За придуманное горе умереть готов порой.
Я его не понимаю и смеюсь ему в лицо,
И, возможно, где-то к маю, удавлю, в конце концов.
Вот он мчит куда-то слепо, мало спит и плохо ест,
Чтобы извлекать из склепов поцелуями невест.
В некрофильском эпатаже заблудившийся жених,
Неужели, бедолажный, недостаточно живых?
Сам сподвиг его, не каясь, на подобные дела.
А теперь вот насмехаюсь. "Умерла - так умерла".
Просто он еще не знает этой сказочки конец
И настойчиво сжимает архаичный кладенец.
Рубит головы драконам, задыхается в дыму,
Подчиняясь тем законам, что придумал я ему.
Жаль, неведомо бедняге, без жены и без избы,
Сколько я извел бумаги на хрустальные гробы.
Вот поэтому и скачет, продолжает глупый путь,
От поставленной задачи не пытаясь увильнуть.
И частенько сомневаюсь, то ли мною он гоним,
То ли я, скрывая зависть, робко волокусь за ним.
Мне бы, почесав затылок, в безоглядном кураже,
На какой-то из развилок погубить его уже.
Дескать, чудище стозевно, съело, в чипсы измельчив...
Но ведь ждут его. Царевны. Ты скачи, герой, скачи!
