Дорога Домой. Книга 1. Часть1. (Повесть)

Дорога Домой.

Книга первая

Часть первая

(В сокращенном виде)

Эта книга представляет собой дневник непрерывных событий, происходящих в реальной жизни двух современных человек, когда-то крайне амбициозных материалистов, жестко нацеленных на высокие материальные победы, стремившихся в нашем диком ритме успеть все и получить от жизни все – по максимуму и самое лучшее! И вдруг, в один миг осознавших призрачность этих побед, потерявших смысл всех своих чаяний, но получивших взамен безценный дар – новую жизнь, новый смысл, новые цели и новую надежду!
Может быть, кто-нибудь найдет в этой книге и для себя что-то важное и получит ответы на свои вопросы.

Рождение, жизнь, смерть, что потом?

Все мы живем в сумасшедшем ритме современной жизни – мы бежим по «полосе препятствий» отмеренных нам лет, пытаясь успеть все задуманное, прилагая все свои силы, чтобы выполнить программу «максимум», не понимая, почему на нашем пути постоянно возникают эти препятствия. Откуда они берутся? Что является причиной время от времени настигающих нас неудач? Что является причиной этих вечных заминок, так огорчающих нас? Почему наши планы рушатся? Почему они рушатся, когда мы все так скрупулезно рассчитываем, выверяем, проверяем и дотошно по очереди исполняем каждый пункт намеченных дел? Почему мы часто топчемся на месте, затем летим, сломя голову, а потом все идет наперекосяк? Откуда берутся возникающие вдруг и ниоткуда болезни, иногда неизлечимые? И почему нас все время преследуют досадные разочарования? И откуда все эти неисчислимые природные катаклизмы, стремительно на нас навалившиеся и участившиеся непомерным образом в последние годы?
От кого это было?
Рождение, жизнь, смерть … Смерть – это конец? Нет …

Предисловие.

Эта история началась летом две тысячи восьмого – мы начали делать ремонт в нашей квартире. После ремонта планировали ее продать и уехать из России навсегда. Цены на жилые квадраты в Москве были такими высокими, что нам с лихвой хватило бы на все, чтобы начать новую жизнь в Европе: открыть компанию, арендовать помещения, приобрести технику, мебель, оргтехнику, оборудование, машины и запустить в производство продукты питания, внушительный список которых мы подготовили на все случаи жизни.
К этому времени мы обладали колоссальным опытом и вдвоем могли организовать все, что угодно – от цеха по производству пончиков до мега-завода по выпуску двигателей к сверхзвуковым истребителям. Добиться успеха в России нам мешали бюрократические препоны, чиновничий разгул, милицейский безпредел и морально неустойчивые судьи. Другими словами – полное отсутствие правовой защищенности, а также ментальность русского человека: работать спустя рукава, тащить все, что под руку попадется и при первом удобном случае слить всю коммерческую информацию конкурентам, да еще и за безценок.
Работали мы ударными темпами, с одним выходным в неделю и без перерывов. Исполнителем работ был муж, а я в основном по снабжению – принести, подать, приготовить поесть и постирать. По воскресеньям мы отдыхали и ходили гулять.
Окунувшись в ремонт настолько, что повернуть назад было невозможно, мы обнаружили, что не вписываемся в бюджет.
– Где взять деньги? – спрашивали мы друг у друга, безцельно слоняясь по ободранным комнатам, напоминающим заброшенный подвал.
– Негде! – отвечали мы и расходились, напрягая извилины.
Конечно, можно было бы продать машину, это было бы не менее семисот тысяч рублей. Примерно столько и было нужно, но как тогда передвигаться по городу, в ботинках? Нет, нет, нет, это не для нас! Для нас – подъехать к самому входу, а еще лучше заехать внутрь и вариант с продажей авто даже не рассматривался. Оставалось одно – взять кредит. Взять его можно, но как отдавать, если вдруг что-то пойдет не так, какие варианты? Ну, пару месяцев банки будут просить, еще пару месяцев будут требовать, а потом … а-а-а, к тому времени мы наверняка все уладим.
И мы взяли кредит … один. Потом еще один … Потом нам было уже все равно и мы взяли третий. На продаже квартиры все равно отобьемся, – думали мы, – вот и вернем, в чем проблема? И расслабились настолько, что не потрудились мониторить рынок недвижимости.
В январе две тысячи девятого мы здорово отметили новый год и после праздника неделю приходили в себя. Затем лениво подождали, когда народ нагуляется, а в конце января решили запустить в продажу квартиру, вылизанную, как на картинке. Но когда мы узнали актуальные цены, мы вначале опешили, потом у нас засосало под ложечкой, а потом стало плохо. Цены на жилье в Москве упали втрое!!! И продолжали падать! Это был кризис. Многие деловые люди не могли справиться с падением продаж и сбрасывали квартиры за безценок, спасая свои компании. И это правильно, квартиру купить можно всегда, а вот дело после падения наладить уже трудно, можно даже сказать – невозможно. Но нам-то, что делать?!
На этот раз мы выход найти не смогли. И мы начали плавно и медленно опускаться на дно – вначале мы высосали все средства с кредитных карточек и какое-то время жили без потерь, потом пришлось продавать имущество. Первой попала под прицел машина. Мощное вливание в отощавший семейный кошелечек семисот двадцати тысяч на какое-то время скрасило наше отчаяние, но денежки таяли прямо на глазах. Это было в мае две тысячи девятого.
Дома не сиделось, на нас давила эта злосчастная квартира, сделавшая нас своими узниками. Прогуливаясь по свежему воздуху, мы непроизвольно заходили в наш Храм. Все как «у людей» – свечки поставить, записки подать, святой водички набрать, просфорочек купить и попросить святого Николая Угодника о помощи, а вдруг получится?
Верить в помощь свыше? Каким-то образом мы верили, но не так, чтобы аж. Как можно повлиять на обстоятельства непреодолимой силы откуда-то оттуда, сверху? Действовали мы скорее машинально, потому что больше просить было не у кого. Когда я вспоминаю о том времени, мне становится страшно. Дело доходило до того, что мы изо всех сил старались не попасть на службу, а если попадали – по быстренькому ставили свечки и уходили.
В Бога мы верили, но каждый «по своему» – муж каждый день начинал с «Отче наш» и без этой молитвы никогда не садился за стол. Отходя ко сну, тоже типа «молился». У меня отношение к Богу было более причудливым. Внутри себя я понимала и принимала, что есть нечто такое, что неподвластно человеку. И это «нечто» было очень умное и необъятное, эдакий «высший разум». Этот разум был где-то там, далеко – мне он не мешал, я ему тоже и все разговоры о вере я обрывала заявлением, что вопрос этот интимный и мне навязывать ничего не нужно.
В Нижнем Новгороде, откуда мы вернулись домой летом две тысячи восьмого года с твердыми намерениями начать новую жизнь, я «случайно» набрела на две книги в церковной лавке одного из Храмов, которые мы там хаотично посещали и решила их купить. Отчаянно сопротивляясь, муж пытался убедить меня не делать этого, так как был убежден, что нужно идти к первоисточнику, то есть к Святому Писанию, а все эти книжки только вредят и туманят мозг. Но книги назывались крайне интригующе: «Невидимый мир Ангелов» и «Невидимый мир демонов», и я уговорила мужа их приобрести.
И вот уже дома, в Москве, когда мы не знали, чем заняться – интернет надоел, телевизор опротивел, я лениво, скорее даже из любопытства, прочитала первую книгу. И мир… перевернулся в моих глазах, он просто рухнул и вдребезги разбился. До этого я считала, что Ангелы бывают только в сказках, а демоны живут там, где им положено – на болотах. И то, что я узнала, меня потрясло! Сопоставляя все необъяснимое, что произошло со мной за всю мою прожитую жизнь, я поняла: все, о чем там было написано, было самой, настоящей, правдой!
Разнузданный лихач в женском обличье, я часто устраивала гонки на дорогах со знакомыми и незнакомыми мне людьми. Часто выигрывала у опытных водителей, и это очень тешило мое тщеславие, я была уверена, это – дар! Не задумываясь над тем, что рискую жизнью и подвергаю опасности всех находившихся вокруг меня людей, я горделиво ловила восхищенные взгляды и радостно выслушивала восторженные комментарии. Упиваясь ими, я была уверена, что со мной никогда ничего не может произойти. Произойти это могло с той, которая родилась не такой умной, красивой, решительной и отчаянной, как я. Много, очень много раз я могла погибнуть, но каждый раз выходила сухой из воды, считая, что «родилась в рубашке».
Долгое время муж отказывался прочитать эти книги. Однако, устав отмахиваться от моих назойливых предложений, согласился прочесть несколько страниц. И только с одной целью – чтобы с треском разгромить автора, возомнившего себя неким учителем. Прочитал он вначале несколько страниц, затем еще несколько. А затем прочитал первую книгу от корки до корки. Когда дочитал вторую, залег в постель лицом к стене и три дня не вставал и ни с кем не разговаривал, что было немыслимо, поскольку родом он с юга Украины, и этим все сказано – жить молча он просто не умеет. Вечером третьего дня, с большой грустью, муж признался:
– Это немыслимо, невозможно поверить, что всю свою сознательную жизнь я иду не туда, будучи уверен, что нахожусь на верном пути.
Особенно же поразили его слова божественнейшего Апостола Павла:

«… человекам положено однажды умереть, а потом суд …». (К Евреям,Гл.9,ст.27)

Муж: То есть до меня наконец-то дошло, что после «смерти» меня ждет самый настоящий суд, на котором придется ответить на массу неприятных вопросов, касающихся тех дел, о которых лично я не хотел бы даже вспоминать. На этот суд мы придем без документов. Разбирательство будет тщательным, безпристрастным и «объяснить» там ничего не удастся, переложить вину тоже. Следовательно придется дать ответ и понести наказание. Где? Понятно, ведь об этом месте наказания мы слышим с самого детства. Это место называется – ад!  

Жена: Люди мы с мужем энергичные и напористые, мы всегда внимательно изучаем любую проблему или возникающий вопрос. Вначале мы штудируем учебники и все источники с информацией, без исключения. Затем тщательно обдумываем и скрупулезно прорабатываем план действий и только после этого начинаем свое наступление. В этот раз мы наткнулись на огромнейшую сложность – мы поняли, что нашу жизнь нужно менять. К этому мы были абсолютно не готовы. Состояние наше было крайне мучительным, мы поняли – убежать от Господа Бога некуда, спрятаться негде, и не встать на путь исправления нельзя! Отказаться от планов уехать из страны, чтобы открыть свое дело было крайне мучительно трудно. Потому что мы этим жили последние несколько лет. За эти годы мы разработали план выпуска продуктов. Продуктов, которых на рынке нет, как на отечественном, так и на мировом, несмотря на изобилие и перепроизводство. У нас все было готово, осталось только решить несколько технических вопросов. Первым пунктом нашего проекта была продажа квартиры. Куда ехать, мы даже не думали – конечно же, в страну, в которой муж прожил  девять лет до знакомства со мной. По сути, она стала для него второй родиной. Рисков не было вообще! В предвкушении близкого успеха мы в возбуждении перебирали ногами!
И вот теперь все это нужно было вычеркнуть, забыть  и не вспоминать. Но как? Вначале  мы старались об этом даже не говорить, каждый пытался справиться с собой в одиночку. Потом мы сели вместе, я внутренне вся сжалась и продолжала бороться сама с собой – нам нужно было принять решение, которое мы принимать не хотели; муж испытывал такие же муки. Взглянув друг на друга только раз, мы постановили – вместо дела выбираем жизнь. Конечно, мы думали, что может быть потом, когда мы духовно возрастем, мы сможем совмещать одно с другим. А пока … пока нам следует во всем разобраться, все понять, найти истину. Как наивно – у Господа на нас были Свои планы. Не как ты хочешь, а как Бог даст. (Св.Преп.Серафим Вырицкий)
Как раз в этот период мы начали посещать вечерние богослужения. Поначалу мы их просто честно отстаивали, что было неимоверно тяжело: много раз я теряла сознание, часто становилось плохо. У нас болело все – ноги, позвоночник, сердце, немели руки. Но потом мы понемногу начали втягиваться и понимать, что это такое – общая молитва. Однажды из алтаря вышел священник и спросил:
– На исповедь есть кто-нибудь?
Несколько человек отделились от общей массы и сбились в кучку. Переглянувшись друг с другом, мы быстро решились.
В свой первый раз я исповедалась в том, что мучило меня давно, очень давно … у меня … два аборта. Первый я сделала юной девушкой. Родители мои были против, да я и сама осознавала, что делаю большую ошибку, тем не менее, я сделала это. Потом был еще один …

Муж: Как оказалось, я был человеком совсем не таким, каким я себя представлял. То есть, я шел не в ту сторону, я искал то, от чего нужно было убегать. Это что-то особенное? Нет, обычный набор: в любом деле я стремился одержать победу любой ценой – победителей судить некому. У меня и у близких мне людей все должно было быть самым лучшим. Если покупался автомобиль – только престижный и только топовая версия. Если покупалась одежда или обувь – только от известных и модных кутюрье. И все, что не покупалось – телевизор, пылесос, ложки, вилки или носки – все должно было быть только самое дорогое и самое изысканное. Ко всему этому, неравнодушие к противоположному полу, мимо себя я не мог пропустить ни одной женщины, как минимум – не оценив ее. Единственной моей положительной чертой оказалась неспособность делать подлости. Во всем остальном я был обычным человеком, хотя и возомнил себя царем природы.

Жена: Неумело, криво и боком, мы начали ковылять по нашему новому пути. Проблема была в том, что спросить и узнать о чем-нибудь, было не у кого. Одни священники говорили одно, другие говорили другое, а что читать, мы не знали. Полки церковных лавок завалены литературой: брошюры, буклеты, сборники, собрания сочинений. Но кто эти люди? Кого читать первым? И где ответы на самые элементарные вопросы? Покупаешь брошюрку, а там «розовые сопли», которые мы уже кстати прожевали. Покупаешь другую, а там «бред сивой кобылы», от которого приходишь в полное недоумение. Тогда мы набросились на интернет, но там было просто море информации. Что делать, кого читать первым?!
И мы наткнулись на одно очень интересное словосочетание, которое уже пару раз встречали, но пропускали мимо внимания: «Святотеческая литература», «Святотеческое наследие». Так вот же он, ключ! Вот тот ключ, который откроет нам дверь в нашу страну знаний!

«Так говорит Господь: остановитесь на путях ваших и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдете покой душам вашим». (Иер.6.16).

И мы засели учиться – я в основном изучала наставления, поучения, толкования и слова подвижнические, а муж вникал, что такое мир Раи и что такое мир ада. Понемногу мы стали возрастать духовно. На богослужения ходили уже каждое воскресенье и каждый раз каялись. Открылось нечто, что откровенно поставило нас в тупик.
Муж: Исповедовавшись однажды в одном из своих тяжелых грехов, сразу после разрешительной молитвы, я неожиданно услышал наставление батюшки:
– Молись!
– Но я же покаялся! Искренне! – недоумевал я.
– Молись, – повторил священнослужитель и занялся другим человеком.

Жена: Здесь что-то не клеилось, мы были уверены – покаялся и привет, ты снова хороший, иди гуляй и больше так не делай! И вдруг: молись. Что это?! Получается, за нами остается должок? Но ведь этого не может быть! Как же так?! Да у нас всего столько, что мы сможем не рассчитаться даже до конца своих дней!
Потом мы вспомнили о наших покойных родственниках; я – о своей бабушке, которую безумно любила, а муж о маме, значившей для него очень много, рано ушедшей из этой жизни, в сорок один год. В это время мужу было сорок восемь лет, а мне – сорок три года.
Где сейчас наши близкие, задумались мы? В церкви они были пару раз за всю жизнь, никогда не молились, никогда не соблюдали пост, никогда не каялись и никогда не причащались. И мы поняли что они не умерли, что они там … внизу!!! В бездонных подземельях ада – на тяжком воздаянии. Жить после этого спокойно и безмятежно, когда самый близкий и самый любимый человек страдает, было уже невозможно. Ведь каждую, только что прошедшую секунду, пока мы спим, едим, ходим, смотрим телевизор, пьем чай, шутим, обсуждаем новости – все это время наши родные проводят в неимоверных, непередаваемых муках!
И мы бросились на поиски литературы на эту тему. Здесь мнений было еще больше: одни тянули в лес, другие – звали по дрова. Одни пугали ужасами, а другие рассказывали небылицы. По крупицам, по отрывочным данным и по каким-то единичным случаям, начала вырисовываться полная картина. Что нужно? Настроиться на максимальный срок, а это три раза по сорок дней. Минимум – сорок дней поста по Уставу Церкви, телевизор – только новости и никаких развлечений, никаких компьютеров и всего такого прочего. Это невероятно трудно, но по-другому нельзя, да и награда стоила того.
Собственно говоря, к этому времени мы уже и так перестроились; мы перестали смотреть развлекательные программы, художественные фильмы и перестали читать периодику, она нам уже просто опротивела. Каждый свой новый день мы начинали с утреннего правила и заканчивали его вечерним. Какое-то время мы читали молитвы из правил выборочно, на свой взгляд и вкус, потом пришли к единодушному выводу, что правило читать нужно все, поскольку «лишних» молитв там нет.
Перед Рождественским постом, настроившись на трудности и не имея ни малейшего представления о том, что нас ждет впереди, мы начали наше первое вымаливание: муж просил за маму, Ольгу, а я за свою бабушку – Елизавету. Что мы читали: акафист ко Господу за умершего единого, затем молитву ко Пресвятой Богородице о усопшем и молитву ко святому преподобному Паисию Великому за умерших без покаяния. Акафист и молитву ко Пресвятой Богородице мы немного поправили на свой страх и риск; читали за двоих, называя в акафисте в первом кондаке имена бабушки и мамы. Потом, после небольшого перерыва – мы читали пятьдесят Богородичных правил на коленях с поклонами.
Вначале мы молились порознь, потом подумали и решили – а давай молиться вместе, ведь Господь сказал: где двое молятся, там и Я среди них. Именно этот момент следует считать ключевым, поскольку все пошло намного быстрее, чем мы ожидали.
На пятый день я почувствовала, что бабушка прощена. Не знаю, как это объяснить и, наверное, объяснить это невозможно, но я очень четко и ясно осознала, я почувствовала это душой, я вся содрогалась от горячих слез молитвы, что было со мной впервые. На шестой день то же самое почувствовал и муж. Тем не менее, мы продолжали молиться, чтобы сдержать слово, которое мы дали – сорок дней. Потом было Рождество и святки – светлая седмица, на которой молиться за покойных мы не рискнули и решили домолиться потом. И мужу приснился сон.

Муж: Будто стою на балконе пятиэтажки, сталинки, передо мной напротив высокий дом культуры, справа – белый нарядный одноэтажный коттедж. Был вечер и немного смеркалось. Неожиданно из коттеджа вышла мама, в белом роскошном халате и белом полотенце на голове, будто только что приняла ванную; я обратил внимание, что мама очень хорошо выглядела. Затем она вошла в дом культуры, и неожиданно появилось четверо мужчин, внешне похожих на преступников – одеждой и манерой поведения. Безцеремонно и по-хозяйски осматриваясь вокруг, они направились вслед за мамой, в дом культуры. Открылась боковая дверь дома и крадучись, из нее вышла мама и так боком, боком – незаметно в коттедж.
У меня не было возможности ни крикнуть, ни предупредить маму и после сна я понял, что это было как раз предупреждением для нас – мама просила, чтобы мы не забыли об оставшихся недомоленных четырех днях.

Жена: Близилось время Великого поста две тысячи десятого года. В это время мы уже активно читали святоотеческую литературу и с каждым днем узнавали все больше и больше нового, интересного и поучительного – например, что наши предки после сорока лет, вырастив и воспитав своих детей, уходили в монастыри, готовиться к той, настоящей жизни. И мы единогласно согласились что это правильно, поскольку все в таком случае становилось на свои места – дети начинали новую жизнь с более высокой ступеньки, а конфликты «отцы-сыновья» и «дочки-матери» отсутствовали в принципе. Каждый на своем месте занимался тем, чем заниматься был должен: дети растили следующих детей, а родители замаливали грехи своей молодости, боролись со страстями и развивались духовно. Это просто поразительно, насколько ясной и стройной была жизнь наших прадедушек и прабабушек! Однако с приходом к власти царя Петра первого, увы, все стало меняться в худшую сторону. Через пресловутое прорубленное окно в Россию из Европы, вместе с широкой рекой всевозможных искушений, хлынул и мутный поток ереси и всякой другой мерзости.
Начать мы решили с того, что стали жить как брат и сестра. Примером нам послужил Святой Праведный отче Иоанне Кронштадтский, проживший всю свою долгую жизнь с женой именно так – как любящий брат с любящей сестрой. Этот шаг был для нас очень серьезным, поскольку мы понимали: это навсегда и безповоротно. Когда мы подучились духовно еще немного, мы узнали, что без отказа от сладостей мира, счастья нам не видать, как собственных ушей. И делать это нужно очень аккуратно, поскольку шаг назад расценивается как отступничество и соответственно, увеличиваются скорби. А скорби, это как раз то, что мы в настоящее время переживали – абсолютное невезение в делах, полное отсутствие денег и присутствие долгов.
Потом я перешла спать с широкой мягкой кровати на жесткую и узкую; затем я отказалась от подушки – муж смотрел на все это с любопытством, время от времени интересуясь, сколько времени я так выдержу. Но произошло нечто необыкновенное, произошло самое настоящее чудо, я попала в сказку! В ответ на мой скромный шажочек к духовному возрождению, Владыка Господь одарил меня невероятной благостью, безценным подарком – мне приоткрылась завеса того, настоящего мира, который скрыт от нас нашей телесной оболочкой. Приоткрылась завеса неведения и начались мои видения. Когда это произошло, муж понял, что сглупил и отказался от подушки тоже. В этот пост мы решили вымаливать: я своего дедушку Алексея, мужа моей бабушки, по маминой линии; а муж – своего дядю Владимира, но за Елизавету и Ольгу мы продолжали просить.
И с нами начало что-то происходить – мир вокруг нас изменился. Каким-то образом изменились и мы, практически в один миг. Изменилось также наше восприятие всего происходящего и окружающего нас. И вообще, все стало безвозвратно  и совершенно иным. И еще мы поняли, очень ясно, что происходящие события мы должны записывать. То, что с нами происходит, не может быть достоянием только двух человек, об этом должны узнать и другие люди.

Дневник.

Я приду и возьму вас с Собою, чтобы и вы были, где Я.
(Ин. 14.3)

Некоторым людям описанные здесь события покажутся бредом, или же выдумкой, а может и продуктом деятельности воспалившегося мозга, но, как написано:
– «Кто имеет уши слышать, да слышит!» (от Матфея,Гл.11ст.15;Гл.25.ст30)
Этой книгой мы не ставим перед собой задачу кого-то в чем-то убедить и что-либо доказать, да это никому и не нужно – мы делаем только то, что нам велено, как бы невероятным, невообразимым и невозможным показалось все, что с нами происходило и продолжает происходить.
Современный мир настолько далеко отошел от Бога, мы так сильно отгородились от Творца всевозможными теориями, лжеучениями, своими «тщательно выверенными» планами и многочисленными изощренными техническими и технологическими решениями, что Владыка Господь Сам пришел к нам – а Он пришел, чтобы напомнить миру о его безумии и приближающемся скором воздаянии, через нас, обыкновенных среднестатистических потребителей, недостойных рабах Божиих, погрязших в глубоком омуте собственных безчисленных грехов.
Невероятность описываемых событий для человека непосвященного является результатом невозможности осознать нашу человеческую ограниченность и является также результатом нашего тотального и абсолютного осуечивания. Все это мешает нам понять, что Господь Бог рядом, каждую секунду – Он стоит перед дверью каждого сердца, стучит в нее и ждет, когда человек откроет Ему эту дверь.
Каждый, без исключения, человек может видеть и слышать Господа, но для этого нужно верить и найти в себе силы очистить сердце. Нужно верить, что Владыка Господь любит и ждет каждого, верить, что для истинно верующего человека нет ничего невозможного.
Конечно, мы понимаем, и отдаем себе трезвый отчет в том, что Церковь может предать эту книгу анафеме. Может она предать анафеме и нас, как людей, по их мнению находящихся в невообразимой прелести. Но мы не можем ослушаться Господа и помним Его слова:
– «… кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее …» (от Луки,Гл.9, ст.24)
В полной мере сознательно мы идем на этот шаг, потому что мы – воины Христовы, мы исполняем волю Господа нашего Иисуса Христа.
Да хранит вас Господь.
_____________________________________________________________________________

Обычно, когда мы молились, муж читал молитвы, я закрывала глаза и непроизвольно представляла образы Пресвятой Богородицы по очереди, которые знала. Через время я поняла, что икона Божией Матери «Остробрамская» всплывает в моем воображении чаще, чем другие, и я поняла, что внимание нужно остановить на ней. Через несколько дней я увидела, как слева от представляемого мной образа Пресвятой Богородицы открылось пространство, напоминающее окно.

В этом окне я увидела лестницу, ведущую наверх. Это была немыслимо высокая лестница из темного металла, балясины которой были украшены драгоценными сверкающими камнями. При виде этой лестницы я испытала ощущение бездонности преисподней. Снизу пахло затхлостью, оттуда исходил мировой ужас; я поняла, что она поднимается из ада. На лестнице были небольшие площадки, ступеньки были в ширину чуть больше, чем нужно пройти человеку средней комплекции. Вся лестница была забита стоящими вплотную друг к другу людьми. Верхней частью она примыкала к высокой горе. Что там, наверху, мне видно не было. С интервалом в пятнадцать, двадцать минут люди поднимались по одной ступенечке наверх У всех были испуганные лица, у всех было напряженное ожидание чего-то неизвестного. Никто из них не знал, куда они поднимаются.

Когда видение закончилось, я не поняла, что именно произошло, у меня был шок от невероятности произошедшего. Что со мной было? Куда я попала? Как я туда попала? Как вернулась обратно? Где я физически была? Ощущение реальности всего виденного было необычайно непреложным и не вызывало никаких сомнений. И что удивительно, муж понял, что со мной произошло что-то необычайное – он терпеливо ждал, когда я приду в себя и расскажу ему, что случилось.
Ничего не осознавая в полной мере, мы подумали что это единичный случай, невероятное и исключительное событие, по какой-то причине случившееся со мной. Учитывая наши мизерные заслуги перед Господом и наше жуткое  прошлое, ставшее мерзким уже и для нас самих, мы не предполагали, что теперь это будет неотъемлемой частью нашей жизни. Спустя время, я каким-то образом поняла, что нужно двигаться вперед; я почувствовала, что это может произойти еще раз и вход в тайну приоткроется снова. В эти дни кто-то невидимый толкал меня перелечь спать на пол и я это сделала, я перенесла матрас с кровати на пол. Увидев это, муж ужаснулся, потом пошел на балкон, взял тоненький поролоновый матрасик от раскладушки, и постелил его рядом со мной.

Через несколько дней чудо произошло снова – в открывшемся окне я увидела светлый круг, похожий на театральный софит, а в нем свою бабушку. На вид ей было лет пятьдесят. У нее был спокойный умиротворенный облик, но смотрела она левее и меня не видела. У бабушки были длинные седые волосы, убранные в белый платок-накидку, покрывающий голову и плечи, одета она была в белое платье.

Это видение необыкновенно взволновало меня – бабушка ушла из этой жизни около тридцати лет назад. Это был человек, которого я любила больше своих родителей, она была для меня моим счастьем. И радость от того, что я вижу ее целой, невредимой и живой, захлестнула и потрясла меня. Когда я рассказала мужу, он обрадовался и попросил – если видение будет снова, попытаться увидеть его маму.

И через несколько дней я увидела его маму в открывшемся пространстве, в таком же луче света. Одета она была так же, как и бабушка, на вид ей было около сорока пяти лет, у нее были красиво уложенные ниспадающие волосы каштанового цвета. Смотрела она направо и тоже меня не видела.

Находясь в состоянии необыкновенного душевного подъема, мы восторженно делились впечатлениями. Все еще не осознавая, что на самом деле происходит, мы трепетали и благоговели перед той Тайной, которую открывал нам Сам Господь, мы были безумно счастливы, что нам предоставили возможность увидеть то, о чем мы даже не смели пытаться мечтать!

Муж: Для меня моя мама значила все, она была для меня всем моим миром. У нее я учился жить, ей подражал, ее безпрекословно  слушался и до безпамятства любил, в отличие от отца, который с каждым прожитым годом становился для меня все более и более чужим, пока не стал врагом номер один. Врагом жестоким, безжалостным, безпощадно и несоразмерно карающим за малейшую провинность. В отличие от него, мама была очень доброй, мягкой, любвеобильной, быстро прощающей и забывающей мои выходки, а рос я мальчиком не слишком примерным. Терпеливо возилась со мной только мама, никому больше я нужен не был. Мама же отвела меня в Храм и Святое Крещение я принял благодаря ей, поскольку в те советские годы это было осуждаемо почти всеми.
В своей жизни мама натерпелась много плохого, в первую очередь от моего отца, считавшего ее своей собственностью – работа в «кгб» сделала его крайне бездушным функционером, возомнившим себя сверхчеловеком. Натерпелась мама и от меня … иногда я выкидывал такие коленца, что даже не понимаю, как она все это терпела. В двенадцать лет у меня хватило «ума» попытаться свести счеты с жизнью! Наглотавшись валениума, кажется так называлось это успокоительное, я попал в больницу, где меня долго промывали и чистили. Во мне сидело нечто, что не давало мне покоя, мама была единственной, кто с этим «нечто» неустанно и безропотно боролся.
Мама моей мамы, бабушка Фаина, происходила из богатого купеческого рода – она родилась перед революцией, вся советская власть прошла перед ее глазами. Работала она дома, шила необыкновенные по красоте платья и весь город стоял к ней в очереди. Отец, дедушка Степан, происходил из семьи скромного дворянского рода, его отец, мой прадедушка, был спокойным и добропорядочным помещиком. Дедушка проработал всю жизнь на крупном сталелитейном заводе. Начал с простого рабочего, затем получил высшее образование и длительнее время, до самой пенсии, работал начальником электроцеха, который по своим задачам и численности трудящихся был заводом в заводе.
В детстве мама была ребенком спокойным, доверчивым и безмятежным. Замуж она вышла за моего отца, когда ей было семнадцать лет. И прожила с ним недолгую свою жизнь, вырастив и воспитав двух детей, меня и моего младшего брата. Когда пришло время спокойно вздохнуть и насладиться свободой, за ней пришла смерть. Болезни – слуги Господни, в особенности же – рак. В сорок два года, когда мама была молодой, неотразимо красивой, обаятельной и очаровательной женщиной, она сгорела в короткие три месяца от саркомы. По ее желанию, мы увезли ее из Киева на родину, в Мариуполь. Умирала мама очень долго и мучительно. По правде говоря, я был настолько измотан ее мучениями, что в глубине сердца желал ей скорой смерти, как это ни страшно звучит. Последние полторы недели мама пребывала в безпамятстве – какой-то умник догадался вместе с многочисленными инъекциями подавать ей и лекарства, стимулирующие работу сердца. По сути дела, мы с каждым новым днем жизни умножали ее мучения.
Когда спохватились и перестали колоть стимуляторы, мама начала умирать, это продолжалось долгих три дня и ее смерть поразила меня. Мама все время с кем-то разговаривала – она пожимала плечами, все время что-то несвязно объясняла, пыталась оправдаться, пожимала плечами в недоумении и часто сокрушенно сникала. Перед самой смертью из всех наших родственников она неожиданного позвала меня одного … я зашел к ней в комнату … нас оставили двоих и я прильнул к ней, понимая, что обнимаю ее скорее всего последний раз в жизни. Мама слабо шевельнула правой рукой, пытаясь прижать меня к себе, я понял, что она хочет что-то сказать. Непослушными уже губами мама повторяла одни и те же два слова, но я не мог разобрать, что это за слова, я не слышал, но я понял, что она уже там, за чертой этой жизни и поднес ухо к ее губам. На каждом выдохе, одним только слабым дыханием, она повторяла:
– … будь добрым … будь добрым … будь добрым …
… если бы молодость знала, если бы старость могла – только сейчас мне открылся истинный смысл этой народной мудрости. Если бы я послушался маму! … Скольких бы глупостей я не наделал в своей безтолковой жизни …
День похорон – двадцать пятого декабря, был солнечным и ясным, все вокруг подморозило легким хрустящим морозцем. До этого долго, очень долго стояла хмурая слякотная погода. На следующий день после похорон солнца снова не стало, а слякоть вернулась. Осознать в полной мере утрату мне было трудно, на душе было необычно пусто. Но я чувствовал и понимал – горечь безвозвратной потери придет потом и с каждым годом будет только увеличиваться.

Жена: Еще через несколько дней, во время молитвы, на меня слева из открытого пространства стремительно надвинулась большая желтая капсула, сильно напугавшая меня. Показалось, что я услышала имя: Владимир; имя дяди моего мужа, но мы ничего не поняли.

На следующий день, мой муж был в Храме на Причастии. После Литургии он обратился ко Господу с просьбой, чтобы это Причастие Владыка принял за поминаемого им Владимира. Как такое могло прийти ему в голову, он даже сам не понял. Вечером мужу постепенно стало невероятно плохо. Вскоре он уже умирал на моих глазах. Уложив в постель, я дала ему свечу с соборования и неожиданно для себя сказала:
– Если капнет воск на руку и обожжет, значит на тебе грех и этот грех прощен.
Воск капнул и прожег так сильно, что муж снял его вместе с толстым слоем кожи. Окончательно рана зажила только через пять месяцев.

На следующий день я снова увидела надвигающуюся желтую капсулу и уже четко и ясно услышала имя:
– Владимир.

Теперь мы поняли, что дядя ожесточился сердцем и пока прощен не будет.

Муж: Это немыслимо символично – желтая капсула. Дело в том, что дядя Володя жил своей особой, несколько замкнутой жизнью в Мариуполе, откуда по маминой линии идет весь наш род. Дядя – муж старшей сестры моей мамы. У него все крутилось вокруг мотоцикла «днепр» с коляской. Мотоцикл стоял в гараже, на территории его частного дома. И гараж этот был светло желтого цвета, выгоревшего на солнце. В гараже дядя пропадал часами, оттуда он совершал свои многочисленные поездки на рыбалку, без которой не мыслил своей жизни. В гараже он отдыхал там душой и телом.
Когда нужно было решить, кого вымаливать следующим – дедушку Степана или его, после очень долгих раздумий я решил вымаливать дядю. Так мне тогда подсказало сердце. Было много хорошего в наших отношениях, когда я был подростком. Дядя Володя часто брал меня с собой, никогда ничего не жалел, обучал меня всему, что умел. И все время шутил, балагурил, громко и раскатисто смеялся, подтрунивал над собой, надо мной, рассказывал интересные истории. В общем, с ним было намного веселее, чем с моим отцом, который меня строил, воспитывал, учил, наказывал, поучал и часто не позволял даже шутить. И еще я испытывал угрызения совести перед этим человеком. В один из наших приездов на летние каникулы, отец предложил дяде Володе: а давай я достану тебе новенький мотоцикл прямо с завода, в масле, что ты возишься с этой рухлядью? А жили мы в то время уже в Киеве, отец был в «кгб» начальником и купить мотоцикл было для него простым делом. Обрадовавшись, дядя Володя продал свой еще хороший мотоцикл и стал ждать новый, но отец забыл о нем. Сколько дядя Володя ему не напоминал, все оставалось по прежнему, дядя остался ни с чем. Это его здорово подкосило, он купил велосипед и о настоящей рыбалке, на которую ездил за пятьдесят и даже за сто километров, уже не вспоминал. Потом начал налегать на вино, которого на побережье Азовского моря необозримое количество – жаркий климат, виноград растет там и плодоносит под каждым забором. Затем развелся с женой и запил окончательно, начал водить к себе каких-то женщин и вскоре ушел из этого мира.
Когда мы узнали, что дядя добровольно отказался от благодати Божией, я не мог понять, что могло такого произойти, чтобы человек сам, по собственной инициативе, отказался от безценного дара Божиего? И в памяти начали проявляться те стороны его характера, которые нельзя было назвать положительными. В частности, дядя Володя был вспыльчив, заносчив, горделив и страдал от собственного упрямства.
О чем же я думал, когда вспоминал его и взвешивал, за кого молиться? Ведь дедушка был бы уже прощен и мог наслаждаться в Раи всевозможными благами. Наверное, повлияло вот что: уже взрослым человеком я приезжал погостить к дяде из Сибири, где был на заработках и вот он запретил жене, моей тете, брать с меня какие-либо деньги, а жил я у них довольно долго. Очевидно, пришло мое время заплатить. И еще, именно в это время мы с женой узнали – молиться за человека подвигает Сам Владыка Господь! Ну что ж, я сделал все, что мог.

Жена: На следующий день я увидела в луче света своего дедушку Алексея – он крутил по сторонам головой, у него был ошалевший вид от счастья вид. Выглядел он очень хорошо, ему было около шестидесяти, хотя упокоился в возрасте семидесяти четырех лет. Рядом с ним, в другом луче света, была моя бабушка, она смотрела на дедушку, меня они не видели.

Поскольку муж переживал, что молится не в полную силу, он стал к именам вымаливаемых добавлять имя дедушки, испрашивая – если возможно.

Через несколько дней в открывшемся пространстве я увидела дедушку Степана, которого видела ранее на фотографиях, он стоял в каком-то рву, глубокой траншее, заполненной людьми. Все вокруг источало жуткое одиночество и безнадежность. Находившиеся рядом люди ожесточенно копошились и рылись в земле, но дедушка стоял несколько отдельно. Выпрямившись в полный рост, он смотрел вверх, на луч света, направленный на него, но не досягавший. На десятый день дедушка стоял уже в самом луче света, который ограждал его от других людей стеной света. На пятнадцатый день он оказался в здании, похожем на большой распределительный центр. Там было уютно и спокойно, вокруг были люди, кипела полноценная жизнь. Дедушка помолодел до пятидесяти пяти лет – он обживался на новом месте и выглядел умиротворенным.

После Великого поста мы здорово отощали, денег не было, нас активно теребили банки – мы перестали платить взносы в декабре две тысячи девятого. Чтобы как-то пропитаться, мы продали телевизор, огромный плазменный красавец. В последние месяцы мы смотрели новости и документальные православные фильмы, которые прошлой осенью накачали с интернета. До самого Петрова поста мы вели обычную жизнь – каждое воскресенье в Храм, раз в месяц на исповедь, утром и вечером читали правило. Когда наступил пост, мы решили продолжить молиться за наших покойных родственников: я просила на этот раз за Феодосию, мою вторую бабушку по линии отца, а муж продолжил вымаливать дедушку Степана.

В одно из молений я увидела, что бабушка Елизавета перешла на новый уровень. Одежда у нее стала старинного образца, времен земной жизни Христа, ткань стала белоснежной и более воздушной. К тому же она помолодела – на вид ей было лет двадцать.

Все самые лучшие воспоминания моего детства связаны исключительно с бабушкой, в этой жизни она была удивительным человеком. Родилась в семье бедных людей, в раннем детстве осталась без родителей и попала в приют, ее старшая сестра – в услужение к чужим людям. Отпечаток нелегкого детства и вся тяжелая жизнь бабушки наложили на нее незримый отпечаток грусти. Легкая грусть была всегда не только в ее неимоверно теплых глазах, но и невидимо окутывала весь ее облик. Никогда я не видела бабушку смеющейся, редко она могла только очень нежно улыбнуться, но с той же легкой грустинкой.
Повзрослев, бабушка стала удивительно, необыкновенно красива; я видела ее восемнадцатилетнюю на фотографии – образ бабушки поразил своей нежностью, какой-то невообразимой женственностью и редкой, ни у кого не повторяющейся красотой. Высокая, стройная как тростинка и необычайно женственная, потрясающе притягательная – я всю жизнь мечтала быть похожей только на нее. В молодости у бабушки было много поклонников, она об этом не рассказывала, я узнала о ее многочисленных воздыхателях нечаянно, из разговоров взрослых. Дедушке она была очень верна, никогда ему не изменяла и очень много от него вытерпела безропотно, часто утирая слезы в одиночестве.
Дедушка Алексей был из богатой семьи с древними корнями – я очень хорошо запомнила его родовой старинный деревянный дом в центре Москвы на Таганке. Когда дом сносили, строители нашли неслыханно богатый клад, отошедший государству. Особняк был очень большой, в нем было много разных потаенных и укромных мест – с многочисленными своими двоюродными братьями и сестрами я часто играла там в прятки. В этих укромных уголочках всегда было удобно прятаться. Дедушкин дом был диковинный и очень красивый, он весь был пронизан и пропитан какой-то тайной пережитых вековых событий, в нем я всегда немного робела.
Статный высокий красавец, дедушка всю жизнь занимался спортом и даже в глубокой старости был необыкновенно стройным – с огромными мышцами, без малейшего намека на жировые отложения. Спустя годы, я часто поражалась его неумолимому желанию выглядеть на все сто – дедушка не прожил ни одного дня без спортивных упражнений и прогулок на свежем воздухе. Чистокровный еврей, он упрямо носил свою фамилию, не вызывающую сомнений в его национальности, но бабушка оставила за собой девичью, поскольку во времена советов факт этот был крайне досадным. У бабушки было образование медика, дедушка закончил два полных курса МГУ – экономический и юридический. Наука давалось ему легко, он был наделен энциклопедическим умом. Дедушка знал все, в любой области он имел обширные знания и нередко поражал своей интеллектуальностью даже тех, кто его хорошо знал. Семья дедушки никогда не бедствовала, поскольку занимал он довольно высокую должность, зарабатывал хорошие деньги и часто ездил за границу, однако в его характере была одна негативная черта – он испытывал чрезмерную любовь к женскому полу.
Поскольку я была ребенком, мне ничего не рассказывали, но шила в мешке не утаишь – с тремя маленькими ребятишками на руках, не в силах больше сносить дедушкины увлечения, бабушка однажды наскоро собрала детей и решила уйти, куда глаза глядят. На коленях, посреди улицы, дедушка долго вымаливал у нее прощение, не обращая внимания на прохожих, хотя был очень самолюбивым и горделивым.
Среди троих детей моя мать была самой младшей, еще был средний брат и старшая сестра. В возрасте грудного ребенка дедушка по неосторожности мальчика уронил. Мозг в какой-то степени повредился, мамин брат стал инвалидом и был безконечной болью для своих родителей – дедушка все время чувствовал свою вину, а на бабушку легло тяжелое бремя воспитания больного ребенка. В какой-то момент дедушка совершенно ослеп. Причину никто не знал, он остался слепым до самой смерти, более двадцати лет. Это было для него страшнейшим ударом, так как оборвалась его карьера, закончились флирты с женщинами, закончилась и безбедная жизнь. Но самое ужасное, дедушка стал абсолютно безпомощным инвалидом. Бабушка взяла на себя и этот крест; она не оставила его и ни разу не упрекнула дедушку за прошлые обиды и унижения.
Никогда я не видела и не слышала, чтобы бабушка была раздражена, сердита или вышла из себя, она несла свою ношу тихо и безмолвно, не жалуясь никогда. Дед же был часто раздражен, ему трудно было смириться с судьбой калеки. А бабушка терпела всех и все, она терпела и дедушку, и выросшего малоумного сына, который срывал на ней зло и во всем обвинял. Обвинять деда он боялся, поскольку тот был очень крепким, а бабушка безропотно сносила все оскорбления и даже побои. Возмущаясь таким отношением, дочери вступались за маму, но бабушка всегда просила: – не трогайте его, это мой сын, такой же ребенок, как и вы. Удивительное, непередаваемое смирение! Помимо прочего, бабушке приходилось два раза в неделю возить деда в Общество слепых, он был председателем этого общества.
Ослеп дедушка накануне моего рождения, меня он не видел, но помогал бабушке нянчиться со мной, когда родители оставляли меня у них. Именно бабушка многому научила меня, много хорошего и доброго в меня вложила. Когда я пошла в школу, она продолжала дарить мне всю свою любовь и доброту, какими полна была ее удивительная душа. К сожалению, в памяти не осталось много воспоминаний, бабушка ушла, когда мне было тринадцать. Всю горечь потери я ощутила спустя годы. Незадолго перед смертью, бабушка сказала:
– мне жаль только одно – оставлять тебя здесь одну.
– Почему, бабушка, – удивилась я; задумавшись, она тихо сказала:
– твои родители…
– что бабушка, что родители?
Тщательно подбирая слова, она ответила с большой грустью:
– они слишком строги с тобой.
Сраженная ее словами, я замолчала, а бабушка уже никогда об этом не вспоминала. Вскоре она заболела – рак желудка и стала быстро угасать, прямо на глазах; ее положили в больницу, где я ее так и не посетила. Из-за этого поступка я все время испытываю жесточайшие угрызения совести, я хотела бы вычеркнуть этот дикий факт из своей жизни, но это невозможно. Мало того, что я никогда и ничем не ответила на ее необыкновенную, необъятную, всепоглощающую любовь, но даже не простилась с ней по-человечески.
Уже неизлечимо и тяжело болеющая, бабушка все равно продолжала ухаживать за своим мужем, поскольку никто даже не подумал ей помочь. Тем не менее, у нее не было и тени раздражительности, озлобленности, не было и воздыханий. Бабушка безропотно переносила и дедушкины капризы, и свою болезнь – я восхищена ее терпением, она даже не пробовала роптать! Слабея, бабушка продолжала выполнять свои повседневные обязанности: убирала, стирала, готовила еду и ходила по магазинам. Однажды зимой она упала на скользких ступенях на улице и сломала руку. Одно наложилось на другое, бабушку положили в больницу. Испытывая невообразимо сильные боли, она все также стоически терпела, молчала и не жаловалась. В один день ей назначили курс процедур. Пришла медсестра, отвести на процедуры. Бабушка пыталась отказаться – надо было идти на другой этаж, но не было сил, но медсестра все же настояла. На лестнице бабушка упала и сломала шейку бедра. После этого она прожила еще несколько дней.
Хорошо помню, как ее отпевали в Храме. Помню свое смятение и удивление, у меня совсем не было слез … мне трудно было понять, что бабушки больше нет.
И только повзрослев, я в полной мере осознала, кого на самом деле потеряла; я поняла, что из моей жизни ушел самый дорогой и самый любимый для меня человек. Единственный дорогой и единственный любимый человек!
Дедушка остался один, он так и остался жить в их однокомнатной квартире. Почему он не перебрался к одной из своих дочерей, я не знаю. Возможно, они ему не предложили, а может он и сам не захотел. Ежедневно дочери приезжали по очереди проведать его – накормить, постирать и убраться. Для них это было очень обременительно – в семье часто возникали разговоры, все хотели найти дедушке женщину, согласившуюся бы ухаживать за ним за квартиру после смерти. Вскоре женщина нашлась – тихая и провинциальная, в возрасте. Деда уговорили жениться.
В этом было что-то чуждое и нереальное – вскоре после смерти бабушки в ее квартире деловито хозяйничала и ухаживала за дедом незнакомка. Вскоре она ушла, а недоумевающим родственникам дед терпеливо объяснил, что ему нужна жена, а не какая-то сиделка. В свои семьдесят с лишним лет он так и не успокоился.
Все вместе и по очереди, родные пытались образумить дедушку, но это было безполезно, дед требовал женщину, однако другой желающей не нашлось. Не знаю, как дедушке удавалось справляться со своими потребностями и желаниями, но какое-то время он жил один. Через несколько месяцев у него воспалилась предстательная железа. Вообще, она безпокоила его давно, несколько раз даже вызывали скорую, но от операции дедушка отказывался, не желая потерять мужскую силу и привлекательность.
На этот раз все было серьезно и на операцию пришлось лечь. После нее дедушку привезли обратно, к нему домой, тетя и моя мать продолжали посещать его по очереди. Теперь дедушка зависел еще и от трубочки с мешочком. И это его сразило – он перестал подниматься с постели и все время лежал. Закончились занятия спортом, он сильно похудел и таял на глазах. Морально раздавленный, он безконечно страдал, как от полной безпомощности, так и от своей абсолютной ненужности.
Родственники заволновались, с квартирой нужно было что-то делать. В советское время продать или купить недвижимость было невозможно, можно было совершить родственный обмен. Но дед не хотел даже и слышать об этом, он не хотел отдавать свою квартиру моей двоюродной сестре, которую не любил за фривольное поведение. Из всех наших родственников дедушка испытывал теплые чувства только ко мне. С каждым днем ему становилось все хуже и хуже, он тосковал в одиночестве и страдал. Увы, он не был нужен и мне, как это ни стыдно признать. По причине беззаботной юности, эгоистической жизни, перегруженности работой, университетом, молодыми людьми… я не слишком задумывалась о его жизни. Не задумывалась, что она зависит от нас, его родственников, в том числе и от меня. Не задумывалась, что он совсем один, всеми забыт и никому ничего не говорит только в силу своей скромности.
В редкие свои посещения я видела, как быстро он быстро худел. Вскоре болезнь обострилась и дедушку положили в больницу. В лихорадочной спешке мои родители занялись квартирным вопросом. День моей прописки и день его смерти совпали… Это был конец. Но это было и начало нового этапа в моей жизни. Снова Храм, отпевание и снова полное отсутствие осознания, что в действительности произошло, кого я потеряла. Увы, дедушка, также как и бабушка, кремирован, их урны лежат на Ваганьковском кладбище.
Спустя многие годы я поняла, несмотря на все недостатки, дедушка был удивительнейшим человеком – крепким волевым мужчиной; веселым, абсолютно не подлым, захватывающе интересным собеседником; очень добрым и справедливым человеком по отношению ко всем окружающим его людям. И бабушка, и дедушка, были хорошими честными людьми, но потерявшимися, заблудшими душами; они не были воцерковлены, у них не было икон и они никогда не разговаривали о Господе. На Пасху, они справно, как и все люди, ездили на Ваганьковское кладбище к своим родителям. Но это все, что можно отнести на счет их вероисповедования. Хотя, был один случай, который напугал их, и должен был дать им повод задуматься, как впрочем, и мне. Это было на Пасху – мне было двенадцать лет, все собирались на кладбище. Проснувшись, я вышла из своей комнаты. Все родные уже завтракали и дружно меня поприветствовали:
– Христос Воскрес!
…мне стало смешно – я была убежденной атеисткой, комсомолкой, комсоргом, к тому же некрещеной.
–  Глупости все это, – ответила я после секундного замешательства и пошла умываться.
Когда я села завтракать, со мной начало происходить что-то непонятное, мне стало не по себе. Собравшись, мы поехали на кладбище, а мне становилось все хуже и хуже. Проведав покойных родственников, мы вернулись домой. Родные сели праздновать, а я слегла. Очень медленно и плавно состояние мое стало критическим, температура зашкалила за сорок один градус. Очень отчетливо помню тот день и все свои ощущения – я умирала, хотя признаков болезни не было. По каким-то причинам врача не вызвали. Ночью был жесточайший кризис, а на утро все прошло, как будто ничего не было. Такими вещами я больше не шутила. На всю жизнь у меня осталось ощущение чего-то непонятного, необъяснимого, страшного и не позволяющего вольностей на эту тему.

