Ой, Танька! Ну не встанет у него! Переволнуется или еще чего. Тогда убежит и не позвонит больше, сто пудов. Я это уже проходила.
— Да?!
— Да… Ну был у меня один папик. Один всего! Я то, с одури, что вот оно мое счастье пузатенькое, лежит в постельке, меня ожидает, решила огонь высечь, показать на что способна, а он и сник хоботком. Всю ночь успокаивала, растолковывала: мол, бывает, милый, не переживай. Сказки о том, что бабе не только это нужно, главное чтобы мужик рядышком, рассказывала, а на утро он все равно сбежал.
— И…
— Нежно, говорю, обхаживай! Домой, как заманишь, сильно сразу не напирай.
— Домой я не могу, там Леша…— тайком поглядывая на часы, ответила я.
Осталось шесть минут продержаться.  Я не хотела обманывать подругу, просто не знала, как ей рассказать то, что произошло со мной в эти три дня выходных. Я еще и сама во всем толком еще так и не разобралась.
— Давай, его ко мне!..
— У тебя же однокомнатная!
— Ой, Тань! Что мы с твоим Лешей общего языка не найдем, квадратные метры напополам не поделим? Еще и место для танцев останется…
— Нет, Нель…
— У тебя что, с ним роман? Любовная страсть?
— Он сын моей одноклассницы!..
Вот так, я себя в монашки-отшельницы и записала. Прямо, как Мария Степановна — высшая школа конспирации. Нет, надо заканчивать, а то наговорю, что завтра, за всю ночную смену не разрулю. Нелька еще больше вопросов заготовит.
— Но не моей же подруги, Тань! — ответила она, пока я блуждала в собственных мыслях, пытаясь их разложить по полочкам. — Я ему баба посторонняя. Отдай мальчика, побаловаться, и его побаловать в Новый Год. Не жадничай…
— Девочки, время…— раздался за дверьми голос санитарки.
Я выдохнула:
— Уже идем,  Мария Степановна… уже идем…
Остаток смены Нелька была злая, внутримышечные инъекции делала больным безжалостно. Поставила я Нелю на раздачу лекарств, но так и не ответила ей насчет Леши. Она фыркнула мне вслед, когда после сдачи смены, я попросту сбежала. Собралась, и сбежала, мне нечего было ей ответить.
На улице снова шел снег, он засыпал все — белым-бело. Дороги стали узкими, автомобили толклись на светофорах. У пешеходных переходов были ледяные баррикады. Я перебиралась через них и думала: может действительно попросить Лешу, чтобы он пожил у Нели. Она моложе меня, красивее. Нет! А вдруг от волнения и у него не встанет! Леша не папик, травма на всю жизнь и виновата будешь ты Танька…
Устало зашла в родной двор. Голубенький «Ситроен» припарковался далеко от моего подъезда. Весь проезд к дому заняла фура-рефрижератор. Господи! Еще и дальнобойщик приехал! Обещал же только после новогодних праздников.
Утопая в пушистом снегу, я прокралась по краешку, меж палисадником и фурой, свернула к парадной. Сердце колотилось бешено, даже забыла, что минуту назад мечтала лишь об одном — сделать на лицо маску и под толстое одеяло.  
В кабине фуры загорелся свет, со стороны пассажирского места открылась дверца. Я  это не увидела — почувствовала.
— Танька! — услышала голос дальнобойщика.
Обернулась.
— Привет! — собираясь мыслями, которые, если честно, совсем уже не собирались, набираясь отваги вместе с глотком морозного зимнего воздуха, проговорила я. — А ты чего в машине? Ко мне не заходишь?
— Я, было, хотел, но у тебя там баба какая-то. Бешеная… в общем, не пустила.
— Так, пошли вместе…
— Залазь ко мне лучше. Поговорим, да я поеду.
Ладно, если рвать отношения, то нужно рвать их сразу. В полной решимости я взобралась на высокую ступеньку, присела в кабину фуры.
Он закрыл дверь, выключил свет, зажег фары и поехал…
— Ты куда?!  Стой! — я дернула ручку двери, но она не открывалась.
— Молчи, дура!..
Я медленно сползла по высокой спинке сидения…
Он был прав. Я, действительно, дура! Решила поиграть в благородство, поговорим, расстанемся друзьями и будем семьями ходить друг к другу в гости! Чем ближе подъезжали к объездной дороге, тем сильнее меня охватывал панический, животный страх. Плакать не хотелось, — хотелось скулить глупым щеночком.
Женское воображение мне ярко рисовало мое обнаженное хладное тело с обращенной кверху, недавно отбеленной промежностью, еще совсем не стершийся «огонек», — а может стершийся?! где-нибудь на обочине. Может, в этом лесочке, а может, все же в следующем?! Новый Год, праздник, мужчины и женщины в теплых квартирах пьют шампанское, слушают по телевизору новогоднее обращение президента, бой курантов, загадывают желания, целуются, а я себе лежу, медленно покрываясь снежинками, и мечтаю, чтобы меня наконец-то нашли и опознали.
Да это я, Таня! Дура, что села в машину человека, которого, возможно, даже любила. Еще один лесок вроде как миновали… Нет! Фура прижалась к обочине и остановилась.
Я побелела, окостенела, окаменела….