Зеркальный коридор (Проза)

Я метнула взгляд на часы и автоматически отметила, что еще пять минут, и я опоздаю к первой паре. Это не было для меня чем-то необычным, и я не особенно спешила. Подумаешь, опоздание. Если преподаватель не пускает на лекцию, всегда можно погулять лишних полтора часа на улице. Закинув на плечи рюкзак, я посмотрелась в зеркало. Вместо отражения оттуда на меня с горькой усмешкой взглянул мальчишка, но тут же преобразился в лице и состроил мне рожу, высунув пирсингованный язык. Я хмыкнула и хлопнула входной дверью, оставляя его одного прихожей по ту сторону отражения.
Сбегая по лестнице вниз, я размотала провода наушников и вдела их в уши, включив на полную громкость музыку утреннего настроения. Динамичная, без слов, но эмоционально сильная – это именно то, что лучше всего подходило для поездки в институт. Теперь попытаться бы успеть вовремя.
Я вырвалась из подъезда в тихий двор, где дурманяще пахло весной. Мальчишка остановился на секунду и глубоко вдохнул, прикрыв глаза. Он улыбнулся сам себе и легко вприпрыжку побежал к отцовскому автомобилю.
- Марк, сколько тебя еще ждать? – без каких-либо интонаций осведомился у мальчишки сидящий за рулем молодой мужчина.
- Извини, - сын открыл заднюю дверь автомобиля и пихнул в бок дремлющего брата-близнеца. Тот проснулся и подвинулся, позволяя Марку сесть на место.
Машина всем железно-кожаным телом замурлыкала и плавно сдвинулась с места. Мужчина прикурил тонкую сигарету с ментоловым запахом и лениво вырулил из дворов на дорогу. В салоне звучала инструментальная музыка с сильным эмоциональным надрывом, фоном пел хор.
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Автозаводская, - ворвался в паузу между музыкальными композициями неизменный голос метро. Я отвлеклась и оглядела людей вокруг себя. Справа толстая женщина читала дешевый детектив, больно прижимая меня поясницей к поручню. Левее два бритых молодых человека заинтересованно глядели в свои мобильные телефоны и потягивали пиво. Напирая на меня там, где не смогла сделать это женщина с детективом, пристроился ничем не примечательный мужчина в черной одежде.
Мы выехали из тоннеля на улицу, а новая песня набирала свои звуковые обороты, утаскивая меня обратно. Марку не нравилось то, что его отец опять вел себя так, словно ему все вокруг должны. И спрашивается: «За что?» Можно подумать, он, Марк, и Димка, и Тёма были виноваты в том, что папа вынужден без отдыха работать семь дней в неделю. Да-да, детей кормить надо. Марк злился на отца за его позицию жертвы обстоятельств.
А ведь если хорошенько поразмыслить, то никто, кроме папаши, не мог думать за него головой в лихие пятнадцать лет. Вот им с Димкой сейчас почти столько же.
- Пап? – Марк неуверенно подал голос, когда скорость на датчике перевалила за восемьдесят километров в час.
- Не мешай.
Марк вздохнул и поглядел на спящего брата. «Вот разобьемся сейчас, и что кому это докажет?» У мальчика сложилось впечатление, что единственный неуравновешенный подросток в семье - это их отец. «Диктатора на него не хватает!» - со злостью добавил мысленно Марк и на этом немного успокоился.
Диктатор – так они называли папиного брата – должен был вот-вот приехать из командировки и попытаться для начала усмирить молчаливую бурю, готовую вот-вот вырваться на поверхность, а уже потом только начать ездить по нервам вечными «нельзя» Марку с Димкой. Впрочем, о минусах думать на скорости восемьдесят километров как-то не хотелось, и Марк закрыл глаза, прислушиваясь к музыке в салоне.
Она оборвалась, и мальчик недовольно открыл глаза. Их автомобиль ткнулся в хвост пробки. «Ну, вот…», - мальчик собирался уже высчитать примерное время опоздания в колледж, как неожиданно за окнами мир начал сначала сереть, теряя и без того унылые урбанистические краски, а затем становиться полупрозрачным.
- Па-а-а-ап, - протянул мальчик, - а, может, лучше постоим немного?
- Опаздываем, - так же безэмоционально отрезал отец.
Мир сделался окончательно бесцветным и полупрозрачным: перед ними расстилилась пустая шестиполосная дорога, усеянная тенями автомобилей. Отец завел мотор и двинулся с места, набирая скорость до восьмидесяти и продолжая разгоняться. Прозрачно-красные, оранжевые, синие, зеленые пятна сливались в сплошной поток, а светофоры блекло мигали желтым. Марк понял, что он боится, когда музыка незаметно затихла, и я неожиданно остро даже не уловила, а скорее почувствовала мелодию в покачивании вагона, несущегося по тоннелю навстречу станции. Время – выход. Теперь важно взбежать вверх по эскалатору, маневрами по переходу вперед, а уже на улице останется всего пять минут свободы, дальше показать охране студенческий билет и пройти через турникет.
- Станция Театральная. Уважаемые пассажи…
Мой выход. Народ всегда движется слишком медленно для моего полного шага. А Марк все еще боялся, когда отец высадил его у колледжа, и, едва он успел закрыть дверь, как тот сорвался с места, облив сына грязной водой из лужи. Мальчишка сжал в кулаке пакет с выглаженным медицинским халатом, и сильно топая и задевая плечами встречных прохожих, пошел в колледж.
- Смотри куда прешь! – взвизгнула старуха, резко появившаяся передо мной из-за поворота. Она подняла клюку и сделала страшное лицо, перекрикивая музыку в наушниках: - Совсем сдурела, кобыла!
Марк презрительно скривился и рыкнул в ответ:
- Пшла вон, хрычовка! – и исчез.
Я ускорила шаг, сбегая с места, где только что налетела на старуху. Спасительный пост охраны на входе, поворот, институт, и можно забыть об инциденте.
Было уже почти восемь месяцев, как я каждый день ездила одним и тем же маршрутом в институт на занятия. Приходила, садилась на последний ряд, вынимала ноутбук и уходила с головой в Интернет-мир, оставив вместо себя на столе за дежурного включенный диктофон. В Интернете можно было особенно не притворяться, потому что никто не мог знать, кто ты, откуда и как ты выглядишь. Вместо человека есть придуманный псевдоним, вместо фотографии любая картинка, а в профиле можно было написать любую ерунду.
Я вошла на сайт дневников, ввела логин и пароль.
«Добро пожаловать, Литера!» Константин Андреевич – психолог и начинающий предприниматель в одном лице, ожидающий в аэропорту посадки на свой самолет, зашел к себе в онлайн дневник. Там, как обычно, высветилось несколько непрочитанных комментариев к его записям, и не просмотренные дискуссии. Он не спеша посмотрел все, что ему написали, кому-то кинул пару фраз, и направился по ссылке создания новой записи:
«Запись двести шестьдесят вторая.
Вылет в Москву опять откладывается.
Финляндия порадовала тем, что здесь мало кровососов, и почти никому нет дела до твоей особой печати в паспорте. Только при оформлении в гостинице один раз поймал на себе заинтересованный взгляд администратора. И то, видимо, оттого, что я отказался от приглашения посетить их бар. Русский, который не пьет с финнами. Я сам бы пожелал посмотреть в глаза такому человеку.
Из дома уже названивали, нетерпеливо интересовались, когда же я, наконец, избавлю всех от тягот общения с букой всея рода. Говорят, он там лютует, да и завтра будет совсем уж весело – начнутся традиционные сутки безумия. Пора готовить ножи, патроны и бинты. Нет, чеснок и осиновые колья можно употребить для других целей».
Константин, хотя и сидел в удобнейшем кресле финского аэропорта, все равно почувствовал, что спина затекла, и давно пора бы размяться. Все эти перелеты его совершенно не радовали, так как ему было бы гораздо проще, приятней да и, что скрывать, намного быстрее использовать собственные силы для астрального перемещения или банального полета. Он справедливо считал, что полагаться на собственные силы все же надежней, нежели летать в многотонной туше железной птицы, хотя и знал наверняка, за счет чего она умудряется не падать.
Мужчина закрыл глаза и вытянул ноги под впереди стоящее кресло. Куда как лучше бы сейчас ему лететь, ловя прядями волос поток ветра, маневрируя между облаками, иногда выпрастывая руки в стороны, словно птица, и иногда снижаясь методом свободного падения, а потом взмывать выше облаков, чтобы поглядеть на солнце, сейчас спрятанное за периной серых туч.
Вся проблема состояла только в неприятной, но принудительной процедуре визового режима. Все, независимо от магического статуса и способов передвижения, должны фиксировать свои перемещения по планете. Увы, но самый необременительный способ регистрации местонахождения – использование традиционных видов транспорта.
- Объявляется посадка на рейс Хельсинки – Москва…
Константин, услышав долгожданную формулировку, резко поднялся с места, подхватил сумку с бумагами, захлопнул ноутбук и пошел к указанному терминалу. Взглянув на часы, он понял, что не успевает к началу, а, следовательно, дома тотчас начнутся неприятности – никто, кроме него, не мог даже помыслить о том, чтобы оказать сопротивление обезумевшему вампиру. Неприятность.
Константин поморщился от этой мысли и едва удержал себя от необдуманного действия: ему захотелось отправить самолетом бумаги и ноутбук, а самому взмыть под облака и, выжимая из своей силы всю возможную скорость, понестись домой к названому брату Диме, но остановился, услышав из кармана джинсов звонок мобильного телефона.
Я, заметно нервничая и производя много лишних движений, полезла в сумку за разрывающимся от нетерпения сотовым. Вытащила и уставилась на экран: «Марина».
- Алло?
- Наташка, привет! Мы в какой аудитории сейчас?
