Глава восьмая.
Утопая в воздушной пене для ванн с запахом лаванды и овсяного молочка, почесывая кончиками пальцев носик, Света выкинула одну ножку и осторожно потрогала титан. Даже не потрогала, а лишь приблизилась настолько, чтобы почувствовать жар. Когда они со Змеем посетили гостиницу перед сносом, — слава богу, состояние ванной комнаты Света не видела, и теперь лишь она одна не навивала на нее грустные мысли о том, что все проходит.
Конечно, пройдет и это, но полуразрушенный номер гостиницы — сорванные пола, оборванные обои, она уже лицезрела воочию. Печальное зрелище настолько врезалось в память, что ванная сама собой как-то стала любимым местом жизнепровождения вне улицы. Это были своеобразные римские термы, где Светка полюбила философствовать нагишом, в горячей воде под плотным слоем ароматно-радужных пузырьков.
А так как философствовать одной — в три глухих стены или вести разговоры с титаном, было совершенно неинтересно, то Светка приглашала в ванную Змея, иногда сдабривая его терпеливую и оттого кислую физиономию, то видом обнаженной ножки, то ручки. Ну, если он уж совсем был не согласен с ее мыслями о грядущем или прошлом, то краешком груди.
Но в основном, последнее время неожиданно ставший не в меру галантным Полоз беседовал с головой профессора житейских рассуждений, выглядывающей из живительного и благоухающего пенного состава. Каждый день нового — с ароматом шиповника, миделя, граната и даже чая. Последний, Змею нравился больше всего, — ароматизатор зеленого чая наполнял ванну еле уловимым запахом свежего сена и в этом вкусы ее кавалера полностью совпадали с пристрастиями Сапфира.
Будто выполняя повинность, Полоз вошел и сел на край ванны.
— Змеюшка, потрогай. Правда, прям как шелк! — подсовывая ножку под его руку мурлыкнула Света.
— И так верю…
— Нет, ты потрогай! Ну не хочешь ножку, тогда коснись ручки, — улыбнувшись, настояла она.
— Я слушаю, Света!
— Что?
— Зачем мы здесь?
— Где? В ванне?
— В шестнадцатом годе.
— Допустим, в детстве, октябренком, я мечтала увидеть живого вождя пролетариата. Появилась возможность, почему не использовать?
— А если серьезно?!
— Ну, это так скучно, Змеюшка! Быть всегда серьезным.
— Хотя бы иногда…
Света сморщила носик в несогласии.
— Хочешь, я тебе поведаю свою самую страшную тайну?
— Тайну? Страшную?
— А то!!! Самую, самую!
— А потом мы станем серьезными?
— Ага. Ну, ты собираешься слушать?
Полоз подпер подбородок кистью правой руки, локтем на левом колене. Отчего стал похож на «Мыслителя» Огюста Родена. Задумчивый Змей на краю ванны! Светка поймала себя на думке: нагим, со свитым из мускулов торсом, да что греха таить — полностью обнаженным, Хранитель Желтого Угла Неба был бы гораздо ближе к оригиналу.
— Бессовестный, Змеюшка! Стоит мне только собраться с мыслями, как ты опять у меня все попутал!
— Так какая тайна-то была? — спросил коварный из коварнейших не меняя позы.
— Хотела про шкурку свою поведать! Вот!!!
— Шкурку?
— А что тут такого удивительного?! У Василисы Прекрасной лягушачья! А у меня Медведицы. Ну, скажем, Премудрой, — медвежья, белая, пушистая да мягкая. Кто ее отыщет, того Медведица женой и будет.
— А если женщина найдет?
— Змей! Не разочаровывай меня! Никто ее не найдет!
— И хорошо. Отбросим, Света, шкурные интересы. Отвечай: зачем мы здесь?!!
