Ступени возмужания. повесть гл. 20 (Эротические рассказы)

Открыл глаза резко, словно проваливаясь. В комнате неуверенно растекался рассвет. Тетя немного запрокинула вверх голову, дышала ровно, спокойно, немного посапывая. Ее лицо было таким красивым, что я залюбовался. Первый раз увидел ее спящей. Обычно, я засыпал до нее и просыпался после. Грудь тети равномерно вздымалась, а соски при выдохе приподнимались. Я лежал глазами почти вплотную к ним, мне было хорошо видно — они набухли и шевелились.
Да простит меня бог сновидений Морфей, но я не удержался и прислонил губы к одному из них. Сосок был сухой и когда я обласкал его языком — немного солоноватый. Тетя глубоко вобрала воздуха и муркнула или мурлыкнула, я даже не знаю, как описать тот выдох сна. Приоткрытый рот выпустил его с какой-то лаской, губы прошептали: «выше, чуть выше…». Я отпустил сосок и поднялся губами к родинке, но тетя не открыла глаз.
Она спала, ее слова были сну или во сне, а рука ласкала живот, пальцы, немного подрагивая, заползли в курчавый треугольник. Я замер. Тетя откинулась на спину, отвела ногу и… Нет, она не проникла во влагалище, наоборот приподняла кисть ладонью кверху огладила воздух и создав из пальцев подобие кольца, как бы обхватила. Нежно, поступательно подвигав, раскрыла себя. Она не раскинула колени, вовсе нет. Просто сжала ягодицы и приподняла, издавая тихий стон.
Кажется, у меня даже сердце остановилось, перешло в коматозный режим — два-три удара в минуту. Не шевелился — это точно. Тетя прогнулась, ее пальцы резко вошли меж бедер. Зажимая руку, согнутые колени сомкнулись. Поворотом на бок, она оказалась лицом ко мне, — медленно проснулась.
Мы смотрели друг на друга. В ее глазах не сразу появилась осмысленность, она как бы озаряла их постепенно, словно приходя издалека.
— Не спишь? — густо краснея, спросила тетя.
Я моргнул. Ее рука медленно покинула бедра. Не зная куда спрятаться, попала в мои. Я поймал ее в свои ладони и поднес к губам.
— Не надо, горюшко! — прошептала она.
Я снова промолчал, втянул ноздрями ее запах. Он был немного сладковатый. Ее влажная кисть дернулась в моей руке, но я применил силу, сжал ладонь тети, и сопротивление ослабло. Приложил губы к нервно подрагивающим подушечкам пальцев.
Тетя смотрела на меня с необъяснимой нежностью и в тоже время, глазами, она просила отпустить руку.
Разумную инициативу с женщинами, все же нужно проявлять, это я понял, когда тетя сказала мне про неположенный в сумку гребень, к сарафану. Мы лежали, я держал ее влажные от желания пальцы — это именно такой момент. Возможно, я ошибался, но на ошибках учатся. В данном случае, лучше учиться на своих, чем на чужих.
Я открыл рот и…
— Нет!.. — тетя выдернула руку, ее пальцы выскользнули из моих ладоней,  — Не надо… я… я… милый, хороший… не надо!..
— Я видел…
Не знаю, но мне не хотелось этого скрыть. Мне хотелось поделиться увиденным. Если не с тетей, то  с кем? Рассказать, как понравился мне ее запах пробуждения.    
— Видел?!..
Она хотела откинуться на спину, спрятать глаза, лицо. Спрятать себя. Она даже как-то сжалась, но я не дал жемчужине закрыться в ракушке. Снова поймал ее ладонь и поднес к губам.
— Дай хоть об грудь обте…
Тетя не договорила. Ее пальцы, уже были у меня во рту. Они не только пахли сладковатостью, но и на вкус были сладковаты. Но я наслаждался не пальцами. Впрочем, ими тоже. С уголков глаз тети потекли слезинки, одна застряла на переносице, а вторая пятнышком растеклась по подушке.
Она всхлипнула.
— Что ты делаешь, горюшко? Прямо сердце разорвалось.
Ее пальцы выскользнули.
— От чего? — спросил я.
Тетя прильнула губами к своей ладони и, благодарно, вернула обратно мне, приложив ко рту. Мне и в голову не пришло, что я сделал нечто особенное.
— От всего… Иди ко мне…
Тетя обняла меня. Я прижался. Тепло еще сонной женщины было приятным. Не возбуждающим, просто приятным.
— А я чуть не упал во сне, — буркнул я в ложбинку ее грудей.
— Это ты растешь, горюшко…
— Росту?
— Во сне летаешь, стало быть, растешь. Зачем облил Наташу? — неожиданно спросила. — Она чуть не расплакалась.
— Я не специально…
— А во дворе, о чем говорили?
— Да, так…
— Такая радостная в комнату заскочила. Пока я булавки с платья отстегивала, улыбалась. Спросила — она тоже так ответила. Я ей стелю, а она улыбается.
— А в чем Наташка легла?
Тетя меня отстранила и заглянула в глаза. Ее взгляд стал игривый…
Выдержала паузу.
— Ни в чем…
— Голая!
— Сначала стеснялась, а как увидела  — я сняла, и она тоже сняла.
— Что?
Тетя взъерошила мои кудри и, приложив губы к моему уху.
— Трусики…
Мои глаза раскрылись до придела. Я почувствовал как «отличие» шевельнулось. Тетя нашла его и огладила головку пальцем.
— Еще о ней хочешь? — шепнула она снова.
В горле пересохло, образовался ком, я с усилием перевел дыхание и ответил:
— Хочу…
— Фигурка тоненькая, грудки торчком, пупок пуговкой и волосики золотистые…
Пропихивая ком, я сглотнул. По телу пробежала дрожь.
— Еще? — шептала тетя, ее ладонь плотно обхватила мое «отличие»
Я моргнул. Образ обнаженной Наташки стоял перед глазами.
— Ножки ровненькие, попка такая упругая…
— А она это делает? — спросил я.
— Горюшко, об этом девушки не говорят даже женщинам.
— Почему?
— Стесняются.  Давай я тебя поцелую. Быстро прыснешь, а то мне уже вставать надо.
— Нет, лучше еще расскажи.
— Хорошо. Я о себе расскажу. Хочешь?
— Да.
Тетя снова приложила губы к моему уху и тихо произнесла:
— Когда была как Наташа,  — делала… С одним мальчиком, младше себя…
Я выгнулся. Мое «отличие» дернулось. Тетя резко опустила голову к моему животу и поймала его ртом.
— С мальчиком? — спросил я, когда она его отпустила и вернулась, втягивая мой запах постепенно снизу вверх, — уткнула нос мне в подмышку.
— У него были такие нежные пальчики, как у тебя. Он проникал ими в меня, — только не глубоко, и ласкал, я теряла небо над нами.
— Пальчики как у меня?
— Научить?
— Да.
— Сейчас. Наташу проведаю и вернусь.
Тетя встала. Надевая ночную рубаху, улыбнулась и подмигнула.
— Вздремни минуток десять…
Тюль шевельнулась и тетя исчезла. Как было приятно думать: она вернется...