- В восемнадцатой.
- Ага, спасибо. Сейчас буду, - трубка пискнула, и экран погас.
Я убрала с соседнего стула свой рюкзак, кинув его под ноги. Входная дверь пронзительно скрипнула, и на пороге появилась моя однокурсница Маринка. Она тихо извинилась и на цыпочках, стараясь не мешать слушающим преподавателя студентам, пробралась на последний ряд и уселась рядом со мной:
- Привет. Я проспала. Что он сейчас рассказывает?
Я закатила глаза и указала на включенный диктофон. Маринка строго посмотрела на меня:
- Опять, что ли, не слушаешь?
- Неа, - я пожала плечами и вновь подняла крышку ноутбука, выходя с профиля Литеры и заходя на свой собственный. «Добро пожаловать, Аллюзия», - поприветствовал меня сайт. Среди большого количества событий, произошедших в мое отсутствие, то есть за ночь и утро, оказалось письмо от приятельницы, увлекающейся графоманией: «Привет, Натаха! Смотри, какой я нашла сайт! Представляешь, они заявляют, будто люди, обладающие хорошим воображением, - это едва ли не избранные, создающие миры во вселенной! Большей глупости я в своей жизни не слышала!» В конце письма находилась ссылка на сайт. Я хмыкнула и быстро набрала ответ: «Точно глупости. Людям просто так не живется, всюду чудес, избранности хочется. Особенно писателям, у них ведь, по большей части, сплошь нерастраченные амбиции», - и нажала «отправить письмо».
Я попыталась сосредоточиться на лекции, но слова преподавателя не проникали мне в сознание, словно встреченные звуконепроницаемым барьером. Я опять и опять ловила себя на том, что открывала письмо знакомой и наводила курсор на ссылку. Чувство, вызванное этим письмом, не было похоже на простое любопытство. Скорее уж на осознание необходимости сходить по ссылке и подтвердить сделанные на скорую руку выводы.
Подумав еще немного, я все-таки нажала на нее, и через несколько секунд загрузились сначала фон из звездного неба, а затем заголовок: «Создатели миров». Это был обыкновенный, не слишком понятный в управлении форум.
Я взглянула на список животрепещущих вопросов. Люди обсуждали необычные для писателей вещи: астральные переходы между мирами, как они скрывают свою суть от окружающих, могут ли они контролировать события, происходящие в их мирах.
«Народ, кто-нибудь задавался вопросом, почему именно мы создаем миры, а другие не могут?»
«Мне кажется иногда, что мы – это боги наших миров. А кто тогда придумал нас?»
«Как вы думаете: наш мир – это тоже чья-то выдумка?»
Сама того не замечая, я увлеклась чтением обсуждений, совершенно отрешаясь от внешнего мира.
- Наташа, ты на перерыв в кафе пойдешь? – раздался слева от меня шепот Маринки, которая боковым зрением пыталась уловить происходящее у меня на мониторе. Заглянуть напрямую ей мешало пусть и не слишком хорошее, но знакомство с тактом.
- Нет.
- Опять где-то в своих мыслях витаешь? – голос однокурсницы показался мне расстроенным.
- Читаю.
«Вы замечали, что мы не можем жить ни дня без нашего мира? Мы засыпаем и просыпаемся с мыслями о нем, во сне мы тоже нередко видим его. Каждый наш шаг подчинен событиям в мире, но при этом, как бы мы не пытались обмануть сами себя, наши миры неуправляемы.
Я нередко пыталась изменить события, происходящие в моем мире, и оказывалась абсолютно бессильна перед событиями, разворачивающимися там. Я практически двадцать четыре часа в сутки наблюдаю за своим миром, и не знаю с ним ни усталости, ни покоя. Правда, меня ничто не отвлекает от него.
Но я недавно поняла одну вещь: лиши меня моего мира, и я умру от тоски. Мне не интересны ни фильмы, ни книги, ни люди, ни события во внешнем мире. Мне не о чем думать и не нужно беспокоиться. Я просто не предназначена ни для чего другого, кроме как для создания моего мира. Без него – я бесполезная оболочка человека. Знаете… ведь те прекрасные птицы, населяющие мой мир, летают за счет пустоты внутри меня».
Прочитав это сообщение, я не смогла устоять, и пошла регистрироваться. Во мне бурлили слова, обращенные к автору под псевдонимом Шельма.
Я написала ей личное сообщение:
«Здравствуйте, Шельма.
Так странно слышать свои мысли, выраженные кем-то другим. Я пока еще не понимаю, что особенного в умении придумывать, и чем же мы лучше или хуже любого другого человека.
Знаете, я тоже… Каждую минуту, если меня насильно не выдергивают в реальный мир, я пропадаю мыслями в других плоскостях. Там живут люди и маги, и, как ни банально, вампиры, оборотни, много другой колдовской нечисти. Иногда они кажутся мне живее и реальнее тех, кого я могу взять за руку, обнять, и кого мне не нужно представлять в воображении, чтобы увидеть.
Я согласна с Вами в том, что управлять миром практически невозможно. Это ничуть не легче, чем управлять живым человеком: даже зная методы, не поймешь, сработают ли они в конкретном случае.
И у меня есть странная, детская, чудовищно бредовая мечта: я хотела бы поселиться в своем выдуманном мире навсегда. Смешно? Иногда мне кажется, что нет ничего серьезней. Зачем мечтать о достатке, семье, профессии, если нет ничего ценнее и ближе, чем собственный мир?
Что Вы об этом думаете?»
Уже отослав сообщение, я поняла всю степень безумства, овладевшего мною на сайте Создателей миров. Маринка, сначала пытавшаяся меня отвлечь, в итоге махнула рукой и ушла в кафе с другими девчонками, оставив меня одну в аудитории сторожить вещи до их возвращения.
Нет ничего лучше спокойствия и одиночества. Спохватившись, я отключила диктофон, уже десять минут записывавший сольный перестук клавиш, и поглядела в окно. По ту сторону быстро мелькали фонарные столбы, сменялись пейзажи: сначала отмотался назад аэропорт, пригород, затем подмосковный непроходимый лес, и вот наконец промзона, неприятно пахнущая, даже несмотря на наглухо закрытые окна автомобиля и кондиционер с освежителем.
Константин с нетерпением поглядывал на наручные часы и то и дело поторапливал водителя. Дома, как было ясно по количеству пропущенных вызовов, творилось что-то неописуемое. Впору и впрямь вспомнить дурную молодость и полетать на своих силах… Мужчина пообещал себе через десять минут отправить водителя в офис, если они не окажутся на финишной прямой, откуда до дома десять минут езды.
Он барабанил пальцами по сиденью и в упор смотрел на свое обручальное кольцо, будто то могло замедлить ход времени. Мобильный телефон снова бодро запел веселую панковскую песенку. Константин поморщился и нажал на сброс вызова. Ему и так было понятно, что без него не справляются.
- Наташка, я тебе кофе принесла! – объявила Маринка, нарушив блаженную тишину пустой аудитории. Вслед за девушкой появились и другие студенты, обсуждавшие предстоящую лабораторную работу.
- Спасибо.
Я взяла кофе и отпила немного. Все-таки зря я так строга с Маринкой – она всегда угадывает, чего мне для счастья не хватает. Жаль только, что о тишине она никогда не заботится.
Я вышла из-за стола и направилась в коридор. С ногами забравшись на письменный стол, стоящий в коридоре и служащий для примерно такого способа коротания времени студентами, я сделала глоток горячего кофе и приложила указательный и средний палец к губам, втягивая воздух.
Константин стоял напротив крыльца своего дома и курил большими затяжками. Поперхнувшись дымом, он ударил себя кулаком по груди, пытаясь откашляться; на глазах у него проступили слезы. Он с досадой выкинул на дорожку недокуренную сигарету, затушил ее подошвой ботинка и зазвенел ключами, подходя к двери.
В доме казалось все так же, как до отъезда: тот же беспорядок в холле, та же орущая из каждого динамика музыка, даже та же неглаженая форма работника метро на видном месте. Для полноты картины не хватало только мельтешения Диминых сыновей в полном составе. Константин повел носом, принюхиваясь. Он был уверен: кровью не пахло, а это значило, что невинных жертв пока нет.
Разувшись, Константин, аккуратно ступая на цыпочках, пошел на второй этаж. Чутье подсказывало, что проблемами разило именно оттуда. Там оказалось так же тихо, и он коснулся пальцами рукояти складного ножа. Если совсем все плохо, то это уже не поможет. «Но все же не голыми руками», - успокаивал себя Константин.
- Наташа, пара начинается! – Марина смотрела на меня с укором и непониманием. Я, ничего не говоря, вошла в аудиторию и села на свое место. Нажав кнопку записи на диктофоне, я устроила голову на согнутых руках и закрыла глаза под мерное бубнение преподавателя. Вскоре старческий голос стал будто отдаляться, превращаясь в ровный гул, и вовсе стих. В полной тишине, друг напротив друга стояли Дмитрий и Константин. Второй был полной противоположностью первого: от него исходила неуверенность, прикрытая нарочитым спокойствием, в то время как руки пытались незаметно добраться до ножа. Взъерошенный Дмитрий с безумными красными глазами и оскалом, демонстрирующим четыре острых клыка, глубоко и громко дышал, пытаясь поймать взгляд противника. Вот он зашипел как гремучая змея, вжав шею в плечи и согнув ноги в коленях, и встал в полуживотную позу, говорящую о серьезной угрозе.
Так он казался Константину почти безобразным, и, желая скорее вернуть другу привычный полный чувства собственного достоинства человеческий (или почти человеческий) облик, он выбросил нож лезвием вперед. Острый клинок полоснул Диму по плечу, рассекая рубашку и оставляя тонкую досадную царапину на коже.
