Ступени возмужания. повесть гл. 25 (Эротические рассказы)

Наташка немного подулась, и что, я такого сказал? Но, как только тетя спросила: «не натворил ли я чего?», пока ее не было, она предпочла в отрицании помотать головой и побежать к реке. Наташкины ягодицы, красные от легшего на белую кожу загара, от быстрого передвижения красиво переминались, бедра немного раскачивались, а русые волосы с плеч приподнимал созданный ее бегом встречный ветерок.
Первый раз я увидел, как бежит девчонка. Конечно, и в школе и во дворе, они не всегда ходили пешком, — носились, как угорелые, но вот так, обнаженной с перекатами мышц буквально по всему легкому стройному телу! Причем, покрытые естественной жировой прослойкой, они не выпирали как у мужика, плавно толкали ее тело вперед. Наташка летела, лишь слегка касаясь маленькими ступнями песка.
А как вошла в воду! Осторожно, раскинув руки и толкая волну ножками. Когда река обласкала ее красные ягодицы, Наташка вздрогнула, остановилась и рывком сделала несколько шагов, волна захлестнула ее спину, грудь, она как бы уперлась ладошками о воду, приподнялась на цыпочки, выкинула руки вперед и легла на волну. Перевернулась на спину и, плавно работая ножками, поплыла. Все это было так естественно, так органично с окружающей нас природой, что я залюбовался.
А Наташка, Наташка! Как она легко и свободно чувствовала себя обнаженной. А ведь еще только вчера сидела в «ГАЗике» и комкала подол платья. Раскрылась как бутон цветка под лучами солнышка. Расправила незабудка-пригожница нежные лепестки, заблагоухала. И чего бы? Я быстро списал все на лето, — была бы зима, сидела бы сейчас Наташка на дедовском кожаном диване в толстенном свитере, джинсах, шерстяных носках и читала Вильяма Шекспира, собрание сочинений в восьми томах…  
Пока я наблюдал за Наташкой, тетя смотрела на меня и улыбалась. Подойдя, она кончиком указательного пальца подобрала перламутровку капельку с моего «отличия», поднесла ее к своему носу, вдохнула и произнесла:
— Чего стоишь? Догоняй! А остаточек, я себе оставлю…
— Тетя, я…
— Беги, горюшко, беги… так и должно быть.
Тетя повернула голову, отвела от меня глаза. Я стоял и, неожиданно, мне подумалось, что тетя несправедливо остается одна. Стал переминаться, пока она не развернула меня к реке и не шлепнула по голому заду.
Я быстро догнал Наташку. Похоже, лежа на спине, кочуя по волне недалеко от берега, она меня поджидала. Поднырнул под нее, огладил попку. Наташка весело взвизгнула и когда моя голова появилась на поверхности, загребла ладонью воды, брызнула. Ее карие бесенята лучились, Наташка тоже испытывала новые ощущения, и эти ощущения ей нравились все больше и больше.
Мы отплыли на мелководье и начали обливать друг друга водой, смеялись и даже барахтались. Как-то так вышло, в пылу игры я трогал Наташку за различные места обнаженного тела, она меня трогала, и это уже было само собой разумеющимся, обычным. Один раз я даже коснулся ее золотистого пушка, зрачки карих бесенят расширились, но она ничего не сказала, только отстранилась, но не сразу. А уж сколько раз ее музыкальные пальчики коснулись моего безынициативного «отличия», и сосчитать трудно.
Так мы пропульхались в реке уйму времени, его не замечая. Тетя загорала на берегу, только иногда она ополаскивалась, да и то, отойдя от нас немного ниже по течению. Когда только солнце приблизилось к макушкам деревьев, не повисло, но приблизилась к западной стороне леса, отряхивая халат, она крикнула:
— Есть никто не хочет?
До этого ни я, ни Наташка о еде не думали, но услышав тетю, поняли, что до жутиков проголодались. Переглянулись и с криком «хотим, хотим!» понеслись к ней, взявшись за руки. Тетя смотрела на нас улыбаясь, приняла в объятья обоих. Я был голый, Наташка голая и тетя еще не успела надеть халата, но никто даже и не думал об этом. Я прижимался к тетиной груди слева, Наташка справа, мы смотрели друг на друга, теплые ладони тети оглаживали наши загорелые ягодицы, и нам, всем троим, было хорошо.
— Одеваться собираемся? — снова спросила тетя.
Я посмотрел на Наташку, Наташка — на меня, и мы дружно ответили:
— Нет!..
