Ступени возмужания. повесть гл. 28 (Эротические рассказы)

Расправляя у себя на коленях платок, тетя поделилась им с Наташкой, накинув край и на ее бедра. Наташка немного поерзала, почему-то, смотря на меня, и приблизила губы к уху тети, та немного наклонилась к ней. Что касается меня, то я расположился по-хозяйски, закинул ноги на кожаный валик, благо ничего меня теперь не стесняло, а голову уложил на тетю, прижался к теплому животу, она взлохматила мне кудри и приятно перебирала их пальцами.
Наташка шептала тихо, как ни старался, услышать ничего не услышал. Наблюдал, как лицо тети менялось от внимательного, до какого-то игривого, что ли. Глаза ее быстро, быстро переливались улыбкой, пока улыбка не распространилась и на ее губы.
Тетя ласково сжала мой чуб и ответила:
— Придет время, Наташ, и узнаешь. Только всяко бывает. Кому есть разница, а кому нет, или с мужем лишь дразниться, да ни в какую…
Наташка отстранилась, она не ожидала, что тетя ответит ей вслух. Тетя снова обласкала мои кудри и на ее взгляд ответила:
— Такие дела с мужиком обговаривать надо, не с бабой. Пусть послушает, глядишь, одной женой когда-нибудь счастливее станет.
— Как это?
— А так! Если скрывать начнешь, ничегошеньки доброго не получиться. Вот и женщина та, в книге, отчего по разным местам прячется, да от мужа хорониться?
— Не знаю…
Наташа потупилась. Мне же стало до жутиков интересно, тетя приоткрыла еще одну свою сторону, и сколько еще у нее их было?
— Стало быть, закончили разговор? — спросила ее тетя.
— Он мне не муж… — отрезала Наташка и отвернулась.
— Не муж, но и не подруга! С подругой, стало быть, можно себя узнавать, а с парнем нет. Стыдно или боязно?
— Боязно… и стыдно… А откуда вы про подругу узнали?
— Откуда узнала, то мое! Главное, Наташ, научиться, не скомкаться перед мужиком. Комканые-то мы никому не нужны. Не им, — тетя взъерошила мне кудри — не самой себе. От комканий только морщины на лице, корки на теле, да в сердце злоба нарастает.
Здесь у меня впервые появилась мысль, что неспроста уехал дед, неспроста здесь я, и неслучайно приехала Наташка. Но, как все было ненавязчиво соединено в доме за сто километров от цивилизации, вдалеке от морали города и того, что это мораль, ломая природу, порождает. Соединено вокруг тети — умной, красивой женщины.
Вроде я сам хотел поехать в деревню, да и Наташка без наставлений и порицаний изъявила желание погостить в лесничестве. А оказывается! Нет, точно, в лице тети разведка многое потеряла…
— Было-то всего два раза,  — краснея, буркнула Наташка.
— А у меня три… в интернате…  — тетя улыбнулась и притянула к себе Наташку.
И как она ловко умела менять гнев на милость. Только девчонка хотела закрыться и тут такое! Мое ухо просто воткнулось в тетин живот, пока я оттопыривал другое, сам весь превратился вслух. Если не рука тети, пальцы, теребившие мои кудри, создавалось впечатление, что они говорили, не подозревая о моем присутствии.
Наташка резко повернулась к тете с распахнутыми глазами.
— Три! В интернате?!
— Может четыре, я не считала…
Откровением, которое подала, как бы между делом, да еще при мне, тетя произвела на Наташку неизгладимое впечатление. Пройдя через годы, я понимаю, что те две интимных встречи с подругой, случайные или нет, давили на Наташку, она не могла с ними справиться в одиночку, но и рассказать кому-либо боялась.
Наверное, это было нечто из цикла подростковых уверений себя «это в последний раз». Тетя сделала первый шаг к такому разговору и Наташку прорвало. Забыв про мое присутствие, она стала рассказывать, как с подругой просто спали вместе, их койки в интернате рядом и часто, ночью, она перебиралась к ней. И однажды, она предложила снять трусики, спать без них. Наташке понравилась идея, они так и сделали. Обнажились, прижались друг к другу под одеялом. Рука подруги нашла Наташкин золотистый пушок…
— Я повернулась к ней спиной, но она… она…
Наташка потупилась, покраснела и увидела меня…
— Куда его денешь-то! — ответила тетя, потаскав легонько за вихры. — Все равно будет подслушивать. Будешь?
Я нагло моргнул, подтверждая.
— Уши как у чебурашки вырастут! — буркнула Наташка и снова отвернулась.
Конечно, она могла встать, уйти, но только отвернулась, нервно скомкав угол тетиного платка у себя на бедрах.
— Тебе просто хотелось, чтобы тебя ласкал кто-то другой, Наташ… попробовать как это, когда к ней прикоснулась не твоя рука.
— Да, тетя… — прошептала Наташка и прижалась к ней. — С тобой так легко обо всем этом говорить. Ты все понимаешь, а вот я… Ничего не понимаю! Что со мной? Может я больная? Ненормальная?!
— Эка ты загнула? Вот у него штаны оттопырены по восемь раз на дню… И в его возрасте это нормально. Хуже было, если б не подглядывал, не подслушивал и не дрочил… Тогда точно к врачу! А у тебя разве что по-иному устроено?
