Это - давний уже разговор с одним Сергиево-Посадским знакомым, которого православная газета "Дух христанина " несколько лет назад поместила в список наиболее популярных православных писателей. Разговор этот, хотя и личный, но не приватный, поскольку обсуждаются в нём социально значимые вопросы.
За неимением подходящей жанровой категории я обозначу это как товарищеская полемика.
Монолог в защиту «агитки».
Глубокоуважаемый Вячеслав, вероятно, Вы будете немало удивлены такой формой (письменной) моего к Вам обращения. Прибегаю к ней исключительно простоты своей природной ради, ибо опасаюсь, что оная при устной беседе может не позволить мне сосредоточиться в достаточной степени для связного и вразумительного изложения своих мыслей. На бумаге же, надеюсь, мне удастся изложить их вполне стройно и удобочитаемо.
Мне доводилось уже пару раз обращаться к знакомым мне людям подобным образом. К сожалению, те обращения носили характер обличения и объяснения. В данном же случае, очень надеюсь, оно носит характер дружеской беседы, вернее, одной только её части – монолога.
Итак. В течение последних месяцев я всё подспудно «перевариваю» тот наш разговор, в ходе которого Вы назвали – несколько пренебрежительно – одно из моих «творений» (по отношению не ко мне, конечно же, пренебрежительно, а к жанру его) «агиткой», определив место ей на столбе. Не скажу, чтобы это меня как-то обидело. Но то, что несколько затронуло – несомненно. И побудило к размышлениям о литературно-публицистическом творчестве вообще и о его жанровом разнообразии, в частности.
Я имел уже случай возразить Вам, что аналитические статьи и, с Вашей лёгкой руки, «агитки» – суть разные жанры публицистики, независимые друг от друга и самоценные, т.е. выполняющие каждый свою функцию; а также и равноценные. Пытаться расставить их «по ранжиру», отнеся одни к высокому «штилю», а другие к низкому, или, тем более, противопоставлять друг другу – дело, на мой взгляд, заведомо проигрышное. Они – разные.
Лично я определяю жанр, в котором Господь сподобил меня малоразумного преимущественно «творить», по слову классика так: глаголом жечь сердца людей (об этом я говаривал уже Вам). Благо, создаются «творения» сии не умом только, но, в значительной мере, и сердцем, на части разрывающимся от созерцания бесчисленного зла, творимого над Родиной-моею-Матерью и над народом моим русским. А также – от сознания своего бессилия хоть как-то изменить это зазеркальное положение вещей.
Иными словами жанр сей я мог бы условно назвать и так: «горячая» публицистика, т.е. отклики на происходящие события, авторская их интерпретация. Весьма распространённый (и столь же действенный, замечу) жанр этот благополучно существует на страницах практически всей периодической печати. И враги (как явные, так и скрытые) России и всего русского умело – отдадим им должное – его используют в своих подлых целях, манипулируя незрелым сознанием постсовков-недорусских («рассеян», в общем) и формируя его по своему вкусу, как им заблагорассудится. Ну а каков у них вкус – известно: русским духом там и не пахло никогда.
Чем же отвечаем им мы? Многоумными, по преимуществу, статьями достойных и хорошо образованных авторов, адресованными к сознанию, разуму читателя. «Агитки» же при высокой образованности начинают казаться некоторым носителям её жанром низким, едва ли не презренным, для своего выражения столба только и достойным. Но так ли это, право? Попробуем разобраться?
На первый, не очень внимательный, взгляд с такой точкой зрения можно бы и согласиться. Действительно, серьёзные аналитические исследования и статьи имеют своего не менее серьёзного, вдумчивого и благодарного читателя (смею думать, что и сам принадлежу к этой категории читателей). «Агитки» же направлены не столько к разуму, сколько к чувствам читательским. Последние же, увы, далеко не всегда бывают светлыми, особенно у «рассеян». Всё так. Если не учитывать одного момента.
Умные статьи пишутся «высоколобыми» авторами (употребляю термин сей без малейшей доли иронии, а, напротив, с глубочайшим уважением) для таких же или чуть менее «высоколобых» читателей. И уж если не «страшно далеки они от народа», то безусловно и предельно «узок круг их».
Ну а «агитки» адресованы, прежде всего, к массовому читателю, к народу, попросту говоря, и рассчитаны на его сопереживание. В конечном итоге, в идеале – на единение в сопереживании, пусть даже пока ещё народ этот и «рассеянский» в значительной своей части. Сам акт этого сопереживания, а тем более – единения, происходит на иррациональном, мистическом уровне. И, в силу этого, он не столь уж и существенно нуждается в каких-либо, хотя бы и безупречных, логических построениях, пусть даже и подкреплённых богатым фактическим материалом.
