Ну и задачка, скажу я вам, писать рецензию на хорошую пьесу, а в том, что пьеса хороша, сомнений не возникает. Ведь в задачу рецензента входит обнаружение и выявление отрицательных моментов с тем, чтобы учтя замечания, автор мог сделать своё детище ещё лучше. И что же делать, если этих самых моментов как будто и нет?
Архитектоника, язык, тема, стиль... всё выстроено, продумано и производит очень радостное впечатление. Хочется вернуться, перечитать ещё и ещё раз. Яркие образы не выходят из головы, остроумные диалоги, неожиданные ходы, приём работы со зрителем - всё это делает пьесу, безусловно состоявшимся, зрелым, крепким произведением.
Автор, несомненно, глубоко понимает и чувствует природу драматического существования. Задав появление персонажа ремаркой, он как бы отпускает его в вольное плавание, даёт свободу импровизации и лишь записывает спонтанно возникший текст, соответствующий обстоятельствам, поступкам, отношениям, событиям.
Слегка мешает(особенно при первом прочтении) некая небрежность в грамматике и орфографии изложения - многочисленные описки, ошибки в написании. Главная героиня именуется то «Ж» (Женщина) то «Человек». Создаётся впечатление, что текст написан единым духом, сразу набело, без правок, без корректировки. Ощущение, что герои явились в воображении автора и буквально потребовали занести их слова и поступки на бумагу... Где уж тут думать о правописании! Некогда! Только успевай фиксировать. Впрочем, это такая мелочь, что я и не обратил бы на неё внимания, если бы не лёгкая досада: ну что стоило автору почистить текст?!
Общее очень отрадное ощущение от пьесы лишь чуть-чуть меркнет при попытке проанализировать мотивировки поступков и характеры персонажей.
20-й век принёс миру огромное количество инфернальных и горних персонажей, как в литературе, так и в кинематографе. Достаточно упомянуть произведения Булгакова, Маркеса, пьесы Варфоломеева, Т.Дорста, П.Бессонна, фильмы: «Майкл» с Джоном Траволтой, «Нет вестей от Бога» с Викторией Абриль, «Жизнь не такая обыкновенная», где в роли ангелов выступили Дэлрой Линдо и Холли Хантер, «Скеллиг» с Тимом Ротом...
Мы наблюдали курящих и употребляющих литрами спиртное ангелов, мы сопереживали необыкновенно обаятельным исчадиям ада, и в этом смысле персонажи Берковича ничуть не новы и находятся в русле литературных и кинематографических поисков. Каждый из них являлся к герою, чтобы, перефразируя слова Гамлета, «глаза обратить вглубь души». Однако Ангела, уставшего от райской жизни и завидующего суете земного быта, так сходу припомнить мне не удаётся. Впрочем, эта усталость и зависть вполне может оказаться хитрым психологическим ходом персонажа, дабы исполнить главное предназначение - спасти героиню от греха самоубийства и указать путь истинный.
Ангел Берковича, как будто и не ангел вовсе, он совсем не похож на бестелесного, лишённого половых признаков посланца рая. Его характер вычерчен ярко, почти в духе его антипода - Чёрта. Он не лишён юмора и может поступать жёстко, он страдает лёгкой забывчивостью (кстати, было бы интересно усилить эту черту и даже довести её до гротеска) и наделён почти гаерской иронией. Он фокусник и гипнотизёр. Он буквоед, психолог и борец. Наконец, он талант, философ и глубоко страдающая личность.
Только вот это страдание лишь намечено автором, оно вроде есть, но не настолько сильно, чтобы до конца поверить. А ведь какая глубина может быть заложена в этом интереснейшем образе, будь он ещё более убедителен!
Его кредо - НАДО ТЕРПЕТЬ! - раскрыто автором вполне, но, как ни странно, скорее в его отношении к Женщине и Чёрту и лишь в экстремальные моменты. Он терпит оплеухи Чёрта, но терпеть «счастливую» райскую жизнь ему невмоготу. Хотя, впрочем, это же наш Ангел, русский и поступает он по пословице: «в чужом глазу соринку видит, в своём бревна не заметит».
В конфликте между основной жизненной установкой и унылым, лишённым контрастов и остроты райским существованием кроется корень его страданий и желание вырваться из рутины. И вот тут мы постепенно, с помощью автора, приходим к выводу, что явление Ангела обосновано, скорее, не необходимостью спасения героини, а именно своими внутренними мотивами – жаждой остроты человеческой жизни.
Всё происходящее для Ангела, это разыгрываемый им самим спектакль, в котором он и режиссёр, и действующее лицо, и зритель, следящий за развитием сюжета, сопереживающий происходящему, и через это сопереживание, обретающий катарсис, компенсирующий нехватку острых переживаний в райском существовании.
