Ступени возмужания. повесть гл. 35 (Эротические рассказы)

Света в окно уже почти не было. Вечер опускался в ночь. Наташки совсем не было видно, только спину тети. Впрочем, если, допустим все происходило утром, все равно я бы ее не увидел, настолько она прижалась к тете. Я немного откинулся, насколько это позволяла утрамбованная нами кровать-полуторка, и размышлял. Если мне больше нравилась тетя, она была ко мне нежнее, без всех этих девчачьих ехидцев, непонятных прищуров, смешков и прочего, то Наташке тоже явно было приятнее прижиматься к тете. Сначала, я думал, что она боится меня или вернее опасается, но…
Вообще-то мальчишка я был хулиганистый, любил на уроках дергать девчонок за косички, пулять в них жеваной бумагой, через сооруженную из авторучки трубочку, но сейчас мы были не за партами, да и многое во мне изменилось за эти несколько дней.
Я вспомнил свой класс, Ленку из соседнего ряда. На контрольных по математике у нас всегда был один вариант задания, и она у меня сдувала, отплачивая «должок» тем же — на уроках русского. Я, незаметно, подсовывал ей свою тетрадь на сочинениях, Ленка старательно разбирала мои каракули и расставляла запятые. Ну, там, «казнить нельзя, помиловать». Ее я тоже дергал за обе косички в первом и во втором классе, а когда она заплела волосы хвостиком, — это было в шестом, обстреливал бумагой. Она мне напоминала запятую из «страны не выученных уроков», да и она называла меня Перестукиным. «Не поставит! Он еще ни разу в жизни не поставил меня на свое место!», — притом Ленка была рыженькая, и напоминал не просто запятую, а запятую учителя, красными чернилами. Правда, на прошедшее двадцать третье февраля, она мне в парту положила «Трех мушкетеров» А. Дюма. Настолько это был подарок из подарков, что я даже не знал, чем таким этаким ответить ей на восьмое. Мама посоветовала подарить ей духи, французские. Не помню, как назывались, на белой выдвижной коробочке золотистый женский силуэт. При поддержке матери, выпросил у отца пятнадцать рублей, столько они стояли.
Ленка-то хитрая, она жила с мамой и бабушкой, — денег у них было мало, так она на макулатуру книгу купила. В общем, это был мой первый опыт не только отношений с девчонкой вне парты, класса, школы, но и равноправного обмена, но на рыночных условиях. На своеобразном бартере, я даже выиграл десять рублей, поскольку книга была «рамочкой приключений» и стоила у книжников четвертной. Продавать, конечно, я ее не стал, А. Дюма открыл мою личную домашнюю библиотеку, в которой, сегодня столько книг, что, и поставить, и сложить некуда… Прибираясь в моем кабинете, жена, кстати, тоже Лена, но другая, ворчит — пылесборник!
Ленок, примерно моих ровесниц, в школе  было больше половины девчонок, но в меня, буквально с первого класса, вцепилась, рыженькая запятая. «Перестукин, Перестукин!..» И так, по ускорению, до десяти, а то и больше раз. Подрались на последнем уроке, перед уходом на каникулы, обиделась…
Я лежал и почему-то думал о ней. Невзрачной, маленькой, но искрометной запятушке Ленке, когда рядом, через тетю была обнаженная Наташка. Представлял, как первого сентября приду в школу и, в знак примирения, предложу Ленке сесть за одну парту, и как она мне ответит: «Да, а контрольные?! Нетушки, Перестукин, сиди, где сидел…».
— Чего улыбаешься? Смешно, да?! — услышал я.
Наташка выглянула из-за тети, и как это она разглядела мое лицо в полумраке.
— И ничего я не улыбаюсь…
— Улыбаешься, улыбаешься, я видела…
— Наташ, он просто улыбается, — заступилась за меня тетя. — я тоже улыбаюсь…
— Да, ты ласково улыбаешься, а он надо мной смеется. Ему значит можно дрочить, еще и тетя помогает, а мне нет!
— Вот, еще! — буркнул я и попытался отвернуться, но в условиях троих на кровати, оказалось не так-то просто лечь к тете спиной, да и по какому такому поводу, я должен был отворачиваться от тети!
