Народное избранное (август11) (Литературные конкурсы)

Светке-разведке

Пускай, не убоимся
правды,
Горит огнём, как
говорится,
Тот мир, где нам не будут
рады
И не нальют
опохмелиться,

Где, что за чёрт, одни
жандармы,
Где, боже мой, сплошные
дуры,
Где стали тюрьмы и
казармы
Шедеврами архитектуры,

Где мы – приставки
игровые,
Зависшие в онлайн-
режиме,
И где в минуты роковые
Нам даже матери чужие.

Где вместо праздников –
парады,
Где вместо песен – рык
звериный,
Где мы не слишком
виноваты,
Но недостаточно
невинны.

Где по живому нас
отрежут,
Как без наркоза, без
причастья…
Где что-то всё-таки нас
держит
На тонких капиллярах
счастья.

Дети Империи

Вы помните, как в фильмах видовых
На берег надвигается цунами?
Не дожила до схваток родовых
Империя, беременная нами.

Она, держа свои кишки в руках,
Была седа от боли и от пыли,
Пока её небрежно, впопыхах,
Прилюдно коновалы кесарили.

Когда со дна поднявшаяся муть
Забить стремилась лёгкие и бронхи,
Нам не пришлось красиво утонуть,
Хватаясь за различные обломки.

Тот на Олимп, а этот на Парнас -
Птенцов на приключенья потянуло.
История, уставшая от нас,
Отчётливо и глубоко вздохнула.

Полжизни, полнадежды, полчаса
Отмерил, как обычно, русский Будда,
А мы глядим украдкой в небеса
И ожидаем - не дождя, так чуда.

Но только гром далёкий в небесах.
Да что мы - заколдованные, что ли?! -
Как партизаны, прячемся в лесах,
Боимся счастья, как боятся боли.

Мы – то же, деревенский грамотей
И дожи, расположенные в ложе…
Империя, прости своих детей,
За то, что слишком на тебя похожи.

Это мы

По дороге во тьму из тьмы,
В узкой прорези меж смертей,
Видишь, милая - это мы.
Мы, последние из людей.

Там, где Бог никого не спас
И соломки не подстелил,
Вся надежда теперь на нас,
Нас, застывших у Фермопил.

Выключатели все на "off",
Но, шпана голубых кровей,
Мы - последний неровный шов,
Мы - единственный суперклей.

Обижайся, ругай, язви -
Не заглушишь наш общий пульс,
Ведь без нашей с тобой любви
Мир не выдержит, я боюсь,

Только воды лесных озёр
Брызнут стёклами из витрин...
Я беспочвенный фантазёр?
Знаю, милая, но смотри -

В небесах прогудел басок,
Строго к выходу попросил,
Мир осыпался, как песок,
И, покуда хватает сил,

Только двое ещё стоят,
Словно падая с высоты.
Это буду уже не я.
Это будешь уже не ты.

Бюро находок

Ане Ру

В приют зонтов и мыльниц «Кодак» - надежд и обещаний сток
– приду, такой, в Бюро Находок, и, унимая холодок в груди,
досужий посетитель, задам убийственный вопрос:
- Я потерял любовь, простите, никто случайно не занёс?
И будет вид мой просто жалок, и под молящий взгляд: «Моё!»
её положат на прилавок, смахнув какое-то бельё. Но
пергидрольной тёте Маше защемит под хвостом вожжу:
- А чем докажете, что ваше?
А правда, чем я докажу? Рассказывай теперь, икая, от
беспокойства чуть не взмок, что здесь царапинка такая, а тут
замялся уголок, а вот испачкано в сиропе… Да это подтвердит
любой – моё, от прыщика на попе до капли пота над губой! Но
женщина не скуки ради – при исполненьи человек – ответит:
- Справку предоставьте или, по крайней мере, чек.
И не докажешь. Спорить глупо: вон, их, пропащих, целый ряд.
Они похожи друг на друга, на чей-то равнодушный взгляд;
лежат себе – дрова дровами, заполнили стеллаж большой, с
оторванными головами и потрошёною душой. И ты,
опустошён от крика, болванчик на ногах прямых, уйдёшь,
такой же горемыка в ряду похожих горемык, и будешь жить с
тоской потери, весь – память, зрение и слух, чтоб видеть
призрак в каждой тени и вздрагивать на каждый звук.
Да будет так.
И поделом.
Ведь
нас поздно, кажется, менять:
мы не научимся не помнить
и не разучимся терять.

http://stihi.ru/avtor/serghei69

1. Приходит час и страху увядать...