Дедушка Алексей тоже помолодел, но до сорока пяти, выглядел очень хорошо. Потом я увидела, что он читает книгу, что было совсем удивительным. Ольга помолодела примерно до двадцати восьми – тридцати лет. Дедушка Степан на третий день вымаливания стоял в первой шеренге перед закрытыми вратами Раи вместе с другими людьми.
Врата Раи потрясали своим великолепием и величественностью. Они были настолько высокими и широкими, что их нельзя было окинуть взором. Ажурные, очень толстые, из черненного резного золота, около пятидесяти сантиметров в толщину, богато украшенные драгоценными камнями, они переливались на солнце всеми цветами радуги. Врата произвели на меня незабываемое впечатление неземного величия и великолепия. Драгоценные камни, которыми они были украшены – рубины, сапфиры, изумруды и бриллианты, были наполнены яркими красками и светом, они сверкали не по земному. Это лишь приблизительное описание этой тайны, поскольку человеку своим умом невозможно полностью осознать увиденное там.
Через два дня я увидела Степана уже перед открытыми вратами Раи, он всматривался вперед очень взволнованно и с некоторым испугом. На следующий день дедушки там не было, но я увидела, что Ольга встревожена, и муж переживал, что с дедушкой и где он. На следующий день, Ольга сказала, обращаясь прямо ко мне: жду! – и улыбнулась, тоже мне. От чего я просто онемела, поскольку поняла, что обратилась она именно и непосредственно ко мне, что было впервые. На третий день я увидела Степана в светлом обрамлении, рядом с Ольгой. И мы поняли – дедушка был на повторном частном суде и прощен.
На следующий день я каким-то образом поняла, что могу спросить и спросила у Ольги, что она хотела бы передать сыну; она сказала: добре, сыночек, и передала воздушный поцелуй. Степан, приложив правую руку к сердцу и слегка склонив голову, тоже поблагодарил: добре, внучек. Обратившись ко Пресвятой Богородице, я спросила, если позволено, можно ли мне узнать, что с другой моей бабушкой, Феодосией. Через время я увидела шар огня, из которого в разные стороны исходили огненные канаты, как я поняла Феодосия была внутри шара.
Через два дня я увидела Феодосию посреди изможденных людей в огромном и темном бараке, который был забит ими до отказа. На следующий день над ней появился луч; Феодосия посмотрела на него, отрывисто и прищурившись, несколько нехорошо насторожившись. Луч не досягал бабушки, через пять секунд его не стало. Как мы поняли, в своей жизни она чего-то такого натворила и вымаливать ее будет трудно.

Тайком от меня муж горячо молился ко Пресвятой Богородице за Феодосию и очень просил простить ее; он был тронут тем, что я рассказывала о ней и ее тяжелой жизни.
О Феодосии и Ефиме, бабушке и дедушке по линии отца, я почти ничего не знаю, поскольку отец никогда мне о них не рассказывал. Дедушка Ефим погиб на фронте в 1941 году, бабушка Феодосия воспитывала пятерых детей в одиночку, один ребенок умер в возрасте пяти лет, мой отец – самый младший. Жили они в крайней нужде, бабушка – простая женщина, стирала на чужих людей, мыла им полы и убиралась. У нее была невероятно тяжелая безпросветная жизнь, вся в безконечной работе, с единственной целью – прокормить и одеть детей. Замуж она так и не вышла, всю свою жизнь она посвятила детям. Дети выросли, выучились, стали успешными людьми и … благополучно о маме забыли. Старший брат моего отца работал в министерстве иностранных дел и жил со своей семьей за границей. Одна сестра работала во «внешторге» и жила всей семьей в основном тоже за рубежом. Другая сестра вышла замуж за дипломата, и приезжала в страну изредка. Отец занимал должность начальника крупного цеха на военном заводе союзного значения, и у него тоже все было хорошо.
Феодосия, растратившая свои силы на воспитание детей, была слабенькой и часто болела, но ей никто не интересовался. На почве одиночества у нее развилось расстройство нервной системы. Поскольку трое ее детей жили за границей, а мы – в коммуналке, взять ее к себе «ни у кого не было возможности», бабушке наняли сиделку. Потом ее отдали в дом престарелых, мои родители посещали ее очень редко, иногда они брали с собой и меня. Когда я видела ее в последний раз, бабушка Феодосия сидела на убогой казенной кровати и тихонечко очень горько плакала. Вскоре после этого ее не стало…
  
На следующий день я увидела Феодосию, она стояла перед закрытыми Вратами Раи среди людей. Через два дня Врата приоткрылись. Еще через три дня, на одиннадцатый день вымаливания, я увидела ее в ореоле света – Феодосия была прощена. Находилась она в состоянии неописуемой радости и меня не видела, как и все наши в первое время.
В один из последующих дней на молитве я увидела пустыню ада, окаймленную невысокими горами и бредущую по пыльной дороге Татьяну, другую бабушку моего мужа, по линии отца. Выглядела она ужасно: сгорбленная фигура, изможденное лицо ее было испрещено глубокими морщинами, одета она была в мрачную потрепанную одежду. Пустыня была зловеще освещенной, без единой растительности, а бабушка выглядела предельно напуганной.

Когда я рассказала мужу о Татьяне, он горячо попросил Пресвятую Богородицу походатайствовать за нее перед Господом и на молитвах за усопших, помимо вымаливаемых родных стал добавлять имя бабушки со словами – если возможно.

На следующий день я увидела, что дорога перед Татьяной стала проселочной. Наступило что-то, похожее на рассвет, как будто вот вот поднимется солнце. Фигура у нее выпрямилась, морщины разгладились, в руке появился посох. Одежда стала лучше – светлый верх, темный низ, как у крестьян средневековья; бабушка выглядела повеселевшей, она шла вперед уверенно.
На следующий день мы с мужем поссорились. И на молитве я с ужасом увидела, что у Татьяны все вернулось назад – сумерки, мрачная дорога, сгорбленная фигура, морщины, изможденность, безнадежность, страх, потрепанная одежда.
Сразу же мы помирились, и через несколько дней я увидела, что у Татьяны все хорошо, она снова в чистой одежде, а на горизонте показалась белая высокая городская стена какого-то старинного города. На следующий день бабушка находилась уже в этом городе – с узкими, но очень уютными улочками. Город освещало яркое солнце, однако людей в нем не было. В последующие дни город стал постепенно наполняться людьми, человека по два, по три, на улочку. На стенах улиц были приступочки, ниши в виде лавочек, на них можно было сидеть. Татьяна же обвыкалась с новой обстановкой. Каким-то образом я ощутила, что в городе был легкий воздух, каждое мгновение там было наполнено жизнью.
На следующий день я попросила Пресвятую Богородицу, если возможно, показать обители наших родных. И я увидела обитель Елизаветы с Алексеем, это что-то немыслимое – я увидела дворец из белоснежного мрамора с высокими колоннами, строгий и величественный, размером больше Исаакиевского Собора в Петербурге, примерно в полтора раза. Вокруг дворца росли цветы неземной красоты. Невдалеке от дома находилась беседка для отдыха из белого мрамора. У входа в дом стояли красивые белые мраморные скамьи. Внутри был огромный холл, одним концом он упирался в молельную комнату. Полы украшали пышные ковры красного цвета без узоров. Все комнаты были очень большими. Посреди спальной, метров пятидесяти, возвышалось величественное ложе огромного размера из белого мрамора с синим одеялом с золотыми звездами и золотыми кисточками по углам. В одной из комнат я увидела на столе необыкновенно красивую чашку с напитком, от нее вверх неописуемо живописно струился легкий пар. Потом я побывала в молельной комнате, она была просто огромной, метров на сто пятьдесят или даже двести. Вдоль иконостаса шла солея. Образы святых были поясными и люди на них были, как живые. Иконы излучали необычайно сильное сияние. Оклады икон были непередаваемо красивыми – резными, из черненого золота. Еще я смогла внимательно рассмотреть бабушку, у нее необыкновенно стройная, воздушная, чуть полупрозрачная фигура, лицо ее светилось – это очень трудно описать словами. Бабушка необычайно красивая, от всей ее фигуры и лица исходит легкое сияние.

На следующий день, на молитве, мне показали обитель Ольги со Степаном – великолепный огромный деревянный дом с резным обрамлением и башенками, похожий на Храм Божий имени Василия блаженного Московского, немного меньший размером. Вокруг дома росла необычайно яркая свежая и шелковистая трава. Когда я подумала, как она колосится на ветру, я почувствовала легкое дуновение необычайно ласкового ветерочка и увидела, как он мягко и нежно перебирает травку. Каждая травинка была непередаваемо красивой, как будто каждую вырастили отдельно и затем очень бережно и очень любовно посадили друг к дружке. Внутри дома был широкий коридор с многочисленными большими арками по обе стороны. Через проемы арок были видны просторные комнаты. Ковры на полу были с красивым орнаментом, повсюду было очень уютно. Своим противоположным концом коридор упирался в молельную комнату метров на пятьдесят. Центральная часть молельной была устроена как иконостас в Храме, но без Врат. От пола до потолка все пространство было занято иконами, источающими легкое сияние. Размеры икон примерно метр двадцать в высоту и около восьмидесяти сантиметров в ширину, оклады были выполнены из резного черненного золота. И я снова ощутила присутствие святых людей.
Возле дома я ощутила благорастворение воздуха, безмятежность и любовь окутывали и пронизывали каждую клеточку. Ольга и Степан выглядели, как голливудские кинозвезды. Черты их лиц были исправлены и не имели изъянов, неземные фигуры были необыкновенно стройными и грациозными.

На следующий день я снова оказалась у Ольги со Степаном. Возле их дома стоял открытый экипаж голубого цвета с золотыми звездами, запряженный тройкой лошадей неземной красоты. Степан был рядом с каретой в красивом длиннополом кафтане-френче темного цвета. Неожиданно он предложил:
– Садись дочка, я тебя покатаю, – но я испугалась и отказалась наотрез.
Вскоре пришла Ольга и так тепло и с любовью пригласила, что я согласилась. Одета Ольга была в белое платье старинного покроя и белый платок-накидку, покрывающий плечи и мягко обрамляющий голову. Внутри карета была отделана обивкой светлого цвета. Ольга взяла меня за руку и я ощутила легкое прикосновение, но себя я там не видела, я только чувствовала, что там нахожусь. Какое-то время мы не могли тронуться, потому что мне трудно было представить себе какое-либо движение там, в Раи. Немного погодя Ольга спросила:
– Готова? – я ответила, что да и мы плавно тронулись.
Было ощущение, будто мы плывем. Постепенно скорость начала возрастать, я испугалась и неожиданно для самой себя вышла из видения. На следующий день Ольга спросила меня:
– Тебе понравилось? – я ответила, что да.
  
В один из последующих дней я снова обратилась с просьбой ко Пресвятой Богородице, аще возможно, показать, как живут наши близкие и оказалась у Ольги со Степаном. Степан сидел на берегу необычайно прекрасной широкой реки с ровными берегами, поросшими живописной травой изумрудного цвета и ловил рыбу на удочку. Заметив меня, он приветливо улыбнулся. Повсюду необычайно мелодично пели птицы.
Затем я оказалась рядом с мамой моего мужа. Ольга хлопотала о чем-то по дому и тоже обрадовалась, когда увидела меня. Когда я спросила, молятся ли они в Раи и ходят ли в Храм, она ответила, что ходят в Храм каждый день и там поют.
На следующий день я увидела своего дедушку – Алексея, он стоял в молельной и с большим сокрушением молился. А затем я увидела бабушку Елизавету. На вопрос, молится ли она, бабушка ответила:
– Все время.
– А Алексей?
– Учится молиться и очень старается.
– Скучаю по тебе очень, бабушка.
– Не печалься и молись, – ответила она с большой любовью и ласково улыбнулась.

На следующий день я попросила показать обитель Феодосии. Это был простой деревенский домик, опрятный и чистенький. Перед домиком стояла скромная деревянная лавочка. Солнца не было, но было очень светло – на дворе стоял ясный, слегка пасмурный, летний день. Как я поняла, в мире Раи все причисляется к наградам, а награды даются за проведенную земную жизнь и за труды вымаливающего. Нет трудов – нет и наград.
Благорастворения воздуха у Феодосии не было, но дышалось легко. В домике все было очень скромно: лавки, стол, тканые дорожки и простая утварь. В красном углу – образ Пресвятой Богородицы. Икона крупная – сантиметров пятьдесят в ширину и девяносто в высоту, изображение Царицы Небесной было на ней портретное, по пояс. От иконы исходило легкое сияние, было ощущение присутствия Преблагословенной Владычицы нашей. Во всем и везде ощущалась абсолютная безмятежность и спокойствие.
На вид Феодосии было около семидесяти лет, но выглядела она очень хорошо, почти без морщин. Одета она была в простую добротную одежду: светлую блузку с длинным рукавом и светло-серую юбку. Когда я пришла к ней, она сидела на лавочке перед домом и говорила сама себе, повторяя: я жду, жду… хорошо здесь. Как я поняла, она ожидает Ефима. Увидев меня, Феодосия обрадовалась и мы посидели немного на лавочке. Затем она пригласила меня в дом и предложила холодной воды, но я отказалась, на что муж потом искренне недоумевал: как можно было отказаться от воды в Раи, тебе же ее там не каждый день предлагают?!
Когда мы с Феодосией сидели в доме за столом друг напротив друга, я спросила:
– Вы меня помните?
– Нет, дочка, – она смущенно улыбнулась и поинтересовалась:
– А кто ты?
– я ваша внучка, – ответила я, но Феодосия будто не слышала меня (потом я поняла, что она не готова это знать).
– я ваша родня, – сказала я, но бабушка отрицательно покачала головой и с большим сожалением ответила:
– Нет, дочка… – больше я не смогла там находиться и самовольно вышла из видения. Дома я не смогла удержаться от слез.

На следующий день, мы с мужем решили спросить у Пресвятой Богородицы, что нам делать со зданием, из-за которого судились с бывшим. Что об этом человеке можно сказать – приезжий, из глухого, забытого всеми крохотного украинского городка. Окончил школу, приехал в Москву, поступил в университет, женился; жена из далекого татарского города; родилась дочь. Все вместе, втроем, они жили в общежитии в крошечной шестиметровой комнатке. Когда бывший появился в моей жизни, я все еще была замужем, у меня росла дочь – ей исполнилось тогда три годика. Почему все еще замужем? Потому что первый бывший бросил нас и ушел к женщине, но у них ничего не получилось и он упросился назад. В принципе, не в моих правилах прощать предателей, но бывший был отцом моей дочери, я не хотела, чтобы их отношения разрушились по моей вине. Собственно, только из-за неверности первого, второй бывший получил шанс появиться в моей жизни.
Окончив школу, я не поступила в институт, завалила экзамены. По комсомольской путевке пошла на работу в госкомстат. Там мне предложили на выбор: непыльную работу на девяносто рублей в месяц, либо в типографии – на сто тридцать. Клюнула на большую зарплату. Через месяц поняла, что сглупила, работы было невпроворот, но отступать было уже некуда. Пришлось упорно потрудиться, совмещая тяжелую работу с вечерними курсами. На следующий год я успешно поступила. Через пять лет получила высшее образование экономиста. После института соседка по нашему дому помогла устроиться на работу в исполком, где я начала делать успешную карьеру, но родила дочурку и пошла домой – высиживать и воспитывать дитё. Первый бывший тоже был человеком приезжим, работать особо не любил, какое-то время перебивался случайными заработками официантом в ресторанах, потом надолго засел дома, на работу пришлось идти мне.
Для того, чтобы молоденькие наивные девочки, какой была и я, не клевали на очень хитрую, очень сильную и очень действенную уловку со стороны парней, нужно обязательно о ней рассказать. Дело в том, что я воспитывалась на книгах Ремарка, Драйзера, Гюго, Стендаля, Бальзака и других писателях мировой классики и выросла человеком мягким, добрым и открытым. Что первый бывший, что второй – все сыграли на материнском чувстве. Все они мягко давили на жалость и просили обогреться. Любая женщина понимает, это чувство – самое сильное. И если правильно повести себя, ни одна из нас не устоит, это правило, это – аксиома. К сожалению поняла я это только после того, как познакомилась с настоящим и единственным моим мужем. Настоящим и единственным по букве и по духу, с ним меня соединил Сам Владыка Господь.
В исполком идти было нечего – лихие девяностые оставили госслужащих без всего, в том числе и без зарплаты. Работа нашлась в продуктовом магазине, который открыли в соседнем доме, к превеликой моей радости. В основном там работали люди с высшим образованием. В России был такой период, когда высокообразованный народ остался не у дел, а у предпринимателей появилась мода – на каждое место ставить человека с дипломом.  Но это неважно, важно что дочка была всегда рядом. В любой перерыв я могла быстренько ее проведать.
И вот в этом магазине со мной и познакомился второй бывший. После знакомства с ним у меня как-то непонятно быстро и лавинообразно начало расти чувство симпатии, с которым я боролась целых два года, но натиск этого человека был необычайно велик. По сути дела, он меня просто преследовал, но делал это крайне аккуратно, мягко и неназойливо. Иногда он даже исчезал на неделю, что невольно я начинала безпокоиться, куда это он пропал. Затем он снова появлялся, и все начиналось снова, бывший неожиданно вырастал у меня перед глазами – то в магазине, то на детской площадке, то на прогулке в парке. Создавалось впечатление, что он вездесущ. Через два года я сдалась и оставила первого бывшего, который довольно болезненно пережил разрыв, мне было его искренне жаль. Но после его предательства отношений у нас не было, мы просто жили в одной квартире.
Перед самым разводом второй бывший ухитрился познакомиться с первым и даже подружиться с ним, что меня здорово озадачило. Объяснения я этому факту тогда найти не смогла, опыта не было. Подружившись, второй предложил первому открыть свое дело – компанию по производству продуктов питания. Естественно, вместе со мной. Почему естественно, потому что денег ни у кого не было, открыть компанию второй предлагал на средства, вырученные от продажи моей квартиры. Когда я об этом узнала, я даже слышать ничего не хотела – я боялась остаться на улице с несовершеннолетним ребенком на руках. К тому же мой отец предупредил сразу:
– Если у тебя ничего не получится, на нашу жилплощадь не рассчитывай!
Второй бывший не успокоился, он долго и терпеливо обхаживал меня, велеречиво расписывая открывающиеся возможности: никто не мешает работать, стремительный рост, полный достаток, неограниченные возможности и все такое в таком духе. В конце концов, мне уже и самой захотелось испытать свои возможности, в которых я была уверенна всегда. А тем же временем со мной познакомился один молодой обезпеченный итальянец, настойчиво предлагающий мне выйти за него и уехать в Италию. Что там все время будет хорошо и солнечно, что мне ничего не нужно будет делать, кроме детей. Но в этом он как раз и промахнулся, я никогда не была нахлебницей и быть ей не хотела ни за что; я всегда стремилась быть полноценным и равноправным членом не только общества, но и семьи.
Удивительно, но сразу после итальянца со мной хотел познакомиться наш русский предприниматель, просто невообразимо обезпеченный. Предприниматель каким-то образом увидел мой потенциал и предлагал работу, карьерный рост и необозримую перспективу, не делая акцент на личных взаимоотношениях. Ходил он за мной очень долго, около двух месяцев. Предложение его совпало с предложением второго бывшего и я оказалась перед выбором, сделать который было очень нелегко. Больше я склонялась к предложению предпринимателя и долгое время внутри меня шла нешуточная борьба, но выбрала я все же собственное дело.
Сейчас я понимаю, я должна была пройти через все что прошла, Господь ведет свою овечку к Себе долгими, окружными путями – где травки вырастит шелковистой, где хлебушка положит корочку, где солью вкусненькой посыплет, чтобы каждая пришла к Нему.
В общем, продала я квартиру и на вырученные деньги мы открыли компанию. Акции распределили следующим образом: двадцать пять процентов принадлежали первому бывшему, двадцать пять отошли ко мне, а пятьдесят – бывшей жене второго бывшего, поскольку сам он находился в стране нелегально, с просроченным паспортом несуществующего уже советского союза и оформить документы на себя не мог. Убейте меня, но я не знаю и не понимаю, о чем я тогда думала, когда согласилась на эти смешные проценты, учитывая, на чьи деньги мы начали работать.
Вскоре мы с первым развелись, со вторым пришлось жить в гражданском браке по причине отсутствия у него действительных документов. Обидевшись, первый отказался от своей доли в компании, но долгое время приезжал к нам домой каждую неделю – проведать дочь. И мы предложили участие в деле моему отцу. Не раздумывая, он дал согласие и стал новым акционером, пока только на бумаге – нам катастрофически недоставало времени, чтобы переоформить документы компании.
Второй бывший нравился всем, понравился он и моим родителям. Вообще-то они всегда с холодком относились ко всем моим знакомым, невзирая на пол и возраст, а здесь произошло нечто невообразимое – они просто души в нем не чаяли. Особенно мать, настолько второй  был со всеми умопомрачительно обходительный и галантный. Это было удивительно, мои родители ставили его всем в пример!
Началась тяжелая трудовая деятельность – не было ни свободного времени, ни возможности расслабиться даже на минуту. Жить пришлось на съемной квартире. Второй бывший сразу же снял квартиру для своей бывшей жены и дочки, куда они с радостью и переехали из общежития, хотя денег в это время нам не хватало даже на продукты питания. Но все это было для меня неважным. Важно, что была цель – поднять на ноги собственную компанию! И еще, нужно было непременно купить квартиру, я не хотела, чтобы моя дочь скиталась по миру.
Вначале гендиректором компании была я, но это еще не значило, что я ей управляла. По необычайно настойчивым просьбам бывшего мы арендовали производственные помещения у его однокурсника, на территории оборонного предприятия. Это было и дорого, и вход на производство для бывшего был закрыт как иностранцу, но как раз это его устраивало – он занялся бухгалтерией и денежными потоками в офисе. Наладкой производства, запуском и всей последующей работой пришлось заняться мне одной, в одиночку, поскольку отец с порога заявил, что ничего в этом не понимает и разобраться никогда не сможет, он может помочь только по техническим вопросам и снабжению.
Все пришлось узнавать и начинать с нуля. Пришлось очень многому научиться и многое освоить, поскольку о пищевом производстве до этого времени я не имела ни малейшего представления. Чтобы научить кого-нибудь работать правильно, нужно вначале научиться делать это самой – я становилась на каждую операцию, чтобы тщательно отработать все технологические процессы и все цепочки производственных циклов. Было невероятно, немыслимо тяжело, дома я засыпала сразу, как только голова касалась подушки, а по утрам усилием воли поднимала себя с постели.
Через полгода, в момент, когда работы было невпроворот и не было времени лишний раз вздохнуть, отец обиделся на какой-то пустяк и заявил:
– Больше я так работать не хочу, я в своей жизни наработался. Дальше, как хотите, но без меня, – положил ключи от машины, развозившей готовую продукцию, и ушел домой.
Оставшись без поддержки, пришлось мобилизовать все силы, чтобы справиться с возросшей нагрузкой. Но постепенно все нормализовалось, все проблемы разрешились и дело пошло по прямым и широким рельсам … и отец решил вернуться. Безусловно, я его простила, хотя как раз прощения он и не просил, просила за него мать. Жалко было их, они оба сидели дома, без работы, найти в их возрасте что-то приемлемое в Москве нелегко, можно даже сказать – нереально. Но загвоздка была в бывшем, который втайне отца терпеть не мог. Об его истинных чувствах я догадывалась, но отцу никогда ничего не говорила, не хотела расстраивать. Пришлось выслушать много несправедливых вещей и всякого откровенного бреда, пока бывший не согласился. В принципе, он был в этом прав, я это и сама знала – один раз предавший, способен сделать это повторно. Через время я настояла, чтобы акции компании достались и отцу. Распределились они следующим образом: у бывшего был сорок один процент, столько же у меня, а у отца – восемнадцать. По сути дела эти акции я отцу подарила, чтобы он чувствовал себя среди нас уверенно.
Компания набирала обороты и вскоре мы заняли лидирующее место в своем сегменте; бывший начал усиленно просить, чтобы я помогла ему легализоваться и уговаривал расписаться – это был единственный способ прописаться в Москве. К этому времени я успела узнать не самые лучшие стороны его характера и замуж за него не стремилась. С другой стороны я считала, что не помочь ему будет нечестно. Чтобы расписаться, нужен паспорт, а его как раз у бывшего и не было. Делать нечего, я пошла к начальнику паспортного стола и упрашивала его до тех пор, пока он не согласился. Зачем мне это было нужно, я до сих пор не понимаю. Вскоре бывший был не только с паспортом, но и с российским гражданством и московской пропиской.
К этому времени я успела накопить деньги на новую квартиру – вернулась сумма, вложенная от продажи квартиры, и набежали проценты по моим акциям. По Божиему Промыслу я купила трехкомнатную квартиру и долго недоумевала, зачем я это сделала, мне нужна была двухкомнатная.
Отдельно остановлюсь на том, каким причудливым образом распределялись наши совместные доходы, поскольку это необычно. Все мы – и я, и бывший, получали зарплату и это были наши общие деньги, на которые мы жили. Доходы от акций считались личными каждого из нас. И вот любой гвоздь, который я покупала в квартиру, покупался только на мои деньги. Почему так происходило, я не понимаю, но в каждый момент мне всегда все очень «красиво» объясняли, я имею в виду бывшего. Свои же средства он тратил на съем квартиры для своей бывшей семьи, на ее содержание, и откладывал на покупку квартиры для них.
Прописаны мы были в квартире моих родителей – бывший внушил мне, что моя квартира может понадобиться в любой момент в качестве залога на случай срочного вложения средств в дело. Срочно вложить потребовалось сразу, но я не хотела закладывать новенькую квартиру. И эту тему бывший развивал так долго, пока я не согласилась. В банке от меня потребовали кучу справок, в том числе из псих-диспансера, меня это так отрезвило, что я потом на эту тему даже разговаривать отказывалась.
В двухтысячном году, через четыре года после основания компании, бывший впервые попал на производство и в первый раз увидел все своими глазами. Через год, в две тысячи первом я уговорила и бывшего, и отца, купить собственное здание для производственных нужд, поскольку мы тратили огромные средства на аренду чужих помещений. Никто не хотел этим заниматься, искать пришлось мне. Через несколько месяцев упорного сидения в интернете и на телефоне, удалось найти подходящее трехэтажное здание в московской области. Когда мы его осматривали, все воротили носами и говорили, что только сумасшедший может купить «это». Тем не менее, я их уговорила, и мы здание приобрели. Оформили покупку на бывшего, потому что другие варианты даже не рассматривались. То есть, оформить здание на меня никто даже не подумал. О чем же я сама в тот момент думала, также остается для меня загадкой.
Затем, по какому-то «нелепому стечению обстоятельств», финансовые документы компании попали на городскую свалку; я даже туда ездила, в надежде их отыскать. Перепачкавшись с ног до головы в прямом смысле этого слова, испортив всю одежду, я сумела найти только мизерную часть документации. Компанию пришлось продать, поскольку без утерянных бумаг нас бы просто прикрыли. Документально открыли новую. И бывший убедил меня, что генеральным директором теперь должен быть он, а мое место – место директора по стратегическому развитию, поскольку одновременно я занималась не только производством, но и развитием компании.
Здание отремонтировали по моим чертежам, я же разместила там производство. Чего мне это стоило, не знает никто. Абсолютно все делала я – нанимала рабочих, заказывала стройматериалы, контролировала ход работ и даже людей на работу нанимала тоже я. Это происходило в жуткий мороз, я его просто не переношу – теряю сознание. В не отапливаемом здании я провела весь день и чуть с ума не сошла. В это время и бывший, и мой отец, были «очень» заняты, разъехались «по делам». Производство получилось образцово показательным. К нам на экскурсию приходили и приводили многочисленные комиссии различных инстанций. На рынке мы заняли твердое лидирующее положение, мы регулярно участвовали в международных и региональных выставках, что стоило мне неописуемо невероятных усилий. Очень долго никто не хотел понять, что именно этот путь приведет нас к успеху. Приходилось месяцами выбивать собственные деньги у бывшего на все: на рекламные буклеты, на оборудование для выставки, на одежду для промоутеров и на каждую скрепку!
Вскоре я начала замечать, что бывший начал меняться. В принципе, это произошло намного раньше, но я была слишком занята развитием компании, а теперь я почувствовала что-то очень уж нехорошее. Оказалось, что у бывшего неслужебные отношения с молодой девушкой, бухгалтером, которую он вскоре назначил на должность главного.
Это был ужасно и отвратительно! … я приняла твердое решение развестись, хотя и было непонятно, как после этого сложатся наши рабочие отношения. Это смешно, но мои родители пытались меня отговорить, однако жить с человеком, который нагло, подло и коварно обманывал меня, я не могла. После развода работать стало сложнее, по отношению ко мне главный бухгалтер вела себя невежливо, мягко говоря.
… я просила бывшего уволить девушку, но он меня уже просто не слушал. С каждым днем «главный бухгалтер» вела себя все более развязно и более хамски. Самое ужасное – эта сладкая парочка контролировали все наши денежные потоки. Компания работала и приносила огромную прибыль, но денег постоянно не было, они каким-то странным образом все время куда-то уходили, куда-то вкладывались и перекладывались. Все – и оборудование, и машины, все было заложены под нескончаемую вереницу кредитов, которым не было конца и края. На меня уже никто не обращал внимания, бывший со своей любимой спокойно обтяпывал свои дела. Никогда и ничем не интересовавшийся отец наладил с главбухом теплые приятельские отношения и пытался убедить меня, что она милая и прекрасная девушка. Когда я пришла к нему и попросила помочь разобраться в делах, отец сходил к бывшему, задал ему несколько простых вопросов и спросил осторожно – а где наши деньги? И когда получил невнятный ответ … успокоился!
Было трудно и больно работать в собственной компании, не понимая, в качестве кого я теперь там тружусь. Особенно было больно, что некогда близкий человек стал мне совершенно чужим. Через три месяца после разрыва отношений я разместила на одном из сайтов знакомств свое объявление, не отдавая отчета, зачем это делаю, потому что в чудесные заочные знакомства я решительно не верила. Заполняя анкету, я отвечала на вопросы односложно и максимально кратко, одним словом. На третий день мне написал мужчина из Киева. Писем я получила очень много, от многих мужчин, но письмо этого человека меня задело. В нем был только один вопрос:
– Краткость, сестра таланта?
Завязалась переписка, наши отношения стремительно развивались. Через месяц интенсивного общения, в котором мы раскрывали друг другу свои души и месяц ночных разговоров по телефону, в которых мы с каждым днем становились все ближе и ближе, мы поняли, что должны быть вместе. И еще, мы вдвоем чувствовали, что не нашли в своей жизни чего-то самого главного и важного, что было удивительным. Оставалась единственная преграда – мы жили в разных городах. У меня была дочь, школа, родители, злосчастная компания, у мужа – многочисленные дела, брат, престарелый отец и взрослый сын. После долгих раздумий он решил переехать ко мне и мы начали новую жизнь – муж пытался найти себя в чужом городе, а я продолжила работу в «своей» компании.
На протяжении нашего короткого знакомства я успела рассказать ему о своей ситуации. С одной стороны немыслимый ежемесячный доход,  с другой – полное отсутствие денег. Подолгу задерживалась даже зарплата исключительно всем сотрудникам и работникам. На все вопросы я по-прежнему получала только туманные ответы бывшего и кривые ухмылки главбуха. Однажды муж не выдержал и задал мне простой вопрос, на который я не смогла ответить даже себе: – а почему ты не уволишь ее, зачем ты все терпишь и довела ситуацию до такого ненормального состояния?
Это смешно, но оказалось, что я не могу этого сделать. На мое требование уволить главного бухгалтера я получила жесточайший отпор бывшего. Что делать дальше, я не знала, разговоры с отцом были безполезны, его все устраивало. И только после разрыва наших отношений выяснилось, что бывший активно общался с моими родителями, влез к ним в полное доверие и всеми мыслимыми и немыслимыми способами держал стариков на крючке, ублажая их всячески и обхаживая.
За помощью я обратилась к мужу. Посоветовавшись, мы решили, что он выйдет на работу в компанию, и мы решим эту задачу вдвоем. С мужем встретился бывший и попытался очаровать его своей обходительностью. Сделал он это как всегда невероятно убедительно; муж, человек искушенный, долго не мог поверить, что перед ним – волк в овечьей шкуре.
Родители моим выбором не были довольны, контраст между «льстивым угодником» бывшим и мужем, человеком воспитанным, но прямолинейным, был разительным – муж не занимался очковтирательством и никому не стремился понравиться.
Погрузившись с головой в работу, муж вскоре вскрыл гигантскую схему воровства на производстве и в отделе снабжения. Главным махинатором был главный снабженец – человек, устроившийся к нам на работу недавно. Полгода назад у него не было денег на еду, а недавно он приобрел дачу в ближайшем Подмосковье и присматривал квартиру в центре Москвы! С треском и позором муж вышвырнул из компании несколько человек, как отъявленных воров и негодяев.
Человек очень ответственный и безкрайне требовательный, в первую очередь к самому себе, муж за короткое время выстроил новую схему работы производства, направленную на достижение максимально высокого качества выпускаемой продукции, исключив какие-либо сделки с совестью, на которые производители продуктов питания идут так часто. Повысилось качество работы, в механизмы взаимодействий между структурами предприятия муж вносил свой богатый опыт работы в Европе. Все агрегаты и машины, ремонтируемые до этого чуть ли не ежедневно, волшебным образом начали работать безперебойно. Санитарные требования выполнялись рабочими настолько тщательно, что культура производства начала удивлять даже проверяющих. Продукция стала неописуемо вкусной, муж дегустировал ее каждый день лично. Объемы производства и продаж выросли вдвое! Наконец-то рядом со мной был человек, полностью разделяющий мои взгляды на мир и дело! Теперь я могла спокойно и в полную силу заняться стратегическим развитием компании и разработкой новых продуктов. Планы у нас были нескромные – мы хотели выйти вначале на европейский, а затем и на мировой рынок.
Вначале все обрадовались, что дела пошли лучше. Затем обозлились, потому что нужно было работать быстрее и эффективнее в разы. Потом все дружно возненавидели мужа, поскольку он никому не давал возможности «спокойно работать». Все это время бывший понимал – вопрос о финансовом состоянии компании вскоре встанет ребром и на него нужно будет дать вразумительный ответ. Интересы всех участников событий совпали. Пока мы были заняты делом, бывший вместе с моим отцом готовили коварный план.
Для злодея, все люди злодеи! Для вора – все воры, которые всего лишь умеют хорошо скрываться и пока еще не попались. Родители, обольстившись словами бывшего, решили – мой муж приехал в Москву, чтобы захватить компанию и ограбить всех нас. Но никто из них не знал, что о компании он узнал уже в Москве, в анкете я указала, что работаю рядовым менеджером.
Сбившись в стаю, все – мой отец, бывший и подавляющее большинство сотрудников компании, набросились на нас и закричали – ату их, ату! Заручившись поддержкой отца, бывший получил контрольный пакет акций и произвел силовой захват компании. Вначале он обнулил счета, затем обанкротил компанию и открыл новую, где акционерами были уже только они с отцом.
Российские законы смешны, несуразны и аморальны! Если вы стащите в супермаркете чипсы, вас засадят в тюрьму года на три, но если вы грабите компании, занимаетесь недружественными поглощениями или силовым захватом предприятий, привлечь к ответственности вас будет крайне сложно.
Название компании бывшие компаньоны оставили прежним, бренд был хорошо раскручен. Вину за банкротство возложили на меня и подали в арбитражный суд, адрес для корреспонденции указали свой. Суд признал меня виновной, поскольку о суде я даже не знала. Зато узнала о вынесенном им решении, вступившем в законную силу – в этом удовольствии мои компаньоны отказать себе не сумели. Все мои акции пошли на покрытие недополученной прибыли, издержек и неустоек. Оборудование, машины, технику и мебель компании коммерсанты перепродали самим себе за безценок; перевели клиентскую базу; на работу в новую компанию сотрудники перешли полным составом. Поставили вооруженную охрану на производственное здание; не отдали наши личные вещи и не вернули итальянскую мебель, которую муж привез из Киева для своего рабочего кабинета. Под угрозой немедленного увольнения сотрудникам запретили с нами общаться.
Затем бывший подал на меня в суд за невыплату зарплаты работникам компании, заявления написали одиннадцать человек. Потом обвинил мужа в хищении месячного фонда заработной платы производства, хотя мы и свою не получали последние два месяца. После, подал в суд на раздел моей квартиры, доставшейся мне нечеловеческими усилиями. В наше отсутствие часто забирался к нам в дом, ключи забирать у него мне было неловко – не хотела травмировать, и не побрезговал забрать вещи, которые посчитал своими. Исподтишка испортил дорогой телевизор, всю аппаратуру, компьютеры, принтер, стиральную машину и холодильник. Угрожал мужу физической расправой, и вообще, наделал нам очень и очень много всяких мерзостей.
На нас вылили тонну помоев – меня представили перед всем миром женщиной свободного поведения, которая каждые семь лет должна сменить мужчину. В суде меня называли буфетчицей, пытаясь доказать, что деньги на квартиру я заработать самостоятельно не могла, что я просидела всю свою жизнь в теплом кресле и проработала статисткой, и все в таком духе. А мужа представили как альфонса, сожителя, растлителя малолетних и человека самого низкого пошиба. И мои родители не только полностью во всем поддерживали бывшего, но и приняли самое активное участие в этой охоте на собственную дочь и ее мужа.
С несовершеннолетней дочерью на руках мы остались без всего: не было средств не только на адвокатов, но даже на продукты питания. Самое ужасное было в том, что я не могла понять отца. Если с бывшим все было понятно – он оказался отъявленным негодяем и мы были для него чужими людьми. Но почему мой родной отец сделал такой ужасный выбор и предал не только меня, но и внучку, которую невообразимо любил? Прежде я даже предположить не могла, что подобное вообще может произойти.
Первый раз в своей жизни мы оказалась в ситуации, когда в магазин было идти незачем. Не было возможности приобрести дочери элементарные вещи для школы. Втроем мы прошли через жуткий голод, невыносимые унижения, безконечные слезы и горечь от предательства когда-то близких людей.
Пока мы продавали вещи из дому, мои бывшие компаньоны вольготно радовались жизни, пользуясь тем, что мы с мужем успели сделать: умопомрачительно высоко взвинченные объемы продаж, новые продукты, блестящие перспективы. У нас были непередаваемые лишения, а у них – безконечные заграничные вояжи, покупки новых недвижимостей, автомобилей, и новая развлекательная программа: разбирательства в судах с дорогими адвокатами и тотальное высмеивание бывшей жены и ее сожителя.
Вспоминать те дни трудно и больно, сердце по-прежнему сжимается от пережитого предательства, но тогда мне казалось, что это конец – жизнь остановилась навсегда. Пытаясь понять выбор родителей, вычеркнувших из своей жизни дочь и внучку, я просто не могла поверить в случившееся. В те дни я много передумала и многое проявилось в другом свете. То, что я всегда пыталась отодвинуть от себя и старалась не брать во внимание – поступки родителей, их слова и безконечные требования. Ежедневно я обязана была справляться об их здоровье и относиться к ним крайне почтительно, как к людям, подарившим мне жизнь и многое, многое другое. Вспомнились слова бабушки, вспомнилось строгое детство, постоянный прессинг, полное отсутствие ласки и любви. Строгость, почитание и безпрекословное подчинение – девиз моих родителей. Твой номер восемь – когда надо, тогда спросим… это любимые слова моего отца в мой адрес.
Когда мне исполнилось тридцать три года, я неожиданно узнала, что у меня есть сводная сестра. В юности от отца забеременела девушка, после долгих сомнений он женился, родилась дочь, а потом он ушел – продолжил ухаживать за моей матерью. Именно за это дедушка Алексей отца невзлюбил, однако после долгих уговоров смирился, и дал согласие на брак, но относился к нему всегда холодно. Алименты отец платил, но с дочерью не виделся. Встретился, когда ей исполнилось 18 лет. После встречи сказал: – я понял, что мы разные люди, нам не о чем было говорить. Все, больше он ей никогда не интересовался … Но я недоумевала, почему от меня скрывали это? Родители так и не дали мне возможности познакомиться с моей сестрой, хотя я очень их просила. Тогда я не понимала, а сейчас… сейчас я увидела родителей уже с другой, неприглядной стороны, которую так долго не хотела замечать.
Пытаясь отвоевать хоть что-то, мы с мужем писали многочисленные заявления и письма в милицию, прокуратуру и всевозможные правоохранительные инстанции, которых у нас – пруд пруди. Часто нам даже не отвечали, бывший научился покупать всех и каждого. В конце концов мы плюнули на все и решили подать на раздел производственного здания, купленного в браке – оно принадлежало мне по закону безоговорочно.
В отличие от бывшего, муж не поменял гражданство и работу мог найти только неквалифицированную. От последней моей записи в трудовой – гендиректор, работодатели шарахались, как от полной неудачницы. В конце концов, мы были готовы работать кем угодно, лишь бы выжить. Какое-то время я работала нянечкой, какое-то время муж продавал батарейки в палатке, потом работал кладовщиком.
Не было денег на адвоката, нередко – даже на поездку в суд. Очень долго я надеялась, что родители опомнятся и помогут разделить здание честно, я надеялась на их человечность и справедливость, но и здесь меня ожидало разочарование. Три человека – мой отец, моя мать и бывший, сцепившись в одну связку, отчаянно и вероломно бились, чтобы нам с мужем ничего не досталось. В ход шли ложные обвинения, состряпанные наспех документы, оплаченные свидетели и ангажированные судьи.
Против нас наняли целое адвокатское бюро из нескольких хорошо оплачиваемых адвокатов. Одновременно пытались разделить мою квартиру. Родителей не остановил даже факт, что они пытаются отсудить ее у собственной дочери в пользу бывшего зятя. Все что угодно, любой ценой, но чтобы никогда и ничего не досталось моему мужу. Никто даже не потрудился узнать, что ему как раз это и не нужно, он до сих пор даже не прописался у меня. Да и как он может что-то сделать, если квартира куплена не в браке? Ополоумев, родители не знали самого важного – бывший просто мечтал прописать в моей квартире свою дочь и донимал меня с тех пор, как я ее купила и до тех пор, пока мы не развелись. Слава Господу Богу, но отсудить квартиру они не смогли.
Тяжба за здание длилась долгих четыре года. В конце концов судья вынес решение разделить здание, каждому по равной доле. Но в здание мы до сих пор попасть не можем – компания продолжает выпускать продукцию, на каждом входе стоит по охраннику. Теперь следует выделить долю в натуре, это новый суд, время и деньги… Все еще хуже, чем раньше – ко всему прочему, нам теперь нужно платить налог. Налог за здание, которое принадлежит нам только теоретически.

Мы начали читать Богородичное правило, я думала о том, как нам поступить со зданием. Через какое-то время я очень ясно услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Забудь о нем
Затем, спустя еще какое-то время, услышала:
– вы особенные, – и в воздухе, в некотором отдалении от себя, я увидела огромный великолепный замок из золота, излучающий ослепительный свет.
– Пресвятая Богородица, это Твой замок? – осмелилась я спросить. Царица Небесная ответила:
– … ваш.
В жутком смятении чувств, я пролепетала:
– А как же … на него заработать?
– Трудитесь … потом …  
На следующий день я попросила Пречистую Богородицу показать мне что-нибудь из мира Раи, что будет позволено увидеть. И в первый раз я увидела тропинку между холмами, на которой оказалась по-настоящему.
В Раи было раннее утро, пронизывающее все вокруг своей свежестью. По тропинке я прошла вперед и через несколько минут оказалась на берегу океана, окаймленного горами необыкновенной красоты. Широкое побережье океана было устлано чистейшим белым золотистым песком. Прозрачнейшая вода, с живописными белыми барашками, была ярко насыщенного синего цвета. К сожалению, все это я только видела, но не ощущала и не чувствовала ни ветра, ни каких-либо запахов.

На следующий вечер, когда мы встали на молитву; я мысленно обратилась к Владычице нашей Пресвятой Богородице со словами:
– Се, я раба Твоя, моя Госпоже, и у меня одно желание – исполнить Твою волю, – со вчерашнего дня именно с такими словами я стала обращаться к Царице Небесной в начале каждой нашей молитвы.