Премудрая Медведица сморщила носик совсем по-девичьи с капризной ноткой в глазках и спряталась в пене. «Мыслитель» остался без ответа. Он сидел, подпирая тыльной стороной кисти руки подбородок, и терпеливо ждал, когда у несносной девчонки кончиться воздух.
Когда-нибудь он бы конечно закончился, но в гостиничный номер спасительно постучали. Света выскочила из ванны. Прямо в пене, шлепая по полу босыми ногами и оставляя на нем водянистые разводы, помчалась к дверям. Сбрасывая с себя роденовский образ, Полоз еще ничего не успел сообразить, как она уже распахнула двери, встречая гостя сотней радужных пузырьков стайкой полетевших по общему коридору.
Ошалевший посыльный лишь вымолвил:
— Ваша почта, госпожа!
— Благодарю…
Ничем не прикрытая кроме мыльной пены, мокрая Светкина плоть привлекательных девичьих форм при резком движении навстречу выдала еще один радужный пузырь — огромный переливающийся, что застрял в дверном проеме, лопнул в округлившиеся глаза посыльного брызгами. Света выхватила из его рук почту и закрыла двери.
Заплясав на одной ноге, она изогнулась и подтянула вторую себе ко рту. Дуя на пальчики, она обронила слезу:
— Обожглась об этот самовар! Каменный век какой-то!
Полоз подошел и поцеловал ее ножку в месте покраснения.
— Полегчало?
— Мур-р-р…
— Когда изобрели титан, — добавил он, закутывая Свету в махровое полотенце, — никто же не думал, что благородные барышни будут выскакивать из ванны с превышением скорости света, отталкиваясь от него ножками.
— А стоило бы! Это говорит о том, Змеюшка, что все изобретатели мужчины. Ну, или почти все. Вот, читай! — Света сунула ему раскрашенный цветами лист плотной бумаги, свернутый пополам, открыткой.
— Приглашение, — прочитал Полоз.
— Дальше…
— Может, сначала оденешься?
— Читай сейчас, Змеюшка! Сейчас!
Полоз пожал плечами, развернул и огласил содержание приглашения вслух:
«Уважаемая княгиня Ольга, в нашем городе вы недавно, но как личность известная, не откажете ли вы нам почтение и не посетите салон женских бесед в доме у госпожи Голесницкой, что только позавчера прибыла из Нового Света, где встречалась с Маргарет Сэнгер. Сегодня в левом флигеле дома за номером двенадцать по улице «Мещанской», госпожа Голесницкая собирает всех своих прогрессивных подруг под лозунгами «Женщины — против!». «Ни Бога, ни Хозяина!». Разумеется, вас, княгиня Ольга Павловна Кострова, гостеприимная хозяйка тоже хотела бы видеть среди своих подруг».
— Посетим. Обязательно! — мурлыкнула Света игриво и в тоже время автоматически, как и всякая женщина, понюхав край полотенца, в которое завернул ее Змей.
Естественно, уже впитавшее пену с влажного тела полотенце пахло содержимым, — то есть Светкой, буквально пропитанной ароматами овсяного молочка, шиповника, миделя, граната… Только убедившись, что в этом благовонии нет примесей инородного тела, — не дай бог женского! Света снова была расположена внимать словам Полоза, но это совершенно не означало, что она была готова ответить на его вопрос, что последовал незамедлительно:
— Давно не видела Слугу Хаоса?
Когда не знаешь ответа, лучше всего отвлечь, выдержать паузу, что Света и сделала — перезавернула себя в полотенце, кокетливо мелькнув прелестями. Но это, увы, не сработало, Змей был настойчив и во взгляде — ну нисколечко не похотлив!
— Вот тут, ты, Змеюшка, снова ошибаешься, — надула губки Света. — Слугу Хаоса нам еще предстоит отыскать.
— Мадам Голесницкая сама тебя приглашает.
