......Ключ. На брелке из ожиданий в скрипичный не успел свернуться. В пылу лихих самокопаний извёлся весь, как вошь на блюдце. Он подходил, намереваясь, но не втыкал в глубины сути, и возвращался, не пытаясь, блеснув зловещей твёрдой ртутью пред очи тех, кто был причастен, но для причастия не годен. Он был искусен, даже страстен... в секунды, что бывал на взводе. Но взвод подходов и открытий извечно нежил в самоволке неосвящённую обитель с дверями, сбитыми без толку, а также глухо, криво, косо с пути, где истина в финале... Ключ, цвета слизи абрикоса, был белым, но его обгадить смогла легко, без напряженья товарищей прилежных стая... И не выводит отраженья вода, которая стекает...
......Ключ от двери... Подходы эти знакомы издавна, до боли. По операм мы те сюжеты проходим судьбами как в школе. Два оборота – нет, не аксель, и не тулуп, лишь телогрейка, в которой был какой-то Вася с тобою рядом на скамейке. С пол-оборота – и затменье. Дрянная, мерзкая погода. Потом настало воскресенье. Христово, сквозь четыре года, что пронеслись бесповоротно, я это вынес, чтоб вернуться... Ах, да, тогда была суббота. И та же вошь, и то же блюдце. И тот же я, хоть постаревший и потерявший зубы, веру... Косяк от двери окосевший. Брелок, обрезанный в химеру... И мы с тобой, как ключ и дверца, как два начала: пень, колода... Ключ, ни от мира, ни от сердца. Дверь, без замка и без прохода...
......Печальней повести не сыщешь. Ключ заржавел. Дверь не сдержалась и растворилась – только мыши. И пустота. И бьёт на жалость безвременье круговорота ключей в замках, дверей на петлях. Подъезд, стена в цветах болота. Лишь ночь скрипит по воле ветра...
......Никчемный ключ в проём швыряю, как будто в прорубь на Крещенье. Ушли последние трамваи. В парк отрешённых возвращений...