«Агитка» – это оружие. В руках врагов Христовых оно становится страшным. Кому, как не народу русскому, поражённому этим оружием скоро уж, как сто лет, знать об этом? Чему, как не агиткам, обязано злобное антихристово жидобольшевистское племя своей победой над Самодержавием русским? Что смог народ русский противопоставить этой язве?
Достойнейшие люди, блестящие умы, великолепнейшие перья, светочи истинно русского разума и благочестия (нам ли чета?). Такие как Михаил Осипович Меньшиков, Сергий Нилус и многие другие, лучшие представители священства писали восхитительно умные и проникновенные в своей родниковой чистоты искренности произведения.
И что? Кто слышал резоны и призывы истинно духовных вождей своего народа? Беснования жидовской прессы заглушили все трезвые, праведные голоса. Хрустальные родники были затоплены мутными фекалиями жидовских агиток. Мерзость, мерзость залила с тех пор Россию, и так и смердит по сей день. Такова сила этого оружия – агитки.
Но само по себе оружие грязным быть не может. Смердящим его делают грязные руки. В чистых же руках оружие становится священным. Нам ли, воинам русским (очень хочется верить в то, что и Христовым также), готовящимся к жестокой брани с кровожадным врагом, страшиться оружия, которым искусно владеет враг?
«Агитка» агитке рознь. Это их агитки смердят злобою адовой. Наши же «агитки» изливаются из сердца искреннего, наполненного любовью ко Господу нашему Иисусу Христу и болью неизбывною о судьбине Отечества нашего. Истина на нашей стороне. За нами Святая Русь, пусть пока ещё и мало кому видимая. С нами Бог! Кто против нас?
Вы, Вячеслав, в том разговоре заметили мне также, что я пишу для тех, кто думает так же, как и я. До тех пор я над этим как-то и не задумывался: пишу, да и пишу, – для людей. И, судя по проценту опубликованных «трудов», не только людей, но даже и редакторов писанина эта устраивала. До недавнего времени, правда. В последнее время всё как-то больше пробуксовки случаются. (Господь, наверное, осаживает, смиряет «классика современности», как я в шутку в семейном кругу себя называю.)
Так вот. Поразмыслив над вашими словами, пришёл я, как это ни парадоксально, к диаметрально противоположному выводу: это именно «школа» «высоколобых» пишет исключительно для себе подобных, до предела тем самым сужая свою аудиторию (об этом я уже поминал выше). Я же пишу просто для людей. А среди них (исключая тех, разумеется, перед которыми Господь не велел метать бисера) разные ведь есть читатели, по-разному думающие: и так, как я, и не так. Есть и такие, которым вообще не свойственно думать. Но и к ним, и не в последнюю очередь, обращены также мои писания. В отличие от трудов «высоколобых».
К глубочайшему моему сожалению, сам я отнести себя ни к «высоколобым», ни к высокообразованным не могу. Образование моё какое-то урывочное (хотя, вроде, и учился всю жизнь чему-то: всему понемножку), университет заканчивал заочно (а ценность заочного образования всем известна). Вот и получается, что образование человек-то, вроде бы, и имеет, да всё одно – не шибко образованный.
Да и среда, должен заметить, некоторым образом сказывается. Среда грузчиков-землекопов-каменщиков-слесарей не очень-то стимулирует интеллектуальное развитие. А вообще, неча на зеркало пенять: я сам, по природе своей человек простой, из толщи народной, хотя и не член толпы.
Ну, вот так, по-простому, и пишу для него, народа моего. А самое главное – на доступном для него языке пишу, чего никак в толк взять не могут иные редакторы. Им всё хочется, чтобы я (или пусть не я, а кто бы то ни было ещё) для них писал, любимых. А у меня неразумного всё никак не получается: я всё для народа норовлю. Вот непуть-то.
Но, должен заметить, хотя и не принадлежу к «высоколобым», тем не менее, и моей простоте доступна полёта мысли высота. Это пишу я просто, для народа. А управляться-то (то бишь читать, в полной мере понимать и даже творчески осмысливать прочитанное) мне доводилось с текстами куда как более сложными, чем тексты глубоко уважаемого мною Константина Юрьевича. И с профессурой, а также разного рода почтенными людьми общаться доводилось на их языке, что, впрочем, довольно скоро мне наскучивало.