Приходит час и страху увядать
иль рваться пряжей в темноте сердечной,
и скрипке сипло за окном играть
в глухом дворе о временном и вечном,

где плакальщиц воронья суета
у красного раскрытого футляра.
И станет вдруг доступна простота
твоим стихом зашептанного дара

неспешно жить,
смотреть в свое окно,
лущить фасоль,
тянуть за словом слово
и наблюдать как светится вино
меж пальцами в стакане стограммовом.

Все хорошо...
Еще хранит тепло
сиротское, беспамятное, птичье
карман глубокий старого пальто,
в котором ты найдешь лишь пару спичек

да медный грош с табачинкой сырой,
прилипшей крепко к полустертой решке.
Все хорошо...
Над бездною с тобой
чертополох,
боярышник,
орешник.

2. Во времени всё больше вещества

Во времени все больше вещества,
оно густеет, принимает формы
окна ночного,
                         ветки,
                                      рукава
висящей куртки,
бабушкиной торбы

с пучками трав от хворей и от ран…
И вот однажды в нежилом тумане
ты обретёшь спасительный каштан,
невесть откуда взявшийся в кармане.

И если что-то липы гнёт окрест -
прозрачное и жгучее, как солнце, -
так это ветер из нездешних мест,
так это вечность над тобой несётся.

3. Ничего не будет  за порогом

Ничего не будет за порогом –
только озарённая дорога,
ввечеру омытая дождём,
да закат холодный и далёкий…
И всё смотришь напоследок с койки
ты в дверной незыблемый проём.

И полынь ползёт к твоей постели,
пахнет пылью и овражной прелью,
и цветёт багульник в полумгле…
В тишине распахнутой и волглой
ты и сам становишься дорогой
с дождевой водою в колее.

4. Ветер

1
Мягок ветер, как будто из близкого рая
он наплыл на меня, потихоньку сметая
прошлогодний репей, что распался в ладони.
Все умершее выдул из памяти, кроме –
в паутине заборной капустницы пыльной
да сухого кузнечика в щели горбыльной.

2
Как душа в эту пору, светясь, холодела,
от восторга пичугой заморской галдела!
И качались над ней голубые деревья,
и пах воздух разнеженный добрым поверьем,
райским яблоком, белой с веревки одеждой
и водой, и надеждой – безмерной надеждой.

3
Вот и жизнь, словно воздух бездонный, безбрежный,
столько даст на ходу обещаний небрежных!
А потом ты стоишь в придорожном бурьяне,
зажигалку пустую сжимая в кармане,
только памятью жив, где во тьме кривобокой
ходит ветер в холщовой рубахе широкой,
озаренный огромной не гаснущей свечкой,
с неисполненным счастьем в котомке заплечной..

5. А здесь и смерть нетрудно продремать.

А здесь и смерть не трудно продремать:
похмельной ночью, матюгнувшись, встать,
глотнуть воды, качнувшись полусонно,
и, стукнув кружкой, не услышать звона.
Коснуться лбом немытого окна:
все та же ночь – без Бога и без дна.
И снова лечь на жесткую кровать…
И с тяжким изумленьем осознать,
что петел твой к шести не пропоет
и квелый день стернею не придет
к двери глухой…
И изгнанный взашей
из твердолобой памяти вещей,
ты не найдешь ни уголка, ни щели
в простых словах – они перегорели
спиралью чуткой лампочки стоваттной,
истаяли горошиною мятной
на языке не снящегося детства…
И остается не спеша одеться
и ручку двери в темноте найти,
чтоб смерть свою, как поле, перейти.
И по дороге, растерявши в прах
последний разум и последний страх,
в себе учуять робкое свеченье,
не ведая,
что это очищенье.