И я оказалась на тропинке, ведущей к океану, по которой пошла на побережье. Там, вполоборота ко мне, стояла девушка неописуемой красоты двадцати лет – она стояла и смотрела на океан. На лице ее было чувство блаженства, от ее облика веяло упокоением. Одета девушка была в длинное белое платье-тунику из легчайшего материала, развевавшегося на ветру. Сплетенные в толстую косу длинные пышные русые волосы покоились на правом плече и были покрыты платком из того же материала, что и платье. Края одежды были оторочены золотом. Какое-то время я не могла понять, кто это и просто рассматривала девушку. Чтобы рассмотреть получше, я подошла к ней ближе и поняла, что это… я!!! Этой волшебной девушкой оказалась я сама!
Простыми словами мои чувства передать и описать крайне трудно. Одновременно я испытала и нежность, и умиление, и восторг, и радость, и счастье, и восхищение. Это была сказка! Это была самая настоящая сказка из детства! Когда я овладела чувствами, пришла мысль, что я должна войти в свое тело и почувствовать все, что можно ощутить – запах океана, прикосновения одежды, дуновения ветра, тепло солнца. Довольно долго, очень долго я пробовала войти в свое новое тело – мне мешала непривычность этого действия; неверие и страх перед неизвестностью; я боялась самой невозможности совершить это по нашим земным меркам. Это все равно, что вместо платья в примерочную принесли скафандр космонавта и его нужно надеть без посторонней помощи.
Вначале удалось войти в тело на какие-то секунды, но я тут же выскочила обратно. Потом я смогла задержаться в нем все дольше и дольше, пока в конце концов не почувствовала себя в нем достаточно уверенно. Забегая вперед, я замечу, что овладеть новым телом на все сто мне не удавалось довольно долгое время. На протяжении многих заданий при сильных ощущениях я непроизвольно оказывалась рядом и входить в него приходилось заново.
Как только я освоилась, я начала ощущать все: настоящий запах океана, ласковые дуновения ветра, кристально чистый свежий воздух, легкие прикосновения одежды и необычайную, непередаваемую, неземную легкость тела. Это было состояние частичной невесомости: поднимая руку, я почти не чувствовала ее веса. Шагнув в сторону, я посмотрела под ноги – на песке остались следы и это было удивительно, поскольку я почти не чувствовала свой вес. Обратив внимание на ноги, я увидела, что они обуты в легчайшие кожаные сандалики непередаваемого красивого золотистого цвета, в тон оторочки одежды. Тончайшие лучики из нежнейшей кожи охватывали мои невообразимо изящные и узенькие стопы небольшого размера. С ног я перевела взгляд на океан и подумала:
– Интересно, а какая же вода в океане?
В ту же секунду к мне плавно подкатилась сине-прозрачная волна с легкими белыми барашками. Задержавшись в сантиметре от пальцев моих ног на мгновение, она также плавно откатилась обратно. Очарованная зрелищем, я подошла к воде, присела и опустила руку – вода была необычайно, нежно теплой и ласкающей. Каким-то образом я почувствовала прибрежную глубину, около половины метра.
Осматриваясь, я наслаждалась необыкновенным пейзажем океанского побережья, величественностью гор, чистотой окружающей природы, всеобщим спокойствием и разлитым в воздухе чувством абсолютной безмятежности, безконечного блаженства. Опустив глаза, я увидела, что у моих ног, сантиметрах в тридцати от земли, покоится небольшое белое воздушное облачко и услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Встань на него.
Ступив на облачко, я почувствовала, что оно напоминает невесомую перину. У меня отсутствовал даже малейших страх, что я могу упасть, я стояла на нем уверенно. Очень плавно облачко тронулось и медленно, не поднимаясь наверх, поплыло над океаном. Вскоре видение закончилось.

На следующий день, уже в своем новом теле, я оказалась в старинном городе, где была Татьяна. Город был огромным, но по-прежнему немноголюдным. Бабушка сидела на приступочке одного из домов, я присела рядом, но видеть она меня не могла. Выглядела Татьяна очень хорошо, лицо ее было безмятежным, она с любопытством и удивленно осматривалась. Посидев с ней немного, я решила пройтись по городу.
Во время прогулки я ощущала под ногами мелкие камушки. Воздух, которым я дышала, был похож на земной, можно даже сказать, он был идентичен земному. Вокруг были слышны звуки поселения, живущего своей жизнью; я чувствовала спокойствие и уверенность, что со мной ничего плохого не произойдет. Растительность в городе отсутствовала – не было ни деревьев, ни кустиков, ни травы и ни одного цветочка.

На следующий день я оказалась на берегу океана, перед самой водой, и увидела, что платье на мне стало темно-красного цвета с золотой оторочкой, вышивкой по всему краю. Внутренний голос сказал:
– Иди.
Но я не могла даже представить себе, что смогу это сделать. Всеми силами ума я пыталась отбросить свои понятия о физике и ее законах, которые вбили в меня в школе, но ничего не могла с собой поделать. Высоко вверху, очень высоко, на высоте полета самолета, на таком плоском и очень длинном облаке, я увидела Господа нашего Иисуса Христа со всем воинством. Господь опустил посох верхним концом к океану к тому месту, на котором я стояла – вода расступилась, и я увидела полосу песка длиной метров двадцать и шириной около метра. Как я поняла, Господь показал – законов физики нет, это твердь, по которой можно ходить, как по суше. Секунд через десять вода сомкнулась.
От страха и величайшего благоговения, я опустила глаза и сжалась от волнения, но ступить на воду заставить себя так и не смогла. И услышала голос Господа:
– Иди.
И тут я увидела, что стою уже на воде, метрах в трех от берега и что на мне платье не красного, а синего цвета, но заставить себя двинуться с места я все равно не смогла. Справа от себя боковым зрением я заметила необыкновенное сияние. Повернув голову, я увидела приближающуюся Величественную и Прекраснейшую – Пресвятую и Преблагословенную Владычицу нашу Богородицу в красном одеянии, источающую восхитительнейшее сияние. Приблизившись ко мне, величественным и плавным жестом, Царица Небесная подала Свою руку мне, чтобы взявшись за Нее, я сделала то, что от меня требовалось. Но я не смела даже взор поднять на Царицу Небесную!
С непередаваемым благоговением, одними кончиками пальцев я прикоснулась к Ней, это было лишь условное прикосновение – и мы начали движение по воде. Совершив несколько неуверенных шагов, я поняла, что Пресвятой Богородицы рядом уже нет, что я иду по воде сама. Еще шагов десять я шла как человек, который учится ходить. Затем все увереннее и увереннее, и совсем уже уверенно, я пошла так, как если бы шла по суше. Ноги мои не проваливались и не намокали, я шла по воде, как по перине. Взглянув на небо и обращаясь ко Господу, Который был там со всем Своим воинством, я обратилась к Нему, радостно улыбаясь:
– Иду, Господи, иду!
Слева от меня над горизонтом поднялось огромного размера сияющее солнце. Далеко впереди, километрах в двух, резвились два дельфина – я была переполнена чувством благоговения и неимоверной радостью …

На следующий день утром, на молитвенном правиле, у нас с мужем было необъяснимое торжественное настроение, с которым мы и начали молитву. Через несколько минут стены комнаты расступились и я увидела перед собой открытое небо. На белоснежном огромном облаке стоял Господь Иисус Христос со всем Небесным воинством. Владыка был в белоснежной одежде старинного покроя, в правой Своей руке Он держал необыкновенно красивый посох. Слева, на расстоянии вытянутой руки, стояла Пресвятая Богородица, в пурпурном одеянии с золотым шитьем. Вокруг Господа, чуть позади, влево и справа, занимая все небо, стояло воинство в белых одеждах – безчисленный сонм Ангелов, численностью своей уходящий за линию горизонта и во все стороны в перспективу. От неожиданного величия этого видения я заплакала и стала говорить про себя:
– Господи, я недостойна!
Видение сразу же стало закрываться – затягиваться белой облачной дымкой. Испугавшись, я попросила мысленно:
– Прости меня, Господи, что посчитала себе недостойной. Если Ты решил прийти ко мне, значит, я не имею права считать себя такой. Только Ты, Господи, вправе решать – кто достоин, а кто нет.
После этих слов видение развернулось снова, но в одеянии Господа было уже золотое шитье. Облако, на котором стоял Господь с Пресвятой Богородицей и воинством, приблизилось ко мне. Всей своей душой я ощущала умиление, любовь и трепет, и мысленно обратилась ко Господу:
– Се, я раба Твоя, Господи, и у меня одно желание – исполнять волю Твою.
Владыка Господь сказал:
– Многое будет показано … в полном смятении чувств, я про себя подумала, как же рассказать об этом людям. Господь, в ответ на мои мысли опустил посох, верхним его концом указал на мужа и сказал:
– он… напишет.
Через несколько секунд видения не стало.

Двадцать первого июня мы начали молиться за наших родителей, чтобы Господь образумил их и открыл им глаза.

Вечером этого дня на молитве за них я оказалась в загородном доме родителей, в котором никогда не была, они купили его после разрыва наших отношений. Увидела я вначале своего отца, он шел по заасфальтированной дорожке к дому. За ним, кривляясь и выламываясь, следовал его бес, на полголовы выше, на копытах, с длинным хвостом. Потом я увидела отца моего мужа, который шел по участку дачи, а за ним шел его бес, также вихляясь и невообразимо мерзко передразнивая старика – закатывая глаза, вздыхая и приволакивая ноги, будто это ему было за восемьдесят. Когда я описала участок мужу, он сказал, что это действительно дача его отца, хотя я там тоже никогда не была.

"Жизнь есть непрестанная битва, в которой диавол борется с Богом, а поле этой битвы – сердце человеческое".
Ф.М.Достоевский

«… Кроме Ангелов, существуют бесы. Священное писание и жизненный опыт убеждают в том, что они действительно существуют и представляют для всех не кажущуюся, а действительную и постоянную опасность. Как в человеческом обществе, наряду с нормальными и благонамеренными людьми, существуют всякие преступники, дегенераты, психопаты, садисты и так далее, так и в мире духов, кроме светлых и добрых Ангелов, существуют «подонки» духовного мира – дьявол и бесы. Как в нашем мире никто не рождается преступником, садистом или развратником, но становится таким вследствие своей безпорядочной и греховной деятельности, так и в том невидимом мире все существа поначалу были добрыми и благонамеренными, а потом некоторые из них, избрав дурной путь, развратились и стали сознательно-злыми. Из-за преступной деятельности ангельский разум их помрачился, и они стали злыми, импульсивными и безпорядочными. Они находят удовольствие в том, чтобы причинять страданиям другим и сеять всякое зло …»
Епископ Александр (Милеант). «У порога геенны огненной. Православное учение о злых духах и о Божием суде над ними».
Фомин А.В. «Невидимый мир демонов»

На самом деле, бесы – это невообразимо страшные, реально существующие безполые существа. В нашей повседневной жизни они в основном проявляются в качестве нашего внутреннего плохого голоса, который «помогает» нам принять мысль и совершить неправильный поступок, а именно это им и нужно – чтобы мы в этой жизни совершили как можно больше плохого. Эти существа люто ненавидят нас, мы их враги, у нас есть шанс спастись, а у них его уже нет.

На следующий день поздним вечером, когда я лежала и читала книгу, перед моими глазами неожиданно появилось видение – я увидела своих родителей. Их тела висели тряпочками на бельевой веревке во дворе их загородного дома. Глаза родителей были закрыты, а головы втянуты в туловища. Вид у них был очень печальный, будто в этот момент над ними вершилась казнь. Это было то, что называется угрызениями совести. Неподалеку, за столиком возле мангала, сидели четыре беса: один из них был отца, которого я уже знала. Рядом с ним другой, как я поняла – матери, поскольку он был мельче и несколько заискивал перед бесом отца. Морда беса матери была похожа на ослиную, но очень злую. Напротив них сидели двое – один из них был кем-то вроде начальника, судя по его поведению и горящим углями глазам. И хотя я отчетливо видела бесов, они были поглощены беседой и меня не видели. Все вместе они что-то тихо обсуждали. Сложилось впечатление, что они разрабатывали какой-то план. Через пару минут бес, похожий на начальника, стал вглядываться в мою сторону, как будто что-то почувствовал, на этом видение закончилось.

В этот же день, на молитве, я оказалась на огромном поле с зеленой травой с золотистыми коробочками. На мне было платье цвета желтого, переходящего в зеленый низ с золотым обрамлением. На моем левом плече висела небольшая золотая сумочка на тесемочке. Наслаждаясь великолепнейшим видом, я стояла на поле и вдыхала чистейший воздух, напаяющий свежестью и обновляющий силы. Яркое ласковое солнце освещало ясное голубое небо, легкий нежный ветерок легонько обвевал лицо и тело. Через какое-то время я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Смотри, – я присела и внимательно рассмотрела траву и коробочки. Каждая травинка состояла из двух стебельков нежного зеленого цвета высотой около полуметра. Стебельки стояли вертикально прямо, не склоняясь, но на ощупь были необыкновенно мягкими и шелковистыми. Коробочки были как маковые, но более удлиненной и правильной формы. Росли они на твердых золотых стеблях одинаковой высоты с травинками. Вверху коробочки была обрамлены невысокими коронками, а посредине каждой из них находилась едва заметная прорезь. Пресвятая Богородица сказала:
– Открой.
С большой предосторожностью я раздвинула створки одной коробочки, на мою ладонь выкатились крупные продолговатые пухлые зернышки, на вид, будто из золота. Выкатились они как-то особенно, будто в ладушку их притянуло магнитом, ни одно из них не упало на землю.
– Попробуй, – сказала Царица Небесная.
Как только я положила зернышко на язык, я почувствовала легкий аромат цветочного фимиама. Затем зернышко начало таять – по всей полости рта распространилось необычайное тепло, я почувствовала вкус, отдаленно напоминающий смесь меда, легкой патоки и каких-то необычных цветов. Тягучая, теплая жидкость медленно стекала вниз по пищеводу, обволакивая все, постепенно наполняя тело воздушной негой и легкой истомой непередаваемого тепла.

Восхищенно обсуждая с мужем видения, мы неожиданно для себя поняли, что скорее всего я вскоре посещу и то место, о котором каждый человек вспоминает одновременно со страхом, неуверенностью и интересом. Нам, людям, привыкшим к высокотехнологичным продуктам революционного технического прогресса, уже не верится, что ад может существовать вообще, в самом принципе. На наш взгляд, рассказы о горячих сковородках и котлах с кипящей смолой выглядят слишком уж дремучими байками древних бабушек, которые говорят о том, чего сами никогда не видели. Ну кто сможет посадить современного изнеженного человека его выхоленным местом в какой-то ужасный костер? В конце концов, это просто негуманно! Совсем недавно мы и сами так предполагали, но действительность оказалась несоизмеримо более мрачной, чем мы ожидали…

На следующий день, на молитве, я мысленно попала наверх огромной горной пропасти. Снизу веяло могильным холодом и нечеловеческим страхом, там все было залито умопомрачающе красным заревом. К кромке пропасти подъехала серая металлическая тележка с поручнями, как на американских горках; я поняла, что нужно сесть в нее. По часовой стрелке по спирали тележка начала спускаться в расщелину. Креплений рельсов, по которым она ехала, видно не было – они находились прямо в воздухе, одной стороной примыкая к стене пропасти. Скорость быстро увеличивалась до тех пор, пока я не испугалась – ход замедлился, и тележка поехала более спокойно. Через короткое время я выехала на пятиметровый уступ и увидела вход в пещеру. Внутренний голос сказал мне:
– Иди.
Внутри пещеры была тропинка, я пошла по ней вперед. На мне было платье такого же покроя, как и в Раи, но из более грубой ткани черного цвета. Туфельки из черной кожи тончайшей выделки были на очень тонкой подошве. Волосы были сплетены в косу и убраны под платок. В зловещей тишине под ногами скрипели мелкие камушки. Вскоре я увидела отблески пламени на стенах пещеры и почувствовала нарастающий, захлестывающий душу ужас. Стало страшно. Обернувшись назад, посмотреть, есть ли кто-нибудь рядом, я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Не бойся, ты не одна.
Минут через пять я вышла из пещеры и попала на небольшой уступ. Передо мной был огромный круглый котлован, противоположная сторона которого скрывалась на линии горизонта. Котлован был наполнен кипящей вязкой лавой – клокочущей и булькающей расплавленной массой с ярко-красными, оранжевыми, желтыми и синими всплесками. Время от времени, высоко вверх, на высоту около пятидесяти метров, вздымались сотни огненных языков.
Неожиданно я увидела внутри языков живых людей! Выныривая с языком на поверхность, их тела были глубоко обожжены, местами до самых костей. Люди выглядели огромными кусками окровавленного мяса. Но самое страшное – глаза их оставались нетронутыми, они были абсолютно ясными! То есть они все время видели и ощущали все, что с ними происходило.
Пресвятая Богородица сказала:
– Слушай.
И я услышала нарастающий гул, среди которого начала различать тысячные вопли и отчаянные выкрики людей с нечеловеческими мольбами о помощи. Все кричали жуткими голосами и корчились в невообразимых муках. Медленно подбрасывая, языки также медленно и неумолимо утаскивали людей вниз. Несколько десятков человек пытались выкарабкаться наверх по стенкам котлована. Одним удавалось подняться метров на десять, другим на двадцать, но неумолимые языки очень ласково и сладострастно слизывали их обратно, в кипящую лаву.
– Чувствуй! – сказала Пресвятая Богородица
И я почувствовала омерзительных запах серы, сероводорода и … ужас! Это был самый настоящий непередаваемый ужас – я первый раз в жизни ощутила запах горелого человеческого мяса! … я не успела прийти в себя от увиденного, как прямо передо мной один язык выбросил мужчину, и он увидел меня! В его глазах была непередаваемая мука. Почти сразу же, рядом с ним, другой язык выбросил молодую женщину, которая тоже увидела меня. В обратном, очень медленном падении они пытались мне что-то сказать, но так и не смогли. Черты их лиц настолько спеклись, что представляли собой обезображенные куски мяса – разомкнуть губы у них не было никакой возможности.
Невообразимый ужас обуял меня. Ужас, который я еще никогда не испытывала за всю свою прожитую жизнь. Необъятный страх просто парализовал мое тело, но самое ужасное было впереди. В обратном движении вниз, тела мужчины и женщины начинали обрастать новыми мышцами и новой кожей прямо на глазах. Абсолютно нетронутые огнем, они погружались вниз, на новый виток этой чудовищной пытки.
Не в силах больше смотреть на эти мучения, я отвела глаза в сторону и увидела другой уступ, левее от меня и ниже. На уступе стоял стол, за ним сидели два беса – заросшие шерстью, с рогами, хвостами, копытами и омерзительными рожами. На столе стоял стакан с каким-то напитком. Позади, по стенке пещеры, красиво струился небольшой водопадик с прозрачной голубой водой, шириной метра в полтора. Вода ниспадала в углубление внизу стены. Непринужденно играя в карты, бесы о чем-то безмятежно переговаривались между собой; шутили и расслабленно улыбались. Невдалеке, лицом к ним, стояла длинная шеренга людей, человек пятьдесят. В основном это были мужчины и женщины среднего возраста, лет по сорок, сорок пять, но были среди них и три подростка, двенадцати – четырнадцати лет. Люди стояли вплотную друг к другу, прижимаясь грудью к спине впередистоящего.
Внезапно я поняла, что бесы не играют в карты, а разыгрывают, кого они сбросят в котлован следующим. Люди это знали – лица их были искажены страхом неотвратимой казни, каждого человека бил мелкий озноб. От шеренги исходила непередаваемая безысходность, безнадежность, ужас и неотвратимость предстоящих мук.
Больше всего меня поразило, что это были не какие-то придуманные персонажи в показательно-поучительном фильме, а самые что ни на есть настоящие люди, которые к тому же попали сюда недавно, судя по их одежде. Эти люди еще вчера были живыми и жизнерадостными, ездили на работу, а подростки ходили в школу. Еще вчера они были заняты своими заботами и делами: разговаривали, строили планы на выходные, закупали продукты, сидели за компьютерами, смотрели фильмы и ничего плохого не ожидали. Никто из них, как в принципе и я, даже и не подозревал, что здесь для них приготовлен жуткий лагерь пыток, по сравнению с которым самая жестокая и кровавая расправа на земле – не более, чем минутные приступы легкой боли. Осознание увиденного переполнило меня максимально, я горячо взмолилась к Пресвятой Богородице:
– Се раба Твоя, Владычице, если можно, я больше не могу.
– Ступай, – сказала Царица Небесная.

Иногда, попадая в кошмарные жизненные ситуации, в силу стечения невероятных жесточайших обстоятельств, мы думаем, что находимся в них, как в аду. Но если бы мы знали – никакая, самая тяжелейшая ситуация в этой жизни не может даже близко сравниться с тем миром, который существует реально.
Истинный ад – это ад, который ожидает нас за наши нераскаянные дела. Это территория самых жесточайших, безконечных, телесных и душевных мук, которые не могут присниться нам даже в самом страшном сне. Боль, отчаяние, ужас, мрак, смятение, безпомощность, опустошенность, голод, холод, жажда – это лишь начало того, что ожидает нас в мире зла.  
Раньше я представляла себе ад некими угрызениями совести, которые человек испытывает на частном суде. Угрызениями, не причиняющими телесных мучений. Так, только в некоторой степени помучивающим совесть. И еще я была уверена, что длится это недолго, для всех нас обязательно быстро наступит прощение и мы заслуженно перейдем жить в Райские селения навечно, поскольку «не нарушили» главных заповедей Божиих – не убий, не укради, не прелюбы сотвори и не возжелай. И даже если так только, немножечко, я возжелала, ну совсем капельку, ну так на то мы ведь слабые и грешные, да и с кем не бывает? И мы же люди! Ведь мы – любимые чада Господа, мы просто не можем заслужить сурового наказания, не так ли?! Опять же, телесных оболочек там нет, а муки совести… не так уж они и болезненны. Их можно пережить, это просто выглядит как длинный неприятный сон.
Но ТАМ все совершенно не так! Там есть настоящее тело, и оно испытывает невообразимо страшные боли. А душевные муки, которые испытывает человек там, несравнимо мучительнее всех мук совести в этой жизни. Там нет возможности спрятаться или избежать наказания. Там нет милиции и судов. Там нет возможности откупиться или договориться. Там нет возможности упасть в обморок или сойти с ума. Там нет возможности умереть, исчезнуть или превратиться в комара и забиться в глухую щель. Там ничего этого нет. Там есть только всевозможные и безконечные мучения. И мы даже представить себе не можем, насколько реален тот мир, и насколько призрачен этот.
Господь создал нас социальными индивидами, мы не можем представить себе жизни без общения друг с другом, но там души людей безконечно одиноки, каждая душа проходит через все испытания обособленно. Там нет дружеских разговоров, нет поддержки, нет жалости друг другу, там нет никакого общения вообще. И это очень страшно, поскольку людей там: миллионы миллионов и каждый там – один, сам по себе!
Возвращаясь оттуда, в первые минуты я очень часто не могу разговаривать, часто возвращаюсь в слезах, часто с болью в теле, иногда же – со следами мучений. В наш компьютеризированный век, в век нанотехнологий, ракет и коллайдеров, когда нам «подвластно все», мы как оголтелые идем туда с полным набором всех мыслимых и немыслимых грехов и получаем там тяжелое воздаяние. Воздаяние за наши неочищенные сердца, за наши нераскаянные грехи, за наше нежелание понять смысл нашей жизни здесь, за наше нежелание сносить тяготы и скорби и нежелание дать ответ за свои деяния. Там, в аду, в страшнейших муках томятся миллионы миллионов людей, которых я видела лично. Только теперь я понимаю святого праведного Лазаря, воскрешенного Господом – побывав там и вернувшись, он за всю свою долгую жизнь улыбнулся только один раз.

Видения, в начале захватившие нас и державшие в непрерывном предвосхищении нового чуда, стали для нас трудным заданием, послушанием, теперь это наша работа. Но мы счастливы, потому что люди, искренне верующие и желающие спастись, смогут наконец узнать что с нами будет после смерти на самом деле!

На следующий день, на молитве, я оказалась в аду, на вершине пропасти, в черном платье и черных туфельках. Тележка уже стояла на своем месте; я села и начала спускаться вниз. Тележка проехала мимо площадки, на которой я была вчера и опустилась в пропасть намного ниже, чем я ожидала. С трудом протиснувшись в узкую расщелину на уступе, я прошла внутрь. Там было темно, слабые отблески красного зарева из пропасти позади меня позволяли увидеть хоть что-то впереди. Протискиваясь в сужающийся время от времени проход, уклоняясь от нависающих над тропинкой глыб, минут через десять я вышла на небольшую ровную круглую площадку пещеры размером метров на двадцать. В пещере была кромешная тьма.
Раздался щелчок, одна из стен пещеры стала прозрачной и осветилась изнутри приглушенным голубовато-зеленым светом. Прижавшись к стеклу стенки безобразной мордой, за ним стоял бес огромного роста, не менее двадцати метров ростом. Черты его морды рассмотреть было невозможно, она была все время в движении, нижняя челюсть беса ходила ходуном в разные стороны. Злобно всматриваясь в глаза, он пытался запрыгнуть в мою душу и порвать ее в клочья.
Раздался еще один негромкий щелчок, стена справа тоже сделалась прозрачной. Там стоял бес поменьше. Прильнув к стеклу, он также злобно всматривался в меня. Вокруг него и немного позади, стояло большое количество людей, которые были ему по щиколотку. Людей было очень много, как на большом стадионе. Не оборачиваясь, бес закинул правую руку назад и выхватил из толпы человека – мужчину лет сорока пяти. Задержавшись на мгновение, бес неожиданно с силой ударил ладонью с человеком по стеклу и размазал его – я отчетливо услышала хруст ломающихся костей. Кровь брызнула во все стороны, а бес сладострастно и медленно провел лапой вниз, оставляя на стекле кровавую полосу.
Снова раздался щелчок и следующая, третья стена справа, тоже стала прозрачной. За ней стоял бес такого же роста, что и в предыдущем секторе. Вокруг него также было очень много народа, но люди стояли немного ближе к стеклу, я увидела их лица – они были искажены ожиданием муки. Вращая во все стороны огромным длинным языком, бес дразнил меня с нечеловеческой ненавистью. Постепенно сектор начал заполняться мутной желто-зеленой жидкостью ядовитого цвета. Барахтаясь в ней, люди захлебывались и невольно ее глотали, сразу же выплевывая с омерзением. Через какое-то время я поняла, что это бесовская моча. Непроизвольно отпрянув и отвернувшись, я увидела, что огромный бес из первого сектора протягивает ко мне свою лапу, проникнув через стекло. В пятнадцати сантиметрах от меня он остановился, задержался на несколько секунд и затем убрал лапу. Жутко испугавшись, я попросила Пресвятую Богородицу отпустить меня, поскольку находиться там уже не могла.

Сейчас, спустя год после этих событий, набирая текст, я также четко, до мельчайших подробностей, вижу перед собой все, что тогда со мной происходило. В памяти удержалось каждое мгновение – от первой и до последней секунды. Не забыто ничего, все образы, все чувства, запомнились предельно отчетливо и до мельчайшей подробности. Это невероятно, у меня ощущение, будто я побывала там только что.

На следующий день, на молитве, я снова оказалась на вершине пропасти. Возле тележки меня ждал Ангел Хранитель – прекрасный юноша двадцати двух лет, крепкого телосложения, в белой тунике до колен и в кожаных сандалиях, завязанных на щиколотках. У него были длинные вьющиеся светлые волосы, несколько ниже плеч. Лицо его светилось ярким и мягким светом, он улыбнулся мне и подал руку, чтобы помочь сесть в тележку …

«… Ангелы – это вестники; Ангел это тот, кого Господь может послать и кто до конца совершенно исполнит Его поручение. Может показаться странным, что целую группу тварей Господних мы называем именем, которое обозначает их должность, их служение, словно в них нет ничего другого. И на самом деле это так, и в этом их святость: очищенные, сияющие Божиим светом, они являются вторыми светами, отблесками вечного света Божественного. В них нет той непрозрачности, той потемненности, которая позволяет нам называться именем, и это имя и есть определение нашего места перед лицом Божиим и нашего места в творении Господнем. Они – светы вторые. Что это значит? Это значит, что некоторый божественный свет льется через них безпрепятственно, свободно, широкой рекой; но не просто как по пустому желобу, не только как через безжизненное стекло, а так, как льется, и искрится, и сияет, и множится свет, когда он падет на драгоценный камень, дойдет до его сердца, и оттуда ответным сиянием бьет в стороны, озаряя, а порой и ослепляя своей красотой. Это образ подлинной святости, и в этом отношении они действительно Ангелы, потому что мы их узнаем, переживаем только как сияние Божественного света, сияние непотемненное, но приумноженное и радостотворное, приносящее жизнь – а сущность их бытия и сущность их святости остается тайной между ними и Богом, Который познает глубины Своей твари …»
Святой Преподобный Ефрем Сирин
Фомин А.В. «Невидимый мир Ангелов».

«… Если имеешь в душе дела, достойные Ангельского хранения, и ум твой обогащен познанием истины, за добродетели Бог неизбежно приставит к тебе стражей и хранителей и оградит тебя Ангелами. Смотри же, какова природа Ангелов! Один Ангел равняется целому воинству и многочисленному ополчению. Итак, в величии твоего хранителя Господь дарует тебе ополчение, а в крепости Ангела как бы ограждает тебя отовсюду его защитой. Ангел не отступит от всех уверовавших в Господа, если только не отгоним его сами плохими делами. Как пчел отгоняет дым и голубей смрад, так и хранителя нашей жизни, Ангела, отдаляет прискорбный и смердящий грех… Поскольку святого Ангела, ополчающегося вокруг боящихся Господа, имеет каждый из нас, то грехи могут стать причиной бедствия: нас перестанет закрывать стена, то есть святые силы, которые делают людей непобедимыми, пока пребывают с ними …»
Святитель Василий Великий.
Фомин А.В. «Невидимый мир Ангелов».

После молитвы, когда я рассказала о видении мужу, он признался, что во время молитвы горячо просил Пресвятую Богородицу, чтобы на этот раз меня сопровождал Ангел Хранитель.

Вниз я поехала одна, но чувствовала, что Ангел Хранитель все время где-то рядом. Спустившись еще ниже, чем вчера, я вышла на уступ и увидела в скале вход в виде трубы, размером чуть выше моего роста. Минут пять я шла по тоннелю в полной темноте на ощупь, пока не уперлась в стену. Через несколько секунд стена обернулась вокруг своей оси и открылся проход, через него я попала в небольшую комнату и услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Ложись.
Пол, когда я на него легла, стал прозрачным. Подо мной был огромный котлован, размером с четыре стадиона, заполненный большим количеством людей, расположившихся группами вокруг большого количества каких-то аттракционов. Людьми распоряжались бесы.
Вначале я увидела высокую горку, по всей длине которой горели невысокие языки пламени. Перед горкой и на ней стояли люди, выстроившиеся в длинную очередь. По одному, они съезжали вниз, воспламенялись по пути и падали затем в огненный бассейн. Оцепенев от страха, люди стояли в очереди и смотрели на мучения, которые им предстояло пережить прямо сейчас.
Вторым аттракционом, который я увидела, было небольшое колесо обозрения, к нему тоже стояла длинная очередь. В кабинки по одному заходили люди. Двигаясь по кругу, эти кабинки проходили вначале через бассейн, наполненный нечистотами и поднимались на следующий оборот. После погружения люди в кабинках были облеплены нечистотами, как коконом. Завершив второй круг, кабинки переворачивались и выбрасывали людей в этот же бассейн, освобождая места следующим. В бассейне все стояли вплотную друг к другу, погрузившись до самых глаз в густую колышущуюся зловонную массу. Время от времени, по очереди, прикладывая огромные усилия, люди с силой отталкивались ногами от дна, чтобы глотнуть воздуха.
Третьим аттракционом был какой-то огромный станок, через всю длину которого проходил металлический стержень. На этот стержень огромный бес нанизывал людей. Заполнив до отказа, бес закрепил его в станке и включил. Людей начало засасывать во что-то, похожее на воронку. Из низа воронки выходила трубка из прозрачного материала, диаметром около пяти сантиметров. В трубке все было вперемешку – обломки костей, кишки, кровь, обрывки одежды, испражнения и глаза! Глаза этих людей были живыми, они отчаянно вращались в разные стороны! В этих глазах было недоумение, ужас невыносимой боли и дикий, животный страх. От станка раздавался непередаваемый и невообразимый для нормального человека треск лопающихся костей и рвущихся сухожилий. Готовую трубку с живой массой другой бес накручивал на деревянную бобину огромного размера. Деловито выполняя свою работу, бесы не спеша смаковали каждое движение, причиняющее боль и страдание их жертвам.
Над котлованом была расположена смотровая площадка со столиками, за которыми сидели бесы, крупнее тех, что орудовали внизу. Перед бесами стояли стаканы с напитками и большущие блюда. На блюдах лежали огромных размеров шампуры. На шампуры плотно, друг к дружке, были нанизаны живые люди. Время от времени бесы брали шампуры и откусывали от них большие куски. При мне одному человеку откусили верхнюю часть туловища, другому же голову и какое-то время они отчаянно бились на тарелках в предсмертных конвульсиях. Поразило, что бесы вели себя, будто они были на отдыхе. Безмятежно развалившись на стульях, они о чем-то оживленно разговаривали, время от времени отчаянно хохотали, все время кривлялись и корчили рожи.

На следующий день я оказалась на поле в Раи и увидела приближающееся по краю поля открытое ландо из золота, причудливо украшенное драгоценными камнями разных цветов и размеров – изумрудами, рубинами, сапфирами, мягко переливающимися на солнце. В карету была впряжена очень красивая бело-серая лошадь. Приблизившись ко мне, она остановилась. Мысленно я спросила у Пресвятой Богородицы:
– Можно ли мне погладить лошадь?
– Можно, – разрешила Царица Небесная.
Сорвав травинку, я подошла к ней – очень мягко лошадка взяла травинку из моих рук и медленно ее сжевала, добродушно и внимательно рассматривая меня большим и выразительным карим глазом. Возвращаясь к карете, я провела рукой по ее крутому боку. Под пальцами я почувствовала тепло живого существа и шелковистую, безукоризненно чистую шерсть. На месте кучера сидел Ангел, со светлыми вьющимися длинными волосами, одетый в белую тунику. Улыбнувшись, он встал на козлах и поклонился мне. Растерявшись, я не ответила, к огромному своему сожалению,.
– Садись, – сказала Пресвятая Богородица.
Взобравшись на светлые мягкие подушки из тончайшей необыкновенно мягко выделанной кожи, мы тронулись в путь. Карета плавно и быстро набрала скорость, но у меня было ощущение, что она плывет. Справа от меня было поле, слева – березовая роща. Березы были высокими, крепкими, с чистыми стволами, одинакового размера и стояли как нарисованные, не шелохнувшись ни одним листиком. Дорога вначале шла прямо, потом под горку, в неглубокую ложбину и оттуда вывела на пригорок. Впереди возвышался чудесный ослепительно белокаменный город, обнесенный высокой стеной. Когда мы приблизились к золотым высоким резным воротам, богато украшенным драгоценными камнями, они сами открылись. Карета въехала внутрь и я опешила – брусчатка мостовой была вымощена булыжниками из чистого золота.
Ко мне подлетели два белоснежных голубка. Необычайно красивые, они были в полтора раза крупнее наших земных. Голуби присели мне на руку, на их головах я увидела маленькие золотые коронки. Неимоверно кроткими глазками, голуби очень внимательно смотрели на меня. Легонько коснувшись их пальчиком, я ощутила шелковистость их оперения и спросила разрешения у Пресвятой Богородицы угостить их зернышками и Царица Небесная позволила.
Аккуратно, я достала из сумочки два зернышка и положила их на ладошку левой руки. По очереди, очень нежно и бережно, голубки взяли их своими клювиками и улетели. Все вокруг меня начало проясняться, я увидела огромную круглую городскую площадь, размером с Красную. По всей окружности она была украшена белыми клумбами цветов невероятной красоты, разных колеров и оттенков, некоторых из них я никогда не видела.
– Чьи же это владения? – невольно подумала я.
– Паисий. – сказала Пресвятая Богородица.
– Великий, – сказал внутренний голос.
А ведь именно Святому Преподобному Паисию Великому мы с мужем молимся каждый вечер за ходатайство перед Господом за наших покойных родных! Ступив на площадь, я почувствовала, что она начала плавно вращаться вокруг своей оси. Это вызвало у меня такой же восторг, как в детстве, когда я впервые села на карусель. Вращение вскоре прекратилось, посредине площади я увидела золотой фонтан. На высоту трех метров из него била струя воды, разделяясь на несколько аккуратных струек вверху. В лучах яркого солнца струйки переливались прозрачным розово-голубым цветом; я обратила внимание, что брызг не было. Пресвятая Богородица сказала:
– Попробуй.
Протянув руку, я набрала немного в ладошку и сделала глоток – вода была мягкой и прохладной, со сладковатым цветочным привкусом. Вскоре я ощутила знакомое чувство легкой неги, разливающееся по всему телу. У меня появилось непреодолимое желание взять немного воды с собой, и я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Набери.
У себя на правом плече я увидела небольшую овальную фляжку, обтянутую нежной кожей светло-кирпичного цвета. Отвинтив крышечку, я протянула фляжку под струйку воды. Слегка изменив траекторию, не брызнув ни одной капелькой и ничего не замочив, струйка наполнила ее. От избытка чувств захотелось присесть – невдалеке от фонтана стояла белоснежная каменная скамья, выложенная белыми, невесомыми на вид подушками. Над скамьей нависал большой, кипенно белый балдахин из воздушной ткани. Не удержавшись, я прилегла и увидела, что балдахина не стало, а над площадью образовался сферический купол, представляющий из себя светлое летнее ночное небо, усыпанное крупными золотыми звездами. Время от времени звезды падали вниз, оставляя за собой светящийся золотой шлейф. Спустя какое-то время купол исчез, и балдахин вернулся на свое место.
Поднявшись со скамьи, я посмотрела под ноги, и увидела, что брусчатка превратилась в тончайшее стекло. Внизу, в глубоком аквариуме, плавали очень красивые крупные золотые рыбки. Затем там оказался невероятной красоты бездонный океан, тоже наполненный рыбами неземной красоты. Несколько мгновений спустя аквариум вернулся, я увидела, что стою прямо на воде, но платье и ноги мои остались сухими. Еще через несколько мгновений вернулась назад брусчатка.
Немного поодаль я увидела беседку из белоснежного мягкого мрамора. Посередине стоял большой стол, тоже из мрамора, обрамленный сплошной скамьей по кругу, выложенной белыми подушками. Когда я вошла в беседку, я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Слушай.
Раздалось негромкое храмовое пение. Это были мужские голоса непередаваемой, восхитительной красоты. Крышка стола превратилась в огромную книгу со страницами из толстого пергамента. Набранный золотыми выпуклыми буквами текст был на незнакомом языке. Пресвятая Богородица сказала:
– Святое Писание.
С огромным благоговением я перевернула одну страницу. На этом видение растаяло.

На следующий вечер, я читала книгу, полулежа на диване, и неожиданно снова увидела своих родителей. Матери было плохо, она лежала в постели, отец накапывал ей лекарство в стакан с водой. В ногах у матери на постели сидел бес. Жутко выламываясь, он с непередаваемой радостью и удовольствием передразнивал ее – жеманно прикладывал руку ко лбу, вздыхал и закатывал глаза, изображая из себя умирающего. А бес отца стоял рядом и не отставал – с вытаращенными глазами он издевался над переживаниями отца и отчаянно его тоже передразнивал. Эти твари наслаждались каждым моментом жизни ничего не подозревающих несчастных людей.

В этот же день, на молитве, я оказалась возле пропасти – тележка стояла на прежнем месте. Чуть поодаль сидели три черных ворона огромных размеров, внимательно и со злобой посматривая на меня красными глазами, горящими углями. При мне была сумочка с зернышками и фляжка с водой.
На этот раз я спустилась в бездну еще ниже, миновав по пути слой какой-то дымки, похожей на туманную завесу. На уступе, к которому меня подвезла тележка, я увидела круглое отверстие в скале – вход в пещеру. Внутри было темно, но светящиеся камни на сумочке и фляжке освещали мне путь. Минут через пять я пришла в огромную абсолютно темную пещеру, около ста метров высотой. Через несколько минут пещера осветилась сумеречным светом, передо мной внезапно появился пятнадцатиметровый бес. Уменьшившись до моих размеров, он предложил:
– Давай поговорим? – кивнул на сумочку и скомандовал:
– Дай.
– Нет, – ответила я.
– Я дам тебе богатства всего… – и осекся; он вспомнил, что я эти слова знаю.
– Нет, – повторила я.
– Я отдам души твоих родных, мучающихся здесь, – предложил он и добавил:
– А их здесь много,… и они очень страдают,… а ты можешь им помочь.
Голос беса был очень тихим, очень убедительным и донельзя вкрадчивым. Было ощущение, что через каждую клеточку моего тела он вползает прямо в душу. Заплакав от страха, я начала твердить:
– Нет, ни за что, никогда, – и обхватила сумочку и фляжку обеими руками.
В это мгновение видение закончилось.

Наследующий день я спустилась на тележке ниже предыдущего раза – на уступе с трудом попала через узкий вход в пещеру; около семи минут с трудом протискивалась вперед и пришла к  огромному круглому котловану в высокой пещере, наполненный какой-то смрадной шипящей жидкостью зеленого цвета, похожей на кислоту. По краям котлована проходила дорожка шириной около метра. По дорожке неторопливо прохаживался огромный бес. По всей окружности стены над котлованом сплошной цепью висели люди, будто приклеенные. Прохаживаясь, бес внимательно всматривался в их лица. Время от времени останавливался перед кем-нибудь, испытывая непередаваемое удовольствие от ужаса потенциальной жертвы. Затем он выбрал мужчину средних лет, обождал немного, резким взмахом лапы сорвал его и с силой зашвырнул на середину бассейна. Люди с ужасом наблюдали, как несчастный, отчаянно барахтаясь, медленно растворился в жестоких мучениях.
Затем бес походил еще немного, выбрал очередную жертву, взял ее за голову одними кончиками пальцев и медленно окунул в бассейн. Подержал немного и также медленно вынул. Извиваясь от боли, человек попытался подняться по пальцам своего мучителя, но бес стряхнул его обратно с кривой брезгливой и одновременно довольной улыбкой.

На следующий день, на молитве, я оказалась на пыльной глухой дороге в аду. Вокруг меня были невысокие мрачные горы и редкие пригорки без растительности. Весь окружающий пейзаж освещался огромным полыхающим заревом красного цвета по периметру горизонта. Воздух , с примесью пыли и смога, был очень тяжелым и горячим, дышать им можно было только с большим трудом. По дороге я пошла вперед, повернула за пригорок и неожиданно вышла на берег моря.
День был пасмурный, зеленовато-голубая вода показалась мне вначале чистой, но когда я подошла поближе, оказалось, что она мутная и грязная – в ней плавали какие-то ошметки, куски фекалий, что-то вроде блевотины, мелкий мусор и еще какие-то черные сгустки, похожие на нефть. Чуть поодаль стояли строения, то ли пансионатов, то ли домов отдыха. Вначале они показались мне довольно привлекательными – из светлого камня, под красными черепичными крышами. Но, когда, я присмотрелась, я поняла, что это какие-то заброшенные хибары из проржавевших листов металла, прогнивших досок, кусков грязного пластика и строительных отходов. Стояли эти хибары на полусгнивших сваях и были похожи на курятники. Из-под хибар, прямо в море, жирными и густыми потоками медленно вытекали нечистоты.
Из-за пригорка, по пыльной проселочной дороге, показалась широкая колонна людей с рюкзаками, чемоданами и сумками. Среди взрослых было много подростков и детей. Одеты люди были как на курорте: шорты, панамки и сандалии на босу ногу. Рядом с каждым человеком шел бес, ростом на голову выше. Оживленно беседуя между собой, они обнимали некоторых людей за плечи. Кривляясь, они корчили похабные рожи прямо им в лица, высовывая языки и передергиваясь туловищами от удовольствия. Увы, люди их не видели, ничего не подозревая, они шли в радостном предвкушении отдыха.
Разделяясь на группы, отдыхающие скрывались в лачугах, через время они выбегали с безумными воплями и с разбега бросались в воду. Выныривая, люди счастливо улыбались, жизнерадостно отфыркивались и не замечали, как по их лицам и телам медленно стекают нечистоты, попадая в глаза, уши и ротовые полости. Некоторые глотали эту мерзость вместе с водой. По берегу с гиканьем и дикими выкриками носились бесы, всячески подзадоривая людей. Это было потрясающее зрелище, счастливы были все – и люди, и бесы.
Лежащую на лежаке молодую женщину подхватили два беса; они смяли ее огромными лапами в круглый комок, похожий на мяч, и с диким ржанием начали пинать о землю. Немного дальше группа молодых людей играла в волейбол, между ними весело суетились бесы. Нападая на игравших, они били их по головам и туловищам, ставили подножки. Спотыкаясь на ровном месте, люди падали, но ничего не понимали. Над их неуклюжестью потешались товарищи, а над всеми игроками злорадно ухахатывались бесы, безпрестанно корча рожи и передергивались телами.
В море, неподалеку от берега, стояла красивая горка, которая на самом деле была из проржавевшего донельзя металла. Взбираясь на нее по очереди, люди спускались вниз, где их ждал огромный бес. Широко раскрывая пасть, он глотал людей, мрачно ухмыляясь и громко отрыгивая. Никто не видел, что только что кто-то неожиданно пропал, каждый был занят своим развлечением.
Недалеко от берега молодой парень выписывал пируэты на гидроцикле. После неловкого поворота упал в море. К нему подплыла рыба ужасающих размеров, похожая на пиранью и мгновенно заглотила, громко срыгнув. Но и его исчезновение никто не заметил. Поднявшись на пригорок, я увидела новые массы людей, растекающихся между пригорками и вливающихся в безчисленное множество хибар. Сосчитать людей было невозможно, это были сотни тысяч.

На следующий день, на молитве, я снова увидела родителей, сидевших на кухне. Отец что-то ел, а мать читала. На улице, за столиком возле мангала, о чем-то озадаченно переговаривались их бесы. С ними было еще двое, которые сочувствовали им и вроде как утешали. Как я поняла, их достает наша молитва.

В этот день, на молитве вечером, я снова оказалась на пыльной глухой дороге, фляжка и сумочка были при мне. Вокруг меня были все те же мертвые горы и пригорки. Вскоре я услышала позади себя звуки приближающихся по земле саней. В сани была впряжена старенькая кляча. Поравнявшись со мной, повозка остановилась, кляча обернулась бесом, который процедил сквозь зубы:
– Садись, – и снова стал клячей.
Как только я села, сани тронулись с места. Вскоре кляча начала превращаться в шикарного коня, а сани – в прекрасную карету, я соскочила на землю и увидела, что стою на поле, похожее на поле в Раи, с золотыми коробочками. Однако от этого поля веяло зловещим ужасом, мертвящим душу. Невдалеке был виден огромный белый замок с колоннами и анфиладами, но ничего величественного в нем не было, он был похож на наш, земной, тронутый временем. Как я поняла, мне нужно было попасть в этот замок.
Внутри замка я оказалась на большой открытой площади. В центре ее, торцом ко мне, стоял огромный белый стол, уставленный различными яствами. По обе стороны стола стояли стулья. Во главе стола сидел бес, с виду какой-то начальник. У беса были волосы темного цвета и омерзительная морда. Кивнув, он указал мне на стул справа от себя. Когда я присела, он неожиданно превратился в прекрасного юношу двадцати пяти лет с белокурыми прямыми волосами до шеи, но кончики его волос все же остались темными. Выглядел он как кинозвезда – холеный, гладкий и лоснящийся. Неожиданно от него пахнуло на меня плотским вожделением. И настолько сильным, что на мгновение я смутилась, но тут же взяла себя в руки. Кивнув на фляжку и сумочку, он спросил:
– Поговорим?
– Нет, – в категорической форме ответила я.
– У меня есть твои родственники, они нуждаются в твоей помощи, я могу их отпустить, – предложил он.
Напротив меня через стол появились мои покойные тети: Александра и Екатерина, и мужчина, которого я не узнала. Все они хорошо выглядели и были великолепно одеты. Когда же я возразила бесу, что я раба Божия, и могу просить только Господа, и обе мои тети, и мужчина, оказались одетыми в какую-то потрепанную мешковину, лица их стали невообразимо изможденными, с глубочайшими морщинами и приобрели землистый цвет.
– Что, может, подумаешь? – поинтересовался бес, а родственники начали горячо просить меня о помощи.
– Нет, – не раздумывая, ответила я, – никогда!
Разозлившись, бес выхватил меч левой рукой и правой прижал голову сидящей поблизости тети к столу. Резко взмахнув мечом, он отсек ее, она скатилась прямо в блюдо. Через секунду он рассек вторую тетю надвое, вместе со стулом. Обратившись ко мне, бес спросил:
– А ведь у тебя есть дочь?!
В светлом ореоле вверху я увидела свою дочь и стоящего рядом беса – он резко ударил ее по животу. От удара и боли дочь согнулась, но я повторила:
– Нет!
Вкрадчиво, бес мягко поинтересовался:
– А ведь у тебя есть еще и сын?
В другом ореоле я увидела сына мужа, возле которого тоже стоял бес. Обхватив руками голову юноши, он сильно сжал ее, и парень застонал от боли. Не в состоянии больше спокойно смотреть на все это, я заплакала и сквозь рыдания повторяла:
– Нет, нет и нет, мы с мужем будем молиться!
– Кстати, давай поговорим о муже? – предложил бес.
– Все равно нет, мы будем молиться Господу, и Он нам поможет!
Очень, очень вкрадчиво, крайне ласково и немного нараспев, бес поинтересовался:
– А вдруг не поможет?
– Нет.
– А ведь я могу и силой отобрать … – но я не дала ему договорить, я подошла к нему и прокричала прямо в лицо:
– Нет, нет и нет! Никогда ты этого не получишь. Режь меня, рви части и делай что хочешь, но ты никогда и ничего не получишь!!! – от избытка чувств я вошла в исступление.
Оторопев, бес резко отпрянул, на этом видение закончилось.