В мгновение Дмитрий сорвался с места и бросился прямо на Константина. Тот попытался уклониться, но вместо этого инстинктивно поймал кисти рук противника. Мужчины оказались лицом к лицу. Спокойный взгляд зеленых глаз встретился с жадными до света огромными провалами зрачков красных.
- Крови хочешь? – буднично осведомился Константин у искаженного ненавистью лица напротив, будто предлагая за ужином добавки.
- Убью, - процедил в ответ Дмитрий на незнакомом языке, состоящем из шипящих и свистящих звуков. Константин, явно поняв суть ответа, усмехнулся, сильнее сжав запястья врага:
- Хо-о-очешь, - протянул он.
Красные глаза сузились, выражая презрение и ненависть к зеленым.
- Ой, да не нервничай ты так! – Константин словно провоцировал издевками Дмитрия. Тот сжал руки в кулаки и незаметно сокращал расстояние между собой и тем, кто мешал ему достичь желаемого. Ему хотелось разрушать, и, в первую очередь, этот ненавистный мир, сделавший его чудовищем и бросивший в одиночку бороться с непреодолимыми проблемами. Хотелось мести – на это у него точно хватит сил. Именно уничтожения мира виделось ему идеальным выходом. Но для этого нужно было уничтожить сначала досадное препятствие – этого вездесущего, слишком умного и самодовольного идиота, держащего его – Димины – руки.
Он попытался рвануться, но это ни к чему не привело, и оба человека вновь замерли, выжидая чего-то.
- Спокойно, - Константин тихим голосом попытался увещевать, хотя по опыту знал, что любые слова теперь бесполезны: нужно просто найти удобный момент и загнать Диму в подвал, откуда он точно не сбежит, затем вымотать его до предела, чтобы он осознал голод, потом напоить кровью и подождать, пока он забудется сном.
- Дим, все будет хорошо. Никто не виноват в том, что мы с тобой оказались в таких условиях. Помни главное – мы живы, и в этом только наша заслуга. Ты – самый стойкий и морально сильный человек из всех мне знакомых. Ты сможешь сейчас себя перебороть, просто нужно сосредоточиться и сделать усилие. Я знаю, что твое сознание меня слышит. Попробуй, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь, ведь я могу не справиться. Помнишь, что ты обещал мне? Ты обещал держать себя в руках.
- Сдохни, - прошипел на том же самом языке Дима и рванулся, высвобождая руки из пальцев Константина. Осознав полученную свободу, он ударил кулаком по стеклу в оконной раме, и, как только осыпалось на пол и подоконник крошево осколков, в мгновение ока сделался серым туманом и струйкой вылетел на улицу.
- Отпад! – Константин ударил кулаком в бетонную стену комнаты и тут же запрыгал от боли, придерживая другой рукой саднящие костяшки. Все шло не так, как ему хотелось. Отделаться по-быстрому от выматывающего Диминого безумия не получилось, и теперь из-за досадной оплошности ни поспать, ни поесть нормально, ни делами насущными заняться – нужно лететь, искать ветра в поле. В прямом смысле, между прочим.
Константин подошел к сейфу, набрал пароль и открыл тяжелую железную дверцу. На верхней полке лежала маленькая изогнутая обугленная пластинка с дыркой для шнурка. Мужчина аккуратно взял ее, поцеловал и положил в нагрудный карман. С нижней полки сейфа он извлек пистолет, проверил патроны, поставил на предохранитель и сунул под брючный ремень. Что ж, теперь и в путь можно.
Я очнулась от ощущения, что на меня смотрят.
- Чего? – хмуро поинтересовалась я у Маринки.
- Ничего. Странная ты просто… Все время в своих мыслях. О чем думаешь-то хоть?
- Да так… - сначала я планировала закрыть тему, но неожиданно для себя сказала: - Придумываю всякую всячину.
- Это как? – Маринка нахмурилась и подозрительно пристально посмотрела мне в глаза.
- Легко. Просто представляешь себе какое-то место, потом человека, потом то, что делает и думает этот человек. Будто вселяешься в него: смотришь на ситуацию его глазами, а сам процесс не контролируешь... - я запнулась, - ну, то есть как… Контролируешь, конечно. Ведь это сам же и придумываешь. Просто в тот момент кажется, что его действия подчинены его решениям, а не твоему воображению.
- Что за бред? – Марина скривила брезгливую гримасу.
- Как знаешь.
Мне многого стоило сказать последние слова с той безразличностью в голосе, с какой это должно было прозвучать. До сих пор я считаю, что я выдержала слишком большую паузу, собираясь с духом. Не скрою: меня страшно обидела реакция человека, которому я доверила единственную тайну. Все же пользователи сайта Создателей Миров были правы, утверждая, что людям о нас знать не обязательно.
Я отвернулась к окну и включила в наушниках музыку. Я плыла по волне тихой умиротворяющей мелодии, но никак не могла отыскать Константина, да и не до него было: я ненароком влетела в зону болезненных воспоминаний. Когда-то в детстве, когда я еще не умела ссылаться на интровертность, любовь к одиночеству и громкой музыке, я лежала на полу в своей комнате и, не мигая, глядела в потолок. Я не видела комнату и не заметила, когда вошла мама и села, заинтересованно глядя на меня. Только услышав ее голос, спрашивавший: «Туся, что ты делаешь?» - я осознала, где нахожусь. Вздрогнув, я посмотрела на маму. Она повторила вопрос, и я с детской наивной открытостью доверилась ей. Я описала ей небольшой мирок, в котором были добрые колдуны, и ведьмы, и простые люди, которым они всегда помогали, если могли. Я рассказала про троих мальчишек, взявшихся помочь плачущей женщине, просившей воскресить ее сына. Мальчишки согласились и пошли с ней на могилу.
Мама ответила, что я не должна так делать, и объяснила, словно несмышленому ребенку: «…а то головка сломается».
Вывод, сделанный мною тем же вечером, гласил: никому и никогда я не должна рассказывать о мире. Я обещала тогда себе, но, не зная зачем, теперь пошла против принципа, рассказав Марине. И пожалела, как и в прошлый раз.
Тихая успокаивающаяся музыка в наушниках сменилась тяжелыми басами. Под них пингвиньей походкой в аудиторию вошел опоздавший преподаватель и начал последнюю на сегодня лекцию. Я включила диктофон, открыла для вида ноутбук и почувствовала, что Константину в лицо бьет холодный ветер. Он несся с огромной скоростью низко над землей, маневрируя между неожиданно вырастающими из-под земли стволами вековых деревьев.
Этот лес имел нехорошую славу. Поговаривали, будто там раз в неделю пропадают люди. Вот только почему-то никого не останавливал страх, и жители близлежащего поселка по-прежнему предпочитали сокращать путь в город и сворачивали на петляющую тропинку.
Константин летел, смутно улавливая знакомый запах. Если он ничего не спутал в потоках воздуха, то брата он должен перехватить именно здесь: в рассаднике «выродков», как называл своих сородичей Дима. Вот только в лесу было совершенно тихо: даже неосторожных слабосильных кровососов не отследить. «Прячутся», - решил Константин и едва не врезался в дерево. Увернувшись в последний момент, он задел другим плечом ствол сосны и от резкой боли свалился на землю. Кубарем прокатившись по кочкам, он с досадой обнаружил себя в канаве с мусором. Не самое приятное приземление.
Константин поднялся на ноги и стал отряхиваться. Боковым зрением он уловил движение слева, и, доверившись инстинкту, мгновенно среагировал прыжком в противоположном направлении. По канаве прокатилось огненное цунами.
Колдун обернулся в сторону источника удара. Дима собственной персоной, такой же невменяемый и собравший на себе грязь со всего леса, но с цепким волевым взглядом, пытавшимся поймать взгляд Константина. Тот поспешно уставился перед собой. «Стеклотара», - автоматически и не в тему подумал он, глядя на пустую бутылку из-под пива.
Становилось жарче. Новая волна огня поднялась после нереально короткой передышки. Константин, стараясь не глядеть в сторону противника, отпрыгнул. Быть сожженным заживо в тридцать с небольшим – это как-то… досадно. Но и хватит на сегодня, пора бы домой: там уютный бункер с сейфовой дверью и стенами толщиной в полметра, там пуленепробиваемые стекла и звуконепроницаемая прошивка, а уж какие там площади – нечета кухням в старых домах, - словом, все условия для комфортной дуэли.
Константин вытащил из нагрудного кармана металлическую пластинку и сжал в кулаке. Другой рукой он вынул припасенный пистолет, перезарядил его и навел на Дмитрия, собиравшего энергию для новой атаки.
Палец лег на курок, пластинка в ладони Константина стала теплее, а в руках вампира уже созрел шар чистого электричества и был готов принять любую форму по желанию. Двое посмотрели друг на друга слишком пристально, но Константин, запаниковав, метнул взгляд на пистолет и на грудь врага. Он спустил курок, и из дула вырвалась продолговатая пуля. Вампир увернулся и метнул шаровую молнию в Константина, отталкиваясь ногами от земли, словно в прыжке, и взмывая в сумеречное небо.
- Алексеева Наталья здесь? – старческий голос преподавателя-пингвина, словно по недоразумению надевшего большие совиные очки, насильно вернул меня в реальность.
- Здесь.
Я встала с места.
- Наталья Максимовна, что вы можете рассказать нам о бизнес-планировании на малом предприятии?
Я взглянула на потолок, одновременно вздыхая. Диктофон бесстрастно записывал минуты моего всеобщего позора.
- И как же вы будете экзамен сдавать? – пингвин с совиным лицом, видимо, решил прочитать лекцию по воспитанию в студентах сознательности. Я молчала.