— Ну и ладно…
Тетя развернула нас, и мы отправились к дому. Одежда осталась на берегу. Кто ее тронет, если вокруг на сотню километров никого…
Готовить что-то домашнее, обычное, тетя не стала, ради такого дня распечатала «Н.З.», достала из ледника буженины кило на пять. Во дворе на березовых углях ее немного обожгла, на вертеле в дымку поваляла и, нарезав ломтями на деревянном блюде прямоугольной формы, выставила на большой чурбан. Из ледника принесла квас в крынке. Мы с Наташкой подтащили две лавочки, что стояли у крыльца. Одну выделили тете, а одну для себя. Сели…
Запах буженины с дымком, пенистый квас в стаканах начали сводить звуки моего пустого желудка в голодную симфонию. Наташка тоже сидела в нетерпении. Наверное, это был как раз тот момент, когда мы совсем забыли про свою обнаженность. Словно невинные дети природы сидели у огня, каждый ждал своего куска пойманного мамонта. Потом, зимой, я часто вспоминал этот дикокаменный обед ближе к ужину. Сидевшую напротив тетю, — ее груди, живот, порхающие над блюдом руки, вспоминал Наташкин золотистый пушок, что выглядывал меж ног, плотно сомкнутых в коленях. На скамейке мы с ней терлись бедрами, и ее шелковый пушок был совсем рядом, руку протяни…
— Чего сидишь?! — спросила тетя, облизывая свои пальцы. — Ты мужик, тебе и первый кусок! Бери…
Я поскромничал, потянулся к самому маленькому кусочку. Тетя легонько ударила ладошкой по пальцам.
— Это еще что за фокусы?! — напуская на себя строгость, проговорила тетя, взяла другой рукой самый большой кусок буженины и протянула. — Наташ, покорми его. Сил-то в песок потерял. А силы восстанавливать надо мясом.
Наташка слегка покраснела, но кусок у тети взяла и на музыкальных пальчиках поднесла к моему рту. Пока я отгрызал от него половину, по ее ладони тек жир, но она смотрела на меня такими благодарными глазами, словно я целовал ей руки. От ее карих бесенят прикрытых шелковыми ресницами, от приподнятых сосков, мелькнувшего по губам кончика язычка,  во мне проснулся дикий зверь. Измазываясь, я вгрызался в зажаренное мясо, а она смеялась.
Блюдо мы опустошили не оставив и куска. Прохладный квас, приятно пробегая по пищеводу, утрамбовал буженину в наших молодых организмах.
— Ну, все, теперь в дом, — скомандовала тетя.
— А книга? — напомнила ей Наташка, прикрываясь ресницами.
— Книга? Сейчас…
Тетя встала и пробежала к крыльцу. Наташка отодвинулась от меня.
Нет, не все окончательно забыли, что обнажены. Она явно опасалась оставаться со мной наедине. При тете Наташка чувствовала себя свободно, расковано, а вот без нее — отодвинулась и спряталась за руками.
Тетя вышла и приподняла над головой тоненькую книжку, как раз мой размер для чтения. Поди, еще и картинки есть?
— Наташ! — крикнула она.
Я сорвался со скамейки первым. Подскочил, и тетя вручила ее мне.
— Отдай! — пытаясь ухватить меня за руку, попросила Наташа.
— Я тоже читать хочу! — ответил я.
— Ну и читай!
Наташка фыркнула и вошла в дом. Тетя шлепнула меня по голому заду и шепнула:
— А ты вслух читай… Пойду, приберусь пока.
Наташа снова ухватила толстый том собрания сочинений Вильяма Шекспира. Наверное, даже оделась бы, но выданный ей тетин халат остался на берегу, платье в стирке, а что-то другое взять без разрешения она не могла. Наташка плотно села к столу, положила на колени скатерть, грудь закрыла Шекспиром.
Я расположился на стул у окна. Закинул нога на ногу, в отместку, окинул взглядом название «Н.М. Ходаков. Молодым супругам», раскрыл не на первой странице, а как всегда делаю, пропустив листов десять-пятнадцать. Меня привлек тест, который был оформлен немного по-другому, чем основной — прописью.
Следуя совету тети, я зачитал вслух:
«Начала онанировать в 12-летнем возрасте, умерено (2—3 раза в неделю); после 16 мастурбационные акты стала совершать чаще, почти ежедневно…».
Последние два слова я произнес на растяжку. У меня в голове закрутились свои мысли, но и Наташка отвлеклась от Шекспира. Возникла пауза.
— Дальше! — не выдержала Наташка.
Я очнулся и прочитал: «Относиться к этим действиям очень спокойно. Бывают случаи, когда мастурбирует по несколько раз в день. Это — молодая цветущая женщина, пользующаяся большим вниманием у мужчин».
Наташка подскочила и вырвала у меня ее из рук.
— Дай сюда! Я про мальчишек прочитаю. Тетя говорила: про вас, там тоже есть…
Наташка сузила глаза. Я не ответил и скинул ногу с ноги, стало неудобно. Задумался: «несколько раз в день»…