Вот то же самое случается порой со мною, когда читаю я иные аналитические произведения: они мне весьма скоро наскучивают, несмотря на всю их полезность. Это мне, человеку хотя и малообразованному, но способному не только понять и осмыслить всё прочитанное, а также сделать самостоятельные выводы, но при необходимости и подискутировать с автором.
А что говорить о широком читателе? Впрочем, это я, кажется, загнул. Впору говорить о просто читателе. Читатель?! А-у-у! Где ты? Не видать. К телевизору пошёл, очередную «бригаду» вперемешку с «леди» смотреть.
Спору нет: нужны они, очень нужны произведения в том жанре, в котором творите Вы, Константин Юрьевич и ещё множество умных, достойных, глубоко мною уважаемых людей. Мне же, «апологету» «агитки», в первую очередь и нужны. И я действительно являюсь благодарным читателем сих произведений.
Но, – сверлит мозг мысль – не слишком ли мало нас, тонко понимающих, тонко чувствующих, умеющих видеть красоту полёта мысли и оценить способность зафиксировать красоту эту на бумаге? И в не слишком ли опасной отдалённости в эстетском нашем любовании друг другом и самолюбовании, в многомудрых исканиях наших находимся мы от народа русского – почвы нашей благодатной, вскормившей и взрастившей всех нас, считающих себя людьми русскими?
Вознеслись мы в личном своём саморазвитии над массой народной, и, утвердившись в этом своём «вознесении», всё пытаемся вразумлять и воспитывать народ наш родной, как дитя малое. Да ещё и сетуем: эк, бестолков народ наш, не нужно ему ничего этого – воспитания нашего, правды той, что мы ему несём; ему бы только в хозяйстве своём ковыряться, да водочку попивать с телевизором в прикуску, глух он к увещеваниям нашим.
То-то и дело, что глух. Непонятны ему речи многомудрые, ровно как речи заезжих стадионных пасторов: ну, поизгалялся пастор на сцене, повеселил народ, а в сердце-то ничего не осталось: больно мудрёные какие-то всё слова говорил.
Не уподобиться бы и нам сим многочисленным пасторам (кто их сейчас вспомнит?). Не нами открыто, что народ русский не столько умом, сколько сердцем всё воспринимает. Оттого в простоте своей, сердешный, и обманывается часто. Недаром захребетники призывали его не так давно «голосовать сердцем», знали иуды, что делали. Это иуды-русоненавистники. А мы-то, плоть от плоти, кровь от крови народа нашего родного всё речами умными вразумить его пытаемся.
А нет, чтобы к сердцу народному обратиться, да не с речами, а со слезами, с собственной болью сердечной, да не театральной, а искренней, выстраданной. Глядишь, и откликнется народ. Не сразу, конечно, нет. Постепенно в себя приходить будет, начал бы только. Вот тогда-то и речи умные наши пригодятся. Народу пригодятся, не нам, мы-то и так всегда при них. А там: дай только Бог таланту.
Вот, к примеру, прекрасная статья В. Николаева «Московский «джихад» и его последствия» в № 4 «ПиП». Чудесная статья: всё в ней – как надо: стиль, информация, факты, – пальчики оближешь! Или, в том же номере, не менее прекрасная полемическая статья К.Ю. Гордеева «Битому неймётся…». Будь я экзальтированным юношей, непременно впал бы в восторг.
Всем хороши статьи. Один только небольшой недостаток (может быть и не очень существенный – не знаю) – длинноваты, на мой взгляд. И именно по этой причине я очень не уверен, дочитает ли их до конца честный, патриотичный, но не слишком подготовленный читатель. А вот «Письмо схимника», опубликованное на первой странице того же номера, вызвало у меня некоторую зависть (белую, к счастью): мне б так писать!
Известно, что внимательное восприятие человеком информации имеет свои пределы. Например, максимальное время восприятия устной информации – 2 часа. После этого любые слова достичь смогут только ушей слушателя. Для себя также я сделал вывод, что наиболее эффективна (и эффектна, кстати) речь, будь то проповедь или предвыборный телеклип, укладывающаяся в 10 минут. За этим порогом следует лишь растрата достигнутых результатов.
Тем же самым закономерностям подчиняется и восприятие письменной информации. Не берусь судить о точных количественных характеристиках сего восприятия, это дело психологов. Но точно знаю: чем пространнее текст, тем труднее он воспринимается, и тем большая подготовка требуется от читателя для его восприятия. Впрочем, Вы об этом знаете не хуже меня, судя по тому, что говорили мне о дискретности текста.
