Вставай-подымайся, страна-великан!..»
Молчун инструменты сдал бригадиру
И с мастером выпил прощальный стакан.
Крикун на трибуне вмиг оказался
И тут же речугу народу толкнул…
Молчун же домой с работы добрался,
Прилег на диване и тихо заснул.
Крикун нес плакат с призывом сражаться
С врагами отчизны за родину-мать…
Молчун же, вздохнув, пошел собираться,
Чтоб завтра на утро идти воевать.
Крикун голосил: «Все ляжем под танки!
Не станем жалеть мы ни крови, ни сил!..»
В забрызганной кровью тесной землянке
Молчун у печурки портянки сушил.
В собраньях Крикун пылал, словно факел:
«Мы всем отщепенцам дадим окорот!..»
Молчун в никому не нужной атаке
Осколком гранаты был ранен в живот.
Крикун «аллилуйя» пел полководцам,
Месившим безжалостно жизни солдат…
Молчун же смотрел на черное солнце,
Покуда его несли в медсанбат.
Крикун хлопотал – весь в пене и мыле, -
Чтоб всем, кому надо, достало гробов…
Молчун был закопан в общей могиле
Меж двух телеграфных подгнивших столбов.
Крикун, как петух, настырный и звонкий,
Вождям возносил за Победу хвалу…
Молчун удостоен был похоронки –
Обрывка бумаги с печатью в углу.
Крикун наш, почет и славу изведав,
Наградами по уши быстро зарос…
Над Молчуном к юбилею Победы
Коровник построил какой-то колхоз.
Потомство крикливых все разрасталось –
В постели Крикун обожал баловство…
От Молчуна ничего не осталось,
Как будто бы не было вовсе его.
И нынче Крикун живее живого,
Орет в телевизор, мол, «Я – патриот!..»
Новый Молчун, как положено, снова
В военное пекло не в ногу идет.