— У меня штаны не оттопыриваются!
— Только что — штаны! Зато соски торчком торчат. Вон, как навострились, набухли… Ломит понизу?
— Ломит…
Наташка опустила глаза.
— А ну переляг головой на валик! — обратилась ко мне тетя. — Там тебе удобней смотреть будет.
Я даже не стал переспрашивать, задавать глупый вопрос: «зачем?». И я, и Наташка сразу это поняли. Я перебросил тело, уперся боком об валик дивана и опустил ноги на пол. Наташка прижалась к тете и произнесла:
— При нем я не могу…
Казалось бы, пустяк, еще пару часов назад Наташка ласкала себя сидя напротив меня за столом, но тогда стол закрывал ее наполовину и давал ощущение определенной  скрытности деяния, чуть приоткрытого таинства.
На самом деле, вопрос ласк женщины самой себя закрыт от мужчин под семью замками. Очень не многие женщины могут ласкать себя в присутствии мужчины и получать бурное удовольствие, гораздо большее чем, если бы они это делали в одиночку. Таких женщин называют эксбиционистками. Полная чушь. Эксбициостка — женщина, которая получает удовольствие от мужского взгляда, все женщины хоть немножко, но эксбиционистки, здесь основа другая — доверие. Одно дело обнаженной ходить рядом с мужчиной, даже отдаться ему, все так делают и не скрывают этого, а другое совершить нечто тайное сокровенное, открыться ему полностью и в тоже время, не принося себя в жертву, а насладиться самой и подарить наслаждение.
Написанное мной резюме на Наташкино «При нем, я не могу…», написано, сейчас в тихой спокойной обстановке у компьютера. Тогда, голый, я полусидел, полулежал на диване и с юношеским максимализмом размышлял: и чего тут не мочь? Если честно, от обстановки, почти интимного разговора, мое «отличие» уже снова просилось в ладонь, а еще лучше в тетину ласковую руку. А если быть еще честнее, то оно хотело тетиного обжигающего, горячего поцелуя. О большем, я пока не знал.
С годами мы приобретаем мудрость, но постепенно теряем связь с природой, наши мысли не всегда связаны с реакцией тела. Разве я тогда мог рассуждать о девушке, женщине, об их физиологических потребностях, сначала не удовлетворив своих. А так как, мои потребности быстро восполнялись и требовали, требовали от меня все новой и новой отдачи, то я вообще, думать о противоположной прекрасной половине человечества, мог думать только исходя из собственных желаний, а не иначе.
— А вместе? — спросила тетя. — При нем…
— Вместе?!
Наташкины карие бесенята брызнули любопытством. Тетя не ответила, она запустила одну руку под платок, себе меж бедер, и немного раздвинула колени, а вторую тоже под него, ладонью проникая меж ног Наташки. Я понял, зачем попросила тетя принести платок. Конечно, это был отвлекающий маневр, уловка, чтобы удалить Наташку. Скрыть от нее способ не дать мне брызнуть на дедовский диван, но еще платок был, как бы переходным моментом, прикрытием, что заменил Наташке стол.
Она уткнулась носом в тетино плечо и прерывисто задышала.
— Смотри, Наташ, — проговорила тетя, — сейчас он у него подниматься будет, словно ландыш на стебельке. Немного выгнется, вскинется, расправится, приоткроется.
Прячась за ее плечом, Наташка выглянула одним глазом. Все произошло в точности, как тетя и говорила. Мое «отличие» шевельнулось, приподнялось упругой дугой и резко выпрямилось. Невольно, потянул к нему руку, но тетя взглядом меня остановила. Странно, я подчинился! Если бы вы знали, как хотелось мне его схватить, но этого не хотела Наташка, она наблюдала, как без всякой посторонней помощи рождается в мужчине желание, крепнет. И тетя хотела, — чтобы она увидела.
Под платком было только быстрое шевеление рук тети. Первой сдалась Наташка, ее глаза заволокло дымкой, она уронила голову на плечо тети и безвольно опустила ниже на грудь. Содрогаясь словно всем телом вбирая в себя воздух, Наташка терлась ухом о тетин набухший сосок и вскоре та тоже закинула голову и простонала. Ее груди сотрясались и уже  не ушко Наташки, розовой мочкой, терлось об сосок, а сосок терся об мочку…
Вынув из-под платка влажную ладонь, тетя нашла мое «отличие» и благодарно огладила. Этого вполне хватило. Даже опытная тетя не ожидала от него такой прыти. Я выгнулся, и она резко сорвала с колен платок, накрыть.
Наташка снова сотряслась, ее музыкальные пальчики сами собой заменили тетины, что поспешили спасать диван. Пальчики охватили бугорок под золотистым пушком, ее вульва была раскрыта желанием и наполнена влагой. Я увидел все в одну секунду, платок лег на «отличие» шатром, шатер приподнялся и медленно стал опадать.
Больше я ничего не видел, закрыл глаза. Лишь чувствовал, как мягкие руки тети обтирают платком мое отличие.
Да еще я услышал, как надрывно дыша, несколько раз айкнула Наташка. И тихое слово тети: «куснула…».
— Я нечаянно… Больно?
— Глупая…  
    Тетя прижала к себе Наташку…