На следующий день, на молитве, я оказалась на длинной тенистой аллее в поместье Святого Преподобного Паисия Великого. Высокие кроны деревьев с идеально стройными стволами вверху смыкались, образуя куполообразный свод. Через несколько шагов у моих ног появилось небольшое облачко; я взошла на него, оно плавно полетело по аллее. Затем поднялось наверх, к кронам деревьев и я смогла коснуться листьев – все они были одинаковыми по размеру и все как один необычайно красивыми, словно нарисованными, без единого изъяна. На ощупь листья были мягкими и шелковистыми.
В конце аллеи, справа, возвышалось неизъяснимо красивое здание, величественное и ослепительно белое, напоминающее Храм Божий. К зданию вела узкая дорожка, утопающая во всевозможных цветах удивительной красоты. Свернув на дорожку, я увидела, что по ней струится чистая родниковая вода. Не поднимая брызг, я шла прямо по воде, обувь и платье оставались сухими.
Врата домашнего Храма Святого Паисия Великого были выполнены из резного синеного золота и украшены драгоценными камнями. Врата открылись сами, и я вошла внутрь. Дивной красоты ковер с многоцветными рисунками устилал пол. Стены украшали фрески необыкновенно красивых красок с потрясающим эффектом трехмерности, настолько красивых и необычных, что объяснить и описать их не могу. Через огромный холл я прошла к внутренним дверям из золота, которые тоже открылись сами и я оказалась в огромном зале потрясающих размеров. Прямо передо мной был иконостас, от пола и до потолка заполненный киотами с образами святых людей. На самом верху был очень большой ростовой образ Владыки Господа – Воскресение Христово. Вдоль иконостаса шла широкая солея. Все остальные стены Храма тоже были в образах святых людей. Охваченная чувством благоговения, я спросила:
– Можно ли мне помолиться здесь?
– Можно, – позволила Пресвятая Богородица.
Опустившись на колени, я обратила внимание, что пол выполнен из драгоценных камней разных цветов прямоугольной формы, слегка выпуклых. Однако камни были мягкими, как ковер. Когда я закончила читать «Отче наш», образ Господа засветился непередаваемой красоты сиянием, а перед каждым образом зажглась свеча. Весь Храм залился ярким, но очень мягким светом. Через некоторое время свечи погасли и снова стали невидимы. Поднявшись с колен, я попыталась рассмотреть иконы, но это не удалось – лики святых были живыми и находились как бы в движении. Что это было на самом деле, я описать не могу, это невозможно описать или объяснить.
– Выбери, кому ты хочешь помолиться, – сказала Пресвятая Богородица.
Мысли начали разбегаться, но я вспомнила наши домашние иконы и подумала о Святом Великомученике Пантелеимоне. В этот же момент из нижнего ряда образов рядом со мной выдвинулся на несколько сантиметров вперед образ, на котором я увидела Святого Великомученика Пантелеимона. Лицо его было восхитительно правильной формы, сам же он был необыкновенно красив. Но рассмотреть полностью Святого Пантелеимона было невозможно из-за его сияния, которое он источал. От святого человека одновременно исходили любовь, тепло, радость и умиротворение. Обратившись ко мне, Святой отче Пантелеимоне сказал:
– Подойди.
С большим благоговением я приблизилась и опустилась на колени, попросила благословить. Осенив крестным знамением, он подал мне свою руку, к которой я приложилась и почувствовала легчайшее прикосновение и тепло. Рука же его была очень красивой и совершенной формы. Святой Пантелеимон открыл неземной красоты шкатулку, которую держал в левой руке. Омочив указательный палец правой руки в елее, он легкими касаниями начертал на моем челе крестное знамение. В благодарность я низко поклонилась Святому Великомученику и оказалась уже вне стен Храма.
Налево вела дорожка, утопающая в цветах; по ней я вышла на берег речного канала. У миниатюрного помостика из резного дерева была причалена небольшая золотая лодочка с мачтой на носу, инкрустированная драгоценными камнями. Когда я взошла на лодочку, она даже не покачнулась. На мачте надулся легкий белоснежный парус, я поплыла вперед. Вскоре канал перешел в озеро. Преодолев его, я оказалась над живописным водопадом. Лодочка немного постояла на месте, чтобы я смогла насладиться пейзажем необыкновенной красоты, затем поплыла дальше и остановилась у другого причала, неподалеку от водопада.
– Могу ли я посмотреть на водопад, – спросила я.
– Посмотри, – разрешила Пресвятая Богородица.
Водопад был около тридцати метров в ширину – вода ровненькой ленточкой ниспадала вниз. Ниже, метрах в десяти, все было закрыто легкими белоснежными облаками. Мягко и ласково мне брызнула на щеку крупная прохладная капелька. Возвращаясь назад, я увидела в нескольких шагах от водопада низко летящую стайку райских птичек неземной красоты; они блестели на солнце, будто были из золота. Восемь очаровательнейших пичужек сели мне на руку, едва ощутимо захватив кожу своими нежными коготками.
Пичужки с интересом и внимательно рассматривали меня темными глазками-бусинками. Не удержавшись, я погладила одну из них, под пальцами я почувствовала крохотную головку и шелковистое оперение. Испросив разрешения, я угостила птичек зернышками, прямо с ладошки. Подлетая по очереди, они аккуратно брали по зернышку и улетали. Когда я посмотрела, куда же они все направились, я увидела плавно подлетающих ко мне других четырех птичек – торжественно и с благоговением несущих в своих золотых клювиках небольшой четырехугольный платочек за самые кончики. Очень бережно они положили его мне на руку.
Белого неземного цвета платочек был нетканен и прозрачен. В центре его красными шелковистыми нитями был вышит образ Пресвятой Богородицы – "Самонаписавшаяся" с Богомладенцем на руках. Лик Богомладенца и Царицы Небесной были вышиты золотом. Края тоже были вышиты золотом, а уголки – золотыми коронками. Платочек был живым – он не лежал на руке, как обычная ткань, он дышал и парил. Задумавшись, что мне делать с этим безценным даром, я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Надень.
Повязав его на шею, я почувствовала легкое прикосновение и ощутила, будто родилась в нем.
– Смотри, – сказала Царица Небесная.
На себе я увидела нательный крестик, источающий необыкновенное сияние. Горячо поблагодарив Пресвятую Богородицу, я осенила себя крестным знамением и неожиданно почувствовала какой-то предмет в левой ладони – это было восхитительное тоненькое золотое колечко с выгравированными словами: "Спаси и Сохрани". Гравировка излучала такое же необыкновенное сияние, как и крестик. Задумавшись, на какой палец одеть его, колечко сразу же оказалось на безымянном пальце левой руки.
Горячо возблагодарив Пресвятую Богородицу еще раз, я направилась к  мраморной беседке с резными золотыми инкрустациями невдалеке. Посередине беседки стоял мраморный стол, на белой круглой огибающей скамье лежали белоснежные подушки. Когда я присела, день плавно и величественно сменился поздним вечером. Небо усеялось изумительными крупными золотыми звездами. Слева от меня зажглась череда подсвечиваемых снизу фонтанов, уходящих далеко вдаль. Из фонтанов мягко струилась розово-голубая вода, переливаясь невообразимыми и непередаваемыми оттенками. Ближайший ко мне фонтан источал какую-то густую жидкость темно-красного цвета. Через мгновение я поняла, что это вино и подумала, что может мне позволят попробовать его и взглянула на стол. Там уже стоял неописуемой красоты высокий кубок из золота, искусно инкрустированный драгоценными камнями. Струйка вина мягко влилась в подставленный кубок, не брызнув ни одной капелькой, я сделала маленький глоточек.
Аромат спелого винограда, смешанный с запахом каких-то необыкновенных цветов и меда, немного вскружил голову. Обдавая легким теплом, по мне сладчайшим медом растекался жар летнего солнца, несущий к каждой клеточке тела вкус винограда неземной сладости, настоянного на цветах и легких пряностях. Через какие-то мгновения я наполнилась воздушной истомой, отдаленно напоминающей земное состояние легчайшего охмеления. Обернувшись к столу, поставить кубок, я увидела огромное белоснежное блюдо, на котором лежала большая свежеиспеченная рыба, напоминающая наш карп. Рыба была как нарисованная, непередаваемо красивая – покрытая золотистой корочкой, со струящимся легким паром. Задумавшись, можно ли мне ее попробовать, я увидела справа от блюда небольшую золотую трезубую вилочку. Было интересно, как же ее можно есть, ведь рыба не была выпотрошена, наверное в ней остались внутренности. Отломив кусочек брюшка недалеко от головы, я увидела, что мясо рыбы, источающее необыкновенный свежеиспеченный запах, было чистым и белоснежным, внутренностей не было. Вкусив, я поняла, что ничего подобного никогда не ела – тончайший аромат разлился по всей полости рта. Кусочек рыбы медленно растворился, насытив меня полностью, как и один глоток вина.
От переполнивших меня чувств я откинулась на спинку скамьи – небо прояснялось, на волшебную ночь неторопливо наступал яркий солнечный день. В беседку влетели две райские птички, в клювиках у них что-то было. Птички подлетели к моей правой руке и надели на нее золотой браслетик со светящейся надписью "Спаси и Сохрани". Рассматривая его, я перевернула браслет и увидела другую гравировку, излучающую такой же свет: – "Паисий".
Сердце мое было переполнено огромной благодарностью и любовью к этому необыкновенному святому человеку. И вдруг, со стороны Храма, я увидела фигуру человека, источающую ослепительное сияние. Это был сам владелец поместья – Святой Преподобный Паисий Великий! … я вышла из беседки и пошла ему навстречу. Душа моя была переполнена безконечной радостью и счастьем. Опустившись на колени, я склонила голову перед святым человеком и каким-то образом почувствовала, что он протянул руки вперед, чтобы поднять меня с колен, но я даже не посмела об этом подумать. Святый отче Паисие Великий пригласил:
– Добро пожаловать!
Открыв глаза, я увидела, что его уже нет. Интуитивно я сделала несколько шагов вперед, к тому месту, на котором он только что стоял, и почувствовала нежный аромат ладана, фимиама и ощутила тепло священнослужителя, как некий фон, излучение. Несколько мгновений я стояла, насыщаясь силой отеческой любви и доброты Святого Преподобного
Паисия Великого.
От охватившего блаженства я подняла глаза и увидела горний Город Иерусалим. Ослепительно величественный и огромный – он стоял высоко в небе на огромном плоском облаке. От Города во все стороны белыми лучиками исходило безчисленное множество дорог. По одной из них в сторону Города на большой скорости приближалась открытое ландо Святого Паисия Великого, запряженное в тройку белоснежных лошадей.
Все это было необыкновенным и непохожим на то, что это вообще могло со мной произойти. Сегодня – день особого поминовения этого святого человека. Вечером, читая молитву Святому отче Паисию Великому, я очень ясно увидела его на престоле, среди Воинства Безплотных Сил Небесных и Всех Святых, они величали Святого Преподобного Паисия Великого.  

Вечером на молитве я оказалась в аду на пыльной дороге, без фляжки и сумочки. Невдалеке от меня, повернувшись спиной, стоял рыжий бес, на голову выше меня ростом. Медленно виляя хвостом, он выдержал паузу, затем слегка обернул ко мне морду, приклонил немного … и, меня пронзило – это же мой бес, приставленный ко мне! Вкрадчивым голосом и злорадно, он спросил:
– Узнала?
– Да, – ответила я и с горечью опустила глаза.
Подступив, бес начал медленно обходить меня вокруг, пристально всматриваясь в мои глаза. В его взгляде читалась ненависть, необузданная злобствующая хитрость и сладострастное упоение от близости беззащитной жертвы, которой некуда убежать. Поворачиваясь вслед за ним, я старалась выдержать взгляд, потом тихо констатировала, с появившимся внезапно чувством безстрашия:
– Что-то мне тебя мелкого дали.
Взвившись, бес изрыгнул из пасти огонь, но тут же овладел собой и пропел с ехидством:
– Ой-ой-ой!
С ужасом я вспомнила, что именно так, иногда в шутку, я отвечала разным людям, в том числе и своим близким.
– Как же мне от тебя освободиться? – задумалась я.
Кривляясь, он ответил женским голосом:
– Так я тебе и сказала, – и я тут же вспомнила, что и эта фраза была у меня расхожей. Неожиданно внутренний голос подсказал: молитва. Опустившись на колени, я стала читать Богородичное правило, от меня сразу начало исходить легкое сияние; бес недоуменно попятился. Сияние распространялось все дальше и дальше и неожиданно одним из своих лучиков коснулось беса. Раздалось шипение, нечистый рухнул на землю, обратился в огромного толстого черного змея и юрко уполз, скрывшись из виду за секунду.

На следующий день, я снова оказалась на пыльной дороге в аду, при мне была сумочка и фляжка. Справа в воздухе в красном зареве на высоте птичьего полета стоял трон. На нем сидел важного вида бес в короне и мантии, а вокруг него стояло множество бесов «рангом» поменьше. Окинув меня взглядом, главный бес приказал:
– Стой.
Быстро опустившись, он сошел на землю и предложил:
– Давай, за десять душ одно зернышко?
– Нет.
– Двадцать?
– Нет.
– Тридцать?
– Нет.
Развернувшись, «князь» пошел вперед, мне пришлось последовать за ним. Через какое-то время мы оказались на краю пропасти – бездонной расщелины около пятидесяти метров в ширину. Далеко внизу полыхал огонь, извергая нестерпимый жар. Над расщелиной пролегал крепко натянутый канат, похожий на школьный. Не покачнувшись, главный бес уверенно пошел вперед, ловко обхватывая канат лапами, похожими на обезьяньи, с длинными пятисантиметровыми когтями. Перебравшись на противоположную сторону, «князь» повернулся, подождал немного и спросил с издевкой:
– Испугалась?
Страх настолько парализовал меня, я не могла даже с места тронуться; внутренний голос подсказал:
– Молитва.
Читая Богородичное правило, я оградила себя крестным знамением и пошла по воздуху, в полуметре над канатом. Непрерывно читая правило, стараясь не смотреть вниз, я перешла пропасть. С трудом скрывая раздражение, бес со злостью отвернулся и пошел дальше. Через несколько шагов остановился и бросил:
– Подумай о тех, кого ты можешь спасти.
– Нет.
И «князь» пошел дальше, а я увидела под его ногами длинную вереницу людей, стоявших на четвереньках, друг к другу боком, среди которых были и подростки. С огромным, непередаваемым сладострастием впиваясь в спины людей когтями, бес с силой выворачивал лапы, стараясь каждым движением доставить максимум боли – люди стонали, взывали и молили о помощи. Через несколько шагов бес повторил вопрос, но я снова отказалась, он пошел дальше, а через несколько шагов укорил меня:
– А ведь среди них есть и дети.
С ужасом я увидела, что вокруг меня по грязной земле ползают грудные дети, тянущие ко мне свои ручки, перепачканные пылью. Плакали они так горько, как плачут малыши, оторванные от мамы. Взяв себя в руки, я сказала:
– Нет.
В мгновение ока главный бес оказался рядом с мной, подхватил ближайшего младенца и одним ударом лапы разрубил его надвое, а затем отшвырнул в сторону.
– Никогда! – ответила я и зарыдала от ужаса происходящего.

После  молитвы, во время чтения вечернего правила, я что-то почувствовала. Обернувшись немного назад и скосив глаза, я увидела стоявших за нами бесов наяву – их было около пятнадцати, целая толпа! Злобно скрежеща зубами, они горели к нам лютой ненавистью. Ужаснувшись, я сказала мужу; мы начали читать: "Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его …", окропляя все комнаты святой водой, но бесы только отступили – они были где-то рядом, я их чувствовала.

С этого момента, мне дали возможность видеть нечистых наяву и мир стал для меня безповоротно другим. Конечно, мы понимали: все, что мы получили, не было нами заслужено и не было нами выстрадано, как святыми людьми, вставшими на путь служения Господу. Понимали мы также и то, что отказ от многих мирских благ – это только начало. Теперь нам нужно ежедневной тяжелой и упорной борьбой непрестанно очищать наши сердца от страстей и соблазнов, и возрастать духовно.
Первое время мы долго недоумевали, почему именно мы? Почему именно нам столько всего дано? Да, мы отказались от многого. Да, мы пытаемся бороться с искушениями, но мы же только новоначальные, ведь мы в самом начале пути? Недоумевая и ломая головы, мы пытались найти ответ на этот вопрос, пока не осознали очевидное – это же Промысел Божий. Как можно понять его человеку? Как может творение понять Творца? У Владыки Господа все необычайно прекрасно, слаженно, гармонично и божественно – все расписано по секундам, до самого Страшного Суда! Почитайте видение Страшного Суда Христова, бывшее Григорию, ученику преподобного Василия Нового  и вы поймете, что Промысел Божий величественно необъятен и неосязаем человеком («Посмертные мытарства души и Страшный Суд Божий»).

Сегодня мы начали молиться за детей, чтобы Господь наставил их на путь истинный и обратил к вере. Во время молитвы я увидела стоявшего рядом с дочерью беса, а она в это время сидела за компьютером. Всматриваясь в монитор, бес довольно ухмылялся. Потом я увидела беса нашего сына, который был пострашнее – его глаза горели красными углями.

На следующий день я оказалась перед владениями Святого Праведного Паисия Великого. Яркое мягкое солнце стояло высоко в зените. Через короткое время из ворот поместья выехала карета Святого Паисия Великого, огромная, из резного золота, инкрустированная многочисленными каменьями, и остановилась передо мной, дверь неслышно и широко распахнулась. Взойдя по откинувшимся ступенькам, я попала внутрь и утонула в мягчайших кожаных светлых подушках. Очень плавно и быстро экипаж взмыл ввысь. День сменился ночью, карета начала описывать дугу над владениями Святого Паисия – меня потрясли размеры поместья. Это был целый огромный город! Внизу все было залито огнями; по всему периметру ярко подсвечиваемой городской стены стояли величественные остроконечные башни. Многочисленные здания, парки, фонтаны и неизвестные мне невообразимой красоты сооружения не просто поражали воображение – они отняли у меня дар речи!
Описав полный круг, экипаж опустился на землю перед вратами и остановился. Через секунду он скрылся. Белоснежная облачная дымка плавно затянула стены поместья. Стало немного грустно. Из облака вылетела райская птичка – ободрить меня и развеять грусть. Замерев на мгновение прямо передо мной, она несколько раз взмахнула мне на прощание золотыми крылышками и скрылась в дымке.

На следующий день, мы молились ко Пресвятой Богородице с прошением о  дожде, поскольку в Москве, да и почти во всей России была выжжена уже не только трава, но и многие деревья – листья на них пожухли, как осенью. Высоко в небе на облаке, я увидела Господа нашего Иисуса Христа со всем воинством Небесным. Справа от Владыки стоял Архангел Михаил, со щитом в левой руке и очень длинным золотым мечом в правой. Негромким, но доносящимся отовсюду и очень грозным голосом, от которого по всему телу пошли мурашки, Архистратиг Михаил сказал:
– Совсем Господа забыли! Покайтесь! – поднял высоко над собой меч и добавил, еще более грозно:
– Это только начало!
Сразу после этого я увидела короткое видение – сожженную дотла русскую деревню, многочисленные остовы домов на пепелищах. Немного спустя Архистратиг Михаил сказал:
– Будут наводнения.
И я увидела следующее короткое видение, будто с высоты полета вертолета – огромные площади подтопленных русских лесов, примерно на полтора метра.
Предположив, что я уже окончательно брежу, я взмолилась ко Пресвятой Богородице:
– Владычице моя и Госпоже, прости меня грешную, наверное я все это придумываю себе? – и услышала голос Царицы Небесной:
– Не греши.
– Но ведь я самая обыкновенная женщина, каких много, такие откровения доступны ведь только святым людям?
– Не только.
– Но почему именно я, почему именно мне оказана такая честь?
– твое сердце, – сказала Пресвятая Богородица.

После этого видения мы с мужем разговорились о том, что все мы овечки Пастыря нашего, Господа Иисуса Христа. О том, что все люди действительно похожи на овец – такие же безтолковые и безпокойные; мы все разбредаемся в разные стороны при первом удобном случае и без Пастыря нам жить нельзя, мы просто погибнем. И вот, нам дано было убедиться в этом еще раз.

На молитве я оказалась на дороге, ведущей в поместье Святого Праведного Паисия Великого, но оно была уже скрыто плотной стеной облаков. На мне было воздушное желтое платье, волосы были заплетены в две тугие косы, под легкой шалью мои волосы охватывал тоненький золотой обруч. Наслаждалась пейзажем, воздухом и разливающейся вокруг благодатью, я увидела ягненка – он подбежал ко мне, прижался к моим ногам и замер. Ягненочек был как нарисованный, он был безупречно чистым и абсолютно белым, с карими выразительнейшими и умнейшими глазками. Запустив руки в мягкую шерсть, я провела рукой и ощутила восхитительную ее шелковистость. Обернувшись по сторонам в поисках хозяина, я увидела приближающуюся большую отару. Послушно двигаясь в одном направлении, они не толкались и не разбредались. С посохом в руке, посреди них величественно шел прекрасный стройный юноша в белой тунике и сандалиях, источая сияние, и улыбаясь. Овечки вели себя необычайно спокойно; проходя мимо, они с интересом посматривали на меня. Это было восхитительное, завораживающее зрелище. Через несколько минут и Ангел, и отара овечек, скрылись в белоснежном облаке.
Затем я увидела перед собой монаха с закрытыми глазами, стоявшего в метре от земли в воздухе; на вид ему было около семидесяти. Еще через время, тоже в воздухе, я увидела великолепного мужа тридцати лет в белых одеждах, от которого исходило необыкновенное сияние – сияние жителя Горнего Иерусалима. Потом я обратила внимание, что уже и сама стою в воздухе, но в полуметре от земли. И я задумалась: как же мне пойти по нему? Пришла мысль, что нужно молиться, читать Богородичное правило. Читая правило, я пошла по воздуху – это было невероятное, непередаваемое чувство, я не могла поверить, что могу идти и иду по воздуху! Вспомнив монаха, я поняла, что молитва, пост и воздержание могут человеку дать то, о чем он мечтает: жизнь вечную, в вечном блаженстве и вечной любви. Через время я вернулась на поле.
Сегодня на мне было платье необыкновенной красоты из нерукотворной ткани – ослепительно белого цвета. Всю поверхность ткани окутывала тончайшая паутинка из золота. Широкие манжеты платья были украшены некрупными бриллиантами. Сандалики на ногах были изготовлены из белого золота, а тесемочки-паутинки были усыпаны мелкими бриллиантами.
Позади меня была живописная проселочная дорожка, чистенькая и приятная. Дорога передо мной была вымощена крупными драгоценными камнями с половину ладошки. Камни были разных цветов и оттенков, среди которых я узнала рубины, изумруды и сапфиры. Обочины дороги были выложены бриллиантами легкого прозрачного желтоватого цвета около трех сантиметров в диаметре. Пролегая через поля, дорога уходила за горизонт. Вокруг очень плавно и величественно начало темнеть. Наступила летняя звездная ночь. Каждый камушек изнутри озарился мягким, но ярким светом. Особенно завораживали бриллианты – они источали чистое сияние легкого желтого оттенка, придавая окружающему пейзажу сказочную красоту и нарядность.
Откуда-то сверху, прямо с неба, примчался необыкновенный экипаж – огромная карета из белого золота, усыпанная светящимися бриллиантами, запряженная в тройку ослепительно белых лошадей, в полтора раза более крупных, чем наши. Экипаж и лошади были неземными, ни рассмотреть их толком, ни тем более описать, я не могу. Управлял экипажем прекраснейший Ангел. Пресвятая Богородица сказала:
– Это твой Ангел Хранитель.
Низко, очень низко я поклонилась, Ангел же величественным жестом благословил меня. Забравшись внутрь, я утонула в подушках – меня обволокла необычайная мягкость и нега. Экипаж плавно взмыл высоко в небо, в два раза выше высоты птичьего полета. Минут через пять я увидела справа от себя голубые огни необычно красивейшего города.
– Чей же это город? – подумала я.
– Иоанна, – сказала Пресвятая Богородица.
– Кронштадтского, – добавил внутренний голос.
Экипаж повернул к городу и пролетел над ним, чтобы я могла увидеть все великолепие поместья этого святого человека в ночном освещении. Через несколько минут я увидела другое поместье, такое же великолепное, но подсвеченное розовыми огнями, залитое розовым светом. Пресвятая Богородица сказала:
– Матроны.
– Московской, – дополнил внутренний голос.
Экипаж стал описывать дугу, поворачивая назад, я увидела величественное повсеместное зарево от многого множества поместий, расположенных повсюду далее. Вернувшись на землю, мы оказались перед домом моей бабушки, которая меня уже ожидала. Бабушка села рядом и улыбнулась, она светилась безмятежной радостью и любовью. Экипаж стремительно взмыл ввысь, бабушка смотрела на проплывающие мимо великолепные райские обители, а я не могла оторвать от нее взгляда и в порыве чувств взяла ее за руку. Во всем происходящем все было невероятным и невозможным – мы были молодыми, мы были вместе и нас связывало чувство безмерной любви. Вскоре мы вернулись, бабушка благословила меня, мы попрощались. Экипаж взмыл в небо и примчал меня на дорогу, на место, откуда началось это необыкновенное путешествие. Через несколько мгновений волшебная карета, вместе с необычайно прекрасными лошадьми, растаяла в высотах солнечного неба.

На следующий день я оказалась на дороге с камнями – дорожные камни сверкали при свете яркого солнечного дня. Наслаждаясь окружающими красотами, я медленно пошла вперед. Неожиданно из бриллиантов вверх поднялись струйки воды, образовавшие собой невысокий тоненький свод, купол. Перетекая и мягко струясь, вода мелодично журчала, это было невероятно впечатляющее зрелище! Вокруг меня расстилалось поле, справа – усыпанное синими цветами, а слева – желтыми; я спросила у Пресвятой Богородицы:
– Можно ли посмотреть цветы?
Водяной купол воды сложился обратно в бриллианты, вначале я пошла направо. По колено высокие, неимоверно красивые цветы отдаленно напоминали наши васильки; они были насыщенного, сине-голубого цвета, правильной формы, одинакового размера и все росли на одинаковом между собой расстоянии.
Затем я пошла на поле с желтыми цветами, росшими небольшими кустиками – они были по щиколотку и чем-то напоминали фиалки. Эти цветы тоже были одинакового размера и росли также на одинаковом расстоянии, расстилаясь по полю нежным ковром. Вид поля был настолько безмятежным, что хотелось лечь на этот ковер и пролежать там целый день.
Вернувшись на дорогу, я не смогла удержаться, чтобы не полюбоваться великолепием драгоценных камней, от них просто невозможно было оторваться. Особенно мне нравились бриллианты, украшающие обочины.
– Возьми, – услышала я голос Пресвятой Богородицы.
– Как же я могу нарушить эту красоту, – подумала я и ко мне неожиданно подкатился бриллиантик. Когда я открыла сумочку, чтобы положить его, я обнаружила там еще одно отделение, в котором уже лежали другие камушки – зеленые, красные и синие.

На следующий день, на молитве за детей  я увидела короткое видение – беса нашей дочери, он вскочил как ужаленный и вскрикнул:
– опять?!

На вечерней молитве я оказалась на пыльной дороге в аду и пошла по ней вперед. Слева, на обочине, я увидела обшарпанную белую скамью, похожую на старинную, и поняла, что мне нужно на нее присесть. Сидение скамьи от раскаленного воздуха было горячим. Через минуту земля подо мной стала круглая как шар и прозрачная как стекло. Под стеклом, полыхая багряными, синими и зелеными заревами, зловещими огнями горел огромный, безкрайний, безмерный и бездонный мир зла. В каждом уголочке его кипела жизнь – отовсюду доносились стоны, крики и рыдания. Мир ада потрясал человеческое воображение своими масштабами.
Неожиданно я услышала какое-то едва различимое бряцание и шарканье. Видение под ногами закрылось, пыльная земля с невысокими горами вернулась на место. Взглянув в сторону, откуда раздавались звуки, я увидела бабку – каргу в черном платье с опущенным капюшоном, полностью закрывающим голову и лицо. Прошаркав к скамье, бабка села справа очень близко, в полуметре от меня.
Что-то жуткое и кошмарно зловещее исходило от этой бабки. Ужас начал вкрадываться в каждую клеточку моего тела и постепенно заполнял его, с каждой секундой все увеличиваясь и увеличиваясь. Что именно происходит, я не поняла, но мне стало настолько страшно и жутко, что начала кружиться голова как перед обмороком. Воля моя была подавлена, я не могла овладеть собой, это был безконечный, холодящий душу вселенский ужас…
Когда я поняла, что рядом со мной сидит «смерть», я замерла и перестала дышать. Помолчав немного, скрипучим старческим голосом, она спросила, едва слышно:
– Страшно?
Взглянув на нее, я отвернулась и прошевелила одними губами:
– Нет … не страшно.
– Почему? – с неподдельным интересом поинтересовалась «смерть».
– Не боюсь, потому что каюсь в своих грехах.
– Искренне каешься? – спросила она с сомнением в голосе.
– Да, искренне, – ответила я.
– С сокрушением? – с дотошностью старого человека уточнила «смерть».
– Да.
– Обыденно! – произнесла она утверждающе, словно вынесла приговор. Затем поднялась и пошла по дороге дальше.
– А как нужно каяться? – даже не надеясь на ответ, спросила я.
Обернувшись, и не поднимая головы, карга сказала:
– Как будто умрешь … завтра …
В страхе, что она уйдет раньше, чем я все узнаю, я переспросила взволнованным голосом:
– А как, как же нужно каяться?!
– Пропуская через сердце каждый свой грех, – неохотно ответила она.

Сразу же после этого видения я с ужасом осознала: если бы я умерла сейчас, за мной пришла бы она, зловещая и ужасная «смерть», но совсем не Ангел, в чем я до этого мгновения даже не сомневалась. Ведь именно сегодня утром я исповедовалась и причастилась Святых Животворящих Таин на Литургии! Но действительно, ведь сегодня я отнеслась к этому великому Таинству несколько обыденно. Собственно говоря, я уже и не знала, в чем мне каяться. Во всех своих тяжких грехах я покаялась уже давно, а в этих ежедневных … ну, каюсь все время … как-то так … потихонечку …
А если бы я узнала об этом только в свой смертный час?! Что бы со мной произошло? Наверное я бы искренне изумилась вначале, затем бы недоумевала, а потом – впала бы в крайнее отчаяние. Но как же это, научиться пропускать каждый свой грех через сердце?! …

Вечером этого дня я попала на дорожку Раи, выложенную каменьями. На мне было необыкновенно красивое голубое платье, волосы были сплетены в косу и уложены на голове венчиком. Пройдя немного вперед, слева от себя я увидела белоснежную мраморную скамеечку. Присев, я задумалась: что же произойдет сегодня? Сверху, прямо мне на коленки, легко и как перышко, опустился свиток, то ли из пергамента, то ли из материи с бумагой, не шуршащий. Когда я взяла его, он сам развернулся. Внутри было что-то написано, семь строчек черными чернилами, выдавленные крупным отчетливым шрифтом на незнакомом языке. Пытаясь прочитать, но ничего не понимая, я подумала:
– Что же это?
И услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Грех.
– мой? – подумала я.
И начала перебирать в памяти, пытаясь вспомнить все свои грехи, а свиток тем временем начал источать зловоние. Вначале легкое, затем, плавно усиливаясь, оно достигло такой силы, что смрад окутал меня всю – я сидела в нем, как в банке. Это была невыносимая ужасающая смесь фекалий с гниющим мясом, грязным потом и еще какой-то дрянью. Встать не было сил и я сидела, не шелохнувшись; потом взмолилась ко Пресвятой Богородице:
– Пресвятая Владычица, я поняла … я поняла, это наши, человеческие грехи … это они так смердят и достигают Небес, Господа, Тебя, Пресвятая Богородице, Ангелов и всех Святых Людей … я поняла, прости меня …
После этих слов у меня нашлись силы подняться, я пошла по дороге, но смрад не отступал от меня, он словно впитался в мое платье, кожу и волосы. Отчаявшись, я попросила:
– Пресвятая Богородице, я очень молю, я все поняла, я больше не могу … пожалуйста, пусть это прекратится.
Через мгновение зловония не стало, воздух снова наполнился ароматом цветов, свежестью и благоуханием мира Раи…

На следующий день, во время утренней молитвы, я услышала голос Ангела Хранителя, который сообщил, что Архистратиже Михаиле берет моего мужа под свою защиту и повелевает ему при нахождении прилогов и нападении бесов, обращаться к нему за помощью. Это был безценный, величайший дар, потому, что муж измучился, безуспешно борясь с непрестанно одолевающими его страстями.

На следующий день, на молитве за родителей, я оказалась на знакомой пыльной дороге. Вокруг был полумрак, воздух был раскален, в нем стояла взвесь, похожая на смог. При мне была сумочка и фляжка; я поняла, что сегодня – очередное испытание.
Дорога была абсолютно пустынной и какое-то время я стояла в размышлении, куда следует идти. Внезапно дорога оказалась битком набита бесами разного калибра, идущих в одном направлении. Вокруг меня – далеко вперед и безконечно назад, повсюду были бесы. Некоторые из них были совсем маленькие, в половину метра, другие побольше, а третьи еще больше. В основном же они были ростом около двух – двух с половиной метров. Каким-то образом я оказалась посреди этого скопища. От бесов несло немыслимой смесью жутких испарений, смешанных с потом, тиной и сероводородом. Когда я задумалась, куда они идут, я услышала внутренний голос:
– На поклонение.
Минут через десять колонна вышла на открытую ровную местность. Дальше дорога была вымощена белым мрамором, но когда я к нему присмотрелась, он оказался обыкновенными серыми камнями. Многочисленный цокот бесовских копыт громко загудел по мостовой. Впереди возвышался огромный то ли город, то ли чье-то поместье. Показалось, что оно белое и с золотыми воротами, богато украшенными драгоценными каменьями. Всмотревшись, я поняла, что на самом деле поместье серого цвета, ворота стальные, а вместо драгоценных камней инкрустированы обычными булыжниками. Центр города занимала огромнейшая площадь, больше Красной раз в десять. Через короткое время площадь заполнили бесы; я стояла в центре, недалеко от огромного трона на невысоком помосте.
На троне сидело что-то, что никакому описанию не поддается. Вначале это был свиток каких-то огромных шипящих змей, соединенных вместе, затем десяток отвратительных козлищ, потом еще что-то, но просто крайне омерзительное. Среди бесов прополз легкий шепоток – денница, с ударением на втором слоге. Движение на троне прекратилось, чудовище трансформировалось в огромного черного козла, довольно красивого, но с ужасающими глазами, красными как уголь. Глаза источали гиперзло, гиперлукавство, гиперхитрость, гиперподлость и все, что может быть в этом мире отрицательным, но с приставкой «гипер». Все, как один, бесы одновременно бухнулись на колени ничком, стоять осталась только я. Наступила гробовая тишина … кто-то негромко шепнул мне:
– Поклонись.
– Ну вот этому точно не бывать, – решила я.
Тотчас находившиеся между мной и троном бесы быстренько расползлись в стороны, образовав широкую дорожку к главному. Медленно протянув вперед трехпалую лапу, денница поманил меня одним пальцем. Приблизившись к помосту на расстояние десяти шагов, я остановилась и увидела, что за мной возникло что-то вроде кресла, седалище, на которое я непроизвольно опустилась, ощутив внезапно охватившую непреодолимую слабость во всем теле.
Внимательно изучая меня, диавол медленно склонял голову, то влево, то вправо. Каждый его жест был отработан до идеальной безупречности, передо мной сидело само совершенство лицемерия. Горящие глаза сатаны буравили мою душу и рыскали по ней в поисках слабого места, но я сидела и просто смотрела на него, пытаясь овладеть обуявшим меня бездонным страхом. Остановив взгляд на сумочке, он вопросительно посмотрел на меня, прямо в глаза.
– Нет, – подумала я.
Неожиданно, прямо перед моим носом со свистом пролетела огромных размеров секира, способная одним ударом перерубить слона. С силой и глухим стуком она уткнулась в землю, в миллиметре от пальцев моих ног.
– Нет, – подумала я снова.
За спиной я почувствовала какое-то движение. Обернувшись, я увидела, что спинку кресла обвивают змеи разных размеров и разного цвета. От гадов исходил невыносимый жар; все они устрашающе шипели, но ни одна из них не могла ко мне прикоснуться – на мне был платочек Пресвятой Богородицы и крестик. Испугавшись, я начала читать Богородичное правило – змеи с секирой исчезли, а сатана взглянул на меня опять вопросительно.
– Нет, – повторила я про себя.
Откуда-то справа к деннице плавно подплыл огромный стол с многочисленными яствами. Схватив огромный кусок жареного мяса, он начал его предельно аккуратно есть, медленно, с наслаждением разжевывая и смакуя каждый кусочек. В животе у меня скрутило, я почувствовала приступ нечеловеческого голода. Это было невероятно сильное чувство – мы уже пятую неделю постились и питались одной кашей, поскольку денег у нас не было уже вообще. С Божией помощью мне удалось овладеть собой.
– Нет, мысленно повторила я.
Через секунду меня начал одолевать неимоверный приступ жажды, настолько сильный, что язык и все органы дыхания слиплись в один комок. Но и с этим чувством мне удалось справиться.
Неожиданно с правого плеча начала съезжать тесемка с фляжкой. С огромным трудом и неимоверным усилием воли я остановила тесемку плохо слушающейся рукой и решительно ответила мысленно:
– Нет.
С левого плеча начала съезжать тесемка с сумочкой, но и ее я остановила, и мысленно повторила:
– Нет.
Кресло, на котором я сидела, сдвинулось с места и поплыло к столу. Обогнув стол, кресло остановилось слева от денницы, на расстоянии вытянутой руки.
– Этому тоже не бывать, решила я, и начала читать Богородичное правило.
Вначале очень медленно, но с каждой секундой все быстрее, кресло двинулось в обратном направлении, пока не вернулась на прежнее место. Стол с яствами отъехал; диавол сидел молча и буравил меня испепеляющим взглядом.
Ко мне пришла мысль, что делать мне здесь больше нечего, и я могу уйти, но невидимая сила парализовала меня, не было сил даже приподняться с места. Когда я начала читать Богородичное правило, медленно, очень медленно, словно после долгой, затяжной болезни, опираясь на руки, я с трудом подняла свое тело. Повернувшись к выходу, я сделала первый шаг.
– я тебя не отпускал, – медленно и зловеще сказал сатана.
Не обращая внимания на его слова, на ватных полусогнутых ногах, непрерывно читая молитву ко Пресвятой Богородице, я пошла к выходу. По мере удаления от диавола, мои силы прибавлялись с каждым шагом. Когда городская стена оказалась позади, я восстановилась уже окончательно. Взмолившись ко Пресвятой Богородице, я покинула это жуткое видение.

На следующий день я оказалась в неизвестном темном месте; я постояла немного и ощупала себя: сумочки и фляжки не было. Вскоре впереди появился отблеск зарева, и я поняла, что стою в длинном тоннеле с полукруглым сводом, высотой в два человеческих роста. Через какое-то время отблеск усилился и превратился в полыхающее зарево. Вырываясь вперед огромными языками, зарево медленно и зловеще приближалось, затем обратилось в пламя и дохнуло на меня невообразимым жаром.
Испугавшись, я начала читать Богородичное правило и увидела, что мое тело начало источать легкое сияние, образовав купол. Огромные языки огибали его и ничего не могли сделать мне. Побушевав, пламя резко и с шумом ушло назад. Вокруг меня залег полумрак. Через минуту по тоннелю начала разливаться вода, показавшаяся мне чистой. На самом деле оказалось, что она наполнена всякой мерзостью, как на море для отдыхающих.
Вода прибывала быстро, и я продолжила читать Богородичное правило. Достигнув уровня груди, вода резко и с шумом ушла, но платье мое осталось сухим. Какое-то время стояла полная тишина. Не знаю почему, я встала спиной к стене тоннеля. Через мгновение мимо меня со свистом полетели расплавленные камни, пылающие огнем.
– Если я буду стоять, прижавшись к стене, бесы решат, что я испугалась, – подумала я и ступила на середину тоннеля, непрерывно читая правило. От страха, что в это же мгновение огромный булыжник влетит мне прямо в лицо, я закрыла глаза. Через несколько секунд я решилась посмотреть, что происходит и увидела перед собой большой камень. Мелко дрожа от напряжения, он был готов в любую секунду сорваться мне в лицо. Камень представлял собой морду разъяренного «князя», злобно выгибающуюся во все стороны. Не моргая, горящие углями глаза стремились пронзить меня и испепелить. Через несколько мгновений камень стал простым булыжником и рухнул на пол – огненный шквал прекратился.
В конце тоннеля забрезжил свет, я пошла на него и почувствовала, что внизу кто-то скребется – внизу, рядом со мной, семенили несколько крыс. С самого детства, я до смерти боюсь грызунов! И я с таким усердием начала читать молитву, что вокруг меня снова образовалось сияние. Крысы постепенно увеличились до размеров крупных собак, но я на них старалась не смотреть, это было выше моих сил. Затем крысы уменьшились, но начали быстро множиться и быстро заполнили собой все расстояние между исходившим от меня ореолом и стенками тоннеля. Глаза этих тварей сверкали в полумраке неимоверной злобой, а их челюсти устрашающе лязгали. Через какое-то время они тоже все исчезли.
Затем на моем пути начали попадаться свисающие с потолка крупные существа, размером с огромного кота, похожие на летучих мышей, но с горящими углями глазами и огромными зубами, лязгающими металлическим стуком. Было впечатление, что этими зубищами существа касались кончиков моих волос, но я еще более усердно читала правило и через какое-то время эти твари также пропали.
Вскоре мой путь преградила огромная расщелина – на протяжении пятидесяти метров вместо пола тоннеля передо мной была бездонная пропасть, извергающая невероятный жар. Когда я задумалась, как преодолеть бездну, под моими ногами образовалась переброшенная на другой конец пропасти живая лестница из людей, держащих друг друга за ноги. И хотя лицами они были обращены вниз, я даже представить себе не могла, что пойду по людям и сделала решительный шаг влево. Но там образовалась другая лестница из людей, лицами вверх. Читая Богородичное правило, я ступила на воздух и пошла вперед. Над ущельем было невыносимо жарко, снизу меня обдавал жуткий запах горящего человеческого мяса. От непомерно высокой температуры на мне начало плавиться платье.
В конце пропасти я сошла на пол и метров через двадцать вышла к другому ущелью. Из бездны исходило синее свечение и тянуло жутчайшим холодом. Читая правило, я ступила на воздух и преодолела его. В конце пути меня бил жуткий озноб от пробравшегося в каждую клеточку смертельного холода.
Наконец я вышла из тоннеля и оказалась на хорошо знакомой пыльной дороге. Откуда-то сверху ко мне подлетела морда «князя» со скоростью метеорита и начала всматриваться в меня, медленно изменяя наклон головы. В горящих углями глазах была нечеловеческая ненависть, злоба, раздражение, и некоторая озадаченность. Через несколько минут морда также мгновенно улетела. Видение закончилось.

На следующий день я оказалась в Раи, возле входа в огромный Храм Божий. На мне было очень красивое платье из золотой парчи. Просто немыслимо красивое и немыслимо нарядное! Храм своими размерами мог сравниться с четырьмя Храмами Христа Спасителя в Москве, но без колонн.
Как я поняла, мне было позволено войти внутрь. Храм был заполнен молящимися людьми, это были  женщины и мужчины, все – в белых одеждах. Мужчины были с аккуратными прическами, а женщины в белых платках-накидках, на старинный обычай. Не мешая друг другу, люди стояли на коленях, ровненькими рядами.
Пол Храма был покрыт материалом, похожим на нежный розово-красный мрамор. По всей протяженности стен были расположены ростовые иконы святых в изумительных, непередаваемой красоты окладах. Это было что-то воздушное – золото, резьба, немыслимой красоты узоры, тиснения. В воздухе, перед каждым образом, стояли лампадки из неземного материала. Небольшие, аккуратные и кругленькие, они были покрыты искусными резьбами и рисунками. Материал, из которого они были сделаны, можно было бы назвать золотым стеклом.
Немного повыше образов Храм опоясывал ярус больших окон, через которые было видно ясное голубое небо. Оклады ростовых икон иконостаса были в более дорогих окладах. На самом верху находился очень большой образ Господа нашего Иисуса Христа, в три раза больший, чем все остальные. Очень высоко, под самым куполом Храма, парил белоснежный Голубь. Царские Врата были открыты, из алтаря исходило ослепительное сияние.
В Храме совершалось богослужение, на неизвестном мне языке. Невидимый хор пел голосами необыкновенной красоты. Служил Литургию священник в необыкновенно красивой темно-синей одежде с золотым шитьем. На голове у священника был головной убор, похожий на митру, в левой руке он держал золотой посох. Помогали ему двое молодых священнослужителей.
Вначале читал молитву священник, потом пел хор, затем пели молящиеся, потом снова читал священник. Через какое-то время на солею вышел один из  священнослужителей с кадилом на тоненькой цепочке и без крышечки. Очень плавно и только один раз он качнул им в сторону Храма – воздушной розовой дымкой по всему помещению легкой волной растеклось неземное благоухание. Через какое-то время священник произнес слова молитвы величественным, торжественным тоном и молящиеся люди взяли друг друга за руки на несколько секунд. Спустя еще какое-то время священник снова сказал что-то величественное и каждый молящийся на несколько секунд положил свою правую руку на плечо впереди стоящего.
Спустя какое-то время священник снова произнес что-то величественное и все молящиеся осенили себя крестным знамением и склонились – по всему Храму восхитительно засветились оклады икон святых, а лампадки зажглись тоненькими яркими лучиками. Охваченная великолепием, испытывая необычайно великое благоговение к Божественной Литургии, я спросила у Пресвятой Богородицы:
– Можно ли мне помолиться немного вместе со всеми?
– Можно, – позволила Царица Небесная.
Когда я опустилась на колени, из третьего ряда от алтаря ко мне обернулась моя бабушка. Улыбнувшись мне, она повернулась обратно и снова с головой ушла в молитву. Священник в очередной раз произнес что-то величественное, и образ Владыки Господа засветился ярчайшим сиянием.
Через какое-то время я почувствовала, что мне пора уходить. На улице, у входа в Храм стояли величественные атлетически сложенные Ангелы в длинных туниках. Один из них легонько коснулся моей головы ладонью и благословил. Через несколько шагов я не выдержала и обернулась. Величественное здание Храма было немного похоже на Храм Спаса на Крови в Петербурге. Но только немного, поскольку передать словами его красоту и величие невозможно.

Вчера, под утро, мне приснился сон: какой-то святой человек берет нас под свою защиту, он будет покровительствовать нам, и передал мужу свой образ, но я ничего ему не рассказала – вначале закрутилась, а потом и забыла. А сегодня муж был на Литургии и «неосознанно» купил в лавке нашего Храма образ Святителя Игнатия (Брянчанинова). То есть, он не смог толком объяснить, почему образ именно этого святого человека он приобрел. Взглянув на иконку Святителя, я узнала святого человека из сна.

