Искушение. повесть. гл. 5 (Эротические рассказы)

Первую ночь с Лешей — под одной крышей, но в разных комнатах, я провела немного возбужденной. Мне снился сон: спящая красавица в ожиданиях пробуждения. А, вы, как думали? Конечно, красавица — это же сон! Мой прекрасный сон! А в нем я всегда красавица. Сильные мощные руки обласкивали меня всю-всю, изучая медленно, проходя по дюйму за стук моего мурлыкующего сердца. А я лежала, жмурилась из-за всех сил, и думала: «Догадается поцеловать или нет?».
Леши я не видела, только его руки, огромные ладони. Они гладили меня по ножкам, животу, груди, пальцы нежно играли с моими волосами. Искусно, как я люблю сама себя трогать, проникали в мое жаждущее мужского внимания женское естество. И вдруг, я поняла, что это не руки и не пальцы — губы!..
Я открыла глаза. Проснулась. Одеяло откинуто, сорочка задралась и я замерзла.  
Надо сказать, что ложась спать,  я перебрала все свои сорочки, словно готовилась к первой брачной ночи. Тем более, проводить ее одной, мне было не привыкать. Главное же не мужчина, а собственные ощущения. А ощущения во мне били через край. Перемерив, перед встроенном в дверцу шифоньера зеркалом, все то, что уже было на мне раньше, — с дальнобойщиком, я совсем не удовлетворилась увиденным.
Мне подумалось: «В моих мечтах, Леша достоин большего».
У меня было странное чувство, с одной стороны, Леша не тот, кого я видела в своем эротическом воображении. Худой, долговязый, из-за высокого роста и подростковой стеснительности немного сутулый. А с другой? Что я видела во сне? Мраморного Аполлона Бельведерского с маленьким, торчком, но соблазнительно-аппетитным, живым, теплым членом. Мне захотелось вдохнуть в него жизнь, я и сомлела…
И тут я вспомнила! Когда еще в медицинском изучала анатомию человека, изучала с интересом, девственно-познавательно, то читала: мраморную статую Аполлона нашли без рук и только потом, ученик Микеланджело Джакомо Монторсоли к нему их приделал. Да, такая я умная! Но об этом я всегда знала. Поразило меня не открытие собственного ума во втором часу ночи, а мысль! Итальянец, богу-врачевателю мог отдать и свои руки или женские. А на самом деле? У меня больше не было сомнений, пасти быков Пифона можно только с такими руками как у Леши, сильными, привыкшими к труду в деревне.
Да Леша был достоин большего. Если мечта не совпадает с реальностью, можно подкорректировать мечту, вот как я выкрутила! Или выкрутилась, потянувшись к верхней полке шифоньера.
Там у меня лежало мое сокровище. Сорочка из вискозы, длинненькая, но с четырьмя разрезами — два спереди и два позади, чуть ли не до поясницы, глубокое мужскому взору декольте с оборочкой и прозрачные рукавчики с воланчиками на запястьях. Купила с отпускных еще осенью, и ни разу не надевала, только примеривала, — пару раз, может, три-четыре, не помню. Разве это важно? Перед дальнобойщиком в ней я еще не красовалась! К сорочке, в комплекте, шли беленькие трусики — слипы, но я оставила их на полке, — до случая. Для них я была слишком возбуждена.
Облачившись, я поправила груди, так чтобы соски прикрывал узорчик, идущий от плеч до передних разрезов. Сорочка не то что бы прозрачная, но тонкая, и мои набухшие соски нагло выпирали из общего объема бюста.
Оставшись довольной осмотром себя в зеркале, повертевшись на вопрос засветов, — они были в норме, я щелкнула выключателем и забралась в кровать. Укрываясь одеялом, я уже думала, как, утром, выйду к Леше немного сонная, поставлю чайник, потянусь, зевну кошечкой…
Я не боялась показаться мужчинам без косметики, ни утром, ни вечером, у меня от природы были черные длинные ресницы. В школе меня часто выгоняли из класса — умыться, думая, что я накрасилась. На работе сильный макияж тоже не поощрялся, — лак на ногтях и прочее, но, слава богу, и с возрастом у меня с этим проблем не было, ноготки розовые, губы алые, глаза черные. Единственное, что иногда хотелось, — отрастить коготки, немного удлинить пальчики, но медсестрам  — не положено.
Привыкая глазами к темноте, я представила Аполлона с руками Леши, переместила их на торчащий писюн и совершила несколько фрикций. Да, вот такая я бесстыжая, в своих мечтах. Кулаки были большие, мощные, а член маленький. Мое либидо не прихлынуло, скорей, отхлынуло. Тогда я подумала: на писе Аполлона в саду Бельведера моя ручка, хоть и с аккуратно подстриженными ноготками смотрелась бы куда эстетичнее, мягче, привлекательней. Я присоединила к рукам Леши и самого Лешу, но картинка в моей голове не сложилась, основная деталь выпадала. Белым пустым пятном обозначалось то, что он и должен был держать крепко, как Зигфрид свое копье…
Я вздохнула надув щеки, лежа на спине, вынула руки из-под одеяла, положила поверх, по швам, старясь удержать себя от желания посетить свое укромное место, которое, в отличии от белого пятна на вообразимой статуе, знала досконально.