— Мадам, всего лишь мадам!!! Кстати, она, — Света загнула два пальчика, подтыкая другой рукой уголок полотенца подмышку. Подумала и добавила на загиб еще один, — прабабушка врача-педиатра Генриха Карловича. По Веркиным верным сведеньям на картах Таро — активная суфражистка! Прибыла из Финляндии. Нет, вот объясни мне, Змеюшка?! Почему избирательное право женщинам Суоми дано в тысяча девятьсот шестом году, а в России только в восемнадцатом! После революции. Словно на сегодня, то есть на год шестнадцатый, — это не одна страна!
Полоз пожал плечами.
— Карты Таро?! Бред! Верные сведенья! Ты одеваться будешь?
— А кто меня назвал феминисткой? Вот здесь, в этой комнате! Слова, брошенные во времени, не просто слова, а есть факт, который мы уже знаем.
— Откуда данные от Верки?! Ты же с ней не общалась после того как я вас перенес в именье? Если не считать ваших друг другу улыбок. Сюсюканий и нескольких «ма…» от девочки-младенца. Или…
— Или. Помнишь, когда со светлицы спускались, я трусики якобы забыла надеть… Ты еще про дурную примету бубнил…
— Ну…
— Вот тогда я к Верке и смоталась, — в век грядущий. Вжик, и обратно. Чаю мы, конечно, не попили, — некогда было, но парой слов за картами Таро перекинулись. Старшие Арканы, Младшие… Мечи, Посохи, Пентакли. От нее я и узнала, когда мадам Голесницкая стала Слугой Хаоса.
— И когда?
— Завтра…
— Слушай, завязывайте вы с Веркой секреты разводить! Пентакли раскладывать.
— И никакие не секреты. Старший Аркан «Влюбленные» мадам выпал. Вот!!! Сегодня, — но в правом флигеле, после слета суфражисток, — но в левом, у весьма привлекательной Голесницкой романтическое свидание с офицером от кавалерии, что в городе на отпуске по ранению. Это она на бабах, ух какая, мужененавистница! А как увидит военного, так и тает. Так и тает! Вот Слуга Хаоса и подкатил с подкрученными усами. Ну, в общем: «А поутру они вставали, кругом помятая трава», — думаю, народ не про них сложил. Вот если бы сделать так чтобы они не встретились!
— Нарушение Закона Времени.
— Даааа! Плевать…
Света сморщила носик и снова направилась в ванную. Вышла Светка в светленьком махровом халате с капюшончиком на влажные волосы. Размахивая длинными широкими рукавами, словно крыльями, она с ножками взгромоздилась на диван, почесала носик и повторила удивленному Змею.
— Конечно, плевать! Ты что думаешь, Змеюшка, Слуге Хаоса все позволено?! Сделать Нагорного майором, Тимоху воровским авторитетом, а Веру — Дверь в Добро! бандитской подстилкой, наркоманкой! Мадам Голесницкая большая поклонница Маргарет Сэнгер, а что сказала сия дама-суфражистка?
— И… что?
— Ой, бог, дай мне памяти! А… Маргарет сказала так: «Ни одна женщина и ни один мужчина не имеют права быть матерью или отцом без разрешения на размножение». Вот!!!
— Сказала, но в тысяча девятьсот тридцать четвертом году, а сейчас шестнадцатый!
— Ну, скажет. Придираешься, Змеюшка!
— Это не есть факт!
— Ладно. Мне надо хорошо отдохнуть! Снять напряжение. Сегодня вечером, я должна быть особенно хороша в холодности к мужчинам.
Света спрыгнула с дивана, прошла в соседнюю комнату и принесла оттуда огромную перину. Та была настолько большая и мягкая, что по паркету гостиной проволочился белый ком, из-за которого почти не видно было самой Светки. Запыхавшись от усилий, она бросила ее на диван. Полы халата разошлись, но Светка не обращала на это никакого внимания. Она пыхтела, или урчала, укладывая перину на диван, точнее накрывая его, словно кресла в кабинете Владимира Ильича в ожидании ходоков. От усилий ее щечки покраснели, грудь заострилась сосками в преддверии блаженных мягких ласк прохладного льна наматрасника.