Сегодня на молитве я оказалась на перекрестке пыльных дорог, сумочки и фляжки при мне не было. Боковым зрением я увидела, что по дороге в мою сторону ползет какая-то масса. Вначале я подумала, что это вода, но когда она приблизилась, я поняла что это мутная кислотная жижа. От нее исходили омерзительные испарения нечистот: смеси уксуса с сероводородом, тины и еще чего-то невыносимо тошнотворного. В жиже плавали человеческие останки. Там были как целые туловища с руками и ногами, так и части тел отдельно, сильно изъеденные кислотой. Через пару минут дорога превратилась в реку, а потом в море.
Из-за огромного валуна появился белоснежный океанский круизный лайнер, сияющий огнями. Когда он приблизился, я увидела, что на самом деле он не окрашен, а местами изъеден ржавчиной. На корабле отдыхали бесы, меня они не видели, я присутствовала там только душой. В основном бесы были по два с половиной, по три метра ростом, но встречались среди них и пятиметровые. Повсюду разливался знакомый смрад бесовских тел. Отдыхающим прислуживали люди, одетые в полосатую арестантскую робу.
Вначале я обратила внимание на огромного беса, лениво развалившегося на палубе в шезлонге – его старательно обмахивал полотенцем дрожащий от страха мужчина средних лет, не заметивший, что он стоит на пути неторопливо прогуливающихся двух бесов, оживленно о чем-то беседующих. Одним коротким ударом копыта его отправили за борт, в кислоту. Человек кричал так душераздирающе, что внутри у меня все похолодело и сжалось.
Затем я увидела группу женщин от тридцати до сорока пяти, танцующих перед группой бесов. Поразило, что они были одеты целомудренно: топы, полностью закрывавшие грудь и живот, и воланы ниже колен из порезанной на ленты полосатой арестантской ткани, как у папуасов. Над женщинами стоял пятиметровый бес, яростно пощелкивающий кнутом. Танцовщицы тряслись от страха, их танец был похож на танец смерти. Аккомпанировали женщинам бесы, один был с гитарой, другой играл на виолончели. Струны на инструментах и смычках были выполнены из трубок, наполненных человеческой массой, которые наматывали на бобины в одном из видений ранее.
Потом я увидела двух бесов, только что вышедших из корабельного бассейна. Очень бережно и с животным страхом несколько человек промакивали их полотенцами. Затем опустились на колени, и так же бережно стали целовать им копыта.
После этого я оказалась у барной стойки, бесы пили и раззадорено гоготали. В качестве подставок под ноги им служили люди на четвереньках. Испытывая неимоверное удовольствие, бесы с ожесточением топтались по ним копытами. Корчась от боли, люди боялись сменить положение и стойко все терпели.
Рядом с барной стойкой находился небольшой бассейн с подсветкой. В качестве свежей рыбы в нем плавало человек семь или восемь. В углу находилось что-то наподобие мангала. В ожидании своей очереди, в загородке стояли люди, человек десять – тела их ходили ходуном от страха и ужаса предстоящей казни.
В соседнем помещении был шахматный столик. На столике, скорчившись в виде фигур, замерли люди, бесы разыгрывали ими партию. Немного дальше стоял карточный столик, возле него – несколько человек с обреченным видом; бесы разыгрывали, кого выбросить за борт следующим.
На корабле все было залито светом, правда, немного тускловатым. Везде было очень «весело», шумно и громко гремела музыка, похожая на тяжелый рок.

На следующий день я оказалась на пыльной дороге. Все было как обычно, где-то вдалеке – зарево, едва освещающее мрачный ландшафт, тяжелый воздух с взвесью пыли и смога. Через несколько минут пути по дороге, я подошла к мрачному городу из серого камня, с горящими по периметру городской стены тусклыми редкими огнями. Вверх, из центра города, поднимался полупрозрачный столб голубоватого света, переходящий высоко вверху в широкую воронку. У входа в город не было ворот, однако по обеим сторонам стояли пятиметровые бесы с огромными дубинами в руках. Когда я проходила мимо, бес слева резко наклонился, прямо к моему лицу, скорчил гнусную рожу, и что-то выбелькнул огромным своим языком. Тот, что справа, поднял огромное копыто с намерением растоптать меня, но я начала читать Богородичное правило и бес опустил лапу с видом, словно хотел размяться.
Город этот был чем-то похож на тот, в котором я повстречала Татьяну. Такие же маленькие улочки, приступочки, мостовая. Различие было в том, что здесь было невообразимо грязно. Все было серым, в пыли, в подтеках нечистот, повсюду валялся мусор. И в городе находилось несметное количество людей – они стояли, сидели и лежали на мостовой рядами. Абсолютно все были поражены какой-то болезнью, чем-то вроде проказы, люди гнили заживо. От внезапно ударившей в нос непереносимой вони я опешила и остановилась. Дышать было абсолютно нечем! Все предыдущие запахи самых жутких нечистот казались теперь легким неприятным запахом; я не могла себе представить, что смогу пойти дальше.
Немного позади себя я заметила легкое сияние, это был Ангел Хранитель. Лицо его было серьезным и сосредоточенным, он держал в руке зеленую оливковую ветвь, благоухающую свежестью и заглушающую смрад. Ангел Хранитель передал ее мне и стал незрим. Со спасительной веточкой у самого лица я пошла дальше и вскоре вышла на перекресток двух улиц, заполненных частично разложившимися телами нищих в каком-то жутком рванье. Заметив меня, они одновременно все потянули ко мне руки с просьбами о помощи. Повсюду стоял жуткий сплошной стон, от него звенело в ушах.
Через несколько метров я заглянула в небольшое жилище, по размерам похожее на кладовку – в нем не было ни окон, ни дверей. Посредине каморки стоял безобразный немыслимо грязный стол. Возле стены было что-то вроде лавок из грубого дерева, с рваным тряпьем вместо белья. Обитателями этого пристанища были грустные мужчина и женщина лет сорока-пятидесяти. В углу, в чем-то, похожем на люльку, тихо лежал полуторагодовалый ребенок. Все трое были поражены проказой, смотреть на их лица было невозможно – куски разлагающейся плоти чередовались с обнаженными участками костей и зубов. Женщина предложила мне пообедать вместе с ними. Краем глаза я увидела в тарелках что-то такое, что нельзя было назвать даже отходами. Это было что-то черное, полностью сгнившее, с клейкими потеками, напоминающее тину. Поблагодарив, я попрощавшись с семьей и пошла дальше. Через несколько метров я увидела что-то, вроде продуктовой лавки: грязный стол вместо прилавка и три или четыре продукта, похожие на предложенную мне только что пищу. Внезапно, в одном из переулков я увидела фигуру, которая была мне знакома. Остановившись, я какое-то время лихорадочно пыталась вспомнить, кого же на самом деле я вижу?
Щуплая пожилая женщина, надрывно кряхтя, толкала впереди себя огромную пузатую бочку, литров на пятьсот, с трудом приговаривая: ой, как тяжело, тяжело-то как. Дорога вела немного в горку и ей, крайне истощенной и изможденной, стоило нечеловеческих усилий передвигать эту громадину по выпуклым неровным булыжинам да еще и разной высоты. Взглянув прямо ей в лицо, я с ужасом поняла, что не ошиблась. Это была наша соседка по этажу, Галина! Потрясло, что я встретила ее здесь, ведь год назад она умерла!
– Галя?!
Женщина остановилась, подперла бочку бедром и взглянула на меня. Выглядела она ужасно – невероятно худая, изможденная серая кожа, глубокие морщины, одетая в какие-то жуткие лохмотья. Проказа не затронула лицо, вероятно потому, чтобы я могла ее узнать, болезнь поразила шею и голову. Как я поняла, бочка с вином была ей в наказание за лишнее выпитое, незадолго перед смертью она злоупотребляла спиртным. Потом я подумала: если за вино такое наказание, что же тогда будет за курение? В это мгновение Галина вспомнила меня и попыталась что-то сказать. Вместо слов из ее уст вырвался клубок дыма, я почувствовала тошнотворный запах. Тяжело закашлявшись, Галина сделала вторую попытку, но изо рта вырвалась блевотина, прямо ей на грудь. Смахивая массу и вытирая руки о себя, она отвернулась – ей стало стыдно. Очень, очень и очень стыдно – стыдно по земному.
– Падение произошло три года назад, – сказал Ангел Хранитель.
И я вспомнила, что примерно за год или полтора до ее смерти, мы с мужем начали подозревать, что соседка передает информацию о нас моим родителям. Подозревать мы подозревали, но обвинить не могли, поскольку не знали. И при каких же неимоверно диких обстоятельствах я узнала правду! Галина постояла немного, затем, навалившись всем телом на бочку, не поворачивая ко мне лица, продолжила свою нелегкую работу.

… с этим человеком нас связывали довольно длительные отношения. В какой-то момент, после разрыва отношений с моими родителями, она была для нас самым родным единственно близким человеком не только во всем городе, но и на всей планете. Очень часто она выручала нас, одалживала деньги. Было время, когда она присматривала за нашей дочерью. Что случилось потом, я не знаю, Галина начала слишком откровенно допытываться о подробностях нашей семейной жизни, и мы от нее отстранились. За месяц перед ее смертью, муж часто заходил к ней и пытался объяснить, что нужно обратиться к Богу и начать новую жизнь – в покаянии и очищении. Но Галина была уверена в том, что не грешит, что у нее все, как у людей. Что Люда с шестого этажа тоже агитирует ходить в церковь и все такое, но она занята, ей некогда, незачем и все в таком духе. Крестик соседка не носила, хотя и была крещеной. И мы его ей подарили, но она сказала, что нет цепочки. Подарили и цепочку, но и после этого Галина крестик все равно не одела.
Накануне смерти муж зашел проведать ее и угостить виноградом, но Галина прогнала его криком. На следующий день, в пять часов утра, она отошла в мир вечный – у нее был рак печени. И вот кто бы мог подумать, что в этом мире все так символично и в буквальном смысле абсолютно все имеет свой смысл?! Ведь Кто наш Виноградарь, как не Господь?

Муж: Три года назад – две тысячи седьмой. Это был пик наших страданий. Без Господа в сердцах и душах, надеясь только на себя самих, мы были в самом цейтноте развивающихся вокруг нас событий. Это был второй суд за нашу половину здания. После того как мы выиграли первый, оппоненты сделали «финт ушами» – перепланировали помещения, в результате чего общая площадь увеличилась и «бти» не выдало нам свидетельства о собственности. Исправным образом мы ездили в суд, работали, где придется и пытались продать квартиру, чтобы уехать в Европу и начать новое дело в нормальной стране. Галина была тогда единственным человеком, который был нам близок, часто она обнимала нас с женой и говорила:
– дети вы мои …
Кто бы мог подумать, что она активно «работает на два фронта». В этом же, две тысячи седьмом мы уехали в Нижний Новгород, нас пригласили сделать реинжиниринг производства продуктов питания. Присматривать за дочерью мы попросили Галину и даже платили ей какие-то деньги, небольшие впрочем, но и делать ей ничего особенного не требовалось – время от времени зайти к нам в квартиру и посмотреть, как дела у дочки. Все было замечательно до момента, когда жене понадобилось что-то срочно узнать. Дозвониться Галине было невозможно. Безпрерывно жена звонила ей дней пять или шесть подряд, а дочь, по нашей просьбе все это время звонила ей в дверь квартиры, но она как в воду канула.
Когда мы вернулись, в начале лета две тысячи восьмого, Галина была уже другой – и мы это почувствовали. В ее отношении к нам появилось плохо скрываемое безразличие. Когда человек лжет в первый раз, он безпокоится, чтобы ложь не открылась и прилагает все силы и весь ум, чтобы его версия выглядела естественной и правдивой. Когда человек начинает лгать собеседнику постоянно, а тот ни о чем не догадывается, у лгуна притупляется чувство безопасности и он начинает лгать напропалую, не придавая особого значения нестыковкам. Зачем, ведь собеседник и так все «проглотит»?
Так же произошло и с нашей соседкой, она начала путаться в своих собственных словах, перестала утруждать себя быть искренней и однажды, выпив лишнего, обратилась к нам в шутку с такой злобой, что мы оторопели от ее напора. Собственно говоря, именно с этого момента мы и перестали с ней тесно общаться.
Перед самой ее смертью, я несколько раз заходил к Галине, в две тысячи девятом, и приносил с собой литературу, чтобы она почитала обо всем, поняла и одумалась. Однажды я даже «сморозил»:
– Смотри, Галина, ведь времени осталось совсем мало!
И прикусил язык – вот, думаю, что это я такое говорю, но соседка «не услышала». То есть, в этот момент ее внимание смазали бесы, уже потирающие лапы в предвкушении новой игрушки. Это и понятно, «мохнатые» трудились над Галиной долгие десятилетия, без устали нашептывали ей всевозможные искушения: наплюй на всех, ты самая лучшая; возьми от жизни все, что можешь – один раз живем; мне все равно, что будет, я так решила; и так далее – по списку. И вдруг, в один момент потерять приз? Не заполучить в лапы ошалевшего напрочь человека и потерять возможность поделить его на тридцать восемь? Да никогда! Да мы сейчас быстренько набросаем ей таких мыслей, что она просто возненавидит тебя! Что и случилось.
Виноград я купил жене, она его очень любит. Потом думаю, а давай-ка я угощу соседку, пусть порадуется. В ее двери я звонил, звонил и звонил, раз пятнадцать наверное, не меньше. Наконец открыл ее сын, взрослый парень за тридцать, Галина крикнула мне из комнаты зло и надрывно:
– Не сегодня, завтра приходи!
Всю ночь ей было плохо, а под утро Галина успокоилась и тихонечко преставилась в полном одиночестве – не раскаявшаяся, не причастившаяся и с полным набором страстей и дурных привычек … вот что страшно!

Жена: В тяжелых размышлениях я пошла дальше. На пути мне повстречался небольшой питьевой фонтанчик, вода била тоненькой струйкой прямо из стены дома. На вид она была относительно чистой. Когда же я подошла ближе, вода оказалась желтовато мутной, источающая мерзкий запах мочи, сероводорода и целого букета каких-то гадостей.
Внезапно я услышала позади себя шум, это была огромная толпа калек, изо всех своих последних сил удирающая от трех огромных быков с вилообразными острыми рогами и глазами, горящими углями. Подминая под себя настигнутых, быки оставляли за собой кровавое месиво жутчайшего вида.
Вскоре я вышла на городскую площадь, заполненную огромной хаотично передвигающейся в разные стороны массой людей. На площади стоял негромкий гул от множества человеческих голосов. Несчастные калеки стояли, ходили, переговаривались, присаживались, вскакивали, снова ходили и снова садились, обхватывали головы руками и без умолку о чем-то говорили. По центру площади возвышался столб света, который я увидела пред входом в город – светящийся нежным прозрачным голубым цветом, около трех метров в диаметре. На ощупь он был из стекла и слегка прохладным; от него веяло чистотой и спокойствием.
Неожиданно движение на площади прекратилось, все замерли, стало очень тихо. Внутри столба, прямо посредине его и в воздухе, появился свиточек. На нем было одно короткое слово – имя человека. Из близлежащей улицы стремительно выбежала женщина лет пятидесяти, в опрятной и светлой одежде, белой простенькой блузке, светло-серой юбке и белом платочке, как у Татьяны. Подбежав к столбу, она прижалась к нему ладошками, потом отпустила и стала ждать, светясь от счастья и радости. Через несколько минут раздался негромкий величественный и торжественный глас трубы. Люди на площади снова зашумели и забегали еще сильнее.
Через минуту стекла не стало, женщина вошла в свет, стекло вернулось на место, столб снова стал непроницаем. Люди на площади снова замерли. Словно зачарованные, не отрываясь, они смотрели на происходящее. Минуты еще через три женщина, благоговейно сложив руки на груди и окинув последним взглядом город своих злостраданий, плавно поднялась вверх – ее вымолил кто-то из родных. Вместе с восторженной радостью и умиротворением, на лице у женщины было и сострадание ко всем остающимся.
Площадь пришла в бурное волнение – все плакали и рыдали. Когда я подумала: о чем они говорят, я услышала их многочисленные голоса:
– Горе мне, грешному… горе мне, грешному… горе мне, грешному!
Женщины и мужчины разных возрастов подходили ко мне и просили запомнить их имена, имена их родственников, которым они хотели передать, что находятся здесь. Люди не просили, они умоляли! Больше всего я запомнила молодую женщину с ребенком на руках, обезображенных проказой. Горько рыдая, она пыталась удержать меня за рукав … но я никому не могла помочь. … я просила у всех прощения и повторяла:
– я не могу … простите … но я не могу.
Сникнув и опустив плечи, люди безропотно и с огромным смирением быстро отходили, но подходили другие и умоляли, и умоляли, и умоляли … Человеческая трагедия, развернувшаяся передо мной в этот день, была вселенской!

Вечером этого дня я попала на знакомую дорожку Раи с камушками и пошла в обратном направлении, мимо поместья Святого Паисия Великого, которое осталось справа. Дорога была выложена ослепительно белым, немного выпуклым мраморным камнем продолговатой формы. Слева я увидела широкую реку с прозрачной голубой водой насыщенного цвета и узкими бережками, выложенными чистейшим белым песком. Чуть впереди, на берегу, росло большое дерево с крепким стволом и раскидистой кроной. Под деревом, в его тени, стояла белая скамеечка. Как только я присела на нее, подплыла белая лодочка с мачтой и остановилась метрах в трех от берега. Наложив крестное знамение вначале на себя, а потом и на свой путь, я прошла к лодочке по воде. Внутри нее была удобная скамеечка с небольшой спинкой, выложенной мягкими белыми подушечками. Белоснежный парус плавно надулся, и лодочка плавно поплыла по реке. Легкий ветерок ласкал лицо, руки и все тело, наполняя свежестью и напаяя силами. На правом берегу росли высокие деревья неописуемой красоты, с пышными шапками листвы разных цветов – зелеными, желтыми, нежно-красными и синими. Деревья стояли словно нарисованные, не шелохнувшись ни одним листочком. Прилетела стайка райских птичек и села на протянутую им руку.
– Можно угостить их зернышками? – спросила я у Пресвятой Богородицы
– Можно, – разрешила Царица Небесная.
Из сумочки я достала немножко и положила зернышки на ладошку. Необычайной красоты золотые птички с умными глазками спокойно, по очереди, взяли по одному и улетели. Осталось одно зернышко, я хотела положить его обратно, но заметила, что оно стало немного темнее, как будто дозрело. Пресвятая Богородица сказала:
– Попробуй.
Положив зернышко в рот, я почувствовала, как по телу разливается необыкновенный аромат и нега, и ощутила вкус, отдаленно напоминающий шоколад. Вернее – шоколад имеет приблизительный вкус этого зернышка, он является суррогатом, его грубой и дешевой подделкой. Через несколько минут я спросила у Пресвятой Богородицы:
– Можно ли мне пройтись немного?
Царица Небесная позволила, лодочка остановилась недалеко от берега, поросшим невысокими кустиками, напоминающими кудрявую петрушку, но намного гуще и в два раза выше. Как по глубокому ворсистому ковру, я шла по чистому шелковистому песку берега и ноги мои в нем не увязали. Лодочка все время следовала за мной, когда я останавливалась что-нибудь рассмотреть, останавливалась и она.
На живописной опушке я увидела небольшой домик, сложенный из разноцветных камней, как из кирпичиков. Территорию крохотного хозяйства опоясывал невысокий плетеный заборчик. Через неширокий проход я попала во дворик и вошла в дом.
– Добро пожаловать, – меня приветствовала женщина лет сорока, одетая очень аккуратно, в приталенное бело-красное платье; ее волосы охватывал тоненький красный ободочек.
В домике было очень чисто, скромно и немного наряднее, чем у Феодосии. Женщина предложила напиться воды. На это раз я не отказалась – вода была необыкновенно свежей и вкусной. Немного помолчав, женщина сказала:
– ты моя родная.
Не зная, что ответить, я спросила:
– вы кого-то ждете?
– Анатолия, – ответила женщина.
– моего отца? – подумала я?
– Да, – ответил внутренний голос.
– ты не знаешь, как он? – спросила она.
Не хотелось огорчать женщину, и я промолчала. Через несколько минут, поблагодарив за воду, я попрощалась. Лодочка была причалена к небольшой бревенчатой пристани; я взошла на нее и поплыла дальше. Вскоре река начала расширяться и влилась в огромное озеро. По берегам озера круто вверх взмывали какие-то строения – это был город Раи с архитектурой восемнадцатого столетия.
Лодочка пришвартовалась у беломраморной пристани, с искусно выточенным ажурным парапетом. Когда я вышла на берег, я обратила внимание, что одета сегодня в пышное белое платье утонченного фасона, усыпанного мелкими бриллиантами по краям и манжетам. Голову мою охватывал тоненький обруч из белого золота  с крупным бриллиантом по центру. Сандалики были прежними, но паутинка, охватывающая ногу, была тоже из белого золота и усыпана мелкими бриллиантиками.
В центре городской площади возвышался огромнейший и величественнейший Храм Божий, необыкновенно красиво и гармонично сияющий на солнце всевозможными цветами. По белым мраморным плитам площади неторопливо и спокойно ходили люди в белых одеждах по каким-то своим делам. У всех были светящиеся от счастья лица, все общались друг с другом с неподдельной радостью. К пристани подъехала средних размеров белоснежная открытая карета, украшенная красными цветами, похожими на маки, которые выглядели живыми. Белой масти лошадка была впряжена в белую сбрую, тоже с красными цветами. Лошадка была настолько красивой, будто только что сошла с картинки. Кучера видно не было, я села в карету и она плавно тронулась с места.
Мимо меня проплывали здания, которые я не могу описать, поскольку не могла даже понять, что это за здания и как они выглядят. То есть, постройки я видела, но не воспринимала их умом. Минут через десять карета свернула в неширокую улочку, по обе стороны которой стояли чистенькие аккуратненькие двухэтажные беленькие домики. Возле одного из них ландо остановилось. Невысокий белоснежный заборчик  ограждал небольшой участок, примерно на четыре сотки. Ровненько высаженные цветы в клумбочках рассыпались вокруг центрально расположенного дома. Дверь открылась, навстречу мне вышел мужчина сорока пяти лет, в дверях меня ожидала женщина, лет около сорока, одеты они были в белые одежды.
– Добро пожаловать, – приветливо и радушно улыбаясь, они пригласили меня внутрь.
Светлая мебель в доме была скромной, но очень добротной и приятной. Женщина предложила напиться из кружечки матового стекла с наложенным узором. Вода у них в доме была такой же, как и в домике на берегу – чистой, свежей, прохладной и бодрящей. Затем мы сели за стол и несколько минут просто смотрели друг на друга. В Раи нет такого многословия, как на земле, там каждое слово – на вес золота. По сравнению с ними мы просто трещотки. В каждое слово в Раи вкладывается такой смысл, какой мы можем вложить минут в пятнадцать нашего земного разговора. Женщина сказала с очень большой теплотой в голосе:
– ты наша родная.
– По какой же линии, матери или отца? – задумалась я, внутренний голос сказал:
– Елизавета.
Возможно, подумала я, что это родители моей бабушки.
– Как вы живете? – спросила я.
Со счастьем в глазах они посмотрели друг на друга и ответили спокойно, с восхищением:
– В любви.
– Вы ходите молиться в Храм, что на пристани? – спросила я снова.
– Да, мы ходим на службу утром и вечером, – ответила женщина.
В доме у моих родственников все дышало радостью, умиротворением, нежностью, любовью, человеческим теплом и полной безмятежностью. Вскоре я почувствовала, что пора уходить. Просто так я уйти не могла и мысленно обратилась ко Пресвятой Богородице с просьбой:
– Можно ли что-нибудь подарить этим людям.
– Можно, – разрешила Царица Небесная
– Зернышко? – спросила я.
– Нет.
– Камушек?
– Да.
Наугад я вытащила крупный изумруд неземной красоты. Еще в моей руке он начал пульсировать изнутри нежным зеленым светом. С большим благоговением женщина приняла подарок – они обрадовались ему, как могут радоваться только дети. Камень представлял для них какую-то необыкновенную ценность, и я не могла понять какую именно, пока не увидела, как бережно женщина поднесла изумруд к иконе Пресвятой Богородицы в красном углу и положила его на полочку. Вспыхнув, камень засветился нежным и ярким зеленоватым светом, как лампадка. Очарованные, мои родственники смотрели на это чудо, а мне пришлось попрощаться и уйти. Уходила я, испытывая легкую грусть от расставания. Общение произвело на меня неизгладимое впечатление. Поразило, насколько эти люди были безмятежны и добродушны, их не интересовало ничего, кроме меня – они не разглядывали ни меня, ни моей одежды, хотя одета я была незаслуженно дорого. Их интересовала только я. Это было, как в детстве, когда не видишь ничего, кроме отношений с людьми.
Экипаж привез меня обратно, к величественному Собору на набережной. Двери Храма были открыты настежь, я вошла внутрь. Несколько человек молились на коленях возле иконостаса. Стены Храма были убраны ростовыми иконами святых людей. Образ Пресвятой Богородицы слева от Царских Врат был необычен, Царица Небесная была на нем в движении. Легкой поступью Владычица наша и Заступница стремилась к молящимся. От образа Ее исходило необыкновенное, лучезарное сияние, освещающее весь Собор.
Ажурные Царские Врата были выполнены из массивного золота, белого, синего, красного и разных других цветов. Врата были закрыты, но через них исходило сияние из Алтаря; настолько сильное, что невозможно было увидеть Престол.
На солею вышел священник лет тридцати пяти в голубых одеждах, без бороды и усов. На голове у него была легкая шапочка из неземного материала, вьющиеся волосы струились по его плечам. Батюшка приветствовал меня:
– Добро пожаловать!
Опустившись на колени, я попросила:
– Благословите, отче.
Не касаясь, он подержал руку над моей головой несколько секунд – она источала тепло, нежность и любовь, упоительно разливающиеся по телу. Затем священник по очереди подошел к каждому человеку с благословением, от его руки исходило выразительное сияние. Поблагодарив Пресвятую Богородицу, я вышла на улицу. К сожалению, видение на этом закончилось.

9.07.2010.

Проснувшись, мы решили с этого дня начать вести настоящий дневник, поскольку не имели ни малейшего понятия, каким образом составлять ее главы и части.

А на утренней молитве я услышала негромкий голос Владыки Господа:
– Я этого хотел от вас.
Потом я задумалась, для кого же мы пишем эту Книгу. И увидела много, очень много людей, стоящих перед огромной черной горой. Через минуту гора осыпалась вниз и впереди засверкали величественные Врата Раи. Чуть приоткрытые, они излучали ослепительный свет мира вечной жизни. Перед Вратами стояли люди, ожидающие суда.
Вздрогнув от неожиданности, я подумала:
– Сколько же здесь людей?
– Тысячи … – услышала я голос Пресвятой Богородицы.

После молитвы мы задумались о названии книги, я услышала голос Ангела Хранителя:
– Дорога Домой.
А под чьим же именем ее издать?
– раб Божий Георгий, – сказал Ангел Хранитель.

10.07.2010.

Вчера вечером, я с апломбом заявила мужу, что научилась быстро «входить» в видения. И сегодня, на молитве, я долго не смогла сосредоточиться. Тщась изо всех сил, я призывала Пресвятую Богородицу на помощь, но безрезультатно.

В конце молитвы, когда я сникла и смирилась, я оказалась рядом с пыльной дорогой, в аду. Земля под моими ногами стала прозрачной, словно из стекла, и я увидела, что стою на земном шаре. Изнутри шар подсвечивался разными огнями зловещих цветов и оттенков – красного, зеленого, синего, желтого. Внизу кипела мрачная жизнь преисподней.
Неожиданно шар раскололся, передо мной образовалась тоненькая щель и начала быстро расти, расступившись в огромную пропасть – мне нужно было перейти на другую сторону. Читая Богородичное правило, я долгое время не могла сконцентрироваться. После невероятных усилий и продолжительного времени я все-таки поднялась на полшага вверх и пошла вперед. Снизу меня обдавало жутким жаром. На середине пути я неожиданно уперлась во что-то невидимое, в толстую прозрачную стену.
Надавив на нее обеими руками и навалившись всем телом, усердно читая правило, я с невероятными усилиями преодолела вторую половину пути, в конце полностью обезсилев. На этом видение закончилось.
Что же произошло? Что-то было не так, я не могла понять что, что-то меня смущало. И вдруг пронзило – я вспомнила свое вчерашнее хвастовство, соизмеряя его со словами Господа: «…без Меня не можете делать ничего…». Осознав, какую ужасную я совершила ошибку, я бросилась к иконам, встала на колени и горячо, со слезами, долго и настойчиво просила простить меня, мою глупейшую самонадеянность и самоуверенность.

11.07.2010.

Сегодня утром, на молитве, я увидела себя на территории загородного дома родителей, они сидели под огромным полосатым шатром, который я им подарила. Мать сидела за столом и успокаивала отца, он нервно прохаживался вдоль стола – на его лице была мука. Что-то негромко он все время говорил матери, но она ему возразила:
– ты же хотел как лучше.
– О чем это он, – подумала я и услышала негромкий голос отца, недоуменный и грустный:
– Не понимаю… как же так? … не понимаю… как же так? …
В нескольких метрах от родителей стояли бесы, они взволнованно и озадаченно всматривались в стариков. Поразительно, но в двух метрах от родителей, я увидела высоких, стройных и необычайно прекрасных Ангелов Хранителей в белоснежных одеждах, от них исходило сильное сияние. Это было счастье, потому что раньше я не видела их вообще.

Уже давно мы хотели отправить нашей дочери, живущей в Питере, ее любимые вещи. Но не было возможности, абсолютно никакой возможности. Сегодня случилось невообразимое – подругу дочери, которую отпускают из дому только строго до девяти вечера и то, не каждый раз, родители отпустили в Питер на целую неделю! Мало того, провожать на вокзал поехал ее отец, человек очень занятой, хотя должна была ехать я – пакет с вещами был очень большим и тяжелым, а с мужем подруга поехать не могла, она жутко стесняется мужчин.
Это тоже было для меня большой радостью, потому что сил у нас маловато – мы здорово ослабели за последние полгода. На обратном пути после Литургии, мы с трудом переставляем ноги и добираемся домой с частыми остановками и передышками на скамеечках. И тут такой подарок! Невообразимо, но факт: мы не можем ничего, Господу – возможно все!

Вечером этого дня, на молитве за родителей, я оказалась на краю пропасти, со мной была фляжка. Рядом со мной был Ангел-Хранитель, он помог мне сесть в тележку. Резко набирая скорость, она почти отвесно рванула вниз по спирали, снижаясь настолько стремительно, словно в полете. Краем глаза я увидела, что стены пропасти стали прозрачными. А за ними … были ярусы, ярусы и ярусы! Безконечные этажи котлованов, пещер и помещений, до отказа заполненных людьми. И я поняла, что в преисподнюю могут вместиться безконечные тысячи и тысячи поколений людей!
Постепенно, по мере снижения, я начала ощущать нестерпимый жар, сдавливающий горло – дышать было очень тяжело. Минут через десять тележка остановилась возле небольшого выступа. В скале была узкая расщелина, не более десяти сантиметров в ширину.
– Как же мне протиснуться? – подумала я.
Вложив ладошки обеих рук в расщелину, я начала читать Богородичное правило и стала потихоньку расширять ее. С трудом, очень большим трудом и очень медленно, но проем становился все шире и шире.
– Пресвятая Богородица, пожалуйста, помоги! – попросила я.
Скала сразу поддалась и я попала внутрь. Через тоненькую подошву туфелек в ступни ног жгло сумасшедшим жаром. Тусклая лампочка в ржавом проволочном рожке под потолком еле-еле освещала неширокий тоннель высотой в два человеческих роста. Через десяток метров тоннель начал петлять и вскоре я поняла, что пришла на место. Какое-то время я стояла в кромешной темноте, затем появился неяркий свет, и я увидела, что нахожусь в квадратном помещении с высоко уходящими в темноту стенами, площадью около двадцати метров. Все стены пещеры были стеклянными – она был поделена на четыре сектора и каждый сектор был до отказа заполнен бесами. Посредине центрального сектора стоял трон с «князем». Со всех сторон бесы с лютой злобой таращились на меня и корчили свирепые рожи. Снизу резко и высоко вверх взмыла стальная решетка и образовала вокруг меня клетку. Между решеткой и стенками пещеры оставалось свободное пространство шириной около двух метров.
Через минуту откуда-то сзади вышел … тигр. Плавно, с предвкушением легкой добычи, он стал прохаживаться вокруг, агрессивно порыкивая, непрерывно облизываясь и не спуская с меня глаз. Огромные клыки тигра были обагрены чьей-то кровью, а из его пасти текла обильная слюна. Неожиданно тигр начал увеличиваться и достиг пяти метров в холке. Передо мной уже был страшный саблезубый кровожадный монстр, способный проглотить меня целиком. Наступила заминка, ничего больше не происходило. Тигр ходил вокруг клетки кругами, бесы ржали, корчили рожи, и все. Мелькнула мысль, что от меня чего-то ожидают, и я сказала:
– Пресвятая Богородица, я готова сделать все, что нужно. Пусть произойдет то, что должно произойти.
Раздался щелчок, решетка упала вниз, и тигр раскрыл пасть, чтобы наброситься. Закрыв глаза от охватившего меня ужаса, я сказала:
– Господи, моя жизнь давно принадлежит Тебе и если это должно произойти, пусть произойдет, я ко всему готова.
Внутренне сжавшись, я приготовилась к самому худшему, закрыла глаза и замерла. Но ничего не произошло. Осмелев, я открыла глаза – тигр превратился в крохотного месячного тигренка и стал ко мне ластиться. Когда я погладила его, он ушел куда-то мне за спину, а из пола пещеры выросли язычки пламени и начали ко мне приближаться, быстро увеличиваясь в размерах. Вскоре я почувствовала, что горит платье, а огонь поднимается уже по мне – я испытала невыносимый жар, непередаваемый ужас и страх близкой мучительной смерти.
Когда я уже была готова мысленно, я услышала внутренний голос:
– Фляжка.
– Нет, – решительно ответила я.
– Возьми фляжку, – повторил голос.
– Нет, – отказалась я снова, понимая, что к Святому Праведному Паисию Великому вряд ли уже попаду, мне очень не хотелось тратить эту безценную влагу.
Голос настойчиво повторил еще раз:
– Возьми каплю, этого будет достаточно.
Когда огонь объял уже почти меня всю, я решилась взять фляжку, но только я к ней притронулась, пламя резко и с шумом ушло в пол. Осмотревшись, я увидела, что платье на мне не повреждено.
Стекло перегородки отделения, в котором сидел главный бес внезапно исчезло. В доли секунды он оказался в метре от меня и стал надвигаться, злобно буравя меня углями глаз. Испугавшись, что он отнимет у меня силы и заберет фляжку, я быстро перевесила ее с плеча через голову и попятилась назад. Через несколько шагов я почувствовала позади себя пропасть. Читая Богородичное правило, я продолжила идти по воздуху. Увидев это, главный бес отступил. Но как только я шагнула обратно, на пол пещеры, как за руки меня крепко схватили словно из под земли выросшие два беса. Криво ухмыльнувшись, «князь» сообщил:
– Это все… с мужем, попрощалась?
– он все поймет, – ответила я и обратилась к Владыке:
– Господи, я готова.
И я оказалась дома … вначале меня перестали слушаться руки … затем ноги … я опустилась ничком на колени. На сомкнутых коленках лежал образочек Пресвятой Богородицы, выпавший из ладони … я переживала, что он упадет на пол, но ничего не могла сделать … не было сил даже пальцем шевельнуть или прошептать хотя бы одно слово. Ничего не подозревающий муж продолжал читать Богородичное правило.
В какой-то момент я перестала слышать звуки улицы, доносившиеся через открытое окно. Затем перестала слышать голос мужа и почувствовала, как из меня постепенно выходит жизнь. Я поняла, что умираю,… наступила абсолютная тишина, … вокруг меня все озарилось легким оранжевым светом, как на рассвете солнца. Постепенно свет приобретал все большую и большую насыщенность и стал заполнять собой все пространство вокруг меня. Появилось и начало усиливаться ощущение необыкновенного, необычайного спокойствия и умиротворения – ничего подобного прежде я никогда не ощущала. Потом я подумала, что сейчас умру, а фляжка достанется врагам и сразу оказалась в пещере, освещенной тусклым светом, но там никого не было, фляжка была на месте, у меня. Обратившись к Владычице, я спросила:
– Пресвятая Богородица, мне нужно что-то увидеть еще? – и увидела образ Владычицы Царицы Небесной "Остробрамская". Образ засиял ослепительным светом, я вышла из видения.

Сегодня я особенно остро почувствовала, что ощущения в том мире, который скрыт от нас оболочкой земного тела, более реален, чем тот, в котором мы живем здесь. Мысли и ощущения обретают там необыкновенную ясность и полноту. Мозг освобождается от мусора безпрерывной череды множества мыслей и воспринимает происходящие события в десятки раз острее и ярче. Возвращаясь назад, я с каждым разом все больше и больше осознаю: земля и все что нас окружает – это что-то, похожее на декорации, не более того. Все вокруг нас тускло, примитивно и плоско, как в дешевом захолустном театре, когда попадаешь в него сразу после столичного.
И еще, сегодня наконец-то до меня дошел полный смысл слов из вечернего правила, ранее не воспринимаемых умом – "Господи, …и отыми от мене весь помысл лукавый видимаго сего жития.» (Молитва четвертая, Святого Макария Великого). До сегодняшнего дня я их просто читала.

На этом день не закончился, нас начали атаковать жуткими помыслами бесы. По неопытности и слабости мы не устояли. Первым попался муж, припомнивший прошлогодние обиды – он начал требовать, чтобы я за них извинилась. Когда он кое-как успокоился и пошел молиться, бесы набросились на меня, да так крепко, что я чуть не умерла от их натиска, в буквальном смысле этого слова. Не в силах удержаться на ногах, я прилегла и куда-то провалилась. Душа моя была в неизвестном для меня месте, меня – не стало! … Читая молитвы к иконам Пресвятой Богородицы, муж дошел до образа «Остробрамская» и услышал голос Ангела-Хранителя:
– Пойди к жене своей.
После кусочка просфоры, глотка освященного елея с соборования и стакана святой воды я почувствовала, что оживаю.

12.07.2010.

На дневной молитве за спасение родителей, я увидела мать и отца, сидящих на лавочке возле своего загородного дома. Не глядя друг на друга, они молча сидели и напряженно о чем-то думали, каждый о своем. За их спинами в двух шагах стояли Ангелы Хранители, а бесы метались в доме по кухне, замышляя что-то и обговаривая. Затем я оказалась на участке дачи отца моего мужа – он сидел в пластиковом кресле и был умиротворен, как после хорошего обеда. За его спиной стоял бес, властно положив левую лапу на правое его плечо – бес был невозмутим и спокоен. Ангел Хранитель, приложив ладонь правой руки к сердцу, скорбел метрах в двух позади. Зрелище было и печальным и обнадеживающим одновременно, так как ранее Ангела Хранителя рядом с отцом мужа я еще не видела.
Напротив отца сидела его жена, которую показали мельком, чтобы я смогла понять кто это, так как бес сидел прямо в ней. Не удивительно, Татьяна запомнилась мне крайне тяжелым человеком в общении. У нее был не простой бес, а с глазами, горящими углями и  черными точками зрачков. Из раскрытой пасти, на месте языка, извивалась наружу огромная серая змея с огромным черным высунутым языком. На язычок Татьяна была острая и одновременно тяжелая. Когда я приезжала к мужу в Киев, я была у них в гостях, мы просто познакомились. Через несколько минут общения с ней я почувствовала, что яростно ненавижу весь мир, а мир люто возненавидел меня. В глаза бросилось, что бес жены презирал беса отца, а бес отца в свою очередь давал понять бесу жены, что ему без него не обойтись. Довольно неожиданно было увидеть такие непростые отношения между двумя духами злобы.

13.07.2010.

Этим утром, испросив благословения у Пресвятой Богородицы, муж поехал продавать ноутбук – это наша последняя вещь, за которую можно выручить деньги. Царица Небесная велела выйти в три часа дня, поехать в определенное место и предложить компьютер за двадцать одну тысячу, но предупредила, что продадим за восемнадцать, а мне все это время нужно было читать Псалтирь.
Муж: Владелец комиссионки спросил, сколько я хочу, я ответил: – двадцать одну тысячу. Владелец предложил восемнадцать и я согласился. Вскоре он расстроился, досадовал, что покупает дорого, но я его уже не слушал – договор дороже денег, к тому же это было недорого, всего полгода назад мы купили его за пятьдесят пять тысяч.
Недалеко от дома я зашел в «Копеечку», так как из съестного у нас оставалось половина пачки перловки и немного манки, мука, которую нам подарил Господь, уже закончилась. А это был необыкновенный случай! На нашей пустой кухне, на пустой полке, материализовалась самая настоящая двухкилограммовая пачка самой настоящей муки в современной заводской упаковке! Однако качество этой муки было неземным – тесто поднималось необыкновенно быстро и было невообразимо пышным, а хлеб и булки, которые мы из него пекли – сказочно сладкими и вкусными.
Набирая продукты в корзину, я не заметил, что взял так много, что не смог бы донести даже до машины на парковке, а от магазина до дома нужно пройти большущий квартал. Будучи полностью уверен, что Господь не оставит меня без помощи, я навьючил на себя покупки и пошел. На улице стояла невыносимая, нестерпимо жуткая жара, но на протяжении всего пути в там, где меня покидали силы, была спасительная тень. Или от дома, или от дерева, или же от густого кустарника. В другое время дня на этом пути тени нет вообще – именно и поэтому также Царица Небесная велела мне выйти из дому в три часа дня. Раньше я бы подумал, что это простое совпадение.
Жена: Закончился Петров пост, но нам позволили молиться за наших покойных, причем сразу позволено вымаливать четверых, кроме Фаины, бабушки мужа, наверное, она еще не готова. И мы решили молиться: я – за Ефима, мужа Феодосии и за Серафиму, сестру Елизаветы, бабушка просила меня за нее, а муж – продолжил просить за Татьяну и еще за Дмитрия, ее супруга.
Муж: Татьяна и Дмитрий – родители моего отца, о которых я почти ничего не знаю; отец никогда и ничего о них не рассказывал. В детстве я часто бывал у дедушки и бабушки в селе, меня отправляли туда на все лето. Дедушка Дмитрий всю жизнь проработал председателем совхоза. Относился ко мне он очень хорошо и однажды, когда был уже на пенсии, сделал мне такой подарок, настоящую цену которого я осознал только в зрелом возрасте – на день рождения он подарил мне свой велосипед «Украина». Новый он потом так и не купил. Не знаю почему – то ли денег не было, то ли достать не смог, в те времена все стоящее было в дефиците. Для меня это была забава, а что такое велосипед в сельской местности, знает даже каждый горожанин. Там такие расстояния, что не находишься!
Кем работала бабушка Татьяна, я не знаю, она всегда была дома. Каждый день она готовила свежие обеды, потому что вчерашнего дедушка Дмитрий не ел принципиально. И он был настолько разбалован, насколько любящая жена в состоянии разбаловать любимого мужа. В доме он только ел, спал и смотрел телевизор  – все остальное делала бабушка. Когда дедушка садился обедать, у бабушки начиналось самое горячее время, она порхала вокруг него и стремилась угодить ему на все сто. Не знаю, почему так было, я тогда ничего не понимал. А готовила бабушка настолько вкусно, что я всегда съедал двойную, а иногда и тройную порцию – от тарелки просто невозможно было оторваться.
Чем старше я становился, тем более натянутыми были мои отношения с отцом, которые в какой-то степени проецировались и на мое отношение к его родителям. От них я с каждым годом отстранялся все дальше и дальше, хотя как раз они ни в чем не были виноваты. Также несправедливы к ним были и мои родственники по линии мамы, им тяжело было общаться с Татьяной и Дмитрием, зная о крайнем жестокосердии и брутальности их сына, поскольку моя мама никогда от них ничего не утаивала.
Сразу после смерти мамы мы получили новую шикарную квартиру в центре Киева, которую она очень ждала, она успела нашить в нее всего и накупить всякой всячины – шторы, занавеси, посуду и разной мелочи, но пожить в ней так и не удалось. Квартира была не просто шикарная, а невообразимо обалденная. Большая комната выглядела как вертолетная площадка – огромнейшая, с высокими потолками и широченными дверями, в том числе и на балкон, который был больше похож на террасу. Для того, чтобы в квартире можно было жить комфортно, нужны были деньги на ремонт и новую мебель. И отец уговорил своих родителей продать дом в селе, районном центре, и переехать жить к нему. Старики сильно противились, но он каким-то образом сумел их уговорить и они продали дом и переехали к нам, в отдельную комнату. Все их деньги ушли на ремонт, мебель и все остальное. В это время я работал в Сибири и получил от отца телеграмму:
– Сообщи согласие на однокомнатную квартиру Киеве.
Работавшие со мной люди пришли в неописуемый восторг, они смотрели на меня как бедные индусы на Раджа Капура, известную индийскую кинозвезду. Но я не разделял их радости, я понимал, что меня из квартиры «просят». И еще я чувствовал скрытый подвох. Подвох оказался в том, что совершали родственный обмен и мне нужно было доплатить четыре тысячи рублей – одиннадцатые «жигули» в то время стоили шесть. Через полгода после смерти мамы отец женился на другой женщине, старше меня на год. У новой жены умер брат, после которого осталась эта квартира. Поскольку отношения с отцом у меня были и до этого не самые лучшие, то после скоропалительной его женитьбы он мне стал просто неприятен – я не мог понять, неужели нельзя было подождать еще немного, чтобы соблюсти хоть какие-то приличия?! Неужели моя мама была настолько плохой, что ее память не стоило почтить общепринятым годом траура?!
Через много лет все притупилось, наши отношения с отцом потеплели и я иногда приходил к ним в гости – к отцу, его родителям и жене. И сколько раз я не приходил, дедушка каждый раз был на улице, гулял. Эти прогулки были не просто безконечными, они были непрестанными, дедушка приходил домой только выспаться, поесть и помыться. Бабушка сидела в своей комнате и выходила из нее только тогда, когда приходил я.
Однажды она не выдержала и рассказала мне такое, от  чего волосы у меня на голове зашевелились от ужаса. Например, я узнал, что они с дедушкой моют головы стиральным порошком, поскольку на их пенсию шампунь не купишь. Что едят они в основном то, что могут позволить себе купить на деньги, оставшиеся после вычета коммунальных услуг. Что на кухне они могут находиться только тогда, когда там нет жены отца, а она там почти всегда, потому что ни одного дня в своей жизни не проработала. И если старики каким-то образом не успевали скрыться в своей комнате, жена отца громко восклицала, обращаясь в пустоту:
– А что это здесь так воняет?! Хм, ну что же здесь так завонялось?! Ну ты посмотри, как же здесь ужасно воняет!
… бабушка и дедушка были необычайно чистоплотными людьми, да иначе и быть не могло. Совхоз, в котором работал дедушка председателем, был всегда образцово-показательным. Образцово-показательным было у него и все домашнее хозяйство. Бабушка просила и умоляла меня, чтобы я ни в коем случае никому ничего не говорил, потому что им здесь жить, а эта женщина настолько коварна, что просто сживет их со свету. В таких условиях они прожили около десяти лет. Когда не стало дедушки, меня не было рядом – буйные девяностые. Когда вскоре не стало и бабушки, я тоже был далеко. Это просто счастье, что я могу хоть чем-то отплатить моим близким, которые честно трудились всю свою жизнь и безропотно все сносили и терпели, терпели, терпели ….

Жена: На молитве я увидела, что дедушка Ефим стоит в третьем ряду в темном длиннополом кафтане, среди других людей перед приоткрытыми Вратами Раи. Татьяна стояла там же, но в первом ряду и была в светлой блузке и серой долгополой юбке. Серафима находилась в каком-то распределительном центре, похожим на аэропорт. Долго я не могла увидеть Дмитрия, а потом увидела Ангела, который спускался в расщелину со свитком в руках. В ту самую расщелину преисподней, в которую так часто спускаюсь и я.

