Ступени возмужания. повесть гл. 1 (Эротические рассказы)

Случай раннего детства, пожалуй, навсегда остался в моей памяти. Несмотря на то, что было мне всего пять лет, я его запомнил. Мы с матерью пошли мыться в благоустройку к знакомым, поскольку в доме, где жили, не имелось горячей воды. Не знаю, почему, но в квартире  никого кроме нас не было. Мама забыла взять мыло и крикнула мне из ванны. Я открыл дверь,  — странно, я почти ничего не помню из того времени, а это помню. Стоял пар, и мать в ванной голая, мокрые волосы — она носила клубок и распущенными они у нее были длинными и пышными, одна рука закрывала грудь, а другая промежность, из-под ладони выглядывали темные волосики.
Всего несколько секунд. Я положил мыло на раковину и выбежал, но эта картина навсегда осталась со мной. Сказать, что я вижу сейчас ее как женщину, думаю, — нет, она моя мама! Ей и осталась навсегда. Но все же я не могу сказать и то, что эта картина меня не возбуждала потом, когда у меня появился интерес к противоположному полу. Иногда в подростковых мечтах она представала перед моим взором и вызывала эрекцию. Впрочем, в то время эрекцию вызывало буквально все даже поездка в автобусе.
Лет в восемь, мы с другом-одногодкой увидели за сараями, — рядом с уличным туалетом, не успевшую добежать девочку. Соседка на год младше нас писала прямо у дверей. Созрела идея обследовать. Конечно, никакого сексуального желания, ни я, ни мой друг тогда не испытывали. Это был очередной мальчишеский эксперимент на познавания всего и вся. Девочку мы заменили конфетами. Друг жил с бабушкой и родители откупались от него коробками конфет  — на то время кошмарный дефицит. Привели к нему, — бабушки дома не было. После долгих уговоров и, наверное, двухсот грамм конфет,  девочка согласилась раздеться.
Возможно, я бы и не запомнил этот эпизод, поскольку на даче — у соседей, часто бегала голенькая дочка не на много меньше. В общем, чем отличается мальчик от девочки, я уже видел, не так близко, но видел. Но она стала снимать не платье,  — коротенькое, как тогда ходили все девочки, а трусики и вот это ощущение, что перед тобой девочка и ты знаешь: на ней нет трусиков, я запомнил. Потом было самое тщательное исследование. Пока она лопала конфеты, мы с другом изучили промежность девочки полностью. Раскрывали половые губы, совали туда пальцы и нос. Друг даже пытался собезьянничать половой акт,  — где он его увидел, живя у бабушки?
Писичка девочки, так как она недавно пописала, пахла мочой и видимо от нашего рьяного изыскания, она сикнула снова. Все мои пальцы были в моче, и рецепторы носа от этого запаха отходили потом дня два. Если честно, то мне это не понравилось тогда и на какое-то время, я совсем потерял интерес к девочкам. Точно так же, как однажды примерно в том же возрасте перекурил  — три пачки за два часа на троих друзей, и не мог смотреть на сигареты до армии. Кроме того, после осмотра и последней конфеты из коробки, она с нами заигралась в какую-то игру и забыла у моего друга трусики, а его бабушка нашла. Девочку после долго не выпускали на улицу, мой друг честно отстоял в углу три часа, а я оказался в стороне  — меня не выдали. От этого мне стало еще хуже. Осадок долго точил меня червем и не давал покоя совести.
Исключив девчонок из своего круга общения, я про них забыл, но постепенно природа брала свое. У нас во дворе было повальное увлечение пластилином, мы лепили из него солдатиков, танки, самолеты, в десять лет читал я с великой ленью и предпочитал в книгах картинки. И вот однажды, я увидел в энциклопедии скульптуру Афродиты и затаился желанием ее вылепить, но не просто так, а с открытым влагалищем. Конечно, получилось у меня не очень — нечто дикокаменное без лица и ног. Высотой моя Венера получилась сантиметров десять, но влагалище я вылепил досконально, — взял иглу и разделил его на половые губы.
Наверное, потому что промежность девочки меня не очень впечатлила, вспомнив прикрытый ладонью лобок матери, я налепил волосы. Старался как можно тоньше, но они все равно напоминали змеевидные локоны Горгоны. И это меня не удовлетворило в творчестве! Тогда я взял карандаш и углубил заточенный грифель. Получилось нечто вроде возбужденного женского органа. Откуда я это взял? Не помню. Довольный своим произведением искусства,  я стянул с себя трусы и приложил то, что сотворил к писюну и он вдруг увеличился. Может, это было и не в первый раз  — какие-то зачатки эрекции, но этот случай я запомнил.
Я положил свою Афродиту с собой в постель. Хорошо, что когда утром меня в школу разбудила мать — это уже был просто бесформенный кусок пластилина. Получив нагоняя за грязь под одеялом, я отправился в школу, рассказать другу о ночном приключении с греческой богиней любви. До первого полноценного оргазма было еще целых три года.
Близилось лето, и меня готовили к отправке в деревню, где я познакомился с баней, настающей русской печкой, полатями.