Жили-были дед да бабка;
Не совсем, быть может, дед
И бабуся тоже – нет…
Но в селе стояла хатка:
Небольшая, как палатка.
Ну, а коль вам интересно:
При любви ничуть не тесно.
Да и много ли им нужно?
В общем, жили они дружно:
Не ругаясь, не ворча,
И не дрались сгоряча,
Если только бабка малость,
Изольёт соседке жалость,
Коли примет лишком дед
Самогоночки в обед.
Шито-крыто, всё путём!
За таким они житьём
И сподобили вдвоём
(То ли ночью, то ли днём)
К другу дружке ли любви,
Нищете ли?.. Как могли,
По амбару помели,
По сусекам поскребли,
Отряхнули даже с плеч,
Затопили жарку печь,
Колобочка испекли,
Наглядеться не могли…
Долго радовались вместе,
Содержа в укромном месте,
Всё надеялись по чести
Радость тайную извлечь,
Но …забыли постеречь.
Иль замешкались…Не знаю!
Проморгали…(Примечаю.)
Оказался он живой.
Шустрый даже! С головой.
Неусидчивый такой.
Как ведётся в доброй сказке:
Навострил лукавы глазки,
С подоконника в лесок
Покатился: прыг, да скок…
Едва видели его.
Глядь! А он уж далеко.
Скачет тропкою лесной:
Круглый, пышный, заводной…
Раз налево тропку тянет:
Бабку с Дедом он помянет,
И какой он умница
(Слог рифмуя, крутится),
Сам же хвастает притом,
Как покинул отчий дом.
Раз направо тропку гнёт:
Так он песенки поёт;
Исключительно не Кот,
Что по цепочке идёт.
У Кота есть шерсть и пух;
Так же он не Винни-пух:
Нет ни лапок и ни ног…
Ясно дело: Колобок.
Наш, тот самый, что не мог
Усидеть у Бабки с Дедом,
Их порадовать обедом.
Преисполненной душой
Он пустился вскачь тропой,
Приключений злых герой.
Повстречался с Зайцем вдруг;
Будто нету других дел,
Тот угодливо запел:
« Здравствуй, тёпленький мой друг!
Толи крендель, толи шар…
От тебя приятный пар
Так исходит, даже мухи
Поместить хотели б в брюхе…»
«Здравствуй, здравствуй, лопоухий.
Знаю песенку твою.
Подаяний не даю.
У меня свои делишки,
Так что топай читать книжки».
Зазевался Зайчик бедный:
Хоть и был он не бездетный,
Не встречал поболе вредных.
Из кустов, из заповедных,
Вдруг как выскочит Лисица –
Кушать зайцев мастерица,
Обалделого его
Хвать! – за уши и бегом…
Погнушалась Колобком.
Булку есть нашли что ль дуру?!
Портить стройную фигуру.
Был бы с мясом пирожок?..
То-то был тогда дружок!
Пережив немалый шок,
Дальше двинул Колобок.
«Э-ка! – думает, - Какой я!
За мою персону бойня!..»
А Лисица между делом
Фыркнув, Зайку жадно ела.
(Три дня пищи не имела.)
Дюже сильно торопилась
И, конечно, подавилась.
Тут же рядом с тем слегла,
В муках жутких умерла.
Раз налево тропку тянет:
Бабку с Дедом он помянет.
Коль направо повернёт:
Снова песенку поёт.
Про Лисицу и про Зайца…
(Можно ль брезгать, улыбаться?!)
По натуре хвастунишка,
Своей значимостью слишком
Обольстился он…Но вот:
Бармалей к нему идёт,
Бармалея знают все
И боятся на земле:
Дети, взрослые – бандита,
Одного злодейчья вида.
Заорал разбойник грубо,
Ухмыляясь, лижет губы:
«А! Изделие мучное!..
Я не хавал суток двое.
Ты попался кстати мне…» -
И уселся сам на пне.
«Ты дурак, злой Бармалей!
Хоть на свете нету злей,
Да и нет поди глупей.
Бабка с Дедом не имели;
Лис, Косой – меня не съели…
Ты ж тупица, в самом деле,
Голодай хоть две недели.
Старый, толстый, мерзкий жлоб.
Подавиться тебе чтоб…»
Тот глазами: хлоп да хлоп…
Колобок подпрыгнул – в лоб
Старику с разбегу – шлёп!
И опешил Бармалей:
Не встречал ещё наглей,
Что там пышек он?! – людей!..
Пока думой удосужен,
Бабка-Яга неуклюже,
Проходя здесь от безделья,
Захотела чуть веселья.
Фыркнув, крякнула слегка,
Бармалея в колобка
Превратила – и вприпрыжку!..
Поломала вмиг лодыжку,
Наступивши на калмышку.
И скатилася в овраг…
Неизвестно…Что и как?!
Колобочек-Бармалей
Мёртвого лежал мертвей.
Не умел он говорить,
А не то что б там острить
Или ползать, иль катиться.
Мог он только, может, злиться?
То незнамо никому…
Колобок наш потому,
Не прощаясь, ринул дале,
Не вникая в суть морали.
Был он вредный и шкодливый,
Ко всему стал и спесивый,
От неведомых удач.
(Вот какой он, мол, лихач!)
А того, что Бармалеем
Слыл когда-то, по идее,
Кто-то точно уже съест,
За один притом присест;
Мы на нём поставим крест.
Раз налево – тропка гнётся:
Колобок опять смеётся.
Раз направо: впопыхах
Изощряется в стихах.