- Наталья Максимовна, вы считаете, что можете молчать, когда вас спрашивает преподаватель?
- Нет, - глухо отозвалась я.
- Готовьтесь. На семинаре я вас вызову в первую очередь! Садитесь.
Я села, вдела наушники обратно в уши и включила следующую песню. За ту минуту, потраченную на разговор с преподавателем, кое-что успело перемениться. Дмитрия гнал страх: те чувства, внушаемые ему инстинктом при виде уродливого куска железяки, заставляли наращивать скорость и не дышать. Он летел строго вверх, сопротивляясь атмосферным ветрам, ворочавшим тяжелые тучи. Вампир чувствовал приближение железки всем существом, и единственный способ, приходивший ему в голову, был убийством. Нужно вывернуться и неожиданно ударить по Константину.
Но тот сел ему на хвост и не отставал ни на шаг. Поймать его взгляд – еще одна непосильная задача. Константин был раздражающе предусмотрителен и изворотлив. Это бесило и гнало вверх. За облаками оказалось потемневшее небо и желтые точки звезд. Здесь не было дурманящих запахов крови людей. Здесь вообще не было никаких запахов, и это казалось неинтересным.
Вампир резко поменял траекторию полета и устремился на восток. Не оттого, что так он мог оставаться с точки зрения паспортно-визового контроля на территории одной страны, а оттого, что эта сторона обещала ему, что садящееся солнце он не догонит, а значит, не будет неприятной рези в глазах при встрече с ним.
Константин сокращал расстояние, и зверски голодный Дмитрий чувствовал, что почти все силы он растратил на безуспешные атаки. Послышался выстрел, за ним другой. Вампир оглянулся и, увидев в десяти метрах от себя ненавистного брата, решился на последнее усилие: он соскользнул с потока, в котором летел, и стал камнем падать вниз. Константин не отставал, он падал следом, и, как назло, приближался еще быстрее. Внизу была река.
Новый выстрел настиг цель, и пуля ужалила вампира в ногу. Зашипев от хлынувшей с кровью боли, он сгруппировался в воздухе и камнем рухнул в воду, подняв фонтан брызг.
Вода была мутно-зеленого цвета и разъедала глаза, вся одежда враз потяжелела, а раненная нога отказалась выполнять требуемые действия. Дмитрий поднял голову вверх, где, в соответствии с его полуживотным вампирским чутьем, должна была находиться поверхность. В этот момент почему-то снизу его перехватили поперек живота чьи-то руки и потащили куда-то. На сопротивление сил не хватило, и уже через пять минут, Дмитрий пришел в себя от осознания, что его насильно несут, под ногами тысячи метров высоты, в лицо хлещут потоки встречных ветров, и назревает гроза.
Сверкнуло, почти сразу же оглушительно загремело и опрокинулось стеной ливня на землю. По горящей ноге заструилась холодная вода, железяка в кармане Константина уже не чувствовалась как угроза. «Домой», - в голове Вампира начало немного проясняться. Дома тепло, дети, овощная диета.
Особенно резко на фоне мысли о еде почувствовался запах крови. Дима облизнулся и зажмурился, предвкушая, как вкуснейшая жидкость, воплощающая саму жизнь, попадет к нему в рот. Он принюхался внимательней.
- Прекрати мне в шею носом тыкаться.
Еда с характером, что поделать… Но первой положительной группе крови, так и быть, можно. Теперь Вампиру не казалось такой неприятной перспективой оказаться дома наедине с колдуном. Вкусным колдуном. Очень вкусным колдуном, который сам домой доставит, сам поесть предложит… У Дмитрия больно заурчало в желудке.
Я поняла, что не ела со вчерашнего вечера, и лучше бы мне поскорее добраться до кафе, где можно спокойно, избегая косых взглядов Маринки, зайти на сайт Создателей миров и прочитать только что пришедший от Шельмы ответ. Я быстро побросала в рюкзак вещи, взяла плащ и, не дождавшись окончания лекции, а так же ни с кем не прощаясь, вышла из аудитории.
Нашему институту, мне кажется, очень повезло с расположением: студенты всегда могли добежать до дешевого кафе через дорогу и быстро поесть. На пропускном пункте на меня неодобрительно покосился охранник, но ничего не сказал. В кафе оказалось немного народу, так что я уселась в любимый закуток, отделенный от основного зала перегородкой, и положила на соседний стул все вещи. Ноутбук, включенный в сеть, благодарно пискнул и вышел из режима ожидания.
«И Вы здравствуйте, Аллюзия.
Я очень удивлена – мне впервые на этом сайте пишут личные сообщения. В принципе, для нас – людей независимых и по большей части необщительных – подобная переписка может быть в тягость. Все это знают, и все продолжают вести разговоры исключительно на форуме.
Не думайте! Я очень рада Вашему письму. Оно показало, что есть люди, желающие спрашивать и делиться не со всеми и ни с кем одновременно, а с каким-то одним человеком, когда обмануть себя отсутствием отклика уже невозможно.
Вы спрашиваете, что я думаю о Вашей мечте? О, Вы еще спрашиваете! Я сама так же страстно желаю оказаться по ту сторону и остаться там навечно! Наши миры – это же воплощение наших идеалов! Вы думали об этом раньше? Вот я постоянно. Даже когда я жадно наблюдаю за происходящими событиями, я понимаю, как совершенен мой собственный Мир. Совершенен и своим вопиющим несовершенством в том числе.
Здесь на форуме есть одна история, рассказанная человеком, исполнившим такую мечту. Он в прощальной записи прояснил кое-что. Думаю, Вам будет интересно взглянуть на это своими глазами. Вот ссылка. Как модератор форума, я открою Вам права на просмотр темы. Но обещайте поведать мне, что думаете об этом, когда прочтете до конца. Прошу Вас об этом!
С уважением, Шельма».
Не раздумывая, я перешла на указанную страницу и углубилась в чтение. Очень взволнованный человек, путаясь в клавиатуре и словах писал, что, наконец, сбылась его главная мечта – он вот-вот попадет в свой мир и останется в нем до конца дней. Он говорил, что попасть в мир можно только поняв суть вещей, но будто это не так уж и сложно: достаточно быть внимательным к своему творению и подмечать особо интересные детали. Он говорил, будто мир сам ищет контакта с создателем, и отказывать ему в этом нельзя. В конце автор сообщения приписал: «Если кто-то последует за мной, то привет и до встречи в аду!»
Под записью развернулась очень агрессивная дискуссия. Одни доказывали, будто мужчина – тролль и просто издевается, другие сыпали вопросами, оставленными без внимания, третьи выражали надежду на лучшее и тоже собирались искать ответы. Последняя запись была от Шельмы: «Дорогие форумчане! В связи с провокационностью данной темы и отсутствием в ней главного виновника, я считаю необходимым закрыть ее для обсуждения и пресекать дальнейшие попытки возвращения к ней. Давайте не будем ссориться и терять голову!»
Я замерла от неожиданности. Взъерошенный Диктатор показался на пороге дома – с него стекала ручьями вода, ботинки были перепачканы тиной, а чумазое лицо изображало крайнюю степень довольства, будто он был при полном параде и получил медаль за особые заслуги и мешок денег в придачу. Вместо мешка денег у него на руках кулем висел абсолютно невменяемый папаша. Младший Дима захлопал глазами.
- Чего сидишь? Открой бункер! – гаркнул Диктатор.
Мальчик мгновенно слетел с дивана, схватил связку пластиковых карт-ключей и побежал в подвал. Следом за ним послышались гулкие уверенные шаги Константина. И все было бы страшнее, если бы его ботинки не хлюпали так смешно, переполненные тухловатой на запах водой.
Младший Дима отворил тяжелую дверь, практически оттаскивая ее в сторону. Константин внес туда его отца, и дверь медленно стала закрываться. Пискнули, сработав, все замки, и сразу сделалось спокойней. Дима облегченно выдохнул, закинул на полку связку ключей и вернулся наверх к оставленным комиксам. Он читал их тайком от домашних, всегда посмеивавшихся над ним за детское увлечение. Четырнадцать лет для всех вокруг означало, что он уже взрослый. Правда, пока не доходило до необходимости что-либо запретить. Диме вспомнились пресловутые запреты, введенные в их доме сразу после гибели двоих их братьев: Стаса и Тима.
Дело было довольно-таки давно, они учились, кажется, во втором классе и практически все время проводили, экспериментируя со своими способностями. У Стаса была самая классная – ему тихо завидовали все остальные братья – он умел воскрешать. Прирожденный некромант, который к тому же очень интересовался этим делом и даже читал серьезные книги из библиотеки Диктатора, он мог без особых усилий оживлять умерших животных и птиц, только не мог вернуть им свободу. В какой-то момент ему это надоело, и он захотел, чтобы все было серьезно, по-взрослому. Если некромант готов к воскрешению человека, то нуждающиеся сами станут находить его.
К ним пришла заплаканная поседевшая женщина, она откуда-то знала, кто из мальчиков ей нужен, и сразу заговорила со Стасом. Побоявшись, что один он не справится с этим делом, он попросил Диму, Марка и Тиму о помощи. Вчетвером они стояли, сцепив руки и отдавая Стасу силу для ритуала. Им казалось, что все сделано верно, но вместо ожившего юноши и радостной матери, они получили иной результат.
У Димы перед глазами встала картина давно ушедших дней: он держит руки Тимы и Стаса, напротив него такое же исполненное паники лицо Марка, полная невозможность прекратить ритуал, и сначала едва заметно бледнеющий Тимка и его ослабшие пальцы в ладони брата, а затем истошный крик и отблеск маски смерти. Дима уставился в лицо Марку, боясь, что у того тоже появится такая печать, и не заметил, как держащий его за другую руку Стас, читавший заклинание, замолчал. Дима только почувствовал выскользнувшую руку и обернулся. Стас уже лежал и не дышал.