1.
Рассвет для камня
(без рубрики)
------------------
………………………………………………………… «И я говорю тебе: ты — Пётр,
…………………………………………………………..и на сем камне я создам Церковь мою»
…………………………………………………………………………… (Мф.16:18)

Легче легкого - быть с тем, кто чудом и светом богат,
полыхать, загоревшись от искры вселенской любви…

Закрываю глаза - Гефсиманский чернеющий сад
бесконечно, беззвучно счисляет молитвы олив
в свете бледном, неясном. Спит в сумерках тела душа.
Далеко до рассвета, но солнце в зените зрачка –
«И в тюрьму и на смерть!»… Плотоядные трупы спешат
за одежды поспорить и прибыль найти в медяках.
Защитить и отречься. - Отчаянье, горечь и стыд.
Предавать и терять – нет мучительней пытки, страшней.
Плач и стон над Голгофой. И небо, ослепнув, глядит
на дорожную пыль – умирающих вечно детей…
Как - оставшись без света - стать камнем? Как, в тысячах глаз
зажигая надежду, пройти самому до конца?
Как гореть, не сгорая, и верить - уже не предаст
слабовольное сердце, рождая внутри подлеца?

В мутной боли – как вспышка – прощеньем и миром - ответ …

Улыбаясь, увидеть – над Римом блестят облака
и земля исторгает к ногам онемевшим рассвет*…
И услышать, теряя сознание, крик петуха…

_________________

* В 67 году апостол Пётр прибыл в Рим, где принял мученическую смерть через распятие вниз головой.
====================================================
2.
Диспозиция по Штерну
(иронические)
--------------------
Рыдала ключница Гликерья, слезой закапав пирожок: «Вишь, барин плеткою ожёг, суровенек опять с похмелья». Нахмурившись и подбоченясь, рукою щеку подперев, пеняя на хозяйский гнев, внимала причитаньям челядь. В окошко билась нудно муха, стучали ходики – тик-так. «Видать, навел нечистый  враг за невоздержанность проруху, - шептала кучеру кухарка. – Вечор у барина она все хохотала, сатана. А утром, глянь, - с каким подарком…»

Гликерья, приспустив сторожко рубашку с белого плеча, от плети вспухшую печать всем показала и ладошкой глаза отерла. Колокольчик в покоях барских зазвенел. Гликерья стала, словно мел, бледна, и, причитать закончив, поправив локон медно-русый, в покои барские ушла… Звенела за стеной пила, стучал топор, орали гуси…

К обеду небо потемнело, взметнуло ветром к небу пыль, кобель  у кузницы  завыл и получил за это дело. Но не смогли ни вопль, ни громы уже мятущейся грозы унять восторженную зыбь и сладость чувственной истомы лежащих в барской почивальне.

Кухарка, очищая лук, прислушалась – затих ли стук и стон. «Закончил, вишь, охальник. А то все драться. Вот ведь дело. Папаша тоже  был мастак – баб портил, так его растак…»
Лицо старушки потеплело…
===========================================================
3.
Слушая тишину
--------------
Последовав за стрелкой стрекозы
над  гребнями  нагретой солнцем хвои,
вдруг попадёшь в сияющую зыбь,
где зной сухой на мёде трав настоян,
где крылышки мушиные поджав,
качается берёзовое семя –
почти застыв, вбирая вязкий жар -
в предчувствии  грядущих потрясений.
Попав в его замедленные сны,
почти вплавляясь в алюминий неба,
услышишь монотонный гул волны
и ветер в кронах. Между сосен бледно
блеснёт, играя, моря чешуя -
почувствуешь – пронзительно, тревожно –
как брызги леденистого огня
взлетают ввысь и… падают на кожу,
и проникают глубже, расслоив
тебя на небеса, стрекоз и вечность,
и ты, - не отрываясь от земли, -
становишься бездонным, бесконечным…
============================================
4.
Продолжаясь в слабости
(любовная лирика)
------------------------
............................... Всё сущее рождено без причины,
............................... продолжается в слабости и умирает случайно…
...........................................(Жан-Поль Сартр)