«На правый бочек и спать, тетя Таня», — скомандовала я себе и еще раз вздохнув, выполнила приказ. Глаза мои сомкнулись, ну а дальше была сказка о спящей красавице и ласковых руках превратившихся в губы, описанные выше.
Кроме того, что я замерзла без одеяла с задранной выше попы сорочкой, я еще проснулась с острым желанием в туалет.
Соскочила и побежала. Только когда я с наслаждением освобождения отжурчала, присев на фаянсовый трон, я поняла, что двери не закрыла. Точнее я поняла это немного раньше, но привстать не было никакой возможности, мое переполненное естество не отпускало меня с трона.
Прислушалась. Вроде, все тихо. Прошла в ванную комнату вымыла руки и уже оттуда, на цыпочках, прокралась в большой коридор.
Двери в зал были прикрыты, но не совсем. Я поднесла к ним ухо и замерла. Тихое посапывание, что я услышала, привело меня в экстаз. Мальчик, и спал как мальчик! Нет, я должна была это увидеть. Приоткрыла двери, заглянула. Леша лежал на диване-книжке, не раздвинув его. В рубашке и трико. Простынь и одеяло, что я ему приготовила, так и находились на кресле, в свернутом виде, но главное диван в таком положении для его долговязого тела был слишком короток, голова Леши, съехав с подушки, свисала, а закинутые на спинку ноги упирались в стену.
Я зашла. А что тут такого? Не могла же я равнодушно смотреть, как он мучает свое юное тело! Нет, будить я его не собиралась, просто накрыла одеялом и для себя отметила: завтра я сама ему постелю. Конечно, Леша разбирался в диванах и отлично знал, что он раскладывается, но мужчины, даже если они еще мальчики, такие ленивые. Сидел, поди, за ноутбуком пока глаза не слиплись, а как слиплись, так и завалился в одежде.  Спит…
Я улыбнулась и на цыпочках удалилась. Мое маленькое ночное приключение, я снова проиграла в воображении уже у себя, согревшись в постели. Надо же, у меня ушел час только на то, чтобы выбрать, в чем лечь, а главное в чем встать завтра. Я продумала все до мелочей, даже то, что если одеть сорочку утром, я буду пахнуть ею, а не она мной. Вряд ли моего гостя привлечет запах вискозы. В мои мечтательные планы входило  не только обольстить, но и обонять его, а у Леши не было проблем, в чем был в том и лег.
Может я все это себе придумала? Аполлона с Лешиными руками или Лешу с копьем Зигфрида?! И, возможно, ничего у него не большое! Кроме рук, конечно. С полным смятением либидо я и уснула снова…
По привычке, я встала рано. Сменила сорочку на халат. Приняла душ, поставила чайник и замесила на быстрых дрожжах тесто.
Решила побаловать мужичка пирожками, — для него с мясом, для себя с яблочным вареньем. Включила духовой шкаф, чтобы опара быстрее поднялась. Минут через тридцать на кухни стало жарко. В зале послышалось шевеление. Леша еще не проснулся, но уже ворочался, значит, скоро встанет.
Я быстренько побежала в спальню, сменить халат на сорочку, что я зря ее доставала, — разрознила комплект? С мыслью как я предстану перед ним с видом немного сомлевшей у плиты хозяюшки, игриво обмахнусь полотенцем, я и предстала перед ним…
Вышла из спальни, а Леша стоял и крутил ручку туалета. Она, ручка, у меня такая вредная! Чуть не докрутишь — не откроется. Видимо, боясь ее сломать окончательно, Леша легонько крутанул ее в одну сторону, в другую — дверь не открывалась.  
— Доброе утро, Леш!  — быстро я справилась с неожиданностью.
— Теть Тань, а как она открывается? — не зная как ответить, то ли «Здравствуйте», то ли «Привет» или буркнуть: «Доброе», Леша перешел сразу к вопросу.
— Сейчас!..
Я подошла к нему почти вплотную узкий коридор и обстоятельства мне это позволили. Леша слегка покраснел, — узорчик на моей сорочке съехал с соска, что и следовало ожидать. Он так и был в рубашке и трико, от него пахло сном. Невольно я опустила глаза. Трико оттопыривалось и оттопыривалось довольно прилично.
Тут покраснела и я, по жару на щеках поняла, что покраснела до самых ушей, они тоже загорелись. Делая вид, что приковано смотрю не на его утреннюю эрекцию, — на ручку, я обхватила ее так нежно обласкав, что очень удивилась, когда дверь открылась.
— Я, на кухню… — удаляясь и пряча глаза, сказала я. — В ванной полотенца. Твое, — синее...
Белое пятно на статуе сооруженной моим воображением неожиданно для меня было ликвидировано, или почти ликвидировано. С пылающим лицом я бросилась усмирять тесто. Действительно было жарко, тесто поднялось и не только оно… мое либидо тоже…