За созвездием Девы – налево),
Средь балов и пиров коротая досуг,
Жил король со своей королевой.
В их династии числились демон, дракон,
Эльфы, маги, вампиры, мессии
Да одна мэрисья – как велось испокон –
Из загадочной дикой России.
Этим летом погода была хороша,
Мандрагору косили на силос,
Топинамбур сулил неплохой урожай
И вовсю белена колосилась,
Отелившись, химеры плевались огнём,
Токовали горгульи в подлеске…
И, в довесок, чудеснейшим солнечным днём
Сын родился в семье королевской.
Но в ночи вероломно напали враги,
Захватили престол и корону.
Как зловеще и гулко гремели шаги
У подножия павшего трона!
Венценосным супругам грозил эшафот
(Опосля грандиозной попойки),
А младенца, в чем был, отнесли в телепорт,
Барахливший с момента постройки.
Телепорт вёл куда-то в тамбовскую глушь,
Где, средь зарослей дикой малины,
Сироту подобрал благороднейший муж,
Бывший воин-монах Шаолиня.
Сколько лет пронеслось – то неведомо мне.
Обучаясь у мудрого гуру,
Принц освоил кендо, карате, макраме
И основы джедайской культуры.
Но учитель однажды в нирвану убрёл,
Позабыв возвратиться к обеду.
В пятый раз облизав опустевший котёл,
Принц решительно всхлипнул: "Уеду!"
Покидав все пожитки в заплечный мешок
(Две катаны, половник и вилку),
Он отправился в путь, но не много прошёл,
Схлопотавши удар по затылку.
А когда перестало гудеть в голове,
Распахнулись геройские очи:
Глядь, над ним возвышаются три челове...
Возвышаются трое, короче.
«Кто такой?» – начал первый. «Какого рожна
Портишь рожей небритой пейзажи?
Нам фамилия, впрочем, не слишком важна,
Мы тебя безымянным размажем.
На раёне нас знает любой бурундук,
Каждый лось уважает, куда там!
Я – Косой, мастер стиля ‘бобруйский бамбук’
И приема ‘серпом по мандатам’».
«Ты реально попал, – цыкнул зубом другой. –
Ни фига не завидую, то есть.
Я – Волчара, дружу с боевой кочергой
И умею кусаться на скорость».
Третий был лаконичен и выплюнул: «Тьфу!
Как с ним драться? Он жалок и бледен.
Я ваще практикую такое кун-фу,
Что меня называют Медведем».
Наш герой отряхнулся от грязи чуток
И к атаке язык приготовил:
«Для врагов я – великий боец Колом-в-Бок,
Для друзей – уменьшительно – Коля.
Вы, ребята, конечно, крутые спецы,
Но скажите, способен ли кто-то
Генерировать выхлоп энергии ци
И летать на сверхмалых высотах?
Имманентен ли вам солипсизм бытовой,
Если брать денотат предиката?»
Тут лесные бандиты нестройной гурьбой
С глаз долой ломанулись куда-то,
На поляну упала мешком тишина,
Зябко вздрогнули сонные ивы –
И из чащи густой появилась Она
В рыжем блеске ухоженной гривы.
Неуёмная жажда вскипела в крови,
Скрыли свет золотистые пряди.
За надменный излом Её тонкой брови
Он бы отдал половник, не глядя.
Одуряюще пахли жасмин и ирга
(А, возможно, сирень и лещина).
До любви оставалось четыре шага,
Но… Она оказалась мужчиной.
От разрыва шаблона куда-то исчез
Интерес к продолжению рода.
А тем временем ночь опускалась на лес,
Ветер выл, ухудшалась погода,
Луч заката под натиском тучи потуск
(Как-то так это пишется, вроде).
Принц решительно двинулся в город Бобруйск
И… увяз в близлежащем болоте.
Где гештальт, говорите? Подобный конец,
Как отмена ЕГЭ, невозможен.
Принц, к примеру, мог вспомнить про отчий дворец,
Меч отмщения вынуть из ножен
(О пощаде враги бы молили вотще –
Милосердье неведомо принцу)
Или, скажем, в трико и геройском плаще
Пролететь над заснувшей столицей.
Нет финала, увы. Но зато есть мораль:
Будь хоть принц, хоть герой анекдота,
Не помогут кун-фу и священный Грааль,
Если ночью бродить по болоту.