Все это Света проделывала без комментариев. Справившись с пушистым монстром, она из-под перины на свет вынула книгу и плюхнулась на диван. С книгой яркой цветной обложки! На глянце полиграфии последнего десятилетия двадцатого века, а вовсе не первого, была изображена обнаженная, изогнутая в экстазе белокурая красавица и над ней красноречиво начертано «Дневник Мата Хари», что уже что-то, да говорило само за себя.
Медленно увлажнив указательный пальчик на припухших губках, отыскав нужную страницу с загнутым уголком, Света наконец-то подобрала свободной рукой полы махрового халата, зажав продолговатую кисть бедрами. Локоток другой уперся в перину, создавая телу изгиб — немного другой, чем на обложке, но, в общем-то, схожий. Сползание халата с плеча и оголение одной груди смотрелись не менее эротично. Из разворота книги выглядывал лишь один глаз, красноречиво говоря: дама какое-то время хочет побыть одна…
— А как же насчет тайны? — отчего-то смущаясь как мальчишка, спросил Змей.
— Самой, самой? — мурлыкнула Света, прикрытая романом. Из всех ее эмоций Полозу были видны, слегка колыхнувшаяся грудь, объятая ножками кисть руки и русскоязычная печатная версия «Секс-клуба Банан» жития Мата Хари Маркуса Ван Хеллера.
Змей кивнул.
— Отложим, Змеюшка, до следующего принятия ванны…
— Учти, Мата Хари еще не послала воздушный поцелуй своим палачам. Света, мы в шестнадцатом годе и если данная публикация попадет к французам, в ее смерти виновата будешь ты. Теряешь границы реальности.
— Не теряю. Сейчас август. Маргарета Гертруда Залле или попросту Мата Хари уже явилась в спецслужбы Франции, предложив им свои услуги. Кстати в книге Ван Хеллера они одни, а по официальной версии другие, или почти другие… Меньше подробностей.
— Нравится то, что читаешь? — неожиданно выдал он, видимо, вопреки ее желанию не собираясь уходить.
— Не то чтобы, но отвлечься помогает …
— От чего?
— Змеюшка, не мешай!!! Самый такой момент…
— Какой еще момент?!
Света отклонила книгу, освободила от бедер руку. Томно вдыхая, приложила ее к носику и через маленькую, но многозначительную паузу почесала его кончик.
— Такой!!! Хочешь, я прочитаю? — проворковала она и, не дожидаясь ответа, зачитала:
«Мир для нас перестал существовать. Это было как во сне, когда руки Питера нежно и осторожно снимали с меня одежду. Я лишь помню, что, чем холоднее было моей коже, тем горячее становились его поцелуи. Они покрыли меня, как самый тонкий мех, они поглотили меня, как летний дождь, я ощущала нежное прикосновение губ по всему телу, которое жаждало этих поцелуев, как иссушенная зноем пустыня жаждет спасительной влаги».
— Светка, ты меня удивляешь!
— А то!!! Не далее как вчера, просматривала у наших авторов-романистов-затейников, про богатырей, ну там Никитич, Попович, Муромец и все такое. Ну ладно, Ильюша стар. Алеши вроде как статус по батюшке-попу не позволяет, но Добрыня! Девица степная, принцесса Шамаханская, прелестями прямо на него кажет! И так и этак обернется, а он! Вроде и не мужчина. Вздыхает, что жить две седьмушки и осталось. Змей Огненный ему предсказал смерть скорую, все брани ищет — не до девиц. Забросила такой роман! Вот…
— И ты в это веришь?
Полоз подошел к Свете, забирая книгу.
— Про Змея Огневика не очень, — ответила она, мурлыкнув и облизала губы кончиком язычка, усилием Полоза позволяя себе расстаться с чтением, — но в остальном… Случаем, Змеем не ты был?..