— Наташ, перестань! — проговорила тетя. — Если вы будите ругаться, разгоню по комнатам спать. Поздно уже.
— Ну и ладно, — бросила Наташка, — зато он видеть не будет…
— Я сказала: по комнатам… Сама уйду на диван!
Наташка, как-то сразу присмирела. И даже попросила у тети прощение. Это меня удивило больше всего. Расставаться с тетей, она явно не хотела. Тепленько пристроилась и мурлыкала с ней, больше меня не замечая.
Я встал.
— Ты куда? — спросила тетя.
Места стало больше и, поворачиваясь ко мне, тетя легла на спину. Я заметил, что ее ладонь по-прежнему щекотала золотистый пушок Наташки, а Наташкины музыкальные пальчики изучали тетину вульву. Когда тетя повернула ко мне лицо, Наташка быстренько одернула руку, тете же ладонь оставила, еще глубже просунув меж ее бедер.
— В туалет…  — обидчиво бросил я.  
— Возвращайся быстрее. Там в печи вода теплая, принеси.
— Зачем?
—  Хочу, чтобы ты меня поцеловал… как Наташку…
Тетя произнесла это так нежно с таким желанием, что я сразу простил ей временное отлучение от себя. Наташка вскинула на меня карих бесенят и вернула свои пальчики в вульву тети.
— Тут мокренько…— оправдала он свое деяние. — Как у меня, когда ты губами ткнул. Тетя  тоже хочет, она женщина и ей самой как тебе нельзя. Правильно, тетя?
— Правильно. Беги, мы тебя ждем…
Я сбегал в деревянный домик с вырезанным на дверях сердечком. Немного борясь с возникшей проблемой, пришлось постоять. От тетиного: «мы тебя ждем», закрутились разные мысли, «отличие» приподнялось, возбуждение перекрыло канал, но я справился.
Срочно вспомнил рыженькую запятушечку. Почему-то, ее я видел в темно-синем школьном  платье, в белом фартучке и с бантами. Я застрял бы надолго, если знал, что в сентябре Ленка в школу придет в туфельках на каблучках, в колготках со стрелочками, коротенькой юбочке и батнике с погончиками, расстегнутом на планке до третьей сверху пуговки, будет видна ложбинка, буквально за лето, выросшей груди. Она получит от классного руководителя выговор за внешний вид в том числе и за коротенькую стрижку, тогда мы вообще сбежим в парк, качаться на «лодочках».
Но я не знал, и Ленка, своим образом прилежной ученицы знающей, как правильно поставить запятую в «казнить нельзя, помиловать», девчонкой с бантами из соседнего ряда в классе, быстро сняла у меня напряжение, остудила. Мысленно, я даже сказал ей «спасибо» и она, кажется, мне ответила: «не за что». Улыбнувшись, добавила: «я скучаю без тебя Перестукин…». Или это я по ней заскучал!
Вот так вот, вроде и место не романтичное, но ведь посетила Запятушечка. А все же нужно было поставить ее после слова «казнить», поскольку, я тут же забыл про нее и понесся в дом. Наискал в печи теплую воду в кастрюльке и откинул тюль.
Возле кровати, на стуле, уже стояла зажженная керосиновая лампа. Они целовались! Наташка нагло взгромоздилась на тетю и лежа на ней, прижимаясь всем телом, припала своими губами к губам тети. И тетя позволила себя целовать. Тогда я еще не знал, что между девушками и женщинами возможна не только дружба, но меня увиденное не уделило. Может потому и не удивило, что не знал. Я подумал, что тетя решила научить Наташку целоваться, но в то же время отметил, как раз целоваться Наташка умеет и довольно хорошо, с языком…
Позже, на школьном Осеннем бале, я решил поцеловать Запятушечку, мы забежали в пустой класс и она мне так жарко, с языком, ответила. Наверное, с этим умением, девчонки рождаются, подумал я тогда. Хотя нет, признаюсь, одолели подозрения, особенно после того как я ухватил Ленку за грудь. Она тихо муркнула: «платье помнешь, Перестукин» и отстранилась. Платье на ней было очень красивое, воздушное, в кружевах, а щеки румяные, глаза сузились, и она спросила: «Научился, да?! В деревне?!». Я стал отнекиваться и совершенно забыл возникшие подозрения. И что за мода?! Сразу нападать! Но Запятушечка смилостивилась и потянула меня танцевать, правда, в темный пустой класс мы в тот вечер больше не забегали…
Увидев меня, тетя ласково отстранила Наташку, наверное, та солгала, с подругой у нее было не два раза, и спросила:
— Принес?