Мой благородный паладин чист и беспечен, как вода.
В ладоши хлопну, – и живым он в заводь утра не войдет...
Всю ночь в пещерах жгут огни и чертят иероглиф «ай»
на нетерпеньи ягодиц, на жадном  беспокойстве губ, –
а мы все пробуем на вкус ложбинки, тропки и холмы
сплетенных заживо миров, не понимая – кто есть кто,
и где пределы наготы...
Птенец настойчивый стучит
и бьется клювом в скорлупу, хранящую и сон, и явь.
И запах мускуса дрожит в горячей, влажной темноте,
и кожа плавится, как воск. Уже нет воздуха - кричать...
Он умирает, как солдат, меч уронив к моим ногам. -
Победным пурпуром горит надменный солнечный штандарт.
Я вижу свет в его глазах – лучи сквозь толщу чистых вод. –
Его уносит на восток большая мирная река,
и больше смысла нет ни в чем – ни в благородстве, ни во мне,
ни в бесконечности смертей...
А значит - время воскрешать.
===========================================================
5.
Ab exterioribus ad interiora
(без рубрики)
-----------------------------
В Твоей пустыне столько лет не шли дожди. Засохли пальмы,
и "аллилуйя!" не звучит в тени невыросших маслин.
Там ослепительно темно, там в горький час исповедальный
сметает стойбища Твои испепеляющий хамсин.

Но все же радостны губам неиссушаемые слезы,
что на лишайниках блестят в истоках высохшего дня.
И так бессмысленно просты Твои пути в глазах беззвездных,
и тает в шепоте песка "веди меня, храни меня"...
===========================================================
6.
Ждущая
(любовная лирика)    
------------------
................... «Просто ты умела ждать, как никто другой»

.

Не перестать ожидать и надеяться...
Клонится, клонится тонкое деревце,
зелень упруго шумит на ветру...
Дым сигаретный - обманет покоем ли?
Хлеба краюшка - не сладко, не солоно,
мякиш безвкусный - засохнет к утру.

Клонится, клонится тонкое деревце...
Ждать-ожидать возвращенья, надеяться -
выведет целым кривая. Авось.
Под Чири-Юртом сквозь гарь солнце жалится.
Хочешь, - кричи, матерись, но не жалуйся,
делай, что должен. Ну, так уж срослось.

Верить и ждать, сумасшедше надеяться...
Гнется, трепещет, не ломится деревце.
Бьет из артерии неба закат...
Чуть потерпеть, и взойдет, что посеяно -
сядет, живой, задымит за спасение
тот, чьи дороги приходят назад...
=================================================
7.
Ночь и немного дождя
(без рубрики)
-------------------------
За окном стучит уютно спицами,
вяжет кружевное полотно
дождевая бабушка.
Не спится мне, я вожу кораблики из снов
по волнам из хлопка темно-синего –
нежно льнет к щеке пуховый вал.
Ночника ковровая актиния
в темноте неярко расцвела,
отгоняя Мару игломордого,
что морским коньком вплывает в сон.
Вот бы накормить злодея творогом
или, на худой конец, овсом –
съест ли, унесет ли красну девицу,
превратившись в чалого коня?...
В омуте груди так сладко дремлется
беспокойной стайке бесенят -
падаю на дно тяжелым  камушком,
растворяясь в мирной глубине.
Шепчет сказки дождевая бабушка,
кружево все тоньше и длинней.
===================================================
8.
Гештальт Диогенова
(без рубрики)
--------------------
«То, что открывается не сразу,
ценится всегда намного больше.
Все пути не выпестуешь глазом,
все грехи до смерти не замолишь, -
потому-то проще и понятней
жить грибом во влажном перегное,
насыщая углеродом мякоть,
распуская гифы  под сосною». -

Думал так бухгалтер Диогенов
душным днём в траве, под сенью клёна,
слушая рассеянно степенный
гул пчелы над звёздочкой паслёна.
Парило. Стекали струйки пота.
Отмывались деньги на Кайманах –
Диогенов не спеша  работал,
ускользая мыслью постоянно
от оффшоров в прелую прохладу,
жухлую листву, иголки хвои.
На лэптоп пристроилась цикада -
заскрипело брюшко жестяное -
тремоло качнулось и поплыло,
заполняя шарик лесопарка.

«Гражданин, пройдёмте, - вы бескрылы» -
серафимы в униформе маркой
на плечо бухгалтерское длани
опустили, явно порицая.
«Не бывает ничего поганей,
чем вот так, в извечном отрицаньи
жизнь прожив, узнать…» - и Диогенов,
шумно харкнул на газон примятый,
встал, поправил веточку вербены
на груди: «Ведите, что ль, ребята»
и пошел, дивясь такой фините –
столько сил, а всё, видать, без цели.
Из земли за ним тянулись нити -
от себя не отпускал мицелий…