Подтверждением этой мысли является и финал пьесы, в котором становится очевидной неспособность Ангела предотвратить трагический исход судьбы героини. Мне могут возразить: но ведь грех самоубийства он предотвратил и, таким образом, выполнил свою миссию. Да, выполнил, но лишь частично, ибо в идеале итогом его посещения должна была стать не гибель героини, а её дальнейшая жизнь, согласная с установками, внушёнными Ангелом. Только в этом случае она была бы приготовлена к жизни в раю.
Другой яркий персонаж пьесы - Чёрт - также соткан из вполне традиционных черт, ему присущих и в литературе, и в народных представлениях. Он «чёрный» шут, клоун, гаер, позёр. Он всеведущ и обольстителен. Он тонкий психолог и эффектный соблазнитель. Он умён и красноречив. И всё-таки, чего-то в нём не хватает для полноты образа.
Уж больно похож он на своего положительного антипода. Впрочем, возможно, в этом и была авторская задумка - вывести двух «братьев-близнецов» - окрашенных противоположными красками.
Другой вопрос, насколько противоположными и насколько это выгодно для воплощения на сцене? Конечно, это прежде всего задача режиссёра, добавить к начертанному автором образу выразительные краски для наиболее яркого впечатления, но автор должен эти возможности заложить. У меня, например, сложилось ощущение, что монолог Чёрта о жизни в аду недостаточно убедителен, чтобы соблазнить Женщину. А аргумент о том, что там «любой любому может по лицу нахлопать» совсем уж не попадает в точку. Женщину этот аргумент скорее отвратит, чем прельстит.
Финал же пьесы заставляет задуматься. Зачем Чёрт прыгает вслед за Женщиной и Ангелом? Он, противник всяких правил, с МОЛИТВОЙ (!) бросается спасать? Зачем? Ему ведь только это и надо? Если бы автор снабдил его последние фразы и этот поступок ремаркой, вскрывающей, к примеру, ликование Чёрта через ёрничание, то, пожалуй, всё встало бы на место. Но ремарки нет, автор оставляет режиссёру «поле для маневра». Зато финальная точка - три «булька» - безусловно, хороша.
Теперь о самом загадочном персонаже пьесы, о Женщине.
Загадочном, потому что мотивы её желания уйти из жизни неуловимы. Быт заел - слишком общее, муж поэт и пьяница - да ей просто повезло, ведь не бьет же, не скандалит (об этих и других его «грехах» - ни слова), не повезло с любовником - так уж не девочка, вроде, чтобы от неразделённой любви в петлю лезть. Страдает от того, что изменила мужу? - сомнительно. Ей не хватает Любви вообще? А кому её хватает? Разве что кино-звёздам и поп-идолам (но ведь это не Любовь!). Вообще, выписана Женщина достаточно умной, тактичной, снабжена иронией и тонким юмором по отношению к себе и к ситуации. Хотелось бы только глубже разобраться в мотивах, и тогда всё прояснится до конца.
К несомненным плюсам хочется отнести заботу автора об атмосфере происходящего. Пьеса насыщена звуками, автор вводит необходимые ремарки для создания световой партитуры спектакля, смело использует и обонятельные ощущения. Дальше только остаётся воплотить эти рекомендации на сцене, режиссёру и придумывать-то ничего не надо, всё уже заложено в ткани произведения.
Ещё один большой жирный плюс - умело придуманная и хорошо выстроенная игра со зрителями. Сам по себе приём не новый, но применён тонко, неожиданно, тактично, с юмором.
О жанре.
Автор его не указал, хотя по всем признакам это должен быть фарс. Однако, фарсу чужды глубокие психологические проработки, фарс тяготеет к локальным краскам, к масочности. Здесь же тонкие психологические нюансы и извивы выказывают стремление к трагикомедии. Таким образом можно предположить, что пьеса лежат на грани этих определений, в ней можно при желании найти и одно, и другое. Считать это недостатком ни в коем случае нельзя. В современной драматургии со времён Булгакова и Андреева соединение несоединимого прочно вошло в практику и, скорее, говорит в пользу многогранности взглядов автора, являясь признаком высокого мастерства.
Одна лишь авторская ремарка в самом начале пьесы способна всё объяснить и всё оправдать или, наоборот, поставить всё с ног на голову. Вспомните, выйдя на мост, Женщина, покопавшись в сумочке, глотает горсть ТАБЛЕТОК. Что это за таблетки? Дальше - полёт фантазии и варианты трактовки.
Жаль, что в кратком «формате» рецензии нет возможности ещё более углублённого анализа, но, думаю, что пьесу ждёт интересная судьба и горы исписанных листов бумаги, а может быть и подробнейшие исследования и разборы.
В заключении повторюсь. Пьеса, даже при наличии обнаруженных шероховатостей, несомненно хороша и достойна многократного воплощения на сцене.
Спасибо Автору (с большой буквы!), Григорию Берковичу.
Справедливый Сапожник.