Я угукнул. Тетя села, а Наташка повисла на ее плечах, прижимая к ее шее нос.
— Иди сюда,  — произнесла тетя. — Сейчас мы обмоем…
Я подошел, подал тете кастрюльку, она обмакнула ладонь в воду и стала обтирать меня. Я то думал… В общем не важно, что я думал.
Наташка фыркнула:
— Мальчишки никогда не моются после этого! Руки, и то, под кран сунуть не заставишь. Не люблю!..
— Много ты знаешь о нас!..  — отбил я. Но у меня не получилось достойного ответа по интонации, тетины пальцы ласкали мои яички, и вся грозность осталась где-то там, утяжеляя набуханием «отличие».
— Наташ, разве так можно?! — произнесла тетя. — Вы же друзья.
— Но, это же, правда, тетя!..
— Нет, не правда. Не все мальчишки грязнули. Наш чистенький. Посмотри, какой розовенький…
Тетя наклонилась и, наплывом, обласкала «отличие» влажными губами. Чмокнула легким поцелуем и отстранилась.
— Вкусненький…
— Ага, сам-то он не мыл! — бросила Наташка.
— Хочешь попробовать?
— Не хочу! — она снова клюнула носом тетю в шею.
— А так?..
Тетя снова обласкала мое «отличие», на этот раз немного дольше, отстранилась и повернула голову к Наташке, прося от нее поцелуя. Наташка сморщилась, но отказать тете не смогла. Их уста слились, тетя игрой пальцев по головке поддерживала мое отличие в боевой готовности, но оно и так не думало опадать.
— Все равно пахнет мальчишкой, — сморщилась Наташка, но опомнилась и добавила: — совсем немножечко, тетя.
— Иди к нему…
Тетя пропустила Наташку в подмышку, та нырнула под ее руку и лицом оказалась у моего «отличия». Тетя немного поиграла со своим бугорком, ее рука соприкасалась с животом Наташки, отчего та прямо все сжалась от напряжения и плотно легла пупком на ее кисть. Высвободив руку, тетя влажными пальцами обвила мою головку, обмазала своим соком. Наташка поднесла к моему отличию нос и втянула:
— Нравиться? — спросила тетя.
— Да…
Тетя обласкала ее бугорок и тем чем обильно одарила Наташка, тоже нанесла на «отличие». Пальцы поднесла к своему носу…
— Табачок…  — произнесла она, закрывая глаза и втягивая носом.
— Как? — переспросила Наташа.
— Табочек… Так называла это запах моя бабушка. Запах девочки и мальчика вместе. Любила она его понюхать и приговаривала: «С мужика, что, одна уж махорка! А здесь и цветов не надо». Хорошая была, добрая. Как хмурую бабу встретит, то и приговаривает: «табачком, словно ладаном, откреститься надобно» и пошла. Мальчонку ли девочку в селении поймает, руку запустит огладит и к носу. «Полегчало!», бормочет. Старшая она в селении у манси была, все ее слушались, мудрая.
Наташка осторожно приблизила нос к моему отличию…
— И правда немного табаком пахнет. Чуть, чуть. Он наверно курит!
— И ничего я не курю! — ответил я.
Наташка лизнула… «отличие» подпрыгнуло. Она осторожно обхватила его губами.
— Ой! Тетя! Он брызнул…
Наташка подскочила, но тетя обхватила ее и прижалась к ее губам своими. Наташка сразу успокоилась, только я уже не мог остановиться и изливал свое мощное желание на них обеих сразу…