Глава седьмая.
В яблоневом саду усадьбы стояла тишина, до глухоты в ушах. Ничего не жужжало, не шуршало и не шмыгало. Во дворе у парадного крыльца застыли две девушки и маленькая собачонка, на задних лапках, вымаливающая внимания вываленным языком. Сорока, в попытке стащить что-нибудь у растяп-людей, так и застряла в метре от земли с раскрытым крылом и клювом.
Света первая спрыгнула с коня, ловко мелькнув ножкой, и огляделась. Живописная картина из творчества о жизни простого народа в стиле полотен Передвижников совсем ее не радовала. Змей приложил палец к губам и тоже мягко и элегантно покинул Сапфира. Трусцой, тот прошел в конюшню и замер рядом с рыженькой кобылкой, полностью сливаясь с общим пейзажем.
Словно командир при боевых действиях, знаками показывая импровизированной племяннице следовать в дом, дядя пошел следом. Комната за комнатой, помещение за помещением, они проверили усадьбу, время от времени натыкаясь на искусно выполненные фигуры людей и животных, словно бродили по залам знаменитого музея мадам Тюссо.
Только заглянув в свинарник, Змей расслабил напряженный торс и выдохнул:
— Его здесь нет.
— А в сортире — аля лопух! вы смотрели, мой Хранитель? Вдруг, ваяя разом столько образов сельского бытия, Слуга Хаоса перетрудился. Живот прихватило.
— Вас никогда не покидает чувство юмора, Света, — это хорошо.
— Увы, Змей Игнатьевич, покидает! Когда засыпаю. В последнее время мне сняться сосем не юмористические программы или АБВГДейка. Ничего не поделаешь, гормональный взрыв для меня бесследно не прошел. Я вот слышала: обычай пропускать даму вперед появился глубоко в древности, в доисторическом столетии, когда в пещере мог оказаться зверь. А уж он налакомится!.. тогда и мужчина входит, с камнем.
— Я не мог оставить вас во дворе, Светлана. Это было куда опаснее.
— Почему? Я бы прикинулась ветошью, как Сапфирчик — под хвостиком у кобылки, и неотсвечивала. Нет, вы потащили меня на баррикады, словно Мать Франция Гавроша! Даешь равноправие! Оголим груди, господа феминистки! Закроем мужчин!
— Все?
— Все! Вы собираетесь вдохнуть немного жизни в милый пейзаж деревенского быта второй четверти девятнадцатого столетия?! Или мы ничего трогать не будем? Оставим для Третьяковки… Постойте! Я не видела Глаши!
— Может, она пошла в село?
— Она загрустила и никуда не собиралась….
Словно что-то вспомнив, Света опрометью кинулась в светлицу.
На кровати, убранной под шелк покрывала, были аккуратно разложены разноцветные трусики. Когда в комнату зашел Змей, она лихорадочно их пересчитывала. Тыкая воздух пальчиком и шевеля губами, прошлась один раз, второй, третий…
— Их девять! — наконец-то выдохнула Светка.
— И что?
— Вы прислали двенадцать. Одни на мне, — другие я подарила Глаше… должно быть десять, но их де…вя…ть! Три тройки — в сумме девять. Кроме того, мой интимный туалет разложен на три цвета: белый, красный, синий. Не хватает желтеньких. Одни я надела утром, другие отдала Глаше. Третьих нет. Это знак!
— Какой еще знак?!
— Где-то тут должен быть и Волк. А … вот и он!
К колокольчику над кроватью был повязана маленькая мягкая игрушка — волчонок с высунутым красным язычком в белой панамке, синей рубашке и желтых штанишках.
— А господин Голесницкий весьма галантен! Такого лохматенького симпатягу мне оставил. Но где же Глаша?!
— Могу только одно сказать: здесь ее нет!
— Она обожает красоваться у большого зеркала. Распускать волосы и все такое… Должна быть! Очаровательный истуканчик любующийся своим изображением в наряде Венеры, или я ничего не понимаю… Вон и ее алая ленточка!
— А перед тем как сделать подарок Глаше, вы трусики сами надевали? — сумрачно спросил Змей, подходя к открытому окну.
— Фи, Змей! Такие вопросы девушке!
— Сейчас не до шуток, Света.
— Конечно… Не могла же я отказать себе в удовольствии примерки.
— Понятно…
— Зато мне ничегошеньки не понятно! Будьте так добры, Змей Змеевич, оторвитесь от природы и киньте взгляд на ее недостойную дочь!
— Время в усадьбе остановилось для всех, кроме Глаши, — Петр повернулся, — на ней была частичка вас, Света. Я говорил: нельзя переносить вещи, тем более личные из одного столетия в другое, это чревато последствиями. Он забрал Глашу.
— Кто, куда и зачем?
— Генрих Карлович. Если бы еще знать, куда и зачем. Я покупал набор трусиков в интим-салоне «Модницы Парижа», ненадолго вернувшись в день, откуда мы бежали. Скорее всего, Голесницкий ее туда и забрал.