С тех пор в их семье колдовство сделалось запретным, их с Марком не учили, самообразованием заниматься не позволяли, и как вести себя с обезумевшим отцом, кроме как срочно позвонить Диктатору, не объясняли. Дима отвлекся от мыслей, услышав из подвала подозрительный грохот и шипение. Лучший способ, говорил Константин, просто не попадаться отцу на глаза.
Дима юркнул в кладовку и, усевшись на корзину с бельем, нащупал на полке фонарик, блокнот и ручку. Я отпила немного принесенного официанткой кофе и принялась набирать Шельме ответ:
«Мне кажется, автор темы просто хотел посмотреть на реакцию участников форума, если им сказать, что самая заветная и самая безумная их мечта может вдруг осуществиться. А что думаете об этом Вы?
И почему все эти люди называют себя «Создателями Миров»? Зачем приравнивают себя едва ли не к богу? Как сильно отличаются созданные нами миры? И чем же мы так сильно отличаемся от людей, что каждый создатель мира считает нужным провести черту между «мы» и «они»?
Буду благодарна за разъяснения.
Аллюзия»
Я хлопнула крышкой ноутбука, расплатилась по счету и поехала домой, нырнув в поток музыки. Вампир чувствовал физическую удовлетворенность: пулю Константин заботливо вынул сразу по возвращению домой, а потом сунул запястье ему под нос:
- Пей, придурок.
Дмитрий-старший, к тому времени совсем слабый, неожиданно почувствовал прилив сил и что было мочи вцепился в предложенный деликатес. С его четвертой отрицательной группой крови первая положительная всегда кажется райским медом. По мере насыщения, рана регенерировала и зарубцовывалась. День-два, и от нее совсем ни следа не должно было остаться.
Вампир лежал на голом бетонном полу, подложив под голову сложенные вчетверо насквозь мокрые и пропахшие тиной новые брюки Константина. Тот ретировался, когда понял: еще немного, и наступит нежелательный конец. Вампир любил, как выделялись зеленые глаза на фоне темных кругов под ними и бледных тонких губ, но это достигалось исключительно в неизбежные дни безумств и адского голода, утоляемого за счет единственной до сих пор живой, но добровольной жертвы. Собственно, Константина.
Дмитрий довольно облизнулся, вспоминая, какой синяк он оставил своим укусом на запястье у Диктатора. Пожалуй, сойдет как месть за ранение… Он чувствовал, что теряет контроль над собой снова. Но на этот раз потеря казалась безобиднее: его одолевал сон, где он раз за разом видел себя посреди молчаливой бесстрастной Вселенной.
Вампир чувствовал небывалый прилив сил: он гнал отовсюду космическую пыль, закручивая ее вокруг оси, создавал огненную сферу из хлещущей энергии, но файербол давно перерос все возможные размеры, подходящие для атаки. Да и ощущение было такое, словно этот огромный огненный мяч должен сначала стать еще больше, а потом отправиться в путь по вселенной.
Он летел куда-то по молчаливому космосу, понимая, что это, на самом деле, сама бесконечность, и ему нужно остерегаться только одного – черных дыр. Вампир берег свои шарообразные комочки пыли и газа от провалов в пространстве, засасывающих в свое чрево все, что плохо крутится вокруг оси. Используя небывалый телекинез, он тащил за собой следом файербол давно превышавший размеры создателя, а за ним, крутясь и разрастаясь, летели комочки пыли.
Дмитрий не знал во сне усталости, откуда, занимаясь своим странным делом в открытом космосе, снисходительно наблюдавшим за его возней. Или не снисходительно, а замерев в ожидании. Вампир не знал наверняка, да и не считал нужным задумываться над этим, пока вон там пролетающий астероид не будет прилажен на место.
- Девушка! Девушка! Конечная!
Я открыла глаза и обнаружила себя в пустом вагоне поезда, а напротив себя женщину в форме сотрудницы метрополитена.
- Ой, спасибо, - я закинула рюкзак на плечо и быстро выбежала на станцию.
Я пересекла платформу и села на поезд в обратную сторону, уж на сей раз домой. На форуме обнаружилось сообщение от Шельмы. Она писала: «Многие из нас знали автора сообщения: он был с нами практически с самого начала, и его сообщения Вы можете видеть в других темах форума. И я могу точно заверить Вас в том, что с этого айпи-адреса больше никто никогда на форуме не появлялся, так что у меня есть было основание предположить, что человек пропал.
Я выяснила, где находится компьютер, с которого автор сообщения регулярно появлялся на форуме, даже узнала номер телефона. В наше время уже редкость модемы, подключенные к телефонной сети. Но в том доме это до сих пор сохранилось! Я позвонила по этому номеру, и узнала, что это был тридцатипятилетний мужчина, отец семейства: у него жена и две дочки. Я разговаривала с его убитой горем супругой – автор сообщения пропал в тот же вечер, когда отправил взбудоражившую весь форум запись.
Увы, но это правда. Судя по тому, что рассказала о нем его жена, он настоящий Создатель Мира, и, если Вам, в самом деле, небезразлично мое мнение, то я считаю, что он ушел в свой мир. Я верю ему, но не понимаю, что же такое он хотел сказать словами: «Мир не подчиняется создателю, но оставляет для него ходы». Значит ли это, что Мир, созданный им, существует где-то во вполне материальном виде? Может, это параллельная вселенная?
Но давайте я лучше отвечу на Ваши вопросы:
Вы спрашиваете: «И почему все эти люди называют себя «Создателями Миров»? Зачем приравнивают себя едва ли не к богу?» Мы сами себя раньше никак не называли. Быть может, кто-то когда-то пытался дать нам наименование, но оно не прижилось. Форум создала я, и я же выбрала для него название. Почему так? Потому что буквально. Разве можно назвать нас иначе? Я не подобрала иных слов, но, кажется, несмотря на неуклюжесть, оно привлекает внимание только тех, кто сам таким является.
Не знаю, отчего Вы не спросили, может, сами уже догадались, но многие путают нас с писателями и просят разъяснить разницу, когда вдруг выясняется, что мы говорим о разных вещах. Аллюзия, отличить создателя от писателя очень легко – у создателя мир статичен, а писатель создает каждый раз новый и выжимает из него все соки, а потом никогда не вспоминает о нем. Думаю, Вы читали когда-нибудь сетевое творчество современных начинающих писателей? Если нет, то обязательно познакомьтесь, и тогда поймете, о чем я сейчас напишу.
Создатель Мира, если берется за перо и бумагу, не может создать что-то из ничего. Его образы кочуют из работы в работу. Иногда даже персонажи становятся узнаваемы в лицо, если удается познакомиться с творчеством автора за весь период с момента становления до настоящего времени. Писатели – они другие, и я думаю, Вам не нужно объяснять, какие же именно.
Все мы что-то вроде богов для миров, создаваемых нами. Сложно сказать, является ли Мир плодом нашего воображения, может, болезнью мозга или души, или он существует где-то и вполне процветает, но он в наших руках: он ведь является воплощением идеального.
Как сильно отличаются созданные нами миры? – сильно. Порой, даже очень. На форуме есть один юноша, населивший совершенно пустой город на астероиде, мчащемся по космосу с фантастической скоростью, женщинами с кошачьими глазами, гибкими телом и видящими каждую деталь в кромешной тьме. Они летят в неизвестность, засасываемые черными дырами и всякий раз выбрасываемые в разные углы вселенной.
Другой человек, уже в возрасте, владеет миром каменных джунглей. Не в том пошлом понимании, в каком мы привыкли употреблять это выражение, нет. Его мир – это сплошь стеклобетон и глиняная земля, скованная асфальтом. Там расписанная по минутам жизнь и никогда не случается сбоев.
Вопреки этому мой мир – это буйство природы, лишенный людей. Я попадаю туда, могу бродить днями, всякий раз находить ранее неизвестные места. Мой мир – это абсолютное спокойствие.
А расскажите немного о своем мире.
И чем же мы так сильно отличаемся от людей, что каждый создатель мира считает провести черту между «мы» и «они»? – к сожалению, черту проводим не мы, а общество, считающее нас в лучшем случае писателями, а в худшем – сумасшедшими. Лично я рада бы стереть границу и свободно рассказывать людям о тех местах, где побывала, хотя весь день просидела дома. К сожалению, сделать это, не попав на длительное лечение в психиатрическую лечебницу, невозможно.
Надеюсь, я ответила на Ваши вопросы. Если что непонятно, буду рада помочь.
Ваша Шельма»
Дома было, как обычно, тихо и спокойно. Я открыла входную дверь и вошла. В висящем напротив входа зеркале я боковым зрением заметила молодую женщину, накручивавшую волосы. Она не в такт подпевала попсовому мотивчику и пританцовывала полноватыми ножками в красивых туфельках без каблука.
Антонина сегодня была особенно хороша. Она, не спеша, собиралась на встречу со старшим сыном и племянниками. Крупные кудри, цветок в волосах – все выглядело так, словно она собиралась на свидание, но на душе романтики не было. Тревога, не выраженная ни единой мышцей лица, поднималась глубоко внутри. Ее супруг говорил, будто тоже чувствует приближение чего-то особенного. Но чего?..
Она положила плойку на тумбу перед зеркалом, отправила последнюю прядь волос на место и взмахнула рукой. В серебряном сиянии появился длинный посох, увенчанный цветком, в сердцевине которого пряталась точная копия планеты Земля. Цветок раскрылся, и планетка размером с апельсин приподнялась немного и зависла в воздухе. Тоня оглядела себя в зеркале, улыбнулась уголками губ и телепортировала в дом, где провела свою безумную подростковую пору.