На молитве за родителей я оказалась на высоте ста метров над поверхностью земли в аду – я стояла на каменной лестнице серого цвета без перил с неширокими ступеньками. Вокруг меня был необозримый мрачный пейзаж: пустыня, слабо освещенная далекими заревами красного заката. Вниз ступенек не было и я пошла наверх и увидела там черные стены какого-то большого замка без ворот, вход которого караулили два огромных беса, метров по шесть. Вокруг стены замка, в оцеплении стояли бесы поменьше, вплотную один к другому. Каждый держал в лапе факел, вместо пламени в факелах были нагретые докрасна камни в форме крупной капли. На меня никто не обратил внимания. У меня с собой была фляжка и сумочка. Еще я обратила внимание, что края моего платка обшиты тоненькой золотой оторочкой. Странно, но на этот раз одежда на мне почти не чувствовалась и не было обычной усталости.
На территории замка я увидела цветущую рощу, которая при внимательном рассмотрении оказалась редким крохотным лесочком из облезлых стволов с редкими жухлыми листочками. За рощей возвышалось здание, я направилась к нему по аллее с фонтанами, извергающих огонь вместо воды. Когда я зашла внутрь здания, меня обступила кромешная тьма. Чтобы привыкнуть, я немного постояла и пошла по коридору вперед. Через несколько десятков шагов тусклый свет обозначил широкие двери, резко и с шумом распахнувшиеся. За мной они закрылись медленно и со скрипом. Впереди оказался такой же темный коридор, я снова пошла вперед и увидела другие двери, которые открылись и закрылись так же, как и первые. Затем были еще одни двери, еще и еще, всего – около десятка. На меня попытались произвести впечатление! Из последней двери я вышла на огромную площадь, выложенную булыжниками, пылающими пульсирующим огнем, но жар через подошвы туфелек я не почувствовала.
Вокруг площади тянулся невысокий деревянный помост. На помосте, плечом к плечу, сидело бесовское сборище. В центре площади стоял трон с «князем» – пятиметровым бесом в мантии, представлявший собой нечто среднее между козлом и человеком. На площади стояла зловещая напряженная тишина. Как я поняла, мне нужно было идти к главному бесу. По пути я внезапно увидела себя со стороны, будто низко поклонилась «князю».

Поражающее воображение чувство реальности, которое я ощущаю и в Раи, и в аду, часто сбивает меня с толку. Это не сон и не видение, которое можно воспринимать, как что-то почудившееся, я действительно нахожусь там и слышу голос мужа, читающего Богородичное правило, как через вату. Это потрясающе – все, что происходит вокруг меня и со мной, намного ярче, выразительнее, отчетливее, яснее, понятнее и логичнее, чем на земле. Трудно представить себе, что жизнь одновременно идет и тут и там, но это так. В то время, когда мы ходим, спим, учимся, работаем и решаем свои ежедневные проблемы, там полным ходом идет совершенно другая жизнь! В Раи – полное блаженство и молитва, молитва и абсолютное блаженство; в аду – сплошные лишения и одни только лишения.
Если бы не яркие ощущения, которые я испытываю там каждый раз, все можно было бы отнести на счет: привиделось, почудилось или показалось. Но, все как раз наоборот, после видений жизнь на земле видится другой – примитивной и ненастоящей. Как бутафорные декорации, которые поставили, чтобы действующие лица могли обозначать свои движения и каким-то образом привязываться к условиям жизни.

Со страхом и горечью я подумала, что поклонилась твари, но как только начала читать:
– Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших! – видение сразу же рассыпалось.
Метрах в пяти от трона я остановилась. Несколько минут «князь» с интересом и вниманием рассматривал меня, затем кивнул на оттоманку рядом с собой, но я отрицательно покачала головой. Следующие минуты прошли в молчаливом рассматривании моей персоны. Обстановка становилась все более зловещей и устрашающей. За спиной послышалось какое-то движение и негромкий гул голосов. Обернувшись, я увидела, что площадь заполнена людьми в современной одежде, не понимающих, где они находятся. Зрелище было жутким – озираясь по сторонам, все спрашивали друг у друга, где они и что с ними. Было очень больно видеть, как на моих глазах среди людей росло чувство страха и ужаса.
– Вновь прибывшие, – вкрадчивым голосом сказал бес, намекая, что я могу спасти людей в обмен на зернышко, но я отрицательно покачала головой.
– Их тут тысячи! – попытался он переубедить меня.
– Нет, – повторила я.
За моей спиной снова послышалось движение – люди стояли уже длинными шеренгами, а волю их парализовали. Раздался оглушающий грохот и с душераздирающими воплями первая шеренга рухнула под землю, в подземелья преисподней. На ее месте образовалась узкая и длинная расщелина. Взглянув на меня, бес скомандовал:
– Зерно, – но я отрицательно покачала головой.
За спиной снова раздался ужасающий грохот и отчаянные вопли несчастных, вниз полетела вторая шеренга. Приторно вкрадчивым голосом «князь» проворковал:
– Всего одно зерно, – но я отказалась наотрез.
Снова грохот, вслед за остальными в увеличившуюся расщелину полетела третья шеренга. В четвертой шеренге люди стояли уже с обезумевшими глазами, в которых был нечеловеческий ужас, страх, отчаяние и робкая надежда на меня. Одновременно все начали взывать ко мне и просить о помощи. И тут снова – у-у-х-х-х-х!!! – четвертая шеренга полетела вниз. Неожиданно я поймала себя, что мысленно говорю сама себе:
– Что мне, жалко одно зернышко? У меня же их много!
От неожиданности я даже задумалась, но сразу опомнилась и мысленно ответила:
– Нет.
Тут же пришла другая мысль, будто я тоже говорю сама себе:
– Да отдай ты одно, помоги людям!
Эти мысли мне вкладывал главный бес, и я начала читать Богородичное правило. Позади раздался новый грохот, и еще одна шеренга полетела вниз. Молиться было очень трудно. Мысли отдать зернышко были невообразимо настойчивыми. Обратившись ко Владычице, я взмолилась:
– Пресвятая Богородице, помоги мне! – мысли сразу же пропали, грохот и крики прекратились, пропасть исчезла. С трудом скрывая недовольство, «князь» кивнул на оставшихся людей и приказал:
– Уведите.
Через мгновение я увидела у своих ног ребеночка около девяти месяцев, он ползал вокруг меня и тянул ко мне ручонки.
– Один из них, – торжественно объявил главный бес.
Сжалившись, я взяла младенца на руки и прижала к себе, но Пресвятая Богородица открыла мне глаза: на руках у меня был маленький бес. С омерзением и ужасом я отшвырнула нечисть в сторону и подумала:
– А почему я стою? Пора уходить.
Развернувшись, я пошла назад в гробовой тишине. На моем пути неожиданно выросла высокая груда драгоценных камней, не задумываясь, я обошла ее и пошла дальше. Передо мной выросла другая куча – золото в крупных, с горошину, гранулах. Затем я обошла еще несколько куч – с камнями, какими-то драгоценностями.

Конечно, можно было бы подумать: зачем это золото предлагают там, где оно не нужно? Но в том то и дело, что предлагая их там, «князь» на самом деле предлагал их здесь и сейчас, в этой жизни, когда мы испытываем такие жуткие материальные трудности.
Но даже если отбросить в сторону неотбрасываемое – служение Творцу, Богу и Вседержителю, как можно было пойти на договор с лукавым? Это же лукавый – он скажет одно, а сделает другое; пообещает одно, а платить заставит все время и непомерную плату. Да ему и нужно только-то – посадить человека на крючок, а потом на него как можно плотнее насадить, чтобы жертва с этого крючка уже никогда не сорвалась, даже на Страшном Суде; а для этого все способы хороши.

Перед выходом с площади я неожиданно наткнулась на отца, стоявшего с закрытыми глазами. Очевидно, он сейчас спал, и его душу привели сюда, чтобы попытаться повлиять на меня. На секунду задержавшись, я переборола свои чувства и пошла дальше. Еще через несколько шагов я увидела Галину, одетую в лохмотья. Умоляюще, она смотрела мне прямо в глаза. Не останавливаясь, я прошла мимо. Жалобным голосом она пролепетала вдогонку:
– я же вам помогала!
Мотнув отрицательно головой, я решительно шагнула к выходу и сделать это было нелегко, ведь Галина действительно многократно выручала нас.

На следующей молитве я оказалась на площади в городе Раи перед Храмом. На мне была неземной красоты одежда синего цвета. Края платья и запястья рукавов были усыпаны россыпями синих бриллиантов. Запястья рук были охвачены синими бриллиантовыми обручами. Волосы на голове украшал обруч из белого золота с инкрустациями бриллиантами, а по центру сиял крупный камень. Талию мою охватывал широкий бриллиантовый пояс, ноги были обуты в сандалии из белого золота с камнями.
По площади неторопливо прогуливались мужчины и женщины в возрасте от тридцати пяти до сорока пяти лет. Некоторые женщины были в платках синего цвета, на некоторых мужчинах были широкие синие пояса из такой же ткани. Пришла мысль, что нужно пойти направо от Храма – оттуда начало брали три широкие улицы. Первая была набережной, она огибала озеро. Вторая шла прямо, а третья улица уходила немного левее. Через несколько минут пути по средней улице, я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Почувствуй, – и почувствовала разлитый в воздухе цветочно-фруктовый аромат неземного нектара, описать который не могу, это что-то необычно освежающее и бодрящее, но не напаяющее.
Вскоре я вышла к огромному широко раскинувшемуся городскому саду с неземными деревьями и кустарниками и пошла по широкой аллее среди этих растений, но ничего рассмотреть не смогла. То есть, я видела, например, что передо мной дерево и пыталась рассмотреть его, но силуэт затягивало легкой дымкой, детали расплывались, и я не могла сфокусировать свой взгляд.

С уверенностью же можно сказать следующее: в мире Раи все идеально и безупречно гармонично, не так, как у нас. Если это деревья – все как на подбор красивые, листочки – как нарисованные и все одинакового размера. Если это опушка – она выразительно правильной формы. Если это причал – каждая деталь его выполнена с такой любовью, такой заботой к каждой самой мелкой детали, все так безупречно гармонирует в совокупности, что понимаешь – это мог создать только Сам Господь Бог, Творец и Создатель! У нас на земле все предметы, растения, здания, ландшафты и все, что только есть, всегда имеет либо какой-то недостаток, либо выглядит либо чересчур помпезно, либо же нарочито пышно. Часто мы так и говорим: все хорошо, если бы не одно «но». В Раи этого «но» и в помине нет, во всем чувствуется забота, чтобы человеку было не только комфортно, уютно и удобно, но чтобы от каждой вещи, от каждой детали он получал максимальное наслаждение и удовольствие. И пусть это будет фасад здания, лавочка, повозка, стакан, ложка, дерево, куст или даже самая простая травинка – все дышит любовью, заботой и лаской в самых искренних, полных и максимально объемных пониманиях этих слов, затертых нами до полного абсурда.

По саду порхали райские птички с алыми брюшками, как у снегирей. Еще там летали неимоверно крупные бабочки, с ярко красными алыми огромными крылышками, сантиметров двенадцать в длину. Крылышки были украшены нежными узорами из чуть выпуклой золотой паутинки неописуемой красоты. Птички и бабочки летали непривычно плавно и неторопливо. В Раи вообще все движется и летает исключительно плавно и неторопливо. Если на земле птицы в полете машут крыльями так часто, что их даже рассмотреть невозможно, то в Раи это происходит величественно, мягко, спокойно и умиротворяющее.
Наслаждаясь неземными ароматами и необыкновенными видами, я вышла на большую поляну с высокой травой, мягкой, как тончайший шелк. Поляна была заполнена разнообразно одетыми людьми, но никто из присутствующих не обращал внимания на различия в одежде; все сидели на траве в скромных позах и с благоговением слушали человека в немыслимо красивых золотых одеждах, источавших ослепительное сияние.
– Кто же это? – подумала я.
– Игнатий, – ответил Ангел Хранитель.
– Брянчанинов?!
– Да.
– Можно ли мне побыть здесь? – спросила я, но Ангел Хранитель не ответил. Что ж, значит, нужно возвращаться, и я пошла обратно к Храму. По дороге мне было позволено рассмотреть невысокое светлое стройное здание из камня очень теплого оттенка. Через высокие входные двери я попала в широкий центральный коридор, в обе стороны от него исходили многочисленными лучами коридоры поменьше, которые были образованы из высоких стеллажей. Стеллажи были заполнены книгами в золотых окладах одинакового размера, но разной толщины. В проходах между стеллажами стояли белые мраморные скамеечки с одной общей спинкой на обе стороны. На скамеечках сидели люди и с благоговением читали эти восхитительные книги, удерживая их на весу, не касаясь коленей. Тексты на белых страницах были набраны шрифтом из чистого золота. Как я поняла, в этом здании были собраны абсолютно все труды без исключения всех святых людей, когда-либо живших на земле. После библиотеки я направилась к Храму.

14.07.2010.

Этот день начался необычно. В половине одиннадцатого нас разбудил Ангел Хранитель, хотя мы пошли спать в пять утра. С трудом соображая, мы поднялись, и какое-то время приходили в себя. Пришла мысль вставить нашу старую карточку в телефон, он у нас один на двоих и продать его нельзя – он облез и рассыпается в руках на части, во время разговора нужно все время придерживать заднюю крышечку.
Этот номер знают банки, и мы включаем ее редко, так как объясняться с кредиторами безсмысленно – денег у нас все равно нет. Вставили карточку и сразу же позвонили. Снова старая песня: почему не платите, когда заплатите, смотрите, не то вы пожалеете. Затем еще звонок, на этот раз риэлтор – есть покупатель на здание! Вот это да, пятнадцать миллионов рублей будут сейчас очень кстати, потому что нашими неоплаченными счетами скоро можно будет оклеивать стены.

В одной из новостных программ мы узнали, что вселенной около тринадцати миллиардов семисот миллионов лет и оторопели от этой цифры. Хорошо, если спасешься, а если нет? Загреметь в преисподнюю на месяц уже кажется страшным несчастьем, на несколько десятков лет – непоправимой трагедией, а если на эти миллиарды? А если эти миллиарды помножить на другие миллиарды?!

На молитве за детей я увидела, что мы с мужем, молящиеся на коленях, находимся за стеклом, за нами пристально и внимательно наблюдают бесы – «князь» и двое его помощников. Из чего я поняла, что нам что-то готовят.

Помолившись, мы решили прилечь на пару часов, поскольку не выспались и чувствовали себя отвратительно.

В тонком дневном сне я увидела, что нахожусь в каком-то летнем дощатом домике, похожем на домики пионерских лагерей детства. Зазвонил телефонный аппарат старого типа, я подняла трубку. Какой-то молодой мужчина спрашивал отца настоятеля нашего Храма, сказал, что договорился с ним на пять часов вечера. Осмотревшись, я увидела, что батюшки в доме нет, и попросила перезвонить позже, затем вышла во двор. Домик стоял на опушке леса, в окружении других, похожих между собой. Местность сильно смахивала на русскую деревню. Повсюду были люди, одетые как прихожане. Все были чем-то заняты, одни куда-то спешили, другие стояли, разговаривали. Через деревню тянулась широкая проселочная дорога. Прямо посреди этой дороги стояла нелепая и несуразная постройка – какой-то помост, с кривой крышей из старых досок, на непонятных неровных подпорках разной величины. Опершись о подпорку плечом, стоял молодой человек, который дожидался отца настоятеля. А вот и он идет, в окружении множества людей, но не похожий на себя, какой-то другой. Все от него чего-то ожидают, каждый своего, и вразнобой спрашивают:
– Ну что? .. Ну как? …
А батюшка спокойно, немного нараспев, отвечает:
– Ну как, ну как? … трубит, … трубит!
И вдруг, краем глаза я увидела, что его передернуло. Взглянула на него – отец настоятель оправился, принял приличный вид и нарочито скромно опустил глаза. Когда я хотела отвернуться, его снова передернуло, но уже сильнее, и я смотрю на него, не отрываю взгляда. «Благоговейно» сложив пальцы, отец настоятель небрежно наложил на себя крестное знамение и неторопливо пропел:
– Господу, помо-о-олимся.
Спохватившись, что все молятся, а я просто стою, я осенила себя крестным знамением и проснулась.

Пытаясь прийти в себя от увиденного, я ошарашено соображала, что все это может значить, и увидела короткие видения: ожидающий молодой человек – жестокосердие, отцу настоятелю люди не интересны, занят своими делами. В окружении людей – тщеславие, ему нравится быть в центре внимания. Не похож на себя – лицемерие; строит посреди дороги новый Храм – не в том месте и никому не нужно. А новый Храм действительно строится посреди проселочной дорожки, которой пользуется множество людей, сокращая путь, утром – на работу, а вечером – домой. Сейчас приходится делать крюк. Все кривое: доски и подпорки – на пожертвованные средства, но добытые нечестным путем. «Трубит, трубит» – злословие. «Господу, помолимся» – неверующий, просто отрабатывает необходимое, его служба Господу не угодна, совершает ритуал. Передергивает – подвластен страстям (бесам), и не борется с ними …

Некоторые наши действия, казалось бы – самые Богоугодные, на самом деле могут такими и не быть. В пример можно поставить одного благочестивого монаха, о котором мы узнали из фильма об одном монастыре. Всю свою жизнь он искренне служил Господу, рисовал иконы, изготавливал киоты и был глубоко убежден, что делает благое дело во славу Божию.
Случившийся сердечный приступ открыл ему глаза на его жизнь – он умер, врач констатировал смерть. Однако на самом деле он несколько часов был в коме. Вернувшись оттуда, монах изменил в своей жизни все, он уже не писал иконы и не делал киоты, он начал вести настоящую подвижническую жизнь, его жизнью стала молитва.
Прошло время, и монах рассказал, что с ним случилось. Когда он умер, он оказался на каком-то дивном поле и пошел по этому полю. Неожиданно он увидел все свои работы сваленные в огромную канаву, заполненной грязью. Вначале монах удивился, а потом испугался, он не мог понять, что все это значит.
Когда он совсем отчаялся, он увидел высоко в небе Пресвятую Богородицу. Царица Небесная сказала:
– ты монах, от тебя ждали молитв, а ты потратил свою жизнь вот на что …
Все мы должны знать и помнить, в первую очередь – человек, а потом все остальное. Вначале – пост, молитва и борьба, а потом уже все остальное. И каждое наше дело нужно начинать, испросив благословления у Владыки Господа.

Муж: Сегодня я был на судебном заседании по нашей половине здания. Перед поездкой мы попросили Пресвятую Богородицу о покровительстве. По заступлению и ходатайству Царицы Небесной все прошло необычайно хорошо, легко и быстро!
Денег на обратную дорогу у меня не было, но я захватил с собой дорогие очки из нашей прежней жизни, которые я продал за двести рублей случайному прохожему, мужчине моих лет. Печально, в ответ на мою просьбу купить их за пятьсот, он возразил, что очки старые, ведь я ими пользовался, хотя было видно, что они совсем новые и купили мы их примерно за четырнадцать тысяч.
Но дело не в этом человеке, дело во мне – я вспомнил о том времени, когда у меня все было великолепно и замечательно. Скольким я тогда просто не подал на хлеб? У скольких я купил за безценок то, что они приобрели на тяжело заработанные деньги и продавали по нужде?
… На протяжении всего пути домой я ехал и вспоминал, вспоминал и вспоминал … А в моей памяти проявлялись все новые и новые люди, с которыми я обошелся несправедливо. И дело даже не в наказании, которое какой-то своей самой малой частью настигло меня, а в том, что мне было искренне больно за свою черствость и жгуче стыдно перед теми людьми, которые ожидали от меня человеческого отношения. Каждый из них просил о помощи, а я неумолимо стоял на своем. А потом еще и радовался, как последний негодяй. Где они сейчас, все эти люди? Как мне отплатить им? Как мне поправить непоправимое?! …

Жена: На молитве за родителей я оказалась на вершине пропасти в аду, фляжки и сумочки не было. Тележка на этот раз была больше обычной. Опускаясь по вертикали, она неожиданно резко пошла вниз с огромным ускорением. Через несколько минут сумасшедшего спуска тележка направилась в сторону глухой скалы. В последнее мгновение перед неизбежным столкновением скала расступилась, и я понеслась по узкому тоннелю. Стены тоннеля были прозрачными – там везде кипела работа!
Картинки сменяли одна другую так быстро, что я не успевала что-либо рассмотреть, но задача бесов была другой – они хотели поразить мое воображение масштабом действий и нагнать на меня страху. И надо сказать, это им удалось …
Пролетев так минут семь или восемь, тележка остановилась перед огромными толстыми ржавыми воротами. Через минуту, натужно скрипя, они открылись, а потом резко за мной захлопнулись. Еще минут пять тележка неслась в кромешной темноте, пока не остановилась перед другими, такими же ржавыми воротами. Через минутную заминку ворота открылись, и я въехала на небольшой уступ в огромном помещении, похожем на пещеру. Тусклая лампочка освещала часть каменной лестницы, уходящей далеко вниз. Из глубины, пугающей своей необъятностью, несло затхлостью и какой-то гадостью. Когда я спускалась  по лестнице, часть стены, к которой она прилегала, стала прозрачной. В тускло освещенном помещении я увидела молодую женщину, одетую в современную, но уже несвежую одежду. Лицо ее было изъедено какими-то мелкими прыщиками. Прильнув к стене всем телом и прижавшись к нему ладонями, она с трудом шевелила губами, время от времени закатывая глаза от полного изнеможения. По движению ее губ я прочитала слово, которое она все время повторяла:
– Помогите… помогите… помогите…
Поскольку я ничем не могла ей помочь, я с чувством огромной душевной боли пошла дальше. Немного ниже по лестнице был узкий невысокий ход, и я поняла, что мне нужно идти туда. Через несколько минут я вышла на небольшую площадку. Внизу был огромный квадратный котлован с бездонной пропастью посреди него, зияющей чернотой. Снизу, по земляным пологим стенам карабкались люди в перепачканной одежде и разбредались по насыпи, широким пятиметровым кольцом окружающую эту пропасть.
Через минуту из отверстия показалась огромная черная змеиная голова невиданных размеров, примерно с девятиэтажку. Медленно и зловеще она поднялась и поравнялась со мной – глаза чудища были абсолютно черными. Из разинутой пасти торчал серый омерзительный язык невероятных размеров, сужающийся к концу. Внимательно и обстоятельно всмотревшись в меня и вдоволь насладившись моим продолжающим нарастать страхом, голова так же медленно и зловеще скрылась из виду.
Тем временем насыпь заполнилась выбравшимися из ямы людьми. Наступила заминка, я поняла, что мне нужно спуститься вниз. Спускаясь по лестнице, я услышала чей-то вкрадчивый и одновременно властный голос:
– Страшно?
– Нет, – солгала я, пытаясь отогнать обуявший меня животный ужас.
– Лукавишь … – также вкрадчиво, но уже с огромным наслаждением констатировал голос.
Взглянув в сторону, откуда он доносился, я увидела в пятнадцати метрах над насыпью большую смотровую площадку, уставленную стульями. На ней, лениво развалившись в разных позах, сидели бесы. Трон «князя» стоял в глубине и я его не видела.
– Сегодня у нас особая гостья! – мягко и с предвкушением удовольствия заявил во всеуслышание голос. Стараясь не смотреть в сторону площадки, я сошла на помост, нависавший над пропастью. Прижавшись к стене котлована, я стояла, смотрела в черноту ямы затаив дыхание, и ждала, что будет дальше. Через минуту из ямы показалась голова змея. Поднявшись до уровня моих глаз, она заново всмотрелась в меня очень внимательно и снова скрылась. Обращаясь ко всем, главный бес задал мне вопрос:
– ты готова ценой своей жизни спасти всех этих людей?
Люди на площадке оживились и заговорили. Их современная и достаточно чистая одежда говорила о том, что все они попали сюда недавно. Мысленно обратившись ко Господу, я сказала:
– Владыко, если на это есть Твоя воля Святая, я готова.
Выдержав паузу, бес продолжил:
– Как ты думаешь, кому-нибудь из этих людей тебя жаль?
Взгляд мой остановился на женщине лет шестидесяти лет со страдальческим выражением лица, она явно сочувствовала мне:
– ей, – сказала я.
Обратившись к женщине, «князь» спросил:
– А ты, готова ради нее отдать свою жизнь? – вздрогнув, женщина отрицательно покачала головой.
Хорошо, кто следующий? – спросил бес.
Взгляд остановился на мужчине сорока пяти лет, смотревшего на меня с очень большим сожалением.
– ему.
– Хорошо, а ты, готов отдать свою жизнь за нее?
– Нет, – еле слышно ответил мужчина, опустив глаза.
– Будем еще кого-нибудь спрашивать?
– Нет.
Обратившись ко всем стоящим, «князь» сообщил:
– Своей жизнью она может заплатить за ваши жизни!
В мгновение ока возле меня оказалось с десяток мужчин, которые с силой вцепились в мои запястья, причиняя боль. Из ямы показалась голова змеи. Помедлив немного, она со скоростью молнии ударила меня в левое плечо острием языка. Быстро теряя силы, я почувствовала, что из меня уходит жизнь. На какое-то время я вернулась в нашу квартиру; муж стоял рядом и читал Богородичное правило. Лежа ничком на коленях, я хотела протянуть ему руку, но не смогла. Потом вернулась назад, в котлован и поняла, что сейчас по-настоящему умру, и стала ждать оранжевый свет, но его все не было. И я подумала: а почему же я не молюсь? Одними слабыми движениями губ я стала шептать Богородичное правило. Медленно, очень медленно, силы начали возвращаться, каждое следующее правило я читала все более твердо и более уверенно.  
– Встань, - услышала я голос Пресвятой Богородицы.
Силы начали возвращаться намного быстрее, но я все еще не могла подняться. Со стороны я увидела, что лежу на помосте, а надо мной в воздухе стоит Ангел Хранитель. Ангел Хранитель взглянул на меня, возвел очи к небу, подождал, когда я дочитаю правило и следующее начал читать вместе со мной. Силы восстановились в считанные секунды и я оказалась дома.

На молитве я увидела Ангела Хранителя, поднимающего за руку из расщелины ада отчаянно жмурившегося Дмитрия, изношенная роба из мешковины его была перепачкана какой-то гадостью. Вспомнив о Фаине, я подумала – где же она и оказалась в кромешной темноте, рядом с негромко стенающей пожилой женщиной. Ангел Хранитель сказал:
– Фаина.
В ту же секунду бабушка почувствовала, что рядом с ней кто-то есть и замолчала, прислушиваясь и всматриваясь в темноту, в то место, где я стояла. Затем продолжила стенать, но уже с расчетом, что ее слышат, я это очень хорошо почувствовала. Фаина даже не сделала попытку обратиться ко мне с просьбой о помощи, как это делали другие – она просто ахала и ойкала, что было удивительно, поскольку именно так она стенала в своей земной жизни, жалуясь на болячки и плохое самочувствие, как рассказывал мне муж.

Муж: На самом деле, моя бабушка – человек неплохой. Никогда и ни при каких обстоятельствах она не взяла бы чужого. А когда мы приезжали ее проведать, она всегда выгребала из подвала большую часть своих запасов и нагружала нас доверху банками с варениями, солениями, приготовленными специями, бутылками с домашним вином и всем, что у нее только было. Погреб после нашего нашествия значительно пустел. Ни в голодные годы, ни в другие, она никогда не отпускала гостя, не накормив его. Но вот характер у Фаины был совсем не сахар! Бабушка была несгибаемым человеком – никто, никогда и ничего не делал без ее команды. Больше всех доставалось бедному дедушке. С утра и до ночи во дворе их частного дома и в самом доме был слышен ее зычный глас: «Стё-о-о-о-па-а! … Стё-о-о-о-па-а! … Степа-а-ан! … Степа! Иди-и сюда-а!!!». И я не понимаю, как дедушка терпел такое отношение на протяжении многих и многих лет совместной жизни?! Тем более, что он не был каким-то забулдыжкой, от которого толку только: пойди и принести что-нибудь, он был человеком уважаемым – и руководством завода, и его коллегами по работе, и рабочими. Были у дедушки и награды – медали, орден Ленина.
Но дома ему и минуты не давали посидеть спокойно, его гоняли, как шкодливого кота, все время списывая на него все неудачи. Если по хозяйству где-то что-то ломалось, ветшало, рвалось или портилось – во всем был виноват дедушка. Но если где-то что-то получалось очень хорошо, все ладилось и приумножалось – это только благодаря бабушке, которая обо всем «вынуждена» была заботиться сама и сама обо всем помнить.
Дед не выдержал и запил. Ну, запил, это сказано слишком громко. Так, начал закладывать за воротничок. Тяпнет стаканчик и хорошо ему, ходит себе тихонечко по хозяйству и на бабушкины окрики в ответ только незлобно матерится себе под нос. Бабушка снова ему крикнет, а он ей – трехэтажные цитаты вполголоса и ноль внимания. Терпение бабушки быстро лопнуло, она начала за ним охотиться. А дедушка, когда вышел на пенсию, натащил с завода огромный ларь всяких проводов, переключателей, предохранителей, каких-то реле, моторчиков и всякой  мелочи, что по тем временам было чистым золотом. Помогал дедушка исключительно знакомым и денег никогда не требовал, что дадут – тому и радовался. Собственно, на эти деньги он и пил. Купить спиртное на пенсию он просто физически не мог, потому что пенсию приносил почтальон, и получала ее бабушка, дедушка же не имел к ней абсолютно никакого отношения.
И вот с этим прятаньем бутылок произошла целая многолетняя эпопея. Впоследствии она стала у них своего рода развлечением. Дедушка умудрялся каждый раз найти новое место, а бабушка умудрялась это место обнаружить. И где он только не прятал: в валиках дивана, в телевизоре, в подушках, в люстре, за картинами, в книгах, в белье, в инструментах, в картошке, в банке с вареньем, на чердаке, копал укрытия в саду, прятал на меже с соседским участком, подкладывал под фундамент, клал псу в будку. И сообразил даже прятать бутылку в ящике для почты, который висел на въездных воротах со стороны двора – ходить за почтой тоже входило в его обязанности. В общем, все это хорошо, смешно и замечательно, но жизнь дедушке Степану Фаина попортила капитально; она командовала им так, как считала нужным и на счет дедушки у нее были два золотых правила:
1. она всегда была права;
2. если она была не права – смотри пункт первый.
Лично мне бабушка ничего плохого не сделала, но были три неприятных случая, о которых следует рассказать. Первый раз, юношей, я приехал на каникулы в Мариуполь, дедушки к тому времени уже не было в живых. Окна дома находились в жутчайшем состоянии: от солнца краска облезла, древесина растрескалась. Времени у меня было много и я решил сделать доброе дело – привести все в порядок. Смело взявшись за работу, я вскоре несколько приуныл. Окон в доме оказалось намного больше, чем мне показалось это сразу. И каждое нужно было ободрать, зашпатлевать, потом зашкурить, потом покрасить, а потом покрасить еще разок и еще разочек. Про отдых пришлось забыть, с утра и до самого позднего вечера я занимался этими окнами и потихонечку отвоевывал одно за другим, возвращая им человеческий вид.
Одним утром будит меня бабушка, а у нее не забалуешь, дольше восьмого часа не поспишь, и говорит:
– Вставай, уже время.
В надежде полежать минут пятнадцать, я возьми, да и ляпни:
– А что, завтрак уже готов?
И бабушка разразилась пространной гневной речью, она вспомнила все: крепостное право, октябрьскую революцию и все ошибки советской власти. Разозлившись не на шутку, она кричала о том, что у меня совсем нет совести; что мне нет никакого дела до ее жизни. Что вот сейчас я уеду и брошу ее на произвол судьбы с недоделанными окнами, и эту зиму она уж точно не переживет! Наскоро умывшись, я пошел работать, мне было неприятно, что по собственной инициативе я взялся отремонтировать эти окна в свои законные каникулы, стою возле них с утра и до ночи, как прикованный, а меня обвинили в тунеядстве.
После смерти мамы осталось ее золото: часики, кулон с цепочкой, обручальное колечко, сережки, брошка и еще некоторые украшения. Это золото отец отдал нам с братом, а хранилось оно у меня, как у старшего. Через какое-то время мне нужно было ехать в Сибирь на заработки и поскольку с отцом отношения у меня были натянутыми, а брат был еще подростком, я отвез мамины украшения на хранение к бабушке. Когда я за ними вернулся, бабушка усадила меня за стол вместе с тетей, и они завели разговор о том, что все хотели бы оставить себе что-нибудь на память об Олечке. В отношении тети, я был согласен, они были родными сестрами и любили друг руга. Тетя даже предложила мне деньги за сережки, но я отказался. А в отношении внучек бабушки, которые мою маму терпеть не могли, это была ложью. Явной и наглой ложью! Но мне не хотелось скандалить, я сказал: хотите взять на память – берите.
После смерти мамы бабушка переживала преждевременную утрату младшей дочери и часто повторяла:
–  Олечкиных детей я ни за что не обижу, я поделю между ними все поровну.
То есть – наследство, дом и все такое. Слышать это было приятно, кто из нас в юности не любил это сладкое слово: наследство? Но особо я на него не рассчитывал по разным причинам. Перед бабушкиной смертью я с ней не общался – жесткие и жестокие девяностые закружили и завертели. Как я понимаю, бабушка обиделась на нас с братом: наследство в полном комплекте отошло внучке, дочери моей тети. Ушла же бабушка из этой жизни, полноценно владея всем своим имуществом. До последнего своего дня она непреклонно желала быть «полновластной хозяйкой в собственном доме».
Деньги и вещи – дело наживное, из всего бабушкиного хозяйства мне хотелось иметь только одну вещь – образ Пресвятой Богородицы. Образ Владыки Господа я выпросил у дедушки Степана, когда он еще был жив, а насчет образа Царицы Небесной бабушка всегда была неумолима. А это венчальные иконы нашего рода и ценность их в том, что они передаются всеми из поколения в поколение. Образы эти необыкновенные, с ними связано много чудес, из описаний которых можно было бы написать отдельную книгу. Теперь же иконы разделены и соединить их невозможно. Просить племянницу отдать или продать образ безполезно, это не тот человек, с которым можно договориться.  

Жена: На молитве я оказалась в Горнем городе, перед необычайно величественным Храмом, стоящим на воздухе. К Храму вели широкие ступени неописуемой красоты, нежно омываемые легкими струями необыкновенной воды – серебряной. На мне было платье неземной красоты, я была словно окутана им, как легкой струящейся дымкой. Ноги мои были обуты в полусапожки из неизвестного материала и красоту их описать просто невозможно.
– Что же это за Храм? – спросила я мысленно.
– Самого Господа нашего, – сказала Пресвятая Богородица
–Неужели здесь служит Сам Господь?! – подумала я.
– Сам Господь служит здесь один раз в год, – сказал Ангел Хранитель.
– Когда же? – с трепетом спросила я.
– Рождество, – сказала Царица Небесная.

Вечером мы чувствовали себя неважно, но нужно было идти молиться дальше; я предложила выйти на балкон, подышать свежим воздухом. На балконе я поняла, что с мужем что-то происходит: он постоял немного молча, потом ушел, я осталась одна. Через несколько минут я услышала голос Господа:
– Готовься.
– Да, Господи, – ответила я.
– Готовься, – повторил Владыка.
– К чему, Господи? – спросила я, но в этот момент пришел муж и скомандовал:
– Нечего время тратить попусту, давай молиться.
На молитве муж читал Богородичное правило быстрее обычного, через несколько минут я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Медленнее.
Когда я передала ему слова Царицы Небесной, он стал читать медленнее. После молитвы я спросила:
– Почему так быстро читал?
– Да нет, как обычно, – ответил муж и переспросил:
– А чего это ты так раздражаешься? И вообще, у меня живот скрутило, боль просто невыносимая, – и ушел в туалет.
Вернулся, пошел на балкон, постоял, затем пошел в большую комнату к окну и снова стоит. С превеликим трудом, я уговорила его съесть зернышко от соборования, выпить немного елея и святой воды, после чего муж прилег. По его виду я поняла, что ему необычайно плохо и смазала живот елеем. Ангел Хранитель сказал:
– Активированный уголь.
Бегом на кухню за углем, принесла, дала запить святой водой. Через минуту муж пошел в туалет и его вырвало. … Но это только приблизительно можно описать то, что я услышала!
Из туалета донесся дикий рев неземного животного, которого резали тупым ножом по горлу и одновременно с живого снимали шкуру – муж заорал так, что от страха я втянула голову в плечи и подумала о соседях: позвонят в милицию или нет? Ступая нетвердыми шагами и содрогаясь от страха, я пошла узнать, что случилось. Приоткрыв двери туалета, я увидела мужа на коленях, крепко обхватившего руками унитаз. Не оборачиваясь, он с силой захлопнул дверь перед моим носом. Через секунду я снова услышала этот дикий рык, вызывающий необъяснимый и всеохватывающий ужас. Таких звуков я не слышала нигде и никогда, даже в зоопарке; я и представить себе не могла, что люди способны так кричать. С трудом соображая, я пошла к иконам и начала читать канон за болящего. Услышала голос Владыки Господа:
– С ним будет все хорошо.
Через пару минут муж вернулся, попросил святой воды. Секунд через тридцать побежал в туалет опять, и все повторилось снова! От неистового его рыка содрогались стены, и леденела кровь в жилах. Так продолжалось всю ночь. … Слышали нас не только соседи и наш дом, но и вся округа, поскольку по случаю невыносимой жары окна были открыты настежь везде. Примечательно, что по Божьему произволению именно эта единственная ночь была прохладной. Раньше я бы сказала: «по счастливому стечению обстоятельств».
Курсируя между комнатой и туалетом, муж сокрушался, что его рвало святой водой, но Ангел Хранитель успокоил:
– В этом смысл: бесовская сила не выносит святой воды, выходит вместе с ней.
На протяжении всей ночи я ходила по пятам за мужем и пыталась хоть чем-то ему помочь, облегчить страдания, в случае надобности что-нибудь принести, либо просто поддержать, если он неожиданно потеряет сознание. В ответ муж вначале грубо огрызался, потом стал отмахивался, с каждым разом все мягче и мягче. Шатаясь от дичайшей боли по квартире, безпрестанно натыкаясь на мебель, он представлял собой жуткое зрелище! Смертельно бледный, взъерошенный, с обезумевшими глазами, он не мог усидеть на месте или устоять даже секунды, он все время ходил, ходил и ходил без остановки. Попробовал выпить болеутоляющее, но его тут же вырвало. К пяти часам утра муж стал более спокойным и после каждого похода в туалет ложился в большой комнате на диван. Время от времени извивался, корчился от боли всем телом и с силой поджимал под себя ноги.
Ангел Хранитель велел зажечь свечу, я зажгла и поставила ее на постель, рядом с мужем. Затем начала крестить свечой больное место – в области правой почки. Через некоторое время я отчетливо услышала голос Господа:
– ты можешь.
– Что? – машинально подумала я.
– беса, – сказал Ангел Хранитель и я решила читать молитву.
Боль сразу же начала утихать и я продолжила читать. Часов в шесть утра муж в очередной раз вернулся из туалета еще более бледный, его бил жуткий озноб и трясло от холода, он не мог согреться под несколькими одеялами, хотя в квартире было жарко. Уложив его на диван, я продолжила молиться.
Через несколько минут я поняла: муж перестал дышать. Еще через две минуты я спросила:
– У тебя все хорошо? – но вместо ответа он начал кричать:
– Что ты у меня все выспрашиваешь и выспрашиваешь? Неужели ты не видишь, что мне плохо?
– Да что такое ты говоришь, я боялась, что ты умер.
– Ну и что, неужели это самое страшное? – затем помолчал и скомандовал:
– Давай, лучше молитву читай и не отвлекайся, мне так намного легче!
Дыхание его снова остановилось, на этот раз минуты на три. Не переставая, я все время молилась. Безсонная ночь, жуткие волнения, безпрестанное бегание по квартире за больным мужем, все это меня здорово истощило. Но поддерживала меня молитва, она придавала мне сил и не позволяла упасть.
Вскоре муж очнулся, сказал, что чувствует себя намного лучше и попросил болеутоляющее, запил его святой водой и уснул. До постели я добралась на полном исходе сил; посмотрела на часы: 8:30 … и провалилась.

Муж: Странно, но с моей точки зрения все было несколько иначе. Нужно было идти молиться, но боль охватила весь низ живота так, что он весь онемел. Как будто эта часть находилась в аду, и бесы медленно наматывали мои кишки на огромный барабан.
– Что с тобой? – спросила жена.
Вот я просто не переношу этого ее вопроса. Зачем спрашивать очевидное – мне плохо, по мне видно, что мне плохо, зачем же спрашивать об этом?!
– Плохо мне, – говорю.
И взгляд отвел, потому что хорошо знаю – попробуй посмотри не так, жена сразу вопросами засыплет: почему ты так посмотрел, что за странные взгляды, за что ты на меня так смотришь, что происходит, почему ты мне ничего не говоришь, неужели у нас теперь такие отношения, с нажимом на слов «такие», ну и все остальное в таком духе.
Затем я послушно съел зернышки, которые она мне дала, отхлебнул елея, выпил святую воду и хотел прилечь. Через минуту я понял, что сейчас меня будет рвать, и побежал в туалет. Склонившись над унитазом, я вырвал ужин и при этом как-то странно зарычал. Ого! – удивился я, с чего бы это так громко и с такой силой? Таким странным нечеловеческим голосом я в своей жизни еще никогда не кричал. Открывается дверь – это жена, со своим любимым вопросом:
– С тобой все хорошо?
– Конечно! – ответил я и с силой захлопнул дверь перед ее носом. Затем пошел умылся и вернулся в комнату. Прилягу, думаю. И тут – началось! Изнутри, меня начали рвать на части собравшиеся в один клубок какие-то обезумевшие разъяренные беснующиеся кошки. Одновременно в мои внутренности впилась сотня металлических когтей, которые хотели поделить меня между собой, но не могли.
Одна большая кошка вцепилась в мой позвоночник. Медленно, с чувством и наслаждением, она тянула когтями сверху вниз с такой силой, от которой я непроизвольно дрогнул в коленках. Несколько десятков других поменьше сидели в правой почке и выдирались наружу отчаянно и с неописуемой яростью. От немыслимой, никогда ранее не испытываемой боли я начал лихорадочно семенить по квартире. Время от времени жена сообщала, что Ангел Хранитель велит выпить святой воды и я послушно выпивал целый стакан, а через минуту бежал в туалет и меня снова рвало. Было стыдно, что все это выходит со святой водой, но жена сказала, что так нужно. Потом я с удивлением увидел, что меня начало рвать черной массой со слизью. Активированный уголь, который я выпил перед первым походом в туалет, давно из меня уже вышел. После каждой рвоты боль отступала на несколько минут, затем возвращалась с новой силой и сила эта с каждым разом все увеличивалась и увеличивалась.
Когда я шел в туалет во второй раз, стало понятно, что меня врачует Сам Господь. Как мог, я благодарил Владыку, что Он снизошел ко мне, ничтожному человечишке, разорившему светлую храмину Божию души, растратившему ценности на сомнительные удовольствия и погрязшему во многих грехах человеческих. … я просил не жалеть меня, делать со мной все, на что я заслужил, но только чтобы с самым корнем из меня вырвали всю эту мерзость и нечисть, которую я в себя напустил.
Каждую минуту жена ходила за мной по пятам, всматривалась в мои глаза, поминутно интересуясь, как я себя чувствую. Слабо, но все же я помню, что спокойно ответил от силы раза два. Особенно меня поразил ее вопрос, когда увидела, что я направляюсь на балкон:
– ты куда?
Не удержавшись, я съязвил:
– А как ты думаешь, куда я могу пойти ночью в одних трусах и тапочках прямо с балкона, учитывая, что лестницы у нас нет, а летать я не умею?
И попросил не задавать глупых вопросов. Минут пятнадцать жена честно молчала, потом предложила вызвать скорую помощь. Затем предложила сделать это еще раз. Потом еще, и еще. … я не выдержал и поинтересовался:
– А что мы им скажем?! Дорогие врачи, из моего мужа пачками лезут бесы, он орет не своим голосом и мы не знаем, что нам делать. Помогите, пожалуйста!!! … Как ты думаешь, сколько кварталов они будут бежать без оглядки? Не удивительно, если вместо них потом приедут люди из «Кащенко».
Успокоившись, жена начала читать надо мной молитвы со свечой, боль сразу же пошла на убыль. Через какое-то время меня начал бить жуткий озноб, я ослабел настолько, что ноги перестали слушаться и начали заплетаться одна за другую.
Наконец поднялось солнце, я обрадовался и подумал, что мучениям моим пришел конец, но боль не стихала. Ангел Хранитель сказал: в семь  часов утра все закончится. В половине восьмого я не выдержал и попросился изо всех сил:
– Господи, аще возможно, пусть это прекратится! Если нужно, пусть это повторится завтра!
Минут через десять мы с женой уже крепко спали…

На протяжении всей ночи я выполнял то, что подсказывал мне внутренний голос. Когда он говорил мне – выпей святой воды, я пил. Когда говорил – мало, я пил еще. На мне был старый нательный крестик, новый я снял накануне, так как он сильно почернел. Отчистив, я положил его перед иконами. Голос сказал мне: поменяй, одень свой крестик; я поменял – у него на обороте выбиты слова: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его». Затем голос велел:
– тебе надо сходить по маленькому.
Пошел, но ничего не получается. Нет, думаю, не получится, пришла мысль: получится. Хм, и получилось, но такого я еще никогда не видел: невероятно мутная и темно-коричневого омерзительного цвета! В туалете я не выдержал и поинтересовался:
– А ты вообще, кто такой?
– Ангел Хранитель.
– Да нет, кажется мне это, – подумал я.
– Нет, – сказал Ангел Хранитель.
Хм, ну хорошо, подумал я, сейчас я перекрещусь и если это нечистый, тогда он исчезнет. Наложил на себя крестное знамение и спрашиваю:
– Ты где?
– Тут, – отвечает.
И я отчетливо понял, что это и на самом деле он, Ангеле Хранителе мой Святый. Прямо там, в туалете, я заплакал, и начал просил у него прощения. За все, что натворил в своей безтолковой жизни. За все, что ему пришлось от меня вынести и вытерпеть. За то, что столько раз оскорблял и отвергал его своими безчисленными мыслями, желаниями и поступками.

15.07.2010.

Сегодня нас разбудили. После завтрака мы стали делиться впечатлениями и вместе решили описать события так, как мы их видели. После разговора меня начали одолевать сомнения. Ведь то, что я вчера услышала из туалета, разве можно о таком писать? А о настоятеле нашего Храма? Нас же предадут анафеме! Хотя, если мы служим Господу, почему мы должны бояться людей? Но как же тогда причащаться? А у мужа сомнений не было, наоборот, он убеждал меня – если мы пишем книгу по благословению Самого Владыки Господа, книгу, которая поможет спастись тысячам людей, то почему же Владыка не позаботится о нас?

Не знаю почему, но я решила заварить мужу расслабляющий чай. Через час он пришел крайне взволнованный и сказал, что произошло невозможное – из него вышло пять небольших камней продолговатой формы, около четырех сантиметров в длину и около полутора в ширину. Как мы поняли, это результат нашей ночной эпопеи, камни вышли из почки.
Правая почка никогда ранее мужа не безпокоила. У него вообще никогда не было проблем с почками, время от времени болел только крестец и все. Конечно, мы полные профаны в медицине, мы не знаем, как выходят камни, слышали только, что их дробят ультразвуком, но чтобы вот так, это просто удивительно.
Под вечер боль в правом боку у мужа появилась снова, но уже не такая острая – он набрал в ванную горячей воды, лег и боль утихла. Затем начала возрастать опять, муж лег в ванную снова. Ангел Хранитель велел обвязать его вокруг пояса, чтобы три дня он пил только святую воду и на несколько дней перешел спать с пола на кровать. Нас растрогала такая внимательная забота и опека. Ведь кто мы? Недавние грешники, а с нами носятся, как с малыми любимыми детьми.