— Не могли купить в другом времени? Или хотя бы — городе!
Змей пожал плечами и промолчал.
— Я всегда знала, что доверять покупку интимных деталей женской одежды мужчинам нельзя! Они или переплатят, или перепутают, или.… Постойте, Змей, но в нашем городе нет интим-салона, да еще с таким громким названием.
— Вы уверены?
— Знаю ли я все бутики с трусами, хотите спросить? У нас не Москва.
— Хозяйка, довольно экстравагантная дама в красном платье говорила, что мне повезло. Они только что открылись.
— А вы и растаяли… Стойте!!! Дама в красном платье с вызывающим декольте на силиконовую грудь?
— Да. Вы правы, Света, выглядело несколько пошловато…— согласился Змей и вкинул глаза.
Почти в один голос они произнесли: «Голесницкий!!!».
— Вы отоварились со скидкой у друга от Хаоса! По «Неделькам» Генрих Карлович сюда и пришел, словно натасканная на трусы ищейка, — хмурясь, Светка добавила: — Выйдите из комнаты!
— Я не могу сейчас вас оставлять одну! Слуга Хаоса может быть еще здесь.
— Хорошо. Тогда отвернитесь. А впрочем…
Светка сунула руку в кальсоны, в которых так и была после кульбита на Сапфире. Поморщилась, раздался треск. Она вынула желтую полоску ткани, тут же сжигая на ладони, синим пламенем без дыма.
— Так вот!.. Больше я не доверю вам покупку моего туалета.
— Вас захватывает Зло, Светлана! Вы же не можете разрушать!
— В гневе, Змей, даже самая добрая женщина и не на то способна.
— И все же, нам срочно надо перебраться в другое место и время!
— Нет, мы вернемся! Место и время изменить нельзя! Охотник, идущий по следу тигра, часто не знает, что хитрый зверь сделал круг. И уже не охотник идет за ним, а он за охотником! Мы не будем убегать. Мы принимаем бой!
— Тигрица! Но в этом и есть Голесницкий, он вас поглощает!
— Ры-р-ры… мяу! — Света царапнула воздух и взяла шелковую ленточку Глаши. — Не бойтесь, мой Хранитель! Зло не может сострадать. Мы вернемся выручить девушку, которая попала в беду по моей вине.
— Но Голесницкий этого и ждет!
— Знаю! Пока он идет по нашему следу, но я уже вышла на круг и сплетаю петельку. И как это вы меня охраняли тысячи лет? Коль так пассивны в тактике…
Змей снова промолчал.
— Жаль, придется расстаться с Сапфиром. Хотя нет!
Света подошла к окну и долго смотрела на конюшню. Несколько раз ударила в ладоши и довольная отошла.
Змей глянул во двор. Там стоял беленький автомобиль фирмы «Мерседес», играя на солнышке полированным кузовом.
— Этой модели нет в одна тысяча девяносто девятом году, она сойдет с конвейера лишь через пять лет! — только и смог произнести он.
— Я хотела Мерседес кабриолет — желтенький восемьдесят девятого но, увы, Сапфир оказался против! Мы долго спорили. В конце концов, я не могла не прислушаться к другому мнению. Это же его облик.
— В вас проснулась охотница, Света.
— Это вы ее разбудили, учитель. Вам надо сменить наряд. Только, умаляю вас, Змей, не напяливайте на себя мятый усыпанный перхотью костюм и роговые очки. Вы теперь состоите при весьма респектабельной даме и должны соответствовать.
— И кем меня хочет видеть деловая женщина?
— Пока партнером, без добавления «сексуальный». А в будущем, кто знает! Мы же с вами отправляемся в самый конец двадцатого века! А там в последние десять лет все до ужаса просто… Секс и ничего личного.
— Только что вы выпроваживали меня из комнаты.
— Но мы же еще в девятнадцатом! И пока мы здесь, Змей! Я хотела бы послушать о том, что еще умею, кроме как заправским джигитом ездить на лошади, сжигать трусы на ладошке и перековывать коней в автомобили несуществующих моделей?
— Ваши способности мне не известны. Только в общих чертах. Вы созидатель. Правда, сегодня я в этом засомневался.
— И зря. Я белая и пушистая. Но кто я?! Только не говорите что Звезда, Дочь Большой Медведицы, Дверь в Добро! Это я уже слышала.
— Могу только добавить к ранее сказанному, что наше путешествие во времени имеет конкретные даты. Там находятся опорные базы вроде этой. Следовательно, временной отрезок является и точкой отчета. Но какая именно ваша, Светлана, мне неизвестно. Причем она совершенно не обязательно выдержана по хронологии и у каждого Хранителя своя точка. Существует двенадцать Пятниц Большой Медведицы, в древности их называли днями Макоши. К примеру, вы родились двенадцатого сентября в одну из пятниц — Бабье лето, а может и не родились, а лишь появились и ваша исконная точка другая. Если она у вас есть вообще. Знак вечности — круг, Коло не имеющий начала и конца и можно только поставить точку отчета. Отталкивайтесь от любой…
— А у вас какая точка отчета, Змей?