Из кладовки на нее смотрели настороженные глаза племянника.
- Привет, Димочка. А где папа и Костя?
Мальчик на цыпочках вышел из своего убежища и тихим голосом ответил:
- Папаша в бункере, а Диктатор дрыхнет.
Антонина прищурилась:
- Как папино самочувствие?
-Думаю, что теперь уж точно лучше всех, - младший Дима надул губы и ушел обратно в кладовку. Тоня постучала в закрывшуюся дверь:
- Дим, а ты не подскажешь, где Артем и Марк?
- Скоро будут, - раздалось оттуда.
Тоня вздохнула и отправилась на кухню готовить вегетарианский ужин. У нас же ощутимо пахло запеченной курицей, а я, замерев у зеркала, поняла, что касаюсь кончиками пальцев его гладкой поверхности. Странно, но я явственно видела в зеркальной глади отражение дома, где жили Константин, Вампир с сыновьями, и где сейчас хозяйничала Тоня. Внутри меня что-то сжалось от жалости к самой себе, и я тихо, стараясь не обратить на свое появление внимания родителей, прокралась в комнату, закрылась изнутри на замок и упала животом на постель. Хотя было еще очень мало времени, я поняла, что сил нет, и очень хочется спать.
Кристина, единственная дочь Константина, приняв фривольную позу, накручивала на указательный палец прядь волос. Она думала о том, что в последнее время все чаще поднимается от земли какая-то неправильная энергия и проникает в людей, чтобы завладеть их мыслями. Отчего это происходило, она никак не могла понять, да и не особенно хотела. Просто привычка наблюдать и анализировать происходящее, привитая некогда ей отцом, работала помимо воли девочки.
Через стену на кухне кто-то затеял готовку. Кристина нахмурилась, пытаясь определить образ человека не вставая с места. Она была одной из самых сильных колдуний в мире, но даже несмотря на это, необходимый образ никак не хотел формироваться. Девочка резко поднялась и направилась на кухню.
- Тонь, здравствуй. Я тебя не почувствовала, - с порога заявила Кристина родной тете.
Тоня обернулась, вытирая руки, и чуть печально улыбнулась:
- Я тоже не знала, что ты дома.
- Странное творится, да?
Тоня ссутулилась и поглядела в окно на ветви деревьев.
- Тяжелое время будет. Помнишь пророка?
-Кристина брезгливо сморщила красивый носик:
- Он же псих.
- А все пророки головой поврежденные. Ты разве не знала?
- А какая разница? – девочка взяла со стола предназначенную для овощного рагу помидорину и надкусила.
Тоня оторвалась от созерцания деревьев и посмотрела на племянницу, так поразительно безразличную до судьбы их мира:
- Кристюша, нельзя так. Если и вправду случится нечто подобное, то мы все умрем. Первыми.
Девчонка закатила глаза:
- Да не принимай ты так близко к сердцу слова всяких бомжей на улице! Подумаешь, что им там в белой горячке в голову стукнет! А ты сразу трясешься. Никогда не думала, что ты такая трусиха.
Тоня вздохнула и принялась нарезать овощи. Но, помолчав недолго, она все-таки не удержалась и ответила вопросом:
- Тогда что же мы все чувствуем, если не конец?
Мне было обидно, и почти наворачивались на глаза слезы. Кошка сидела рядом со мной и сочувствующе смотрела на меня. Стараясь спрятать лицо от внимательного кошачьего взгляда, я достала ноутбук и пошла с ним в другую комнату писать Шельме письмо.
«Здравствуйте, Шельма.
Спасибо за такое подробное объяснение. Оно многое поставило на свои места. Так странно осознавать, что в мире существуют люди, живущие тем же, чем живу я. Приятно найти понимание. Спасибо вам за него.
История того мужчины после вашего рассказа теперь предстала передо мною в новом свете. Почему он говорил последователям: «До встречи в аду?» Это прозвучало так, словно он совершает что-то недозволительное, как смертный грех.
Что до моего мира… О, он мне кажется самим совершенством, хотя я понимаю, что он мало чем отличается от реального – того, в котором живем мы с вами. Но он все-таки немного сказка. Наша реальность намного более серая и однообразная. Да что я вам буду рассказывать? Думаю, вы сами каждый день видите эти одинаково озабоченные бытом лица! Наш мир – мир обывательщины и человеческой ограниченности. Нет, мой мир не населен сплошь поэтическими душами и прекрасными феями! Слава богу, нет. Но в моем мире намного проще встретить интересную личность. И потом, да, я немного со стыдом и смущением признаю, что в моем мире существует магия. Та самая, пошлая, с вампирами, оборотнями, колдунами и файерболами. Да, там есть все это. Но есть у избранных.
Я люблю в своем мире больше всего один колдовской род – довольно забавные люди, максимально приблизившиеся к пониманию сути вещей. Мне кажется, они могут постигнуть истину, и я вместе с ними. Если не случится кое-что страшное, что очень беспокоит в последнее время многих из них. Так получилось, что в моем мире напророчили конец света, и я не могу относиться к этому событию спокойно. Всякий раз мне становится жутко, когда кто-то вспоминает об этом или пытается поговорить. Не знаю почему, но тема конца света среди моих – табу.
Шельма, как вы думаете, если они поймут суть вещей, пойму ли я это вместе с ними? И поможет ли это избежать конца? И попаду ли я в свой мир, если благодаря ним мне станет известна истина?
Скажите, а вы ищете истину?»
Я закрыла ноутбук и направилась на кухню обедать. Мама что-то говорила про соседа Мишу, которого она уже второй месяц безуспешно мне пыталась сосватать, но я не слушала ее беспечное щебетание, вяло ковыряясь вилкой в тарелке с макаронами. Мне было беспричинно грустно, хотелось как можно скорее скрыться в своем мире, но мама настойчиво тянула меня в реальность.
- Наташа! Ну как можно быть такой угрюмой и молчаливой! Ты ни одному мальчику не понравишься!
Я раздраженно мысленно огрызнулась: «Да не хочу я нравиться этим несовершенным особям! Среди них нет ни одного человека, отвечающего моим притязаниям!» Но мама не могла слышать моих мыслей, и это меня успокаивало. Правда, иногда я не на шутку начинала бояться, предполагая, будто есть в реальности люди, способные читать мысли. Вероятно, они сочли бы меня сумасшедшей. Хотя они сами были бы ничуть не лучше.
Бледный улыбчивый мальчишка Артем уловил направление мыслей Тони, накладывавшей ему салат.
- Мам, выброси из головы это пророчество, - тихо попросил он Тоню. Она с нежностью взглянула на сына и улыбнулась уголками губ:
- Кушай давай.
На Артема неодобрительно косился Константин, спросонья сразу побежавший есть. Он был взъерошен, медлителен и молчалив. Тоня протянула ему тарелку с добавкой и поцеловала в макушку.
- Как Дима? – спросила она у брата.
- Прекрасно. Нажрался до отвалу, теперь дрыхнет без задних ног.
Хотя в тоне Константина слышалось раздражение, женщина по-доброму улыбнулась и потрепала его по волосам.
- Не вредничал бы уж, - и она направилась в ванную комнату, чтобы поправить макияж.
Из зеркала на меня требовательно глядели зеленые глаза Антонины: она рассматривала сделанные на верхнем веке подводкой стрелки. Я невольно залюбовалась. В ней не было ничего особенного – простая молодая, но сильная духом женщина, что сквозило в ее ласковом материнском взгляде, в изящных естественных движениях, во всем образе. Тоня коснулась пальцами прохлады зеркальной глади и тихо проговорила сама себе:
- Забудь о пророчестве.
Я вздрогнула. Мне показалось, что Тоня сказала это мне, и невольно ушла в воспоминания о дне, когда эта женщина с сыном гуляли по центру города, заедая летнюю изнурительную жару мороженым и окуная руки в струи фонтана.
Непонятно в какой момент на площади оказался грязный босой человек в сальной зимней куртке, закричавший:
- Грядет конец в день, когда на поле брани погибнут сильнейшие! Когда в стеклянном саркофаге появится Отродье! Когда Земля напитает безумием человечество и колдуны станут так же слепы, как люди! Спасенья не будет!
Пророка, принятого как всегда за сумасшедшего, повязали пришедшие на крик милиционеры и потащили в машину, увозя в отделение. Мужчина, сам не ведавший, что он говорил, не мог и не пытался сопротивляться, только из последних сил кричал отворачивающимся от него людям, что грядет конец, вначале которого погибнут сильнейшие.
Я не хуже Тони знала, кого имел ввиду пророк, как и то, что он был не один. В этот день по всему миру, в каждом городе появлялся такой пророк. Уже через полчаса ни один из задержанных нарушителей спокойствия не мог вспомнить то, что он, надрываясь, кричал народу.
Константин, которому вдруг напомнили о пророчестве, весь оставшийся день был хмур и необщителен. Он закрылся в библиотеке и погрузился в чтение родовых колдовских книг. Он курил, что-то чертил в блокноте и мрачнел еще больше. Я пыталась уследить за ходом его мыслей, но меня всякий раз возвращало в глухую тишину бункера, где постепенно приходил в себя вампир Дмитрий. Он то бездумно прохаживался из угла в угол, то ложился на пол ничком и опять уплывал в сон, где файербол, управляемый им, уже достиг размеров маленькой планетки, но продолжал расти и разгораться все жарче. Кто-то постучал в дверь, и Вампир, словно его застали за чем-то неприличным, заметно вздрогнул.
- Наташа! Открой! – мамин голос был суров и требователен. Я, отряхиваясь от морока собственного мира, встала с постели и отперла дверь. Лицо всегда приветливой и чуть глуповатой матери было искажено гневом. Она вошла ко мне и села на край дивана, явно чувствуя неудобство и вину за то, что должна была сказать. Чуть поколебавшись, мама взвизгнула:
- И это моя дочь?! Что ж за человека я воспитала?!