На молитве за родителей я неожиданно оказалась на спине летящей огромной черной вороны, которая тут же попыталась меня сбросить, но я стояла словно приклеенная. Вокруг меня был сумеречный полумрак, слегка рассеиваемый разноцветными полыхающими заревами по горизонту – я летела над пустыней с грязным песком серого цвета, на высоте тридцати метров с приличной скоростью. Одета я была в черное платье, со мной была сумочка, фляжка, а за спиной появился короткий меч из белого золота с ножнами в многочисленных инкрустациях драгоценными камнями.
Минут через пять ворона снизилась, я спрыгнула на землю. Сделала несколько шагов по раскаленному вязкому песку и поняла, что медленно в него погружаюсь. Все попытки выбраться ни к чему не приводили, меня все глубже и глубже засасывало вниз. Когда я начала читать Богородичное правило, засасывание замедлилось, но не прекратилось. Вскоре песок перекрыл мои ноздри, и дышать стало нечем. Испугавшись не на шутку, я начала читать правило с такой силой, какую могла только в себе мобилизовать. Вокруг меня вспыхнуло сияние, образовалась капсула свободного пространства и я плавно поднялась на поверхность. Идти стало намного легче, но через несколько минут меня начала одолевать невообразимая жара, хотя вокруг стоял полумрак. В какой-то момент я почувствовала, что на мне плавится платье, а затем начала плавиться кожа на теле. И снова я начала читать Богородичное правило – вокруг меня заново вспыхнуло сияние, образовавшее легкое прохладное облачко, в котором я шла, будто ранним прохладным утром. Неожиданно я услышала голос:
– Не хочешь поговорить? – это был … денница; только он мог делать так, что его голос доносился отовсюду, в то время, когда он сам оставался невидимым.
– Это все, что ты можешь придумать? – вопросом на вопрос ответила я, имея в виду погружение в песок и жару.
– Это еще не все – спокойно ответил он; затем, затянув гнетущую паузу, неторопливо и со значением в голосе добавил:
– Подумай над моим предложением, здесь можно неплохо устроиться.
– Здесь невозможно неплохо устроиться, – с полной уверенностью возразила я.
– Ну почему же, – мягко, вкрадчиво и с чувством превосходства продолжил он.
– Как можно здесь устроиться, если все здесь принадлежит Господу, в том числе и ты? – проглотив мои слова и овладев собой, диавол мягко сказал:
– Смотри.
На моем пути, невдалеке в пустыне, я увидела одноэтажный, повидавший виды деревянный домик, к которому вела пыльная проселочная дорога; я пошла к домику и зашла внутрь. Там я увидела женщину сорока пяти лет, похожую как две капли воды на женщину в разноцветном домике в Раи. Но если в Раи это был умиротворенный, излучающий любовь и тепло человек, то здесь передо мной было перепуганное измученное существо, шарахающее от каждого стука. Быстро взглянув на меня с мукой на лице, женщина продолжила заниматься своими домашними делами. Неожиданно пол в домике задрожал, и она замерла в страхе. В гнетущем настроении я вышла из домика и подумала:
– И вот это – неплохо устроиться?!
Конечно, это намного лучше тех мучений, которые я успела увидеть, но по сравнению с Раи это просто отстой, кто же может на это клюнуть?  
Тем временем в воздухе раздался нарастающий топот многочисленных копыт, я почувствовала приближающееся зло. На горизонте появились и начали быстро приближаться ровные ряды трехметровых бесов, сцепившихся руками в замок, локоть в локоть. Вскоре все свободное пространство впереди меня стало черно-рыже-пегим – на меня надвигался необозримый фронт бесов. Стройно чеканя шаг, бесы смотрели сквозь меня. Со стороны я увидела короткое видение – нечистые топчут меня копытами, расплющивая тело в кровавое месиво. Остолбенев от ужаса, через мгновение я поняла, что это всего лишь видимость и начала молиться. Когда до первой шеренги оставалось меньше пяти метров, я услышала голос Ангела Хранителя:
– Меч!
Быстро развернув его ножнами на грудь, я вынула и подумала: что я сделаю этим небольшим мечом против такой армии? – и в ту же секунду вспомнила Архистратига Михаила, когда он поднял свой меч и сказал: – это только начало, – я вспомнила, как все тогда затрепетали.
Стоило мне поднять меч вверх, как бесовская армада рассыпалась в пыль и наступила … гробовая тишина. Через несколько минут в пяти метрах от меня возник денница, в облике «князя». Подошел ко мне поближе и обернулся молодым мужчиной. На протяжении всего последующего разговора, каждые несколько минут он менял свой вид и становился то зверем, то человеком. Вытянув левую руку вперед, денница спросил:
– Узнаешь? – на его ладони лежал мой светло-желтый бриллиант.
– Этого не может быть, – не поверила я.
– Уверена?
– Это не может быть мой камень.
– А ты проверь, – предложил он и кивнул на сумочку.
– Нет, это не мой камень, – я побоялась ее при нем открывать.
– Можешь посмотреть, – диавол сделал движение рукой и камень оказался у меня, в правой ладони. Рассматривая бриллиант, я обнаружила, что он идентичен моему. Внезапно ко мне пришла молниеносная мысль: проглоти его! Не задумываясь, я отправила камень в рот и сделала это. Подскочив ко мне, сатана замахнулся … закрыв глаза, я замерла в ожидании удара, но услышала только злобное шипение с придыханием:
– Глупая девка.
На этом видение закончилось, но я еще очень долго не могла успокоиться и прийти в себя.

На молитве за покойных родственников я оказалась в городе Раи. На мне было красное платье с золотой оторочкой, украшенное красными бриллиантами в виде пуговиц. На ногах были сандалики красного цвета с золотой паутинкой, усыпанные мелкими бриллиантами, тоже алыми. Волосы были заплетены в две косы, а в каждую косу – по три крупные красные бриллиантовые горошины.
Через несколько шагов по средней улице я увидела уютный розово-белый двухэтажный домик на небольшом участке, усыпанном цветами. Невысокая парадная нежно розового оттенка лестница была увита белыми цветами неземной красоты. В самом доме я оказалась незримо. Ангел Хранитель сказал:
– Феодосия, – и предупредил, что она не готова меня увидеть.
Бабушка находилась на втором этаже. В красном углу был большой образ Пресвятой Богородицы, по обе его стороны были две иконы размером поменьше, но кто на них был изображен, я рассмотреть не смогла.
Мелодично, с неземными переливами и величественно, зазвонил колокол Храма. Феодосия быстро собралась и ушла. На спинке стула возле окна висела белая одежда для Ефима, он готовился сейчас к суду. В домике было восхитительно хорошо и спокойно, хотелось побыть здесь подольше, но нужно было уходить; я с сожалением подумала, что ничего не смогу подарить Феодосии и неожиданно перед образом Пресвятой Богородицы появился красный камень. Через секунду он вспыхнул и озарил лик Царицы Небесной нежным алым светом. На улице я подумала: интересно, кто живет в ее прежнем домике, и увидела его – он стоял свободным. На обратной дорогое к Храму я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Пора.
Направившись к лодке, я в последний раз окинула взглядом этот восхитительный чудесный город, с которым уже успела сродниться. Расставаться с ним было очень и очень грустно. Лодка неслышно вынесла меня на середину озера и я неожиданно оказалась на середине океана. Оглянувшись, я замерла, охваченная упоением – безмятежный, величественный, таинственный океан излучал божественное великолепие и убаюкивал неземной красотой. На высоте птичьего полета я увидела Господа с воинством на облаке и услышала голос Владыки:
– Это был не твой камень.
Поклонившись Отцу Небесному, я ответила:
– Спаси, Господи.
– Вот твой камень, – и на моей правой ладони оказался огромный бриллиант, размером с маленький кирпичик; абсолютно прозрачный, мягко переливающийся и сверкающий многочисленными гранями на солнце.
– Благодарю Тебя, Господи, – ошарашено пролепетала я, просто невозможно было поверить, что такие камни существуют в природе, – мне же и положить его некуда, ведь в сумочку он не влезет? – подумала я и обратилась к Владыке:
– Господи, может он кому-то нужен больше, чем мне?
Господь с воинством стал незрим, все растаяло. Испугавшись, я попросила:
– Господи, прости меня, что я отвергла Твой подарок, прости, что своевольничаю! Владыка снова стал зрим, а от облака образовались белые ступенечки. С посохом в правой руке, Господь снизошел вниз и мягким жестом Своей длани превратил подаренный камень в дюжину крупных бриллиантов, осыпавшихся на мой головной обруч.
– вас ждут искушения … – сказал Господь: – Я всегда рядом … что ты хочешь?
Поблагодарив Владыку за все, что Он сделал для нашей семьи, я попросила всем нам здоровья, мира и всего необходимого для спасения. Затем я взмолилась к Нему и попросила, если возможно, увидеть Пресвятую Богородицу.
Издали, по водам океана я увидела приближающуюся Царицу Небесную. Опустившись на колени, я поблагодарила Госпожу Ходатаицу нашу, что Она всегда рядом, всегда помогает и всегда поддерживает нас. Через минуту я увидела, что посреди этого волшебного океана стою уже одна. …

16.07.2010.

После завтрака мы разговаривали о событиях прошедшего дня. Затем наскоро прибрались в квартире. Перед молитвой я вышла на балкон подышать пару минут свежим воздухом, начал капать легкий дождик. Обрадовавшись, я позвала мужа и сказала, что Господь внял нашим молитвам, пожалел людей. Но он посмотрел внимательно (окна балкона выходят на улицу), потом пошел в большую комнату (окнами во двор), вернулся и сказал, что это подарок нам, за труды.
– Как же дождь может быть только для нас? – недоумевала я.
– Посмотри сама и скажи, где идет дождь? – предложил он.
В это трудно поверить, но я видела это собственными глазами – легкий летний дождь шел только вокруг нашего дома!!!

На молитве я увидела своих родителей на овощном рынке, они закупали продукты. Родители были в хорошем расположении духа и были благожелательно настроены друг к другу, что удивительно и невообразимо – отец терпеть не может овощные рынки. Это для него слишком утомительно, он всегда ходит там с недовольным видом. В этот раз его невозможно было узнать: он помогал матери, интересовался, что-то советовал. Изумленная мать не скрывала своей радости. В метре за родителями шли Ангелы Хранители. В трех метрах позади Ангелов понуро плелись бесы. Им было уже глупо передразнивать родителей, да они и не видели их за высокими статными и широкоплечими Ангелами. В порыве чувств я подумала, что мы скоро сможем встретиться как люди и начать общаться, но Ангел Хранитель сказал:
– Полгода.
Затем я увидела отца мужа, отдыхающего в постели от дневной жары. Слегка подтянув к себе худые ноги, он лежал лицом к стене. Выглядел он очень плохо, это был уже слабый тщедушный старичок. Ангел Хранитель стоял у входа в комнату и скорбел. Развалившись на кресле, в изголовье сидел бес. Затем я увидела на кухне его жену – в ней по-прежнему сидел бес со своим языком-змеей. Слегка раздраженно он, или она …или может – они, даже не знаю, как правильно назвать этот дуэт, готовили какие-то блюда.
Затем я увидела нашу дочь, весело и беззаботно гуляющую по городу со своей подружкой, это мы с ней передали вещи; с ними был еще какой-то парень. Позади дочери шел Ангел Хранитель, он держал ее за правое плечо и улыбался. В двух метрах позади, уныло передвигая ноги, шел расстроенный бес, ему было скучно. Затем я подумала о сыне, где он и что с ним? Ангел Хранитель сказал:
– Злой.

После молитвы за детей я прилегла. Через несколько минут я поняла, что со мной что-то происходит – низ живота начало тянуть. Сначала медленно и мягко, потом быстрее, боль нарастала и ожесточалась. Нижняя часть живота онемела и я вспомнила, что позавчера, когда под утро мужу стало совсем невмоготу, я попросила Господа понести часть его страданий. Онемение вскоре прошло, но появились пульсирующие боли. Плавно возрастая, они достигли такой силы, что я начала корчиться и извиваться всем телом. В полной мере я почувствовала то, что вчера испытал муж. Затем я внезапно попала в какое-то красное пространство. Ничего не понимая, я стала озираться по сторонам – вокруг меня были какие-то мясистые стенки, и вдруг я поняла, что нахожусь внутри собственного тела, что было немыслимо, невообразимо, неожиданно и совершенно невероятно!
По центру моего органа прыгал крохотный бес, размером с теннисный мячик. Резко дергаясь, он выбрасывал лапы в стороны и с силой рвал ими стенки, копытами – бил вниз, а рогами – вверх. От ужаса и неожиданности этого зрелища я остолбенела и оказалась в комнате. Ладонями обеих рук я попыталась блокировать беса, сосредоточившись над тем местом, где он находился. Одновременно я начала молиться и через несколько минут почувствовала, что зажала беса в глухой угол, откуда он не мог вырваться и так активно бодаться. Что делать дальше, я не знала. В этот момент Ангел Хранитель велел мужу зажечь свечу и передать мне. Словно через воронку, бес вылетел куда-то вверх и все – боль стихла, будто ее и не было. Что произошло на самом деле, я понять была не в состоянии, я поняла только, что каким-то образом смогла вчера вылечить мужа, а сегодня – себя. Что это было, я еще не знала.

На молитве за родителей я оказалась в аду, на истоптанном берегу огромного озера с мутной и грязной водой. При мне была сумочка и фляжка. Через минуту озеро окружили внезапно появившиеся откуда-то бесы. Сцепившись локтями в замок, они взяли меня в плотное кольцо. Сверху, на середину озера опустился трон с «князем». Остановившись в полутора метрах над поверхностью воды, главный бес спросил:
– Страшно? – имея в виду, что мне будет тяжело пройти по озеру.
Взглянув на воду, я увидела, что она кишит рыбами, размером с ладонь и похожими на пираньи. Безпрестанно клацая огромными челюстями, усеянными частоколом мелких острых зубов, кровожадные рыбешки были готовы расправиться с кем и чем угодно за считанные секунды. Пытаясь овладеть собой, я долго не могла настроиться на молитву. Наконец, переборов страх и читая Богородичное правило, я ступила на воду и пошла вперед. Обогнув трон, я дошла до конца озера и вернулась назад по берегу. Опустившись ниже, «князь»  спрыгнул с трона, принял обличье молодого человека двадцати пяти лет и направился ко мне. Поравнявшись и не задерживаясь, он прошел мимо и пошел дальше, через коридор расступившегося оцепления. Делать было нечего, я пошла за ним. Прямые, не очень длинные волосы «князя» каждые несколько минут меняли свой цвет с темных на светлые и обратно. Когда я наконец догнала его, он спросил на ходу, не оборачиваясь:
– Ну что, будем договариваться? – я промолчала, а он продолжил:
– Ну что ты упрямишься? – я промолчала снова.
– Подумай, – загадочно пропел бес, развернулся и пошел обратно.
А я осталась ждать, что будет дальше. Вскоре послышался гул приближающегося роя насекомых и через секунду прилетели осы невероятно огромного размера, с прозрачными целлулоидными брюшками с ладонь взрослого человека. Одна из них сразу же впилась в мою левую щеку. Со стороны я увидела, как брюшко наполняется кровью и почувствовала, что начала слабеть. Затем на меня набросились еще несколько насекомых и я упала, обезсилев полностью. Читая Богородичное правило, я довольно долго боролась, но все же сумела восстановить силы. К тому времени осы уже исчезли, а со стороны горизонта ко мне быстро приближалась большая толпа разного возраста изможденных и перепуганных людей в современной одежде. Окруженная бесами, толпа остановились в десяти метрах от меня. Вкрадчивый голос сзади предложил:
– ты можешь накормить кого-нибудь из них, – но я отрицательно покачала головой.
– Подумай, это же люди, – мягко укорил меня «князь», но я мысленно ответила:
– Нет!
Несколько огромных бесов, растолкав стоявших впереди, неожиданно вывели из середины толпы мою дочь, одетую в потрепанную одежду черного цвета, покроя восемнадцатого века. Изможденная и подавленная, она жалобно смотрела на меня перепуганными глазами – сходство было настолько полным, что я просто потеряла дар речи. Непередаваемо жалобно дочь протянула:
– Ма-ам, пожалуйста, помоги мне!
Передать мои чувства одними словами невозможно, я люблю свою дочь до безпамятства. Сжавшись вся внутри, я стояла и твердила себе: нет, это не она … это не может быть она…
А «дочь» снова попросила:
– Ну ма-ам, пожалуйста, ну я тебя очень прошу! … Мам, пожалуйста, мне очень плохо!
Удивительно! Интонации, мимика, построение фраз, вот все – как две капли воды! Опустив глаза, я стояла, плакала и просила:
– Пресвятая Богородица, прошу Тебя, скажи мне – это же не моя дочь?
Тем временем бесы, цепко державшие ее за руки, поволокли ее обратно. Царица Небесная пожалела меня и уже со спины я увидела небольшого рыжего худого нечистого. Это была не моя дочь.

На молитве за детей я оказалась на берегу восхитительного лазурного моря, но больше земного, чем Небесного. На желтом чистеньком песочке огромной лагуны стоял небольшой новый уютный бревенчатый домик, похожий на земной. Размерами он был чуть больший, чем дом Феодосии. В эти дни мы горячо просили Господа, чтобы Владыка отпустил нас из душной жаркой Москвы и позволил переехать жить куда-нибудь на юг, на море, где родился муж. И я подумала, неужели это наш домик? Ангел Хранитель ответил:
– Татьяна, Дмитрий.
Искренне порадовавшись за них, мы с мужем представили, как они встретятся, как обрадуются друг другу, как будут наслаждаться новой жизнью на берегу восхитительного моря.

На молитве за наших покойных родных я оказалась в Раи в платье неземного цвета. Это было нечто стальное, плавно переливающееся, перетекающее из одного оттенка в другой, словно живое. Стояла я возле огромного поля цветов неземной красоты, отдаленно напоминающих наши васильки.
– Подойди, – услышала я голос Пресвятой Богородицы.
… я подошла, присела и взяла в руки один цветок, но не сорвала – приклонив головку к моему платью, цветок стал на нем искусной вышивкой.
– Иди, – сказала Царица Небесная.
… я шла по полю, а мое платье покрывалось вышитыми цветами. Чуть поодаль я увидела неширокие ступени розового цвета, ведущие вверх. Наверху, на уровне облаков, я пошла по ковровой дорожке розового цвета, пролегшей далеко вперед ровной стрелой. Через несколько минут я подошла к Вратам Раи, над ними в воздухе стоял Херувим с огненным мечом. Через минуту Херувим громко произнес короткое слово на незнакомом языке, как я поняла – имя человека. Врата открылись, внутрь неуверенной походкой вошел мужчина сорока пяти лет в белых одеждах из неземного материала, словно окутанный легким облачком. Мысленно мне вложили, что он пришел на свой повторный частный суд после многолетних испытаний в аду.
В нескольких шагах от Врат, обращенными к ним ликами, стояли два Ангела, за ними – Архангел с мечом за плечами, в ножнах. Стояла необыкновенно величественная и торжественная тишина. Когда человек подошел к Ангелам, они развернулись в сторону Раи, пропустили его и положили ему руки на плечи. Архангел обошел караул справа и встал у него за спиной. Минута торжественного ожидания и все медленно, слаженно и величественно пошли по красной ковровой дорожке в сторону Раи. Через несколько минут караул остановился. Впереди рассеялось облачко, на высоте человеческого роста стал зрим Престол с Вседержителем. Владыка был в немыслимо прекрасных одеждах – розовых с золотом. Позади и слева от Господа, стоял Архистратиг Михаил. Чуть дальше от Него и по обе Его руки, были видны двенадцать престолов со святейшими Апостолами. И вокруг: позади, влево и вправо до самого горизонта – сонм святых людей и Безплотных Сил Небесных. Позади караула и чуть сбоку стояла я. Всем своим естеством я ощущала, что суд будет справедливым. Такое чувство появляется у человека, часто бывавшего на судах, это чувство усвоилось у меня само собой. Заходишь в зал судебных заседаний и по настроению, поведению окружающих: судьи, судебных заседателей, секретаря, адвокатов и оппонентов, становится понятно, что сейчас будет – настоящий суд или же спектакль, оплаченный оппонентами.
Но здесь было все в миллионы раз торжественнее и яснее. От Владыки Господа исходила Любовь. От всего воинства и святых людей исходило доброжелательное внимание и сопереживание. Напротив человека были – Любовь, Чистота и Святость в чистейшем виде.
Дело – жизнь человека, начали зачитывать сразу, но слов я разобрать не могла. Человек стоял, низко опустив голову, ему было очень стыдно. Ангелы стояли рядом, Господь слушал внимательно и … сопереживал человеку!!! Сопереживал его глупостям и ошибкам! Владыка сопереживал ему с огромной любовью и болью, Он переживал за него всем Своим Божественнейшим Сердцем!
Через какое-то время человек опустился на колени и пал ниц. Господь с войском стал невидим, все затянулось легкой белоснежной дымкой. Не стало и Архангела позади человека. С поднятой головой мужчина продолжал оставаться на коленях и радовался  так, как может радоваться человек, которому только что подарили жизнь в полном блаженстве на безконечные века.  По его лицу градом катились слезы, которые он не мог, да и не думал останавливать. Ангелы ожидали, когда человек овладеет собой …

17.07.2010.

На утреннем правиле я услышала голос Господа. Владыка повторил:
– вас ждут искушения, но Я всегда рядом.
Вечером боли у мужа в правом боку возобновились – вновь пульсирующая боль в почке. Ничего не помогало, ни ванная, ни болеутоляющее. Лежа на постели, он смотрел на меня обезумевшими глазами и снова подергивался всем телом от жуткой боли, испытывая невероятные мучения. Выбора у меня не было, ему нужна была срочная помощь. С зажженной свечой в руке я начала молиться.
Захватив трех бесов ладонью левой руки, я загнала их в угол почки и держала их там очень крепко. Вначале я испытала легкое жжение на ладони, затем она начала чесаться, а потом я почувствовала сильное давление биополем. Рука начала уставать от напряжения, я обратилась ко Господу и попросила:
– Господи, прости его, он уже так измучился!
– А грешил сколько? – услышала я глас Владыки.
– Господи, но ведь он изменился, стал другим человеком: любящим, добрым, заботливым. Прости его, пожалуйста!
– Нераскаянный грех, – сказал Ангел Хранитель
Переживая за мужа, я очень горячо умоляла и просила Господа, чтобы Он простил его, и пообещала, что в самом скором времени он пойдет на исповедь и искренне покается. Через минуту муж затих, через пять секунд – отключился, как игрушка на дистанционном пульте. Дыхание у него было слабое, но ровное. Через минуту его тело стало ходить ходуном. Под кожей перекатывались крупные шары: бесы бросились врассыпную, кто куда. Держа свечу, я непрерывно молилась. Через несколько минут в голубоватом небольшом облачке я увидела вылетевшего сначала одного беса с выгнутой спиной, потом другого, перекошенного всем телом, и еще третьего, уже совсем вялого. Второй бес скорчил мне такую рожу – оскал, что еще неделю назад я бы просто упала в обморок. Минуты через две муж очнулся и сказал удивленно:
– Как будто ничего и не было, я ничего не чувствую, представляешь?
Счастливый и безмятежный, он лежал передо мной, но когда я рассказала ему о том, что услышала от Ангела Хранителя, он помрачнел, помолчал, потом сказал с сокрушением:
– Да, всякое было. Хотя … я вроде каялся во всем … но так … обобщенно и без особого переживания. Нужно будет все переосмыслить, – и замолчал надолго.

Наши болезни – по грехам нашим. Как часто мы слышим эти слова и как легко соглашаемся с ними, не осознавая их глубину и полный смысл. Не понимая, что мы не осознаем того, что не осознаем. Когда нам становится плохо, мы бежим к аптечке, глотаем лекарства и с облегчением вздыхаем от того, что перестаем чувствовать боль. Но мы всего лишь перестаем чувствовать – боль никуда не ушла. А если и ушла, то следует ждать что-то другое, более грозное и мы уже вынуждены будем идти к врачу, по сути дела – такому же несчастному человеку, как и мы, лишь немного больше нас знающего строение человека, а также способы и методы воздействия на его организм. Залечивая себя таким образом, мы верной дорогой идем в погибель.
Что есть болезнь? Это накопленные грехи. Что есть накопленные грехи? Один взгляд, или одна мысль, или одно слово, или одно действие – один грех. Один грех – микроскопическая часть нашей души и тела переходит в распоряжение сатаны. Этим мы делаем брешь в своей защите и даем ему право на микроскопическую часть нашей души. С этой частью ему ничего не удастся сделать. Но он не спит и не спит его полчище, все они безпрестанно подталкивают нас к новым и новым плохим мыслям, словам и поступкам.
И если этих микроскопических частей накопится тысячи? А если сотни тысяч? А если миллионы? Невозможно? Да, невозможно! Невозможно не согрешить, когда вокруг одни соблазны и искушения. «Отдел рекламы» работает без устали – изо всех щелей нам предлагают расслабиться, хорошо провести время и взять от жизни все самое лучшее, не заботясь о завтрашнем дне. А зачем, ведь один раз живем? – это я как раз о себе.
Накопленные грехи позволяют сатане предъявить на нас свои права. И никто нам помочь не сможет, если мы ничего не осознаем и не обратимся к покаянию. И даже если мы «победим» болезнь с помощью лекарств и врачей, нам не следует радоваться и танцевать, наша расплата ждет нас впереди. Ужасающий пример: хоспис, женщина больна раком. У нее спрашивают: если вы выздоровеете, что вы сделаете? Ответ: поеду в Испанию, попью «порто». И зачем же такому человеку выздоравливать? Неужели для того, чтобы он мог успешно продолжать умножать свои грехи?
Всем нам следует лечиться в Храме, на исповеди, у настоящего Врача; мы вообще здесь только для этого – чтобы вылечиться и стать личностями.

А меня тем временем начали терзать сомнения.
– Что случилось, – спросил муж, заметив, что со мной что-то происходит.
– я переживаю, мне дали такой дар – бесов изгонять, а я очень боюсь этого.
– Неужели ты не хотела бы помочь нашим детям, родным, и просто какому-нибудь страждущему человеку?
– Не знаю, мне страшно.
– Ну, тогда попроси у Господа, чтобы Он этот дар передал мне, я с удовольствием послужу Ему.
– Ладно, – ответила я, недоуменно пожала плечами и забыла о своих словах, а зря.

Последние дни были настолько насыщены событиями, что мы только молимся, обмениваемся впечатлениями, спим часов по шесть и в перерывах что-нибудь едим. Вымыть посуду полностью невозможно, меня все время дожидаются на кухне грязные тарелки. Квартиру убрать некогда, изредка мы успеваем лишь наскоро ее пропылесосить. Отощалые, бледные и худые, мы шатаемся от переутомления. На молитве пот наливается под нашими коленями целыми лужами. Смешиваясь с пылью и грязью, он оставляет на наших телах причудливые узоры. Появилось искушение не читать правила утром и вечером, времени ведь в обрез: дня три или четыре мы ограничивались молитвой «Отче наш». Долго ждать не пришлось – мы поставили себя в положение жертв и на нас накинулись бесы – начали сниться плотские сны. И мы вернулись к обязательному чтению правил.

18.07.2010.

На молитве за детей я увидела нашего сына. В каком-то дворе, с бутылкой пива в руках, он стоял перед лавочками, на которых расположилась шумная компания молодых ребят. Изгибаясь всем телом и ухахатываясь, он принимал активное участие в шумном трепе, которые обычно ведут компании во дворах – анекдоты, шуточки, скабрезности и все это вперемешку с бранью. Рядом с сыном, обняв его за плечи, стоял бес с глазами, горящими углями. Увлеченный общим весельем, он принимал активное участие, также изгибаясь всем телом и ухахатываясь. За этим весельем он не сразу заметил меня. Через несколько минут повернулся, склонил голову влево, опустил слегка, посмотрел на меня, как на пустое место и повернулся обратно. В пяти метрах поодаль стоял Ангел Хранитель и скорбел – смотреть на него было очень больно.

Затем я оказалась в аду, на обычном колхозном поле средней руки, похожем на земное. Все вокруг была похоже на земное – похожая земля и похожее пасмурное летнее небо без солнца.  Вокруг меня были безкрайние поля, нарезанные квадратами. На каждом из них прилежно и добросовестно трудились многочисленные бесы. На поле рядом со мной росли какие-то серые коробочки на серых высоких стеблях, похожие немного на те, что я видела в Раи. Коробочки стояли ровненькими рядами, одинакового роста, как на подбор. С противоположной стороны по полю ко мне приближались два трехметровых беса с косами в руках. Сосредоточенно, крайне тщательно, умело и методично они косили, укладывая коробочки ровными рядками на стерню. Присев на корточки, я раскрыла первую попавшуюся. Внутри, вместо зернышка, был белый свиточек. На свиточке было написано короткое слово на незнакомом языке – имя человека.
На соседнем поле вразнобой росло огромное множество других коробочек, но на стеблях разной высоты. Между ними ходил бес и тщательно ухаживал: окучивал, подливал из лейки и бережно поправлял лапами землю вокруг них. Возле хиреющей на глазах совсем зеленой коробочки бес присел и начал ее гладить и приговаривать что-то очень ласковое тихим вкрадчивым голосом. Затем он подправил землю и подлил воды. Росток заметно ожил и вырос на пару сантиметров. Успокоившись, бес пошел дальше, но росток снова начал вянуть и уменьшаться в росте.
Внезапно другой росток вырос в какие-то секунды, через минуту он стал серого цвета и достиг такого же размера, как и на соседнем поле. Искренне радуясь, бес аккуратно выкопал его и пересадил туда, где шла жатва.
Через минуту одна из коробочек на поле для жатвы раскрылась, свиточек развернулся. Неожиданно я перенеслась в чью-то квартиру со старенькой, еще советской мебелью. По коридору квартиры, в сторону кухни, шел обрюзгший мужчина лет шестидесяти в трениках, и ворчал что-то себе под нос. На кухне торопливо готовила ужин измученная женщина с наспех собранными в пучок волосами. По всему видно было, что она запаздывала с ним. Виновато посматривая на мужа, она старалась изо всех сил, но от мужчины исходило зло. Грязно ругаясь, он с раздражением чесал живот через майку, топтался на месте и без конца что-то ворчал и бубнил. Не пытаясь возразить, женщина слушала безропотно и с чувством вины. Поразил эффект полного присутствия – я слышала стук разделочного ножа по кухонной доске и шарканье стареньких тапочек мужчины по линолеуму квартиры.
Затем я вернулась на поле и вскоре увидела другую открывшуюся коробочку. Находившийся внутри свиточек тоже развернулся – я оказалась в комнате у молодого человека лет двадцати пяти, сидевшего за монитором компьютера в наушниках, спиной ко мне. Просматривая сайты, парень подергивался всем телом, слушая музыку. Сайты были порнографического содержания, но обнаженных тел я не видела, картинки были для меня размыты. Вскоре молодой человек переключился на игру и стал дергаться еще больше, негромко что-то приговаривая. Из кухни его окликнула женщина, судя по всему – мама. Резко обернувшись, парень крикнул ей что-то в ответ – я увидела его лицо, искаженное гримасой злости и гнева.
Затем я вернулась на поле снова и открылась третья коробочка. На этот раз я оказалась на лестничной клетке какого-то офисного здания: дорогие отделочные материалы, светлая и просторная лестница. Внимание мое было сфокусировано на успешной деловой женщине сорока пяти лет, выглядевшей очень хорошо. Дорогой деловой костюм, свежеокрашенные светлые волосы, хорошая прическа и новый маникюр. Вокруг нее стояли другие люди, три или четыре человека. Пуская дым струйкой, женщина беззаботно курила.
Потом я оказалась на поле еще раз и снова открылась коробочка со свиточком. … Чья-то жилая комната, полумрак, постель. На постели лежал человек. Приблизившись к нему, я поняла, что вижу своего отца, … он спал.

После молитвы мы здорово поскандалили с мужем, а потом и окончательно разругались. Поссорились из-за пустяков: кто-то на кого-то не так посмотрел, кто-то и что-то не так сказал и кто-то не так ответил. Взаимные упреки и обвинения продолжались несколько часов. Под утро я сказала ужасную вещь: нам нужно молиться отдельно. Расстроившись, муж все же не стал удерживать меня:
– Если ты приняла такое решение, ты за него и отвечай, – и ушел в молельную просить Пресвятую Богородицу, чтобы Она простила нас и образумила, а я пошла в большую комнату … тоже молиться.

На этой молитве я оказалась на дороге в Раи, ведущей на поле и пошла по ней вперед. Через несколько минут я увидела приближавшегося навстречу Ангела и остановилась. Ангел подошел и протянул мне свою ладонь, на ней лежал небольшой светлый камушек, излучавший легкое небесное сияние. … я взяла его… нежно пульсируя, камень источал великое горе … внутри он был живым … в нем жило и пульсировало страдание …
– Что это? – подумала я.
– Слеза … Господа … – с непередаваемой горечью и болью сказал Ангел.
… нам было неимоверно, непередаваемо стыдно и страшно, наши сердца не могли вместить в себя боли, которую испытал Господь из-за нас, каких-то двух мелких жалких человечишек.

19.07.2010.

Проснувшись, мы все-таки долго не могли помириться окончательно, но после обеда были дружны, счастливы и любимы.

На молитве за родителей, я увидела возле домика Татьяны и Дмитрия лодочку с веслами - лоснившуюся на солнце свежеокрашенными боками в приятный светло-серый цвет, выглядевшую как новая игрушка.

С сегодняшнего дня мы окончательно и безповоротно отказались от мяса, до конца наших земных дней. Прощай бекон, сальцо, моя любимая колбаска, шашлычки, заливное, салат оливье, грудинка, окорочка, кореечка, буженинка и все остальное. С этого дня мы заключаем мир с животинками, во славу Божию! И с этого дня мы переходим на новый режим питания, который на молитве нам указала Пресвятая Богородица:
– В посты и постные дни: согласно Уставу Церкви;
– В дни остальные:
1. Молоко и молочные продукты (кроме понедельника, среды и пятницы);
2. Масло сливочное: только по выходным дням;
3. Яйца куриные: три дня в неделю (кроме понедельника, среды и пятницы);
4. Рыба: по выходным;
5. Вино: по выходным, не более двух бокалов и после основных молитв;
6. Кофе: не более одной чашки в день;
7. Фрукты и овощи: каждый день умеренно;
8. Мед, варенье, джемы и повидла: каждый день умеренно;
9. Пироги с фруктами, булки и печенье: каждый день умеренно;
10. Мороженое: не более двух раз в месяц.
Забегая вперед, я скажу, что от мороженого мы отказались вообще, не хочется сластиться здесь, поскольку в той, настоящей жизни, может оказаться, что все свои сладости мы успели съесть в жизни временной.

С сегодняшнего дня мы перестали молиться за дождь и начали молиться за врагов, как явных, так и тайных. И сегодня я решила перейти спать с матраса на сложенные вдвое два ватных одеяла. Попробовала прилечь и поняла, что сделать это будет трудно – невыносимо жестко, я привыкла нежиться на мягоньком. Вся надежда на помощь с Небес.

На молитве я попала к Ольге, она была в саду и ухаживала за цветами. Елизавета была в Храме после Литургии – молилась на коленях; на ней был платок синего цвета. Рядом с ней, по обе стороны, молились Алексей и Степан, тоже на коленях.

Вечером у мужа начались боли в мочевом пузыре; я увидела что бес расковыривает его протоку когтем, злорадно ухмыляясь. Положив мужа на постель, с Божией помощью, пока еще неумело, я попыталась облегчить ему страдания. Минут на двадцать муж отключился, время от времени он порыкивал, корчил рожи и шипел. Как угорелый, по его телу носился бес, перекатываясь волнами под кожей. Наконец я загнала его в мочевой пузырь; стараясь изо всех сил, начала я молиться. Вскоре услышала тихий голос Господа:
– ты можешь.
Через горящую свечу, как через воронку, беса вытянуло наверх, и он пропал.

На молитве я увидела, как в нашем Храме по солее, по-хозяйски, прогуливается … бес! Не в состоянии поверить своим глазам, я подумала:
– Такого не может быть!
– Уверена? – с вызовом спросил бес.
Опешив, я поняла, что стою на пороге Храма, позади меня был притвор. Задержавшись у Царских Врат, бес постоял, подумал и направился ко мне. Праздник и аналой, повстречавшиеся на его пути, он прошел, будто их и не было. Приблизившись, бес задрал морду и сказал мне с вызовом, превосходством и брезгливостью:
– Вызываю тебя на встречу!

На молитве за родителей я попала в пустыню ада, с собой у меня была сумочка и фляжка. Огромная гряда высоких скал с узким темным проходом заслоняла собой слабо освещенное предрассветным полумраком небо. Как я поняла, мне нужно было идти в проход. Какое-то время я шла в темноте и вскоре попала в подпол большой пещеры. Через стеклянный потолок я увидела над собой дюжину бесов, плотно обсевших невысокий столик, что-то оживленно обсуждающих. Слева я заметила узкую лестницу, по ней я поднялась наверх и оказалась за стеклянной стеной. На главном месте за столиком сидел «князь». Вокруг него расположилось двенадцать бесов попроще. Быстро обмениваясь репликами, все слаженно разрабатывали какой-то план, похожий на план военных действий. Неожиданно главный бес поднял морду, посмотрел на меня и сказал:
– Подойди.
Стеклянной стены передо мной уже не было, я стояла в пещере. Не тронувшись с места, я спокойно смотрела в горящие углями глаза, полные ненависти и лютой злобы. Обождав немного, «князь» сделал знак одному из подручных – бес неспешно подошел, обошел меня сзади и неожиданно с силой толканул в сторону стола. С трудом удержавшись на ногах, я непроизвольно пробежала несколько шагов вперед.
На столе, вместо карты военных действий, было подобие окна, представлявшего собой уменьшенный размер потолка комнаты, в которой мы молились. Словно на экране монитора, я увидела нас с мужем в домашней одежде в начале молитвы – мы стояли на коленях перед иконами и отбивали поклоны. Пристально наблюдая за нами, бесы изучали нас и готовили план нашего общения на завтра. Сегодня они распределяли между собой – кто, когда и какие мысли посылает одному из нас, и кто кому какие ответы подкладывает другому. Сразу же вспомнив наши ссоры и сложив все это вместе, я поняла, что нас просто дергали за ниточки. А мы, как последние идиоты, дулись на чужие, но озвученные нами мысли! С трудом оторвавшись от этого жуткого зрелища, я взглянула на «князя». Все это время он упивался произведенным на меня впечатлением.
– Обсудим? – спросил он, кивнув на сумочку, но в ответ я отрицательно покачала головой и сделала несколько шагов назад, к стене пещеры. По его знаку в пещеру втолкнули вначале мою бабушку Елизавету, а потом и дедушку Алексея. На вид им было по восемьдесят, они были жутко измождены и смертельно перепуганы.
– Может, подумаешь? – поинтересовался бес, но я снова отрицательно покачала головой. Горько заплакав, бабушка вопросительно смотрела на меня, а дедушка в отчаянии опустил голову. Не сводя с меня глаз, бес протянул бабушке свою волосатую лапу и она, поклонившись, поцеловала ее. Конечно, я знала, что это только бесы, но сходство было невероятно правдоподобным и сомнения безпрерывно атаковали мозг, не давая даже доли секунды на передышку. По знаку главного беса «стариков» вытолкали из пещеры, а на его коленях оказался хорошенький девятимесячный малыш в комбинезончике.
– Это твой, – сказал бес, имея в виду мой аборт в юности. Не может быть, подумала я и покачала головой отрицательно. Двумя пальцами бес взял младенца за одежду и опустил на пол. Ребенок подполз ко мне и начал ластиться, но я стояла не шелохнувшись. Через минуту он исчез.
– На колени! – гаркнул бес и указал на место перед собой.
– Нет, – ответила я, – никогда!
По его знаку кто-то быстро и с силой ударил меня сзади под коленки. Как подкошенная, я упала ничком перед «князем», с ужасом осознавая, что таким образом поклонилась твари. Оживившись, бесы радостно загоготали, но я вспомнила, что они не могут заставить меня поклониться им силой. Могут лишь вынудить, напугать или обмануть, но я должна сделать это добровольно и только тогда это будет считаться поклонением. Попытавшись встать на ноги, я поняла, что не могу, не было сил. Успокоившись немного, я начала читать Богородичное правило и на втором правиле смогла подняться. На этом видение закончилось.

На молитве за наших родных я оказалась на перекрестке дорог в Раи. Позади меня находилось поместье Святого Паисия Великого, затянутое легкими облаками. Налево шла дорога в каменьях, направо – дорога, ведущая в город. Как я поняла, сегодня мне нужно было идти прямо. Через какое-то время по правой стороне дороги я увидела небольшой белокаменный Храм Божий. Храм был необыкновенно красивым и по-домашнему уютным. Внутри все было в легкой дымке, мне ничего не удалось рассмотреть. На солее у иконостаса стоял священник в белых одеждах; я подошла к нему и спросила, могу ли исповедаться. Жестом руки батюшка пригласил меня к исповеди. Опустившись на колени, я посмотрела Ему в лицо! Это был Сам Владыка Господь!… В первый раз в своей жизни я видела Вседержителя так близко. Белые одежды неземной красоты струились и переливались, излучая легкое сияние. Волосы Его обрамляла легкая круглая шапочка из такого же белого материала. От Господа исходила отеческая любовь, доброта, тепло и ласка, одновременно я осознавала, что я стою перед Самим ВСЕДЕРЖИТЕЛЕМ и ПРАВЕДНЫМ СУДИЕЙ всея твари видимыя и невидимыя!  В какой-то момент я почувствовала, что именно Он – мой Отец, Единственный, Любящий и Родной.
… я заплакала и стала просить у Господа прощение за наши с мужем безобразия и слабости. За то, что никак не можем побороть в себе наши страсти. И стала просить отпустить мои грехи, чтобы Владыка силою Своею пропустил эти грехи через мое окаменевшее сердце, поскольку самостоятельно оно не сможет должным образом раскаяться и очиститься.
Господь занес правую Свою длань над моей головой, от нее исходило невероятно сильное тепло, пронизывавшее меня всю и наполнившее умиротворением, неземным упокоением. От полноты чувств я закрыла глаза и простояла так какое-то время. Когда я открыла глаза, Владыки уже не было …

20.07.2010.

Муж: Объявились покупатели на нашу часть здания. Сегодня я с ними встречался и разговор затянулся. Каким-то образом речь зашла о вере, о пути ко Господу, об отношении современного человека к Богу. О мире, в котором живет человек, не имея ни малейшего понятия о том, как он устроен на самом деле. Во время разговора начался дождь, нужно было прощаться с этими людьми, так как уже все обговорили, но разговор продолжился, а дождь утих. Затем снова стали прощаться и снова пошел дождь. На третий раз я понял, что должен под него попасть и покорно пошел к метро. Зонт я с собой даже не подумал взять, давно стояла жаркая, абсолютно безветренная погода. Домой я вернулся промокший до нитки и в этом был какой-то смысл, пока неизвестный. В подъезде я задержался у консьержки, на прошлой неделе она заболела – ходила с трудом, еле ноги переставляла. Списала на возраст, ей под восемьдесят, решила переходить. На следующий день утром неожиданно упала у себя дома и потеряла сознание. Где она была и что с ней было, она не поняла, но поняла, что была не здесь. Осталось странное чувство недосказанности, будто она должна была что-то сделать. Очнувшись, она лежала на полу и думала – что произошло и что она должна сделать? Неожиданно услышала внутри себя тихий, но очень ясный и ласковый Голос:
– Лидия!
– Да, – ответила она вслух, Голос обратился к ней снова:
– Лидия!
– Что? – недоумевала она, а Голос спросил:
– Как же ты проснулась, Лидия? – и все, она почувствовала себя лучше, поднялась и пошла по своим домашним делам … а через неделю запила дочь, одинокая мать малолетнего ребенка – ее муж погиб несколько лет назад. И что все это значит, Лидия понять не могла.
Это просто. Господь пожалел Лиду и подал ей шанс, огромный шанс спастись. Человек она неплохой, не крадет, не хамит, всю жизнь честно трудится, но не постится, не молится, живет этим миром, грешит: празднословие и дальше по списку. И в Храм не ходит, некогда. Да и не знает, как пойти туда в первый раз, к кому обратится. Как молиться, как исповедоваться, как Причаститься. В общем – старая, до боли знакомая история, все как у нас. Что же касается запоя дочери … все мы одно тело Христово – в одном месте прибыло, в другом убыло. Кому-то дали, кто-то должен заплатить, Лидия получила шанс исправиться, а дочь за нее заплатила. У Господа все Божественно – Лидии нужно прийти к молитве. Молиться нужно в первую очередь за дочь и таким образом привести ее ко Господу. Все это я постарался ей объяснить и предложил помощь, если потребуется. Увы, выскользнуть Лидии из цепких лап не дали те, на кого она безсознательно трудилась – бесы. Выслушав меня, Лида покивала головой, со всем согласилась, но жизнь не поменяла и … вскоре безследно исчезла. После многих лет работы в нашем доме не вышла на работу, даже не пришла получить зарплату. Пошла Лида на свой суд нераскаянная, с полным багажом всех своих прегрешений – вольных и невольных, с полным багажом привязанностей к этому призрачному миру. И объясниться на суде она уже не сможет, Владыка Господь призывал ее Сам и посылал к ней меня, грешного.

Жена: На молитве за родителей я попала на пыльную дорогу в аду. Мимо меня, направляясь прямо в пустыню, около десяти или двенадцати бесов тянули какой-то жуткий продолговатый серый деревянный ящик на старой толстой веревке. В ящике лежал покойник в сером костюме и светлой серенькой рубашке без галстука. Удалось увидеть только нижнюю часть его лица – подбородок, губы и нос. И что-то было знакомое в этих чертах. Приблизившись, я с ужасом узнала в покойнике мужа, стоявшего в эту секунду рядом со мной на молитве. Лицо умершего было серо-пепельного цвета и слегка обрюзгшим, как у мужа до нашего воцерковления. Следуя за ящиком, бесы что-то оживленно обсуждали, но один из них просто обезумел от радости. Пританцовывая, он часто похлопывал в ладоши и безудержно скалился, как если бы очень, очень и преочень долго ждал любимую игрушку и вот теперь, спустя долгие годы ожиданий ее заполучил. Над всем этим зрелищем вспыхнула цифра – «52». И я поняла, если бы мы не изменили нашу жизнь, мужу оставалось бы жить три года, сейчас ему сорок девять. Ангел Хранитель сказал:
– Под девяносто.
– Восемьдесят шесть? Или может быть восемьдесят семь? – задумалась я.
– Восемьдесят девять, – поправил Ангел Хранитель.
И вот сейчас, если муж не остановится, продолжит свой новый путь, будет усердно трудиться над собой, не отойдет от Господа, он проживет до восьмидесяти девяти лет.
Тем временем я увидела приближающуюся «смерть»:
– А-а, старая знакомая, – раздраженно протянула «карга», резко вскинув на меня голову. Ничего не успев рассмотреть, я ощутила надвигающийся на меня безконечный страх, бездонный, ужасающий, продолжающий непрестанно охватывать и поглощать меня. Также резко опустив голову, «смерть» помолчала, из-под капюшона был виден ее подбородок – подбородок сорокапятилетней женщины. Не в состоянии овладеть собой, я горячо возразила:
– Но я же каюсь, каюсь!
Медленно подняв свою клюку, «смерть» не спеша навела ее нижним концом на мое сердце и устало бросила:  
– Недостаточно … искренне.
Отвернувшись, она властно бросила напоследок:
– Все … мои!
Оглянувшись, я вздрогнула – по всей пустыне, повсюду, насколько можно было окинуть взглядом, бесы тащили тысячи и тысячи дощатых ящиков с покойниками. Какие-то ящики тащил один бес, а какие-то волокли целые толпы нечистых, неистово ликующих в предвкушении праздника.
Затем я попала на окруженную невысокими горами большую пыльную площадку в невыносимо жаркой пустыне. Площадка была заполнена людьми в возрасте от двадцати до восьмидесяти лет в современной летней городской одежде: шортах, теннисках, футболках и сарафанах, их было очень много. Со страхом, ничего не понимая, люди озирались вокруг себя. Никто не отдавал себе отчета в том, где они находятся.
– Вновь прибывшие,– сказал Ангел Хранитель.
Вокруг, по всему периметру площадки стояли бесы, наслаждаясь первыми впечатлениями. Посматривая с опаской на эти трехметровые чудовища, люди спрашивали друг у друга: что происходит, где мы? Кому было за шестьдесят, уже все поняли; они стояли, опустив головы, в обреченном ожидании, горько и беззвучно плача.
Посреди бесов было несколько «князей». Переговариваясь между собой, они внимательно всматривались в лица своих жертв. Вскоре один из них уверенно направился в центр площадки. За ним засеменил похожий на менеджера бес с планшеткой в левой лапе. В страхе люди расступались перед ними, образуя живой коридор. Не спеша, «князь» подошел к мужчине сорока пяти лет – человек сразу приободрился и улыбнулся ему, одними губами, как старому знакомому. Стоявшие вокруг люди расступились и образовали круг. Приблизившись вплотную, «князь» смерил мужчину взглядом и внимательно всмотрелся ему в глаза. Не проронив ни слова, он развернулся и пошел обратно, а бес-«менеджер» подошел и с размаху влепил правой лапой человеку по лбу. Раздался щелчок, как у офисного штампа-печати – через весь лоб растянулась синяя, овальной формы печать с овальными кругами внутри. Развернувшись, «менеджер» засеменил за своим начальником. Растерявшийся мужчина в полном недоумении всматривался в спину уходивших бесов, он явно рассчитывал на что-то другое. Через минуту земля под ним мелко задрожала, а еще через минуту разверзлась и с истошным, душераздирающим воплем человек полетел далеко вниз, на многие километры. Вскоре земля сомкнулась и сравнялась, как будто ничего не произошло.
Тем временем на груди и спине каждого человека развернулся свиток с письменами – перечислениями грехов. Грубо толкая и пиная людей, бесы разбивали их на группы. Многие начали понимать, что с ними и где они. На их лицах появился непередаваемый ужас, обреченность, безысходность и неотвратимость самого ужасного.
Подъехал огромный фургон, в виде клети из необструганного бруса, бесы начали заталкивать в него отобранных людей. Затем подъехали тележки, похожие на ту, в которой я спускалась в подземелья ада, но побольше, в них начали грузить других людей. Возле одной из групп образовались ступени, ведущие вниз, в бездонную пещеру. Возле другой – из земли выступила раскаленная лава. Повсюду стоял громкий плач, стоны, рыдания и взывания о помощи…

21.07.2010.

