Тянет стылым воздухом с болот.
Ночь-полночь. Боярыне не спится,
мается, тетешкает живот.
Ох, сейчас бы клюквы иль морошки!
В сенцах стук, должно, закрыли дверь.
Сын в утробе мягко топнул ножкой.
Тише… Скоро, маленький, теперь.
Нынче пропустила ассамблею,
Мне плясать совсем уж не с руки.
Я и так, того гляди, сомлею.
/в доме шум, грохочут каблуки/
***
Холодно на улицах столицы.
Катит по колдобинам возок.
Велено боярыне явиться
Перед государем точно в срок.
Чтобы неповадно было бабам
бегать от указанных забав,
царь-отец погневался, да слабо:
был на глупых баб наложен штраф.
Что ж теперь рыдать, да нешто трудно?
Царь на штраф такой и сам готов.
Надобно ослушнице прилюдно
Выпить крепкой водки царский штоф.
***
Холодно на улицах столицы.
Холодно в кунсткамере. Желты
гладкие уродливые лица,
взятые в тенёта немоты.
Сторож молча слушает вполуха -
возле колбы с мёртвым малышом
плачет полоумная старуха:
Что ж ты, милый, зябнешь нагишом?
Больно, мой красавчик белолицый?
Баю-бай, до свадьбы заживёт…
Холодно на улицах столицы.
Тянет стылым ветром от болот…
Стихотворение написано по мотивам реального события:
" Как-то раз, вспоминал Берхгольц, было приказано всем дамам, не явившимся на одно из пиршеств 1721 года, прийти в Сенат и выпить определённую порцию вина и чистой водки. Жена генерала Олсуфьева, пишет Берхгольц, молила Императрицу избавить её от наказания, оправдываясь тем, что она уже неделю не покидает дом, будучи беременной в последнем периоде и пить ей крайне вредно. «Тогда пошли к Государю и просили его избавить на этот раз Олсуфьеву от явки в Сенат. Он отвечал, что не может этого сделать, что другие знатныя русския дамы оскорбятся таким предпочтением, оказываемым немке (Олсуфьева была урождённая немка – О.З.). Генеральша так терзалась всю ночь, что наутро разрешилась мёртвым младенцем. Исполняя указ 1718 года о пополнении кунсткамеры всеми монстрами и курьёзами, она должна была представить ребёнка и отдать его на хранение в кунсткамеру» ©
О.Ю.Захарова, 2003. Светские церемониалы в России 18-19 века. С.11