Я нахмурилась, не понимая, в чем меня обвиняют.
- Мам, что случилось? – спросила я.
- Что? Что?! Это ты мне должна все объяснить!
- Я не понимаю, о чем ты, - в противовес маминому крику, еле слышно ответила я.
- Я прочитала твою переписку с этой… как ее? – мама сделала паузу, напрягая память: - Ах, да, Шельмой.
Меня словно окатило ледяной водой.
- Мам…
-Что «мам»?! Что «мам»?! Это ты мне скажи, как все это понимать!
Я предприняла единственное, что могло меня хоть как-то защитить:
- Ты знаешь о тайне переписки? Поясняю: читать чужие письма неприлично!
- Я – твоя мать! – безапелляционно ответила она, словно это хоть сколько-нибудь оправдывало ее поступок.
- Это ничего не... - она не дала мне договорить:
- Ты больная, вот что! Тебя лечить надо! У тебя не все дома! Общаешься с какой-то такой же больной девицей!
Я задохнулась от негодования и вскипела, пугаясь самой себя:
- Это я, значит, ненормальная?! Да что ты вообще знаешь о нормальности? Вот ты сама – счастливая беспросветным бытом идиотка, думающая, что все вокруг только и мечтают о том, чтобы зарабатывать побольше, выйти замуж, нарожать детей. А ради чего ты живешь? Ты задумывалась об этом хоть раз?
- Наташа, все этого хотят! – возмущенно воскликнула мать, но я резко махнула рукой и продолжила говорить все громче и громче:
- Неправда! Такие как ты, мама, не знают, ради чего живут, и ничем не лучше животных, бесцельно множащих себе подобных, пожирающих более слабых, и после смерти пожираемых еще более слабыми. Вся твоя жизнь направлена на то, чтобы жрать, спать и тратить деньги. А ты знаешь, что у некоторых бывает смысл в жизни? Бывает – о, боже – духовная жизнь?! Нет? А вот я тебе говорю, что, только живя духовной жизнью, можно зваться человеком! Таких как ты, мама, в резервации надо, чтобы счастливо вырождались где-то там!
Я выдохнула последний глоток воздуха и закашлялась. Мать, вскочившая посреди моей речи с места, стояла, прикрыв рот руками, и испуганно глядела на меня.
- Да ты бредишь! – испуганно высказала она свою мысль.
- Не брежу я! Раскрой глаза! – сквозь приступ кашля ответила я.
Мама переменилась в лице, сделавшись озабоченной и упредительно осторожной, и заговорила со мной незнакомым мне доселе тоном:
- Доченька, сядь, посиди. Я сейчас доктору позвоню, и все наладится. Я тебе обещаю. Хочешь водички? Может, пустырничку выпьешь?
Услышав, что мне предлагают, и, поняв, что мать, родная мать, приняла меня за сумасшедшую, я схватила ветровку и сумку, сунула ноги в первые попавшиеся туфли и выбежала на улицу в поздний вечер.
Я побежала вниз по лестнице, непозволительно громко стуча каблуками, выскочила на улицу и, спотыкаясь, побежала прочь от дома, пряча текшие по щекам неконтролируемые слезы.
Через какое-то время запыхавшись, я перешла на шаг, постепенно сбавляя скорость. Забравшись в какие-то смутно знакомые дворы, я села на лавку и зарыдала от отчаяния. Возвращаться домой значило навсегда сдаться и отказаться от мечты, от своего мира, признать, что, да, я не такая, как все, и согласна лечить свою будто бы болезнь.
Я жалела себя, кутаясь в ветровку. Вечер близился к концу. Немного оправившись, я заглянула в сумку и с радостью обнаружила там кошелек с небольшой суммой денег. Я вздохнула, поняв, что ночевать мне предстояло вне дома. Впервые в жизни я пожалела, что так и не озаботилась в своей жизни поиском друзей, считая, что, если дано, они сами появятся и сами все поймут. Но нет – у меня не было подружки, к которой я могла бы попроситься на ночлег, и поэтому побрела в сторону известного мне общежития, где можно было остановиться без особых трудностей.
Полная женщина на ресепшне смерила меня подозрительным взглядом и выдала ключ от свободной комнаты, которая оказалось страшно неуютной – с покрытыми побелкой стенами, железной кроватью и желтыми от времени занавесками на окнах. Мне не понравился затхлый запах: я отворила нараспашку окно, брезгливо изучила одеяло и матрац, постелила принесенное администраторшей белье, и улеглась, долго с отчаяньем глядя в потолок и принюхиваясь к свежему запаху ночи. Хотя мне было здесь очень непривычно и некомфортно, но усталость взяла свое, и я уснула.
Проснувшись, я обнаружила, что на моей кровати кто-то сидит. Кто-то очень знакомый, пахнущий дорогими сигаретами. По фигуре, явно стесненной собственным высоким ростом, я догадалась, даже не видя лица, что это Константин. Его чуть угловатое телосложение было мне хорошо знакомо с тех времен, когда он подростком очень комплексовал по этому поводу.
- Я все понял, - чуть печально произнес он и коснулся моих волос, отводя прядь с лица в сторону.
- И что же? Пророчество сбудется?
- Ну… - неопределенно протянул он, - если ты захочешь, то не сбудется.
- Но я же не хочу! – шепотом воскликнула я.
- Как сказать. Ты, Наташа, создала наш мир, и ты же можешь его уничтожить. А можешь и спасти.
- Что я должна сделать? – мне казалось странным то, что впервые я могла повлиять на обычно неподвластные мне события.
- Ты не должна отчаиваться. Никогда. И не должна отказываться от нас.
- Я не… - я собралась сказать, что отчаяние мне незнакомо, но тут же вспомнила события ушедшего вечера. Я была близка к тому, чтобы прийти домой и ввериться маме с ее идеей лечить меня. Лечить от неизлечимого безумия – от образа жизни и мыслей. Лечить меня от меня же.
- Ну вот, - вздохнул Константин: - Совет – это единственное, чем я могу тебе помочь. А ты можешь помочь нам только не отчаиваясь.
- Я поняла тебя. Спасибо.
У меня на глазах опять показались слезы. Я засыпала под осторожными прикосновениями человека, который никогда не существовал в реальности. Его присутствие впервые дало мне ощущение защищенности, и я всем сердцем благодарила его в ту минуту, проваливаясь в сон снова. Вдруг свет ударил мне в глаза, и я увидела розовый рассвет в полнеба. На горе, любуясь природой, стояла девушка чуть старше меня; блестящие черные волосы доставали ей до коленей. Она ореховыми глазами оглядывалась по сторонам, излучая какую-то чужеродную силу. В ее руке было маленькое зеркальце, отбрасывающее бойкого солнечного зайчика, который скользил по высокой траве и воде узкой речушки, журчащей у подножия невысокой горы.
Девушка медленно спустилась вниз и вышла на дорогу. Константин, наблюдавший за ней, чувствовал, что она – чужая, и оттого еще более незаметно и пристально следил за ней. Ему не нравилось зеркало в руке девушки, хотя нет ничего необычного в том, что она могла просто залюбоваться природой и забыть убрать его в карман.
Мимо проехал автомобиль, не остановившись, хотя девушка голосовала. Дорога была пуста и залита розовым светом быстро поднимающегося из-за горизонта солнца.
Вдали показался еще автомобиль, и девушка снова подняла руку, но и теперь водитель не остановился. Мне отчего-то показалось, что ее никто не замечал, кроме Константина, что-то делавшего теперь в пустынной местности вместо того, чтобы быть дома и отдыхать после изнурительной борьбы с Вампиром и недавнего перелета.
Ему было тревожно, но он все-таки неслышно подкрался к девушке. Та, заметив рядом с собой чужую тень, испуганно обернулась и встретилась взглядом с Константином. Тот, приподняв одну бровь, внимательно смотрел ей в глаза.
- Вы меня напугали, - призналась девушка, отступая на шаг назад.
- А вы меня удивили.
Взгляд девушки из испуганного сделался серьезным и внимательным. Они долго молчали и глядели друг другу в глаза. Константин, наконец, улыбнулся и протянул ей руку:
- Меня Константин зовут. Если вам нужна помощь, то вы можете на меня положиться.
- Ваш мир в опасности, и помощь нужна вам. Чем я могу быть полезна извне?
- Как вас зовут?
- Шельма, - представилась девушка, и я вдруг увидела только отштукатуренный потолок общежития, в котором провела ночь.
Наскоро накрасившись и с трудом одевшись, в спешке едва попадая ногами в штанины, я за десять минут собралась и выбежала на улицу в поисках интернет-кафе. Все время я пыталась сосредоточиться на мире, но меня не втягивало в него, как это бывало обычно. Иной раз я улавливала смутный образ, где черноволосая Шельма о чем-то говорила с Константином, сидя в кафе в центре города, но я не могла уловить ни единого слова, только вспышками появлялись их серьезные лица.
В третьем торговом центре нашлось интернет-кафе. Я зашла на форум, залогинилась и нашла там вчерашнее, прочитанное матерью письмо Шельмы, оставленное без ответа и явно заставившее ее волноваться.
«Аллюзия, приветствую вас снова.
Вы говорите о возможном конце света в вашем мире. Это самое страшное, что может случиться! Постарайтесь не допустить этого! Насколько мне известно, Создатель, потерявший свой мир, сходит с ума или кончает с собой, потому что мир - это смысл. Берегите его, ищите истину, спасайте! Умоляю Вас!
По Вашим рассказам выходит, что Ваш мир прекрасен. Хоть Вы и говорите, что в нем нет ничего необычного, но все же. Все же он – Ваше дитя, и Вы любите его. И никогда не занижайте его достоинства.