На молитве за детей я увидела Врата Раи – бабушки Серафимы перед ними не было, очевидно она на суде. На берегу лагуны, прижавшись друг к дружке, сидели Татьяна и Дмитрий; они зачарованно смотрели на море и были счастливы, как дети. Феодосия с Ефимом в своем уютном розовом домике радовались долгожданной встрече – они о чем-то разговаривали и безмятежно улыбались.
Затем я увидела сына, он ехал в машине, слушал музыку и вел себя как типичный молодой человек без забот: подергивался в такт музыки, гримасничал и жевал резинку. Повторяя все его движения и в такт с ним, дергался и довольный бес на пассажирском сидении. Ангела Хранителя в машине не было.
А в это время наша дочь на кухне общежития с безмятежный видом готовила обед. Рядом с ней был Ангел Хранитель, бес – злой и угрюмый, стоял поодаль, в дверном проеме.
Затем я увидела отца мужа с его женой; отец ел суп и хлюпал, как старый человек, а жена с раздражением и зло посматривала на него.
Когда я задумалась о бывшем, ко мне подлетело нечто невообразимо устрашающее, напоминающее маску из фильма «крик». Широко разинув огромную и жуткую пасть, маска низвергла на меня вселенское бездонное зло. От страха и неожиданности я покинула видение самовольно.

На молитве за покойных родных я оказалась возле Врат Раи в белых одеждах. По обе стороны от меня стояли Ангелы, позади – Архистратиг с мечом. Ангелы опустили руки на мои плечи, я почувствовала, что они способны удержать каждого. От Ангелов исходила величественность и я ей прониклась. Через пару минут мы начали движение – меня повели на мой частный суд. Страх, жуткий страх сковал меня … что сейчас будет? … смогу ли я оправдаться …чем это все закончится? Когда мы дошли до места суда и остановились в ожидании Господа, я жутко, до безсознательного состояния перетрусила и самовольно покинула видение. Опомнившись, я обратилась ко Господу и Пресвятой Богородице, попросила прощения и дала слово, что завтра сделаю все, что будет нужно.

22.07.2010.

Сегодня, после Литургии, мы здорово поссорились, я пошла в разнос и несла откровенную чушь. И что муж купил не то, что я хотела, и что он всегда покупает не то, что мне нравится, и что никогда со мной не советуется. Что я вообще не понимаю, как нам теперь жить дальше? За квартиру не заплачено уже за четыре месяца, за два года неуплачен налог за квартиру. Неуплачен налог за машину, которой у нас уже нет, и за половину здания, которого у нас еще нет.
Как нарочно, позвонила мировая судья нашего участка и сказала, что налоговая подала на меня иск в суд. И меня понесло, я устроила настоящую истерику – я стенала, что не готова к лишениям, не хочу жить в Капотне на шести метрах вместе с уголовниками и наркоманами, когда нас выселят, а нас выселят и скоро! Что мне страшно, непонятно и на мой взгляд абсолютно безсмысленно сидеть сложа руки и даже не пробовать устроиться на работу. Пусть на двадцать тысяч рублей в месяц и кем угодно, но только без долгов и судебных исков. Все это время муж пытался успокоить меня, но я угомонилась лишь после того, как бесы насладились в полной мере и всей низостью моего падения. Ужаснувшись тому, что я успела наговорить в пылу страстей, на коленях перед иконами, я начала читать Иисусову молитву. Когда я заплакала, я поняла, что прощена.
Неожиданно позвонили покупатели на здание. Сообщили, что хотят посмотреть. Затем решили перезвонить, чтобы уточнить время. У меня начался новый виток истерии – я стенала, что они уже никогда не перезвонят, нам никогда не выбраться из долгов и все в таком духе. Что нам нужно идти работать, нам нечего и неоткуда ждать, и это я очень давно и очень хорошо чувствую и понимаю, что логично все сводится к одному – нам нужно искать работу, а не сидеть, сложа руки. Пытаясь успокоить, муж возражал, что интуиция эта от сатаны; что это его самые любимые аргументы – интуиция, логичность, большая вероятность и тому подобное. И после того, что с нами было: видения, изгнание бесов и многое другое, мои вопли – это просто хула на Бога и на Божий Промысел. В разгар спора позвонили покупатели и сказали, что еще раз перезвонят, чтобы окончательно уточнить время. А меня начали снова дергать за веревочки, и я послушно отбарабанила все, что мне пришло в голову – никто это здание смотреть не станет, звонить никто не будет, никто его не купит. Каким-то образом муж затащил меня на молитву, и я успокоилась только после слов:
– Вот сейчас Сам Господь тебе все и скажет!
Когда муж читал отпуст после молитвы за детей, зазвонил телефон. Все – время просмотра назначено! Словно побитая собака, я пошла просить Господа о прощении. А потом поняла, что вызов беса из нашего Храма я проиграла самым постыдным образом.

На молитве я побывала у Татьяны и Дмитрия. Татьяна убиралась в доме, хлопотала по хозяйству, Дмитрий вытаскивал на берег лодку. Елизавета, Ольга, Алексей и Степан, в белой мраморной беседке у себя в поместье разговаривали с каким-то святым мужем, блистающим белоснежными одеждами с золотом.

Представила бывшего, тут же прилетела маска и снова начала меня пугать, но я заявила ей:
– Не страшно!
Быстро и тихонько маска скукожилась и сникла, а я увидела бывшего. По всей вероятности он был на работе, в светлой рубашке и каком-то сереньком пиджаке. Поразительно, но бывший не удивился, что мы встретились таким необычным образом, по разные стороны баррикад. На его лбу, во всю его ширину … мерцала синяя печать:
– Что ты наделал?! – спросила я, мне по-человечески стало его жаль.
… бывший молчал.
– Когда ты это сделал?
Кривовато улыбаясь, он продолжал молчать и смотрел на меня спокойно.
– Двенадцать лет, – сказал Ангел Хранитель.
– Иди и покайся! – посоветовала я с искренним сочувствием.
На секунду он задумался и пришел в смятение. Находившаяся все это время рядом со мной маска еще больше скукожилась. Через несколько секунд бывший взял себя в руки и ответил с вызовом:
– Нет мне прощения!
– Иди и покайся, Господь всемилостив, тебе нужно будет только понести скорби.
Немного смутившись и тут же оправившись, он ответил:
– Ну, уж это – нет!
На этом я покинула видение, общаться с этим человеком мне было крайне неприятно.

Этот день необыкновенно знаменателен и значителен! Знаменателен тем, что сегодня все сложилось в одну объемную картину. Необыкновенная и поразительная самоуверенность бывшего. Осторожная и робкая боязнь его всеми одногрупниками института. Необычайный его успех в ухаживании за мной. Безапелляционные заявления бывшего, что с ним никогда ничего не случится. На вопрос: почему ты так в этом уверен, он в ответ всегда только улыбался и многозначительно молчал. Безконечно обаятельный на людях. Даже мои родители, которые никогда никого из моих поклонников не любили, были в него просто влюблены и считали его эталоном мужчины. Вкрадчивый, спокойный голос. У него всегда получалось все, что он задумал. Еще бы!
Ведь кто мы? Христиане? А почему мы так решили? Кто мы на самом деле – язычники, или неоязычники, как это сейчас модно говорить? Но у них есть хоть какие-то правила. А наши правила какие? Кто смел, тот и съел! Кто первый встал, того и тапки! Не мы такие, а жизнь такая! Соблюдаем ли мы Заповеди? Нет, но мы можем подробно объяснить почему. Молимся? Нет, а зачем? И кому? Ведь вероисповеданий так много? Благодарим ли Бога за все? Нет, а зачем, Он что-то нам дал? Ну хоть за что-нибудь! За то, что дышим, ходим, едим и спим не на улице, благодарим? Тоже нет. Ведь все это мы добываем себе сами. Ну, почти сами. Постимся мы? Нет. А кому и зачем это нужно? Боремся со страстями? Нет. У нас нет никаких страстей, а если и есть, так они же никому не мешают. И на все вопросы – нет, нет и нет. Так кто же мы?! Варвары? Безбожники? Давайте отбросим в сторону все наши «красивые оправдания» и ответим на этот вопрос самим себе честно? Ответим на вопрос: кому мы служим?
Потому что все мы жертвы наших «бывших» и «будущих». Нас некому защитить, мы сами отвернулись от Защитителя Владыки Господа! И мы сами решили, что будем жить так, как желаем, никто нам не указ. Ну, хорошо, жить без Бога еще кок-то можно, но как без Него умирать? Номер с раскаявшимся разбойником не пройдет – за тридцать лет до своей казни он ограбил в пустыне Пресвятую Богородицу с Богомладенцем и названным отцом Его Святым Праведным Иосифом, когда они удалялись в Египет. И разбойник этот послушался Царицы Небесной, когда Она попросила его не забирать ослика.
– Через тридцать лет Этот Младенец отблагодарит тебя и сохранит тебе жизнь, – сказала ему тогда Царица Небесная.
Как вы думаете, кто из нас на месте разбойника внял бы просьбе беззащитных людей посреди пустыни? Кто поверил бы в благодарность через тридцать лет? Именно поэтому нам и не следует безконечно приводить самим себе в пример этого человека, нам до него, как говорила моя бабушка: сто верст и все – лесом.
Вызывающая наглость бывшего меня удивляла всегда. Иногда он даже грозил в небо кулаком или пальцем и в открытую богохульствовал. Даже я, далекий от веры в то время человек, ужасалась его дерзости, но вместе с тем не придавала ей должного значения. Не обращала я внимания и на тот факт, что бывший никогда не переступал порога Храма. Ни разу за те семь лет, которые я его знала!
И теперь понятно, откуда эти безконечно преследующие меня сны, будто между нами все хорошо и ничего плохого никогда не было. Вот откуда его уверенность в том, что я от него никуда не денусь. И не делась бы, если бы не Господь. Вот откуда бывший всегда знает, что с нами происходит и вот почему мы с мужем никогда не прихватываем его на горячем, когда он делает нам пакости. А сделал он нам за эти годы столько плохого, что об этом можно написать отдельную книгу.
Оказывается, вся его ловкость, хитрость, удача, изворотливость, наглость, безпринципность, все это от бесов! Бедный, несчастный, безконечно потерявшийся человек! Променять эту жалкую, никчемную, ничтожную, призрачную и мимолетную жизнь в этом страшненьком, на глазах увядающем и сохнущем тельце, на жизнь вечную и настоящую?! …

На молитве за родителей я оказалась рядом с дорогой в пыльной пустыне ада, перед огромным стеклянным аквариумом, метров пятнадцать в высоту, десять в ширину и больше ста в длину. Аквариум был битком набит людьми в чистой современной одежде, в возрасте от двадцати пяти лет и старше. Все стояли, как сельди в бочке, плотно прижавшись друг к другу. На лицах людей был страх, недоумение и полное непонимание происходящего. Ангел Хранитель сказал:
– Новоприбывшие.
В пятнадцати метрах от торца аквариума сидел «князь» на троне. Вокруг него топталось около тридцати бесов разного калибра. Один из них, с огромной кувалдой в лапе, подошел к аквариуму, размахнулся и с силой ударил. Стекло осыпалось мелкими кусочками и люди оказались стоящими за ограждением из обшитых красной материей цепочек на столбиках, как в музее. В начале ограждения стоял бес, от него к главному вела красная ковровая дорожка. По его знаку бес снял цепочку и выпустил первого человека – мужчину средних лет.
– Что ты можешь для меня сделать? – спросил его «князь».
Смутившись, мужчина не знал, что ответить, но пытался найти какие-то слова. Вытянув вперед левое грязное копыто, поросшее жесткими волосами, главный кивнул на него: мол, целуй. Мужчина замялся и стал отнекиваться, бормоча себе под нос, что нет, он не может.
– Значит не готов, – заключил бес и начал медленно его убирать … мужчина упал на колени, и поцеловал …
– Хорошо, что ты еще можешь для меня сделать? – снова спросил бес.
В ответ мужчина стал пожимать плечами и бормотать что-то совсем невразумительное. У стоявшего рядом с ним беса «князь» взял небольшой факел и предложил:
– Подожги, – и указал на женщину шестидесяти лет, которую вытолкнули из толпы.
В нерешительности мужчина замялся, но факел все-таки взял и задумался; он сжимал его в руках и слушал, как женщина умоляла его о пощаде. Постоял немного, затем отвернулся и неловко ткнул факелом в подол платья. Вспыхнув свечой, женщина отчаянно закричала. Едва кивнув головой, «князь» указал мужчине на место справа от себя. Не поднимая ни на кого глаз, человек занял свое место. Следующим был старичок лет семидесяти, который с трудом доковылял до трона.
– Что ты готов сделать для меня, – спросил главный.
Старик упал на колени и стал проситься, он говорил, что стар, немощен и слаб. Брезгливо взмахнув лапой, «князь» указал ему на место слева от себя. Затем вывели женщину, просто одетую, лет пятидесяти, похожую на продавщицу с рынка или нянечку. На вопрос, что она может сделать, женщина начала суетливо оглядываться по сторонам и предложила прибраться или вымыть что нужно. Состроив уставшую морду, главный бес слегка развел копыта в стороны, взглядом приглашая ее встать на колени и послужить ему подставкой. С неожиданной поспешностью женщина опустилась и подставила свое тело под бесовские лапы. Опустив голову, она тоже старалась не смотреть в сторону людей.
За ограждением неожиданно началось какое-то волнение. Расталкивая всех на своем пути, кто-то стремился попасть к главному бесу. Через несколько секунд к цепочке выкатилась коляска с пятидесятилетним инвалидом без ног. Инвалид был какой-то весь грязный, с давно немытой головой, худой, но очень подвижный. Дежурный бес с ухмылкой приподнял цепочку, чтобы человек смог под ней проехать. Увидев калеку, «князь» сказал с отвращением и брезгливостью:
– От тебя мне пользы никакой не будет.
Не успела я подумать, почему этот человек здесь, ведь за такие скорби он мог быть прощен, как инвалид встрепенулся и практически без раздумий громко прокричал:
– А я кусать могу!
Повернувшись в сторону людей, он повторил, вытаращив глаза:
– я сейчас покусаю!
Это было настолько неожиданно, немыслимо и ужасающе страшно, что больше находиться там я уже не смогла.

На молитве за покойных родных – я оказалась за Вратами Раи, внутри территории. Встретили меня два Ангела, Архистратиг с мечом, и повели на мой частный суд. На месте суда, после торжественной паузы расступилось облачко, я увидела Вседержителя и Владыку Господа на Престоле, в окружении святейших Апостолов, всех Святых и Войска. Краем глаза я успела заметить Святого Праведного Иоанна Кронштадтского, а также Святителя Игнатия (Брянчанинова).
Понимая, что сейчас будет, я опустила глаза от стыда и увидела, что справа, рядом со мной стоит Преблагословенная Мати наша Всепетая, Пресвятая Богородица – именно Она встречает в Раи раскаявшихся грешников и заступается за них. Не поднимая головы, я перевела взгляд налево и увидела там «князя». В Раи бес был ростом поменьше, около двух метров и вел себя крайне сдержанно.
Начали зачитывать мои дела и поступки. Крещение я приняла в двадцать один год, и думала, что до этого возраста ничего не будет упомянуто. Но дело в том, что крестили меня наспех, еще в советские времена; я не исповедалась и не покаялась в совершенных грехах со своих семи лет до момента крещения. Грехи зачитали, но в вину не поставили. Хорошо запомнилась первая дата – семь лет, но какой был грех, я не знаю, не расслышала слов. Это и понятно, ведь настоящий суд будет после, а сейчас мне нужно просить Господа и самой пытаться все вспомнить. В противном случае грехи будут «висеть» на мне нераскаянными до Страшного Суда.
Снова зазвучал громкий тревожный сигнал трубы – нераскаянный грех, девять лет. И снова труба проиграла тревожную мелодию, дальше я уже ничего не запомнила. Песнь победную – греха раскаянного, труба проиграла только несколько раз. А ведь уже год, как я исправно хожу в Храм на исповедь, не реже двух раз в месяц, а в пост еще чаще; я добросовестно каюсь и стараюсь вспомнить все, что натворила!
По мере зачитывания я сгибалась под тяжестью своих грехов все больше и больше, все ниже и ниже. Было нестерпимо … непередаваемо … невообразимо, жгуче стыдно и физически больно!
Перед Самим Богом – абсолютно Безгрешным! Перед святыми людьми, у которых если и было что-то, так только на уровне мыслей! Перед самой Святостью, Чистотой, Добротой и Любовью стояла я, а мои дела, поступки, мысли и желания все обличали, и обличали, и обличали меня; все обличали и обличали. И вскоре я ощущала уже, что стою, вся облепленная собственной липкой грязью. Было стыдно не то, чтобы глаза поднять, мне было стыдно даже подумать шевельнуться, чтобы ничем не обнаружить своего присутствия. Отчаянно хотелось превратиться в какого-нибудь микроба и забиться в самую глубокую и дальнюю щель, чтобы никто и никогда не смог меня там найти и опознать. В конце концов, весь этот немыслимый позор закончился, и я увидела, что стою уже в облаках и одна. Минут через пять, откуда-то сверху, я услышала голос:
– Прощена.
По моим щекам непроизвольно покатились градом слезы, я поняла – только что в моей жизни произошел один из самых ответственных и самых важных моментов. В этот момент не существовало ничего, что было и происходило со мной за те сорок четыре года, которые я прожила на земле. Позади было только одно большое ни-че-го!!! Впереди же была – ЖИЗНЬ ВЕЧНАЯ! И еще я поняла, что эту жизнь мне подарили!

Было нестерпимо жаль, что я потратила впустую столько драгоценных, безвозвратно ушедших минут, часов, дней, месяцев и лет! Сколько было пустых разговоров с подружками, приятельницами, одноклассницами, однокурсницами, сотрудницами по работе! А эти безконечные развлечения: танцульки и хохотульки, кафешки и рестораны, театры и кинотеатры, концерты и курорты, нескончаемая вереница просмотренных фильмов: так, а что я сегодня буду делать вечером, не в шахматы же мне играть? Весь этот очень преочень успешный и очень преочень счастливый бизнес. Все эти фитнесы, массажи, прически, костюмы, помады, духи, мебель, машина, дача, производство. И все это вечно ломается, портится, рвется, разлаживается, растаскивается и просто пропадает. Все это стало невероятно мелким, ничтожным и до невозможности, до опустошения, жалким! С огромным удивлением я обнаружила – все свое время я потратила на пустое! На пустое место, на пустой звук, на никому не нужные мыльные пузыри, шарики и пену! В этот момент я всей душой хотела только одного – быть с Господом, пусть где-то сбоку и пусть очень далеко, но только с Ним! В любви и блаженстве! Среди любимых и любящих! Среди безграничного добра и нескончаемого, неиссякаемого счастья!
С этой минуты я стала другой – мне стало искренне жаль всех, кто еще не познал истины! Стало жаль всех, кто так же, как и я – за бокалом вина и в компании таких же потерявшихся, любит заводить долгие разговоры о смысле жизни и о бренности бытия, услаждая свой желудок сладкими блюдами, свое тело – красивыми одеждами, а слух – приятными мелодиями.
Конечно, я понимаю, что нам несказанно повезло. Побывав ТАМ и увидев своим глазами муки ада и Райские обители, мы уже не можем жить прежней жизнью.  И мы просто обязаны рассказать – кто мы, что мы здесь делаем и куда нам идти. Чтобы истину узнали все, кто хочет ее узнать, кто заблуждается или потерялся и бродит в потемках. Чтобы истину узнали те, кто пытается понять: у кого спросить, у кого научиться; что мне делать, как мне жить дальше?! Чтобы эта книга, которую мы пишем по Божиему повелению, помогла многим и многим людям сделать правильный выбор и встать на путь собственного спасения. Пусть эта книга станет для каждого желающего Дорогой Домой, Дорогой в наш Отчий Дом, который мы когда-то потеряли, а потом и забыли, позволив разбойникам, обольстителям и лгунам затуманить наш ум и потеряться.

23.07.2010.

Сегодня мы поднялись очень рано. Нужно поехать с покупателями в область, показать им нашу часть здания, но после завтрака у мужа снова заболела правая почка.

Уложив его на постель, я зажгла свечу и стала молить Владыку Господа и Пресвятую Богородицу исцелить моего бедного мужа, и услышала голос Владыки:
– ты можешь сама.

… этот безценный дар я начала открывать в себе только потому, что и я, и муж – мы безгранично поверили в Господа и доверились Господу; мы поверили, что с Владыкой можем сотворить все.
Горячая молитва и вера – с этого начался наш путь. Сейчас наша жизнь снова меняется, мы вступаем на новый этап; мы не имеем право повернуть назад или передумать. Вера, молитва, пост, воздержание от многочисленных соблазнов и желаний, борьба со страстями, безропотное несение скорбей и безпрекословное подчинение Господу. И мы понимаем – если свернем с этого пути или даже просто остановимся, нас ждет тяжелейшая расплата, которая обрушится не только на нас, но и на всех наших родных.
Но мы не должны и не можем ни свернуть, ни остановиться! Хотя бы потому, что понимаем, какая нас ждет награда! Эта награда стоит всех вместе взятых ценностей и радостей всего этого мира! Наши родные сейчас наслаждаются каждой секундой жизни в Раи, в любви и безмятежности. Наши дети, необычайно уязвимые в наше жуткое время, сейчас живут под защитой и милостью Господа. И мы сами, за лучшую половину жизни своими грехами нажившие многочисленные болезни и значительно сократившие время, отпущенное нам на осознание истины, исправление дурных наклонностей и приготовление к небесному гражданству – мы полностью исцелились и получили новое, дополнительное время на духовное возрастание.
И теперь мы должны прикладывать еще больше усилий, чтобы идти вперед. Теперь борьба будет более жесткой, а испытания более серьезными. Но мы избрали этот путь добровольно, потому что верим – с Божией помощью мы преодолеем абсолютно все препятствия. Потому что знаем, нужно открыть Создателю свое сердце – исцеление и спасение придет незамедлительно.

Около двадцати минут я держала нечистого под свечой; затем муж уснул на несколько минут, и с огромным клубком черного дыма бес вылетел вон. Проснувшись, муж чувствовал себя настолько замечательно, словно ничего не болело. Молитвенно мы возблагодарили Господа и Царицу Небесную.
Потом муж уехал, а я обратилась к Пресвятой Богородице с просьбой, чтобы Защитница и Заступница наша помогла ему безпреткновенно выполнить намеченное и благополучно вернуться. Владычица сказала, что Сама будет рядом с ним. Вернувшись, муж сказал, что все прошло необычайно легко и быстро. Правда, с одним «но».

Муж: Это «но» касается наших покупателей.  Домой мы возвращались на электричке, это было удобно, к тому же один из покупателей проживает за городом в этом направлении. И то, что я услышал от них, повергло меня в глубокий шок! Люди эти оказались убежденными иудеями. Ненависть их, ко Господу и ко Пресвятой Богородице, выраженная в их суждениях и умозаключениях, затмила все мыслимые и немыслимые мерзости, которые я когда либо слышал и даже повторить эти слова не смогу, настолько они чудовищны, безобразны, и ужасны. Для меня было большим потрясением – насколько глубоко люди могут заблуждаться. Да я должен был тогда, после разговора с ними, не под проливной ливень попасть, а под селевой поток с грязью!

Жена: На молитве за детей я побывала у Елизаветы, Алексея, Ольги и Степана, но меня они не видели. У них был вечер. Вчетвером, они сидели на открытом воздухе за мраморным столиком на невообразимо красивых скамеечках с подушками. Все вокруг было залито какой-то необыкновенной красивой легкой подсветкой, повсюду мягко журчали фонтанчики, чистейший воздух напаивал душу свежестью и бодростью. Все пили какой-то дымящийся ароматный напиток и о чем-то негромко и неторопливо беседовали. Позади них, величественно освещенный, возвышался огромнейший белокаменный замок на возвышенности. Несравненно более красивый, он только отдаленно напоминал Версаль. Замок был больше его и был более величественным, царственным. Зажмурившись от неожиданности и страха, я не поверила своим глазам. Чтобы у меня не оставалось сомнений, мне показали замок в свете солнечного дня – великолепие и размеры дворца просто захватывали дух и поражали воображение!
Затем я побывала у Феодосии и Ефима. В их уютном домике горел свет, они тоже чаевничали. Затем меня перенесли в домик на берегу моря, Татьяна и Дмитрий сидели за столом и о чем-то разговаривали, я заметила, что свет у них чуть ярче, чем у Феодосии и Ефима.

На молитве за родителей я оказалась в аду, на краю бездонного ущелья шириной около ста метров, в толпе людей, одетых в современную одежду. Через ущелье был переброшен широкий деревянный брус – внизу бушевало пламя, обдавая нестерпимым жаром. Ангел Хранитель сказал:
– Новоприбывшие.
На противоположном берегу, вокруг трона с «князем», толпилось множество  бесов. Первым по бревну пошел мужчина сорока пяти лет, но не смог дойти до середины и упал вниз с отчаянными воплями. Вторым был мужчина постарше, лет шестидесяти, метров за десять до противоположного конца он потерял равновесие и тоже упал. Следующей должна была идти я, но когда я подошла к брусу, он превратился в круглое бревно. Решившись все-таки идти, я сделала первый шаг – бревно тут же покрылось чем-то зеленым, клейким и мерзким на вид. Идти было чрезвычайно трудно, я начала читать Богородичное правило. Через треть пути главный бес раздраженно и с нескрываемой злобой спросил:
– Опять ты?!
На противоположной стороне, по правую сторону от трона, вдоль всего обрыва, нескончаемой шеренгой стояли виселицы с невысокими постаментами. По левую сторону тянулись постаменты с соплами, из которых через равные промежутки времени вздымались вверх огромные клубы ярко-красного пламени. Взмахнув лапой, «князь» указал на виселицы; я подошла к первой и поднялась на постамент. Обслуживающий бес очень аккуратно и со старанием одел мне на шею петлю. Указывая на виселицы, главный бес крикнул людям на противоположной стороне:
– Здесь мест осталось мало!
Это было наглой ложью, но там начался переполох – никто не хотел сгореть заживо. Толкаясь и сбрасывая более слабых и неповоротливых в пропасть, люди устремились вперед. Постояла я с петлей на шее и подумала: а почему это я так покорно стою и жду собственной смерти? … сняв петлю, я спрыгнула на землю. На постаменте рядом, с веревкой на шее, стоял мужчина лет сорока, похожий на старшего менеджера или начальника небольшого отдела. С ужасом в глазах он смотрел на меня, но ничего не мог сделать, не мог последовать моему примеру, у него была подавлена воля. Другие люди тоже пытались снять петли, но освободиться никому не удалось. Словно припаянные, веревки лежали на их шеях неподвижно.
На противоположный конец бревна ступила полная женщина за шестьдесят. В ее фигуре было что-то очень знакомое. Растерявшись от страха, женщина неловко опустилась на четвереньки и поползла по бревну, стараясь не смотреть вниз. Встретившись взглядами, … мы узнали друг друга!
– Мама! Что ты наделала! – спросила я, потрясенная до глубины души; но мать промолчала – из ее глаз покатились слезы.
– Что же ты наделала!!! – уже закричала я, с трудом сдерживая рыдания; она прошептала одними губами:
– я не знала, что так будет, – и с отчаянным криком, не удержавшись, упала в пропасть.
После этого видения я долго не могла прийти в себя. До тех пор, пока не успокоилась, я не могла рассказать мужу, что со мной произошло на этот раз.

На молитве за покойных родных я оказалась в Раи, на поле с коробочками. Навстречу мне шел высокий и стройный молодой муж в белых одеждах. Когда он подошел ближе, я увидела, что это Ангел Хранитель. В руках он нес небольшой хрустальный ковчежец с прозрачной жидкостью. Ангел Хранитель сказал:
– Зернышко.
Присев на корточки, я достала его из ближайшей коробочки. Ангел Хранитель протянул ковчежец, я опустила в него зернышко. Зернышко быстро растворилось в жидкости, и она приняла консистенцию горячего шоколада. Ангел Хранитель провел рукой над ковчежцем, жидкость застыла и приняла структуру и цвет шоколада. Затем он провел рукой еще раз – шоколад снова стал жидким. Затем протянул ковчежец мне, предлагая попробовать. Как в детстве, я обмакнула в жидкость указательный палец и облизнула его. Вкус нежного воздушного шоколада разлился по полости рта и гортани. Ангел Хранитель наклонил ковчежец и вылил жидкость на землю. На земле образовалось круглое серое пятно, словно выжженное кислотой, а вверх вырвалась струйка серого дыма.

Как я поняла, шоколад, эта самая обычная и любимая наша сладость – это как раз то первоначальное зло, на которое сатана подсаживает всех нас и поголовно! Это не алкоголь, не табак, не наркотики, а самое невинное – шоколад! Покажите мне человека, который его не любит. Сколько их? Единицы! А тех, кто его любит? Миллиарды! Сразу вспомнилось, как жестко и крайне категорично Пресвятая Богородица запретила нам есть шоколад, когда я уточняла список разрешенных продуктов. Тогда меня это удивило, я не могла понять, почему так строго? Хотя уже знала, что в этой жизни особо сластиться нельзя, каждому из нас придется ответить за каждую конфетку и каждый кусочек тортика. А чего стоит это расхожее представление, которое мы вбиваем друг другу в головы: тот, кто любит сладкое – добрый!
Какая же коварная подпольная индустрия заманивания человека в сети зла! Ведь о шоколаде сложили целые легенды! Будто бы в нем есть витамин «ш», и откуда вдруг? Что шоколад быстро утоляет голод, что с ним хорошо и весело. И наконец, главный козырь – шоколад снимает стресс. И вот на это клюют все! Первый шаг к погибели – сделан!
Легкие наркотики тоже снимают стресс. Человек  забывает о проблемах, забывает о том, что безпокоит его; забывает напрочь – кто он и что он. И, конечно же, человек забывает о Боге. А все начинается с невинного: детка, хочешь конфетку? …

Затем я оказалась перед ослепительно сияющими Вратами Горнего Иерусалима, которых не смогла рассмотреть. Увы, мой ум не готов к восприятию многих вещей, существующих за пределами нашего примитивного трехмерного мира.
Через время Врата величественно распахнулись, я оказалась на огромной площади перед едва различимыми силуэтами святых людей, стоявших в легкой облачной дымке. Ангел Хранитель спросил у меня, с кем бы я хотела поговорить. Я сразу же подумала о Святом Преподобном отче Амвросие из Оптиной пустыни. И батюшка сразу же выделился, стал ясно зрим в своем земном образе. Таким отче запомнился мне по фотографиям из книги о его житии. Когда я дочитала ее до середины, Святый отче Амвросие был мне уже настолько близок и дорог, что мысленно и очень горячо я обратилась к нему:
– Батюшка Амвросие, будь моим духовным наставником, аще не побрезгуешь мной, многогрешной.
Приветливо и тепло улыбнувшись, Святый отче Амвросие пригласил присесть на скамеечку невдалеке. Когда я присела, я почувствовала исходящее необъяснимое тепло святого человека, весь его облик источал любовь, заботу и трогательную внимательность, проявляемую только к очень, по-настоящему близким людям. Справившись с эмоциями, я сказала, что мне велено перейти на новый уровень, но я не знаю, как это нужно сделать.
– Вера твоя слаба, – ответил святый отче.
– А как же ее укрепить?
– А молитвы на что?
– Да, молитва … я стараюсь, но у меня не очень получается.
– Запри свои чувства.
– А как же это?
– Пари!
– Батюшка, а можно вы будете моим духовным отцом? – не выдержала я и спросила.
– А чего ж нельзя, можно, – ответил с улыбкой Святый отче Амвросие.
От батюшки исходил мощный поток отеческой любви и добра. И такой, что я с трудом сдерживала себя, чтобы не прижаться к нему, как в детстве прижималась к отцу после долгой разлуки.
– Хотела бы на вашей могилке побывать, поклониться вашим мощам.
– А побываешь, чего ж не побывать. И у меня здесь, в обители, побываешь. Только немного позже.
На этих словах Святый батюшка Амвросие стал для меня незрим, к огромному моему сожалению.

24.07.2010.

На молитве за родителей я оказалась в большой трубе, по которой неслась на огромной скорости вместе с множеством других людей. Неожиданно меня отбросило в сторону, на уступ. Труба стала прозрачной, мимо меня продолжали проноситься люди. В конце трубы, с высоты трех метров, все падали в грязную лужу. Ангел Хранитель сказал:
– Новоприбывшие.
И я снова оказалась в трубе, а через пару секунд упала в грязную жижу. Боли от удара я не почувствовала и платье мое осталось чистым. За мной продолжали падать люди с таким треском, как если бы у них лопались сухожилия и ломались кости. Однако они быстро поднимались и отбегали в сторону, стараясь быстро на ходу очиститься от грязи. Затем я оказалась сразу в левой части покрытой деревянным настилом огромной платформы без ограждений, размером с половину школьного стадиона. Платформа стояла в воздухе на огромной высоте над землей и была плотно набита людьми. Рядом со мной был «князь» – блондин с темными кончиками волос, пытавшийся выдать себя за одного из новоприбывших. На нем была современная летняя одежда – светлые брюки и светлая рубашка в мелкую клеточку с коротким рукавом.
– Пить хочется, – кивнул он на мою фляжку.
– Она пустая, – ответила я.
– я очень пить хочу.
– Там ничего нет, она пустая.
– Дай посмотрю, – сказал он и потянулся к фляжке.
– Нет, – отрезала я, и стала быстро протискиваться между людьми на другую сторону платформы, но «блондин» за мной не пошел, я потеряла его из виду. Пробираясь по платформе, я увидела примыкающую к ней безконечно длинную каменную лестницу с перилами по одной стороне. Лестница была заполнена стоящими впритык друг к другу людьми. Через несколько минут платформа резко пошла вниз, как на американских горках. Несколько человек с краю сорвались вниз с душераздирающими криками. В полуметре от поверхности земли платформа плавно остановилась. Впереди был бассейн с грязью, метров сто в длину, в нем кишели сотни каких-то тварей. Описать их толком я не могу – это было что-то, похожее на дельфинов, но несколько мельче, с частоколом острых зубов и злобными мордами. На противоположной стороне бассейна стоял трон с «князем» в окружении свиты бесов.
Платформа плавно тронулась и медленно поплыла в воздухе над грязью на другую сторону. Мерзкие существа начали запрыгивать и стаскивать людей вниз, набрасывались на них в бассейне целыми стаями. Когда мы добрались до противоположной стороны, людей было уже наполовину меньше. Плавно затормозив, платформа остановилась возле самой кромки земли. Метрах в десяти стоял трон с «князем».
– она может заплатить своей жизнью за ваши жизни, – объявил главный бес и небрежно кивнул на меня.
Расступившись, люди начали переговариваться и бросать на меня оценивающие взгляды. Делать мне среди них было уже нечего, я сошла на землю и отошла в сторону. Рывком, платформа двинулась обратно и доехала до места подъема совершенно пустой. Затем она поднялась, и все повторилось сначала – на нее зашли люди, а через несколько минут она снова рухнула вниз. Неожиданно для самой себя, я начала читать Богородичное правило – платформа затормозила на середине пути и зависла.
– Уходи отсюда, – небрежно бросил главный в мою сторону, но я продолжала молиться. Не поленившись, бес поднялся с трона, подошел ко мне и повторил хмуро:
– Уйди отсюда.
Закрыв глаза от страха, я продолжала молиться.
– Да уйдешь ты отсюда, или нет? – уже нетерпеливо спросил главный, но я продолжала молиться.
– Пошла вон отсюда! – не выдержал «князь» и перешел на крик:
– я кому сказал! Пошла – вон!!!
Ситуация становилась глупой, отвернувшись, я пошла прочь …

На молитве за покойных родных я оказалась перед дорожкой из розовых облаков. Метрах в тридцати, напротив меня, стоял Святый батюшка Амвросий – нужно было подойти к нему, но у меня ничего не получалось, нога все время проваливалась сквозь облачко.
– А ты иди, как в детстве училась ходить, – сказал мне Святый отче.
– я не помню, как это было, это давно было, – ответила я, не сводя глаз со своей ноги, занесенной над облачком.
– А ты верь и иди.
– Все равно не получается!
– А ты помолись.
– Но я пробовала, у меня не получается. Может, я неправильно молюсь? Помолись со мной, Батюшка!
Батюшка Амвросий начал молиться. Молился он очень медленно и очень старательно – вдохновенно и с любовью выговаривая каждое слово. Вокруг него образовалось сияние, он помолодел до сорока лет и поднялся на локоть в воздухе, а я снова попробовала пойти, но и на этот раз ничего не получилось.
Отче Амвросие стал незрим в белой дымке. Через минуту, на высоте птичьего полета я увидела Господа с воинством на облаке. Опустившись на колени, я стала просить у Владыки прощение за наши с мужем слабости. Набравшись смелости, я спросила у Него:
– Господи, у меня не получается пойти по облакам, я не знаю, как мне это сделать?
– Молись и верь, – ответил Спаситель, а я продолжила просить прощение, но уже за мою слабую веру.
– ты маленькая, – сказал Владыка …
– но защита у тебя крепкая, – и указал на мужа.
В волнении я опустила голову, а когда подняла, Отец наш Небесный был уже незрим. А через несколько секунд из облака вынырнула тройка огромных неземных рысаков, запряженных в величественную, потрясающих воображение размеров карету из белого золота, украшенную каменьями. Наверное, мне сейчас дадут еще раз прокатиться с кем-нибудь из наших родных, подумала я. Сквозь белоснежные облака я услышала сладчайший голос Владыки Господа:
– Это … теперь … … ваше …

Если бы можно было упасть в обморок, я бы свалилась в него тут же; я вышла из видения, не в состоянии связно и членораздельно объяснить и пересказать мужу, где я была и что со мной произошло. Довольно долго я мычала, указывала пальцем на небо и многозначительно таращила глаза и вращала ими в разные стороны, не имея возможности и храбрости повторить слова Господа. А потом … потом мы очень долго и тихо плакали, не понимая, за что нам – таким ничтожным и последним грешникам, такие немыслимые, Царские подарки.

25.07.2010.

С сегодняшнего дня мы решили читать Богородичное правило так, как читает его Святой батюшка Амвросий. Видения стали другими, я начала воспринимать больше деталей и еще острее ощущать мир, в который меня восхищали.

На молитве за родителей я попала в огромное бушующее грязное море. Вокруг меня вздымались огромные семиметровые мутные волны; я начала тонуть, но мне на помощь пришел Ангел Хранитель – он взял меня за руку и перенес на угол палубы большого прямоугольного парома, размером с два футбольных поля. Паром был до отказа забит людьми в чистой современной летней одежде. Метрах в пяти между мной и людьми стояли в оцеплении странные существа, с большим количеством ног и маленькими головами, размером со среднюю собаку. Вскоре существа обратили на меня внимание и попытались окружить. Попятившись от страха назад, я упала за борт и снова начала тонуть.
От испуга я начала читать Богородичное правило машинально и продолжала медленно погружаться. Неожиданно, я увидела в двух метрах от себя поднимающееся из воды что-то очень большое и черное. Это была голова громадного беса с горящими углями глазами. Не спеша, бес поднялся – море оказалось ему чуть ниже пояса. Затем он также не спеша погрузился. Перед тем, как скрыться в пучине, он задержался на какое-то время, чтобы взглянуть мне в глаза и в полной мере насладиться произведенным впечатлением. Продолжая непрерывно читать Богородичное правило, я не никак не могла собраться с мыслями и побороть рассеянность.
Сверху, откуда-то очень далеко, выплыла гигантская морда денницы – испепеляя взглядом, он потянул ко мне свою лапу. В двух метрах от меня он остановился, помедлил и затем убрал ее. Охвативший страх воодушевил и подхлестнул, я начала читать правило с утроенной силой и вокруг меня образовалось свечение. Свечение выдавило меня на поверхность, я пошла по воде к парому и взобралась наверх по боковой лестнице. Из дальнего угла, из трюма, поднимались люди. Через несколько минут  они заполнили палубу. С растерянными лицами все спрашивали друг у друга: что это, что сейчас будет?
Тем временем несколько трехметровых бесов начали укладывать людей в огромные рыболовные сетки, человек по двадцать. Не церемонясь, они бросали их в хаотичном порядке. Все лежали, как сельди в авоське: у кого-то возле лица были чьи-то ноги, а у кого-то – чья-то попа. Плотно затягивая узлы горловин, бесы отправляли сетки за борт короткими сильными ударами. Отовсюду доносились многочисленные крики тонущих людей.
Из моря снова поднялся огромный черный бес и начал быстро поднимать и подбрасывать скрывшиеся под водой сетки. Обезумевшие от резкого подъема люди закричали еще сильнее, время от времени их крики поглощало море. Насладившись, огромный бес захватил в лапы несколько десятков сеток и выбросил на палубу. Потом начал выбрасывать остальные. Глухие удары сопровождались многочисленными стонами и громким хрустом костей ломающихся конечностей. Вскоре палуба парома была усыпана безпорядочно наваленными огромными шевелящимися авоськами с людьми. Через минуту палуба разделилась посредине и начала раскрываться вниз двумя большими створками – сетки быстро покатились в трюм.
Что там происходило, я не знаю, мне не было видно, но из трюма доносился такой хруст костей и такие нечеловеческие вопли, что от ужаса я просто оцепенела. Через несколько минут створки поднялись. Из трюма на палубу начали подниматься люди и недоуменно спрашивать друг у друга: где они и что сейчас будет? Женщина лет пятидесяти пыталась объяснить, что не умеет плавать. Мужчина, ее ровесник, говорил, что не переносит качки. Больше я не могла там находиться и попросила Пресвятую Богородицу забрать меня.

Ночью у мужа начались нестерпимые боли в мочевом пузыре. С молитвой на устах и Божией помощью я выиграла и этот бой. Только мы засобирались по постелям, как боли возобновились, на этот раз в правой почке. Но я просила Господа так горячо и так упорно, что Он снова подал мне силы исцелить мужа. Потом снова боли, но уже в мочевом пузыре.
Как я понимаю, моего мужа перед смертью ждал целый набор всевозможных тяжелых болезней, от которых он бы порядком натерпелся. Это и многочисленные камни в почках и простата. Оказывается, вот почему она развивается у многих мужчин! Несоблюдение десятой Заповеди Божией – не возжелай! ... Попал бы мой любимый в больницу, там бы его искромсали всего и выписали. Потом он бы пописал в трубочку какое-то время, а потом, в жутких муках, отошел бы в мир иной.
С этого дня у нас пошла яростная борьба: правая почка, мочевой пузырь – простата, и еще – сердце, и еще – позвоночник. Набираясь с каждым днем опыта, я постепенно отвоевывала мужа у «карги».  Молитва моя была еще очень далека от совершенства, но она была искренне и горячей – я только только открывала для себя великую силу, которую Господь может дать человеку, если он захочет и готов принять Его в свое сердце.
Это потом, значительно позже, будет множество людей, которые получат исцеления по моим молитвам, а сейчас … сейчас, это было начало, это было время осознания – от Кого это было?

«От Меня это было…» – Из Духовного наследия Святого Преподобного Серафима Вырицкого:
«Думал ли ты когда-нибудь, что все, касающееся тебя, касается одинаково и Меня? Ибо касающееся тебя касается зеницы ока Моего. Ты дорог в очах Моих, много ценен, и Я возлюбил тебя, а потому для Меня составляет особую отраду воспитывать тебя.
Когда искушения восстанут на тебя, когда враг нахлынет, как река, Я хочу, чтобы ты знал, что от Меня это было. Я – Бог, располагающий твоими обстоятельствами. Ты не случайно оказался на своем месте: это то самое место, которое Я тебе предназначил. Не просил ли ты, чтобы я научил тебя смирению? Так смотри: Я поставил тебя как раз в ту школу, где этот урок изучается. Твоя среда и живущие с тобою только исполняют волю Мою.
Находишься ли ты в денежных затруднениях, трудно тебе свести концы с концами? – от Меня это было, ибо Я располагаю твоим кошельком. Я хочу, чтобы ты прибегал ко мне и был бы в зависимости от Меня. Мои богатства неистощимы. Я хочу, чтобы ты убеждался в верности Моей и Моих обетований.
Переживаешь ли ты ночь скорби? – от Меня это было, Я – Муж скорбей, изведавший болезни, Я допустил это, чтобы ты обращался ко Мне и мог бы найти утешение вечное.
Обманулся ли ты в друге своем, в ком-нибудь, кому ты открыл сердце свое? – от Меня это было. Я допустил этому разочарованию коснуться тебя, чтобы ты познал, что лучший друг твой – это Господь. Я хочу, чтобы ты все приносил ко мне и поверял бы мне.
Наклеветал ли кто на тебя? – предоставь Мне это дело и прильни поближе ко Мне, убежищу твоему. Я выведу как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень.
Разрушились планы твои? Поник ли ты душой и устал? – от Меня это было. Ты создал свои планы и  принес их мне, чтобы Я благословил их; но Я хочу, чтобы ты предоставил мне распоряжаться твоими обстоятельствами, – тогда ответственность за все будет на Мне, ибо слишком тяжело это для тебя, ты всего лишь орудие, а не действующее лицо.
Мечтал ли ты совершить какое-то особое дело для Меня, а вместо того слег на одр болезни и немощи? – от Меня это было. Когда ты был погружен в дела, Я не мог привлечь твои мысли к Себе, а Я хочу научить тебя самым глубоким мыслям Моим, и потому что ты на службе у Меня, Я хочу, чтобы ты научился сознавать, что ты – ничто. Одни из лучших соратников Моих суть те, которые отрезаны от внешней деятельности, чтобы им научиться владеть оружием непрестанной молитвы.
Призван ли ты неожиданно занять трудное и ответственное положение? – иди, полагаясь на Меня, Я вверяю тебе эти трудности, ибо за то благословит тебя Господь Бог твой во всех делах твоих, во всем, что будет делаться руками твоими. В сей день даю в руку твою этот сосуд священного елея – благословления Моего: пользуйся им свободно, дитя Мое. Каждое возникающее затруднение, каждое оскорбляющее тебя слово, каждая помеха в твоей работе, которая могла бы вызвать досаду, каждое откровение твоей немощи и неспособности пусть будут помазаны этим елеем.
Помни, что всякая помеха есть Божие наставление. Всякое жало притупляется, если ты научишься во всем видеть Меня, чтобы не коснулось тебя. А потому положи на сердце все слова, которые Я объявил тебе сегодня, – от Меня это было, ибо это не пустое слово для тебя, но это жизнь твоя…»

… Уже совсем под утро мы встали на молитву … боль ушла … пришло спасение … при свете нового дня мы рухнули в постели …

Doroga.Domoy-Georgiy@yandex.ru                        
http://doroga-domoy.ucoz.ru/

© Copyright: Дорога Домой, 2011
Свидетельство о публикации №21107060289