— Не я…
— А как насчет девицы?
Света распахнула руки. Перина, которую она с таким усердием укладывала на диван, предательски соскользнула — Премудрая Медведица съехала на пол, потянув за собой и Полоза. Запутавшись пальчиками в атласной ленте-галстуке, Светка что-то шептала о том, что брякнула тогда в автомашине Киту про шестнадцатый год, что он на исходе и следует поторопиться. Про то зачем он так хитро-мудро завязался бантами…
Господи, еще эта жилетка, манишка…
В ответ Света слышала горячие дыхание Змея, какие-то отрывистые слова: «гостиница», «диван», «банально», «опасно» «нельзя»… на которые шептала ему на ухо: «Льзя, Змеюшка, льзя!». Так и не развязав ленты на его шее, она срывала с долгожданного желанного мужчины рубашку…
Широко распахнутыми зрачками и капельками слезинок счастья, Света встретила его в себе, почувствовала всеми клеточками возбужденного тела. Рот жадно приоткрылся, ловя губы любимого. В каком-то невероятном забытье, она, то царапала, то поглаживала спину Змея, подушечками пальцев ощущая перекаты мышц его ягодиц. На какой-то миг они напряглись, стали просто железными и Света почувствовала, как он жарко содрогнулся внутри нее. Сначала робкое, трепетание любви резко, толчком, усилилось, проходя по телу Змея мощной рябью, словно волной по водной глади, захватывая в расходящиеся круги и ее трепещущее тело.
Глаза Светки залоснились, поволока наслаждения томно сомкнула веки, отражаясь на лице непроизвольной мимикой блаженства. Губы пересохли. Ей казалось, что жар Змея поселился в ней навсегда, достигнув самого сердца. Света на миг выпустила его из объятий, — выгибая ладошки и растопыривая пальчики рук. Все вокруг кружилось и переливалось в радуге заставляя стонать, стонать, прерывисто, до крика. Полоз немного откинулся, давая свободу ее конвульсивным движениям, но, не отпуская, она прильнула к нему, лихорадочно дрожа всем телом и переходя на тихие выбросы дыхания носом …
Постепенно паркетный пол, перина, диван, секретер потеряли расплывчатые очертания. Света легонько куснула Полоза за нижнюю губу и произнесла:
— Змеюшка…
— Да…
— Мы ведь не нарушили Законы Времени? Все как я Киту и сказала: «Между первой и второй революциями!».
— Для этого мы здесь?
— Не знаю! Возможно, я еще не беременна. Надо бы повторить.
Полоз потянулся к ней готовый к исполнению. Задумчивый «Мыслитель» Родена неожиданно превратился в неуемного производителя, который думать вообще не собирался, предпочитал действия. Но это уже было не в планах Светки, и она его тихонько отстранила.
— Не сейчас. А сарматки тебе не зря покланяются, Змеюшка.
— Ревнуешь?
— Немножечко. Вот столички!
Света отделила ноготком большого пальчика верхушку указательного.
— А как они тебе покланяются?
— Храм цветами украшают. Песни поют. Танцуют.
— И все?!
Света подозрительно сощурила глазки.
— Тебе лучше знать.
— Это почему же?
— Ты главная жрица…
— Я?!!
Полоз повернулся набок, подпер голову широкой ладонью, приподнимая на локте, и утвердительно моргнул, на секунду прикрыв очи ясные.
— Асвет главная дева-жрица Храма Золотого Полоза.
— Так уж и дева?!
— Ее муж Полоз и не один мужчина не смеет дотронуться до нее.
— А… тогда понятненько…
Света прильнула к нему, поцеловала и незаметно провела рукой по волосам, отражая от ладошки маленькую искорку синеватого цвета.
