Вновь снега, снега.
Грязной шкурою свиною
В небе облака
Тянут-тянут волокиту,
А она нейдет.
Ходит с мордой неумытой
Старый Новый год.
Милиционер тщедушный
Сапога носком
Тык узбека в копчик южный,
Говорит: «Подъем!»
Тот лежит за остановкой,
Оттопырив зад.
Пахнет дрянью жигулевской
Маленький примат.
Продолжается все это
Час, а может, два.
Тихо кружится планета,
Будто голова.
Только из-за остановки:
Бум!
« Вставай, пошли!»
А сосульки как винтовки
Чуть не до земли.
Все нерусские уловки,
Мысли и дела,
Знает подданный Ментовки,
Королевства зла,
Знает все их помидоры,
Стройки и пилав.
В каждом с ними разговоре
Оттого он прав.
Знает их как восемь пальцев,
Тверже «Отче Наш».
Взяты южные скитальцы
Им на карандаш…
А вокруг – страна героев
Сводок новостных,
Депутатов и изгоев,
Сытых и больных,
Старый Новый год встречает,
И, конечно, пьет:
Пациенты пьют с врачами –
И наоборот,
Пьют артисты, пьют туристы,
Пьют учителя,
Циркачи и альпинисты,
Дамы в соболях,
Пахнет свежим перегаром
Милиционер;
В подворотнях, дома, в барах
Пьют без всяких мер.
А наутро – взгляды томны,
Пляска рук и губ —
Государство – как огромный
Перегонный куб.
А потом плодят уродов –
Злых, тупых, больных,
Но на фоне блядства с скотством
Не заметно их…
Да и те, что приезжают
Из чужой земли,
Тоже квасить начинают
Родины вдали,
И плодят своих мутантов,
Несколько других…
Здесь зеленый змий – константа,
Средь снегов густых.
Ну, а мент все нависает,
Лют, как Бенкендорф,
Жопу южную пинает…
…А узбек-то – мертв!