Для моих же «агиток» дискретность вовсе не нужна. Она им вредна. Дискретность необходима для объёмных умных статей. И единственной её (дискретности) целью является удержание внимания читателя, даже и подготовленного (т.е. способного к напряжённому осмысленному чтению). Мои же «агитки» читаются на едином дыхании – так уж они создаются (я сам не знаю, как это выходит – творческий процесс рациональному препарированию поддаётся плохо). И любые чужеродные привнесения, вроде той же дискретности, «дыхание» это только собьют, не добавив ничего в плане творческом, и тем самым попросту изуродуют единое, гармоничное в своей целостности, произведение.
Я тонко чувствую русское слово и очень люблю и ценю его звучание. Может быть, вытекая из этой любви, в моих «творениях» слово звучит тоже. Как уж там оно звучит – судить не мне, но сам факт этого его звучания никем (из компетентных людей, разумеется) сомнению не подвергался. Звучание слова, сливаясь со звучанием сердца, и рождает мои «агитки».
«Творения» мои, в известном смысле, они, как песня. Во всяком случае, я, да и не только я, такими их вижу и чувствую. А из песни слова не выкинешь. Так гласит вековая мудрость народная. Практически буквально это относится и к моим произведениям. (Это я не от нескромности говорю: просто констатирую факт.) Тем больнее бывает смотреть, как иные «профессионалы» на бумагомарательном поприще, совершенно не понимающие и не чувствующие слова русского, лезут корректировать и редактировать чужую песню.
Уважаемый Вячеслав, Вы не хуже меня знаете, как мало нового под Луной. Всё давным-давно уже сказано. После Священного Писания никто из людей ничего нового к сказанному там добавить уже не мог. Доступной человеческому разуму осталась только интерпретация. Поэтому на смену «что» пришло «как».
Один мой переславский знакомый, писатель, не раз возвращался к истории о том, как какой-то святой старец (не знаю, к сожалению, кто именно) говорил своему пишущему ученику примерно следующее: «Нового сказать ты ничего не сможешь: всё уже сказано до нас. Поэтому важно не что ты скажешь, но как».
Вот эти-то простые слова и составляют, пожалуй, квинтэссенцию моего монолога (весьма, увы, уже пространного). Можно умно и долго рассказывать читателю о чём-либо, иллюстрируя свой рассказ множеством фактов. Можно ещё более умно размышлять перед читателем о судьбах мироздания (правда, подобного рода размышления чреваты тем, что доразмышляться можно до того, что в какой-то момент самой насущной задачей перед мыслителем может оказаться такая: как бы это исхитриться довести свои размышления до логического конца). А можно всего лишь несколькими широкими мазками нарисовать перед читателем ту же самую картину, без существенного ущерба для его личного времени и без опасности повредить его уму.
Вот это-то и имел в виду знакомый мой писатель, соотнося свой рассказ с моей скромной персоной. И хотя я как зрелый и трезвый человек знаю, конечно же, себе цену, но Боже упаси меня возомнить о себе что бы то ни было. Поверьте, несмотря на мою, может быть, некоторую нескромность, к «творчеству» своему я отношусь с достаточной долей самоиронии. Конечно, Господь не оставил и меня без Своего дара. Но способности мои видятся мне весьма скромными. Ну да чем богаты, тем и рады. Управиться бы, возблагодаря Господа, с тем, что есть: не растранжирить бы попусту, да в землю не закопать.
В завершение своего монолога скажу, что не столь важно, на каком именно поприще мы трудимся, в каком жанре творим (кстати, я вовсе не говорил, что могу писать только «агитки»; аналитика мне вовсе не чужда, при достаточной «проработанности» материала я вполне способен выдать достаточно крепкий результат). Все они нужны и взаимодополняемы. Важно только не путать Божий дар с яичницей.
И в данном случае на первый план в трудах наших выходит именно что. Что в жизни и деятельности нашей самое главное, что мы защищаем и отстаиваем – Истину или ложь. И если Истина для нас важнее всего на свете, то как мы её защищаем – уже не имеет большого значения. Главное – не свернуть с этого пути.
Ну что, утомил я Вас монологом сим? Простите, Бога ради. Если б у нас была возможность почаще общаться, то и в монологе сём нужды, скорее всего, не было бы.
Надеюсь, вы не примете на свой счёт и в качестве какого-либо упрёка лично к Вам некоторые из моих рассуждений.
К сему, с глубоким и искренним уважением к Вам и любовью о Господе.
Владимир Путник. 27 Февраля 2003 г. от Р.Х.