Голова Змея откинулась обратно на перину, и он издал нечто подобное богатырскому храпу, который может развеять только рассвет следующего дня. Вообще-то, как и всякую девушку, Светку так и распирало поболтать в объятьях любимого, понежиться и рассказать все, все тайны навсегда ушедшего девичьего мира, но время тикало к вечеру. Ее ждало общество суфражисток. Приглашение от мадам Голесницкой лежало на столе, и Полозу среди мужененавистниц было совсем не место.
Поднявшись, Светка взяла с пола отброшенную книгу «Дневник Мата Хари», открыла на странице, где написано «Издательство «Эхо» 1992 год» и, загнув большой уголок в полстраницы, положила рядом с любимым. Довольная и счастливая, она оглядела себя, поморщилась, показала язык спящему Змею и побежала в ванную, — кочегарить достижение конца девятнадцатого века.
— Ну что, Мата Хари Светка? — обращаясь к зеркалу и разделяя накрашенные ресницы иголочкой, проговорила она. — Надеюсь, тебе не придется посылать воздушный поцелуй своему палачу. Светка стала женщиной — это необыкновенное чувство обновления переполняла ее. По крайней мере, былые страхи умереть девственницей уже остались в прошлом или в будущем. В Законы Времени лучше не вникать — свихнешься. И это она помнила, но как истинная дочь Создателя не выполняла…
Пугая пронзительным звуком клаксона обывателя, по дороге из трактира заснувшего на ходу, Сапфир в образе Руссо-Балта подъехал к чугунным воротам с птичками трехэтажного дома номер двенадцать по улице «Мещанской» и осветил их большими круглыми фарами.
Света не стала оригинальничать. Перебрав гардероб-косметичку, она остановилась на зеленой юбке и жакете по лекалу офицерского кителя в талию, с желтыми воротничком, полосками, по бортам и над кармашками. Стиль «милитари» начала двадцатого века на ее взгляд наиболее подходил к цели выезда и был наиболее удобен в управлении автомобилем. А самое главное он Светке нравился. Хорошо смотрелся на худощавой фигурке. Подстриженные челюстью монстра Тартара каштановые волосы, она лишь подровняла в каре, подкрутила височки и украсила головку вуалеткой с брошью в виде садящегося на воду черного лебедя — карбонадо, и желтыми сапфирами на белом золоте.
Встретил княгиню управляющий Кругликов. Словно попугай, Исидор Аполинаревич произнес дежурные комплименты, которые она уже слышала. Не удосужился даже поменять местами покрытую прошлогодним мхом лесть, он проводил Светку на собрание местных суфражисток, открыл перед гостьей двойные двери и остался за ними.
Расположенная в левом флигеле здания зала была заполнена табачным дымом, словно там находился карточный клуб, до отказа заполненный джентльменами с тлеющими гавайскими сигарами во рту. Через пелену ароматного смога проглядывались одутловатые лица представительных дам в бесформенных одеждах-мешках, с широкими поясами, — причем, повязанных огромными бантами спереди, словно были обременены узлом верности. На головках у них, как по договоренности сидели одинаковые шляпки, — нечто вроде головного убора захудалого индийского раджи, — украшенные куриными или гусиными перьями, ярких цветов акварели, с претензиями на оперение экзотических птиц.
Лишь мадам Голесницкая, — Света узнала ее без особого труда, была в трехслойном платье. Разного цвета материя одна короче другой елочкой плотно облегала стройные ноги, талию и грудь — еще не силиконовую, что она тоже отметила. Волос прикрывала широкополая шляпа, а между указательным и средним пальцем правой руки был воткнут длинный прямой мундштук из слоновой кости с тлеющей сигаретой на ободке из золота.
К высокому потолку обильно пускали сизый дым все дамы, без исключения, словно собрались на сестринский перекур после тяжелого трудового дня в монастырских угодьях, но мадам Голесницкая курила изыскано, — по-женски кокетничала, остальные же шабили как солдаты на привале.