Змей-Горыныч вдруг навстречу:
Ищет кушать (я замечу),
Видя нашего дружка,
Подлетел исподтишка.
В принципе, не он – они:
Три головки у Змеи.
Каждая, разинув пасть ,
Норовит наесться всласть,
Хоть один у них желудок,
Но имеют свой рассудок.
От того извечный спор,
С виду глянешь – сущий вздор.
А считать за разговор,
Если только с пьяну что ли?
Нет униженнее доли,
В коей наш подлюка роли:
«Наш кулич – отрада думам!..
Ах! Наш кексик, ты с изюмом…» -
Начал хором аспид петь,
Но не тут-то возыметь
Колобка, проняв словами…
(Он и сам теперь с усами!)
И сказал: «Ну, ты, жар-птица?!
Трёх ли глава медяница?!
Всё равно напрасен труд:
Не для этого я тут,
Чтоб какая-то лягушка
Съесть могла. Я не ватрушка!
Не кулич, не кекс с изюмом,
Не награда вашим думам,
Бестолковые башки!
(Развертелись, как флажки.)
Ишь удумали…» А Змей!
Стал ещё черней и злей! –
«Ах, ты блин, такой-сякой!» -
Подал голос вновь тройной.
Хрясь! Разнёсся над землёй…
Опоздал от слов ногой.
Быстрый кругленький шельмец –
Увернулся удалец.
Да и головы опять
Спор дурацкий затевать;
Урезонились бы впору,
Не отведали б позору.
Снова друг на друга тычат,
Из того: мала добыча.
Одна молвит: «Пончик мой!»
А другая: «Нет, не твой!..»
Третья вовсе: «Нет, не ваш!»
(А сама на абордаж…)
Так итог, в конце концов,
Не опишешь в пару слов:
Змей головками мотал,
Две узлами завязал,
Третью напрочь оторвал,
Наступив ногою сам…
Околел на месте там
И упал, раскинув лапки…
Колобок же без оглядки
Ломанулся напрямик.
Слышит: сзади чей-то крик,
Наподобие звук писка,
Где-то рядом, очень близко.
Оглянулся он и зрит:
Мальчик с пальчик там лежит
И на вид такой ледащий,
Сразу видно, что пропащий,
Умирает с голодухи;
Ждут, вокруг летая, мухи,
Чтоб набить пузаты брюхи.
Подкатил к нему дружок,
Наш вкуснейший Колобок.
Мальчик молвил еле слышно:
«Ты такой красивый, пышный…
Колобочек дорогой,
Помоги ты мне собой,
Мне покушать очень надо,
А иначе до заката
Не дожить…» - «Ну вот наглец?!
Хоть и с виду сам малец… -
Возмутился Колобок, -
Вон бы травки скушать мог!» -
«Можно мне куснуть хоть носик?!» -
«Ничего себе вопросик?!
Очень скромное желанье!» -
«Ну тогда лизнуть хоть край мне…
Для чего ж тебя пекли?» -
Из глаз слёзоньки текли
Умирающего так,
Пожалел бы злейший враг.
Колобок глазами хлопал
(Были б ноги – ими топал):
«Ну, конечно, ты чтоб слопал!
Ты – ничтожная козявка;
На носу ли бородавка
У меня…Поди не больше?!
Не сказал бы, но изволь же,
Слушать мой тебе ответ: -
И ни Бабка, и ни Дед…»
(Но не слышал уже Мальчик.)
«…Ни как Лис, и ни как Зайчик…»
Умер Мальчик - не дожил.
Колобок речь изложил,
Плюнул наземь…поскакал,
Свои песенки слагал…
Много ль времени, иль мало
Пролетело… То незнамо.
Многих он в пути встречал:
Черномор злой прилетал.
(Тоже думал о еде…)
Так в своей же бороде
Отыскал свою кончину,
И сею ж имев причину,
Для желудочного тракта,
Сам Кащей Бессмертный как-то
Поимел несчастий факты.
Правда всё ж не околел,
Ох! Зато он как болел…
В общем, так одно и то ж,
Кто бы ни был (прямо сплошь!)
Иль несчастье, иль падёж.
А однажды Крокодил,
Что мочалку проглотил
(В чудной сказке «Мойдодыр»),
Захотел избавить мир
От напастии лихой,
Зуб сломал при этом свой,
Оказался тот сухой:
(Да притом ещё какой!)
Что сухарь он – говорить:
Скрыть всю правду, стало быть,
Крепче камня! (Не иначе!)
Потому сейчас и плачет.
Колобок себя уж, значит,
Съесть кому не предлагал?
Всякий быстро убегал.
Даже так в том извращались,
Что опять: то убивались
Или шибко ушибались…
Не везло им почему-то?
Пообщаются покуда
С Колобком уже проклятым
Во всём царстве тридевятом.
Избегать его начали,
На «привет» не отвечали.
За версту все обходили
И детей тому учили.
Им в словах пугали злостных,
Коль не слушалися взрослых.
Точным словом: одинок
Стал наш бедный Колобок.
И сейчас безмерно тужит:
Никому теперь не нужен.
Было время, он и сам
Прыгал чьим-нибудь пятам.
Все боялись его так,
Будто самый страшный враг
Их преследует не меньше…
Вот итог наипростейший:
Так валяется с тех пор
И страшит всеобщий взор
Колобок в овраге жутком…
(Никакого места шуткам!)
Если он: заплесневелый,
Тухлый, мерзкий – хоть и целый…
Сказка ложь да в ней намёк –
Добрым молодцам урок…
6 – 9 июня 1998г.