— Самая древняя из Хранителей. Я родился, когда люди под четырьмя Углами Неба верили в Ящера, который держит Землю, свернувшись в Вечность.
— Вы неплохо сохранились. Хозяйка Медной Горы — Ящерка, ваша дочь? Или народная молва как всегда сильно преувеличивает?
— Я точно не знаю, кого в себе воплотил народный сказ, но Хозяйка Урала не моя дочь. Возможно это вы, Светлана…
— Я!.. Нет, Змей, умоляю, остановитесь! Ваши откровения нужно глотать как полезные, но очень горькие пилюли — в малых дозах. Не каждый день узнаешь такие подробности о своем туманном прошлом! Как очаровательно изведать! Возможно, вы и есть, красавица-холодильник с каменным цветком между ног, которую Данила-Мастер послал к ядреной фене! Быррр…
— Возможно, народная молва и в этом преувеличила…
— Нет, Змеюшка! Таких пирогов с котятами мне не надо! Лучше уж, я отойду, переоденусь. Отведу, согрею душу…
Света открыла дверь из девичьей светелки усадьбы в общий коридор, но вместо него там оказалась еще комната увешанная платьями, аксессуарами и уставленная туфлями. Все это разливалось радужным разноцветьем тканей и кож тончайшей отделки и выделки.
— Я открыла в себе еще одну способность — она вернулась к окну. — Случайно. И устроила себе маленький гардероб. Не беспокойтесь, Змей, он весьма уютный, переносной и в этом столетии не задержится.
Полоз посмотрел в комнату и кратко резюмировал:
— До того маленький, что просто косметичка, а не до отказа заваленный склад одежды.
— Фи, Змеюшка! Не возвращаться же мне домой в кальсонах, корсете и в шелковом цилиндре с газовым шарфом. Вам я тоже кое-что припасла. В одна тысяча девятьсот девяносто девятом году, стиль Денди, увы, вышел из моды. Давно, — модницы и не помнят.
— Если бы читали, то помнили.
— У вас предвзятое отношение к блондинкам!
— Почему?
— Ах, вы хотели сказать!..
— Я хотел сказать, что цвет волос никак не связан с умом!
— Все, мир! Пошли наряжаться!
— Вместе?
— Помнится, не далее как вчера, когда я была в этой самой кровати перед вами обнажена, тогда вас оное нисколько не смутило. Вы даже поднесли монокль к глазу, — подозреваю, чтобы лучше рассмотреть, и чопорно произнесли: «Пустяки». Позвольте, ответить мне тем же. Вы меня уже видели во всей красе, теперь моя очередь. Или вы боитесь не понравиться?
— Вы изменились, Светлана.
— Так мы идем или разговоры говорим? Не знаю как вы, а я просто горю желанием еще раз отужинать с Генрихом Карловичем! Но сначала появлюсь в отделении милиции, побеседую с мордатым старшим лейтенантом Озерцовым или еще с кем повыше.
— Что ж, считайте: за «пустяки» вы мне отомстили.
— Да!.. Я совсем позабыла про Веру! Как быть с ней?
— Думаю, что пока Вере лучше побыть княжной Версофией Павловной Костровой. Ей нравятся балы у губернатора и там вашей подруге ничего не угрожает. Если только влюбится какого-нибудь денди. Во второй четверти девятнадцатого столетия, среди молоденьких дам они весьма популярны.
— Тогда в гардероб! Нас ждут великие свершения, Змей!..
Скидывая в окно воздушный газовый шарфик, наблюдая, его плавное полет к земле, она добавила:
— До встречи Оленька Кострова. Мы еще мало друг друга знаем, но расставаться уже печально, и снова здравствуй Светка Переверзева! Встречай родимый город! Может, ты и есть точка отчета, в круговороте моей жизни?
На секунду Свете стало грустно. С печальным взглядом, ища опоры в мужском взгляде, она повернулась, но в комнате никого не было. В гардеробе усилено стучали вешалки, передвигаясь по поручням, словно костяшки на счетах.
— Змей! Мошенник! Испепелю! — произнесла она, и прикрыла ротик, смотрясь в зеркало круглыми глазками. — Кто знает, может, это я тоже могу! Нужно быть осторожной в своих желаниях. Последнее время они сбываются.
Отражение Светы расплылось и снова оформилось, но уже не было корсета и кальсон. Перед зеркалом стояла молодая, уверенная в себе бизнес-леди, в строгом брючном костюме. Продольная желтоватая полоска на белом и высокий каблук подчеркивали ее изящную талию и длину ножек. Волосы были уложены в слабо-закрученную косу с игривыми, колечком, локонами у височков.
— Свет мой Зеркальце, скажи, да всю правду доложи. Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?
Юная леди поправила прическу, через зеркало выказала язык в сторону гардеробной и, улыбаясь, произнесла.
— Сапфирушка! Милый мой!
Издав сигнал, приветливо моргая фарами во дворе, автомобиль дернул стартером. Завелся, урча двигателем...