Впрочем, пологая, что попала в какой-то карточный клуб, Света не так уж и ошиблась. Суфражистки, в основном дородные женщины примерно бальзаковского возраста, словно гарпии, кружились вокруг стола с разложенными на нем вверх рубашками картами Таро и открывали по одной. Они яростно обсуждали каждую вытянутую судьбу.
Вид гадания по одной карте только Старших Арканах у знатоков гаданий на картах Таро считается самым верным, но толковать их можно было по-разному, как и сон падишаха, чем и занимались солидные дамы, находясь в сигаретном дыму, как в тумане. Когда зашла Света, они немного отвлеклись на нее, самую малость, в рамках приличия. Поочередно принимая приветствия, она направилась к хозяйке, словно айсберг к Титанику. Или наоборот — столкновение покажет.
— Здравствуйте, милочка! — с замершей на лице улыбкой встретила княгиню Кострову Голесницкая, произведя обязательные чмоки, не касаясь губами щек гостьи. — Как раз ваша карта на столе только и осталась не поднятой. Переверните, а потом мы с вами и побеседуем. Полагаю, будет о чем.
Света не стала противиться. По сути, для этого она и пришла. Как и следовало ожидать, ее карта оказалась «Дьявол». Увидев пятнадцатый Старший Аркан — рогатое чудище в отблесках огня, нависшее над обнаженными девушкой и парнем, мадам Голесницкая приблизилась к ней почти вплотную и жадно втянула ноздрями воздух.
— От вас обворожительно пахнет мужчиной, милочка! Этот запах ни с чем не перепутать. Но любовь лишает нас силы, не так ли?
— А какая карта выпала вам? — ответила Светка вопросом на вопрос, краем глаза замечая: собрание суфражисток замерло в восклицательных позах, — несколько возбужденных на поднятие княгиней со стола карты с характерным названием «Дьявол». На волне возгласа: «какой ужас!» они превратились в экспонаты музея мадам Тюссо.
— Это имеет значение? — спросила Голесницкая, отнимая от губ мундштук и выпуская дым. Отдать ей должное она оказалась не настолько вульгарной, чтобы пустить его в лицо Светки, но ситуация накалялась и к тому же интенсивно видоизменялась.
Суфражистки исчезли. Не в меру задымленная, но все же опрятная, богато-обставленная зала трехэтажного особинка на «Мещанской» превратилась в комнату заброшенного здания за номером двенадцать на улице «Девятого января». Сборище разного хлама, от старой ржавой панцирной кроватной сетки, — на которой они с Веркой любили прыгать, до каких-то битых фарфоровых пластинок грамзаписи «Грампласттрест». По иронии судьбы на одной из них была надпись: «Русская народная песня "Шумел камыш, деревья гнулись"».
Через пустые глазницы оконных проемов, август тысяча девятьсот девяносто второго года заглядывал запахом разведенного присадками бензина и скрипом несмазанных петель двери ларька «Союз Печать», куда на лысо бритые коммерсанты в турецких кожанках заносили ящики с пивом и коробки чипсов. Под подоконниками появились радиаторы разбитых батарей, к одной из которых, наручниками, и оказалась пристегнута Света.
— Пятнадцатый Старший Аркан «Дьявол», — с жутковатым смехом объявила мадам Голесницкая. Картам Таро нужно верить, милочка!
Тем временем мундштук в руке мадам растворился вместе с сигаретой, превратившись в перстень из белого золота со смеющейся Саламандрой на черном агате. Надевая его на средний палец правой руки, она добавила:
— А что «Дьявол» толкует: «Предупреждение судьбы. Похоже, что вы стремитесь к ложной цели. Ваша мечта — совсем не то, что вам по-настоящему необходимо. Что заставляет вас так себя вести? Жажда блеснуть? Ложное чувство собственной значимости? Попробуйте взвесить все, и если поймете, что цель и вправду не ваша – откажитесь от нее, пока не поздно. Иначе в следующий раз Диавол может выпасть вам и перевернутым».
