ору сумасшедшей выпью на лунный сыр -
там Кэрролл забыл на время свою нору
и для зазеркальных зайцев устроил пир.
И зайцами были мы, вопреки себе,
хоть уши нам резал белый полночный шум
тупым тесаком-отростком Кобо Абэ,
засунувшим в яму с бабой последний ум.
А мне из долин далёко до Жизнь-реки,
а мне средь берёз не видно плакучих ив.
Оставь ты меня, забудь ты меня, факир,
ты шляпу устлал травой, а на пальцах ил.
Ты всё-таки в этой шляпе меня и брось.
тяжёл чугунок с хернёй, что зовётся "я".
Ответь, как профессор неучу, на вопрос:
коль аз есмь бельмо, долины ль моя семья?..
Я камешек бросил, он всё летит-летит,
его перегруз - четырнадцать атмосфер,
в трёх соснах и двух берёзах я Вечный жид,
об пыль и труху запнувшийся Агасфер.
...а где-то в глуши пыреи - и те цветут...
...крыльцо вороникой крыто, и зреет тмин...
Придумал ты, Кэрролл, норку на пять минут,
но чтобы прожить их - сдуру не дал причин.