— Следующий раз? — вопросительно сморщила носик Света.
— Вы правы, он уже перевернут. Вы хотели нарушить Закон Времени. Помешать зачать мне самого себя в образе дедушки врача-педиатра Генриха Карловича, но вы опоздали. Карта Старших Арканов «Влюбленные» выпала мне вчера, милочка.
— Стало быть, акт монолюбви все же состоялся. Вот блин, а!
— В какой-то степени. И можете меня поздравить — я беременна! Кстати, и вы тоже! А ведь Змей знал, — все закончится фиаско, и не устоял. О, как от вас пахнет мужчиной!
Голесницкая снова втянула ноздрями воздух, но кроме дурманившего запаха, шедшего от Светы, в расширившиеся ноздри мадам видимо с улицы попали испарения разведенного бензина и гуляющей на трех лапках собачки, возле забора. Она поморщилась.
— Так поэтому, Змеюшка так сопротивлялся?! — скорее себя, чем ее, спросила Света.
— Да, милочка, да!!! Но сейчас это уже не важно, — заключила мадам. — Выступив против Закона Времени, вы потеряли силу. Минут на десять, но этого хватит, чтобы с вами расправиться.
— Вы будете меня пытать?
— Зачем?.. Да и чем?
— Полагаю, что горячим утюгом. Приковали к батарее наручниками, а где орудие пытки в духе времени?
— Вы прекрасно знаете, что в доме номер двенадцать по улице «Девятого января» в переходном от социализма к капитализму годе уже нет электричества. Да и утюг — весьма примитивный метод. Как особоприближенная к Хаосу персона, я предоставляю этим методом пользоваться нижнему звену. Так сказать офисному планктону из смертных. Закон Времени все сделает сам.
— Полагаете?
— Скорее располагаю, некоторым сведеньем. Сейчас в эту комнату, — поскакать на кроватной сетке, забегут две очаровательных девочки. Одна из них — та, что постарше, Вера Кустодева, а другая, как вы уже догадались, Света Переверзева двенадцати лет. Хотя нет, до двенадцати ей еще тридцать два дня. Думаю, не стоит описывать, что с обеими Светками станет, если они встретится. Посмотрела бы с удовольствием, да неприятная, скажем даже жуткая картина, может отразиться на будущем малыше.
— Разве не знаешь, набор человеческих тел? Что из яиц кобры, выводятся только кобры! — бросила ей Светка, внутренне сжимаясь в маленького охотника на Нагайну.
— Это знаете вы, Светлана Переверзева, и тем лучше для вас. Есть о чем подумать последние мгновения жизни. Прощайте милочка, меня ждут на слете суфражисток. «Женщины — против!». «Ни Бога, ни Хозяина!».
Мадам взвилась сизым дымком и исчезла. Время снова пошло на отсчет. Десять минут! Попытка избавить правую руку от наручников, — силой мысли или перевоплощения освободится от радиатора батареи, ей не удалась. Ну что ж, Света, ты же мечтала стать обыкновенной женщиной, любить и быть любимой, и ты ей ненадолго, но стала. Совсем ненадолго. Девять, восемь, семь…
— Змеюшка! Ты где? Ау!!! — спросила Света, но слова потонули в горе мусора. Когда он был очень нужен, его не было.
Слеза одиноко потекла по щеке, не утирая ее, она пропела:
«Забирай меня скорей, увози за сто морей
И целуй меня везде восемнадцать мне уже.
Забирай меня скорей, увози за сто морей
И целуй меня везде я ведь взрослая уже».
Замолчала, слушая страшившую ее тишину. Ответа не было и только время неумолимо тикало: шесть, пять четыре… За стеной, нарастая, послышался заливистый смех Верки. Что-то упало, звеня осколками битого стекла, и Рыжая Сонька, Версофия как всегда произнесла свое коронное «Бац!».
Три, две… Света зажмурилась, это все что она могла сделать.
Пошла последняя минута…