И знаете, что я сейчас подумала: вход в Мир – это место, где ощущается наибольшая близость с той реальностью.
Ищу ли я истину? Каждый день, каждый час и каждую минуту. Да, я ищу ее даже тогда, когда не осознаю это. Я привыкла всякий раз находить что-то необычное и вставлять эту деталь в паззл-загадку, коим является та самая истина.
Подумайте, в какой момент впервые появилось ощущение приближения конца света.
Шельма».
По ушам у меня бил пульс, и я сжала ладонями голову, стараясь не заплакать и не впасть в отчаяние, о котором меня предупредил Константин. Где он теперь, интересно?
«Шельма, здравствуйте.
Мы можем с вами встретиться сейчас где-нибудь?»
Отправив это короткое сообщение, я минут пять постоянно нажимала кнопку обновления страницы и ничего не делала.
Заветная единичка вскоре появилась напротив ссылки «Входящие». Я открыла письмо, в котором был написан адрес и как доехать. «Приезжайте в любую минуту», - было приписано в конце. Я распечатала это письмо и побежала в метро. Оказалось, что Шельма жила всего в двух станциях от меня, и я, будучи маленькой, иногда бывала в тех местах вместе с мамой и папой.
Уже на выходе из метро мой мир опять ворвался в меня с неумолимой стремительностью. Пугающе злой Дмитрий в форме сотрудника инквизиции, где работал, как ни смешно и грустно одновременно, охотником на вампиров, преследовал по лесу обезумевшую от голода и гонимую страхом беременную вампиршу. Она, несмотря на прилив сил, никак не могла превратиться в туман и исчезнуть, словно охотник, севший ей на хвост, каким-то неведомым образом контролировал ее способности. Вампирша по неосторожности обернулась и тут же оказалась захвачена парализующим взглядом преследователя.
Она упала, не отводя глаз от пристального недоброго взгляда напротив. Вдруг, словно увидав нечто совершенно невыносимое, она истошно завизжала, постепенно перейдя на вой. В итоге она отвела взгляд и уставилась в землю перед собой, становясь на колени.
- Слушаю, хозяин, - прошипела она на понятном только им двоим нечеловеческом языке.
- Развоплощайся, - холодно и зло ответил Дмитрий.
Вампирша затряслась, схватив себя за огромный живот, и завыла пуще прежнего.
- Ты слышишь меня? – угрожающе спросил он.
- Пощади! – попросила вампирша: - Детей пощади!
- Выродки, которые не способны контролировать чувство голода, которые проигрывают дуэль, теряя свободу, которые не способны постоять за себя и, в конце концов, сохранить вампирскую гордость и не просить о пощаде… да с какой стати я должен тебя щадить? Чтобы ты плодила таких же безмозглых упырей вроде себя? Сдохни уже! Не позорься напоследок!
Вампирша завыла нечеловеческим голосом, гладя живот, и вдруг, истошно закричав из последних сил, сгорела в ею же созданном пламени дотла.
Дмитрий устало вздохнул, опустился на колени и собрал еще горячий лечебный пепел в колбу, собираясь отнести его в отдел и приложить к рапорту. Он, не спеша, направился к жилым домам. Третий слева оказался домом Шельмы. Я сверилась с распечаткой и, немного побаиваясь того, что делаю, вошла в нужный подъезд, поднялась на этаж и с полминуты смотрела на дверь ее квартиры. Набравшись немного храбрости, я позвонила. Приятная трель зазвучала по ту сторону, и тут же послышались тяжелые, медленные шаги по скрипучему полу.
Мне открыла дверь бледная девушка на костылях – ее лицо было изуродовано страшным ожогом. Она смущенно улыбнулась мне и пригласила войти, после чего, тяжело вися на костылях и волоча за собой практически не двигающиеся ноги, отступила вглубь прихожей, чтобы дать мне дорогу. Я молчала, не зная, что сказать. Да, в моем мире была именно она – я узнавала те самые изумительные черные волосы, но у настоящей Шельмы они были спутаны, и не до конца прикрывали обожженную левую сторону головы, где почти не осталось ни волоса. Орехового цвета глаза старались смотреть куда-то в сторону.
- Давайте я вас чаем напою: - Шельма медленно и с большим трудом направилась на крошечную кухню, оказавшуюся завешанной изумительными картинами природы, какой нет в нашем мире. Я восхищенно глядела на полотна, которых было слишком много, чтобы можно было подумать, будто они куплены у какого-то уличного художника.
- Это вы рисовали? – спросила я, изучая лазурное небо с огромной планетой, загораживающей наполовину свет звезды, чуть более тусклой, нежели наше Солнце.
- Да, - Шельма улыбнулась и грузно плюхнулась на стул. Она поставила костыли, дотянулась до чайника, включила его, так же без труда она дотянулась до полки с посудой, достала две чашки и пакетик с чаем.
- Как вы попали в мой мир? – задала я мучивший меня вопрос.
Она загадочно улыбнулась, и я вдруг поняла, что до случившегося с ней несчастья это была удивительно красивая девушка. Скорее всего, именно такая, какой предстала в моем мире перед Константином.
- Зеркальце, - она показала на некогда очень красивую безделушку с двумя зеркалами. Я взяла в руки эту вещь: обычное зеркальце, которое носят с собой девушки, не пользующиеся пудрой, но желающие знать, как выглядят в ту или иную минуту. Ничего, в общем, особенного, и оттого, я вопросительно посмотрела на Шельму, пытавшуюся погуще начесать челку и прикрыть лицо ладонью, чтобы я как можно меньше могла разглядеть ее физическое уродство.
-Я явственно вижу свой мир, когда смотрю на фотографии природы. А одна девушка на форуме рассказывала, что она видит свой мир, населенный людьми, через отражение в зеркале. В обсуждении там же многие соглашались: да, они видят миры в зеркале. А тот мужчина, сообщение которого многие посчитали троллингом, говорил однажды, что он находил свой мир в речной глади. Вы, должно быть, не видели его рассказа о своем мире. Его мир жил под водой.
- Но как это связано с попаданием в мир? – не понимала я, продолжая вертеть в руках зеркальце.
- Очень просто – мир сам идет на контакт, надо лишь догадаться, каким образом открыть путь для себя.
- Как это сделать?
Шельма закрыла лицо обеими руками, так же обожженными некогда огнем и оттого кажущимися старческими и сморщенными, а не бархатными девичьими, и глухо ответила:
- Я не могу вам этого сказать. Только вы сами можете обо всем догадаться. Лучше скажите, что же все-таки случилось.
Сквозь пальцы на меня глянул орехового цвета глаз, выражавший глубокое переживание и участие.
Я вздохнула, отпила немного чаю и рассказала как на духу то, что произошло между мной и мамой, о том, что приходил ночью Константин, непостижимым образом узнавший о моем существовании, но спокойный и уверенный в своих словах, будто знавший всегда то, что говорил мне, и даже умудрившийся многое скрыть. Шельма улыбнулась, когда я рассказала про колдуна.
- Он мил, - девушка смутилась и немного покраснела.
- Он занят, - с улыбкой ответила я, радуясь, что кто-то смог, наконец, оценить таких родных мне людей. Шельма попросила меня продолжать, и, когда я окончила рассказ, вдруг спросила:
- Что же случилось в тот день, когда по всему миру разошлось пророчество?
Я задумалась. Никогда еще я не бралась сопоставлять реальную жизнь с той, которая жила внутри меня. Они были всегда непересекающимися параллельными, и вдруг надо было отыскать связь. Я углубилась в размышления, и в какой-то момент поймала себя на том, что проговариваю вслух то, о чем думаю:
-…или все это было не спонтанно? Нет, наверное, это не было одним конкретным событием, изменившим ход жизни в моем мире. Мне кажется, тут дело немного в другом. Мне начало казаться, что из-за этого мира у меня никогда не будет друзей, любимого человека, я никогда не найду понимания среди окружающих людей, никогда не стану близка с мамой и папой, как это было в глубоком детстве. Я даже хотела заинтересовать себя чем-то, ведь у меня не было никогда хобби или интересов, вроде кино или танцев. Точно! Все это копилось как-то постепенно, я осознавала свою непричастность к реальному миру. Я осознавала себя просто как физическую оболочку для того, что было внутри меня – моего собственного мира, которым я даже не могла управлять. Знаете, мне кажется, в какой-то момент я просто отреклась от мира, тем самым подписав ему смертный приговор.
Шельма пила чай и молчала. Я тоже теперь не знала, что говорить. Внутри меня было совершенно пусто, только откуда-то слева дул легкий ветерок и пахло костром. Я знала, что это из мира, потому что в реальности окна дома Шельмы выходили на главную городскую магистраль, забитую в эту минуту машинами в обоих направлениях. Они нервно бибикали друг другу и газовали до визга шин.
- Отчаяние, - вдруг сказала Шельма, отрывая меня от созерцания странного дома, где меня так легко приняли. - Отчаяние, Аллюзия, - это смерть мира. Мы – что-то вроде богов для своих миров. Когда мы полны сил и желания жить, радоваться жизни, тогда наш мир процветает. Но стоит нам опустить руки и принять в себя мысль, что все тщетно и бренно, как случается катастрофа. Помните, что я писала о тех, кто лишается своего мира? Сумасшедшие и самоубийцы – ни те, ни другие не видят более смысла в своем существовании. А ведь смысл нашей жизни – это наш мир.
- Получается, что все-таки мы – ненормальные? – я с мольбой взглянула на Шельму. Она горько усмехнулась:
- Просто другие.
- А много таких «других»?
- Говорят, один на десять тысяч. В нашем мире. А ведь кто-то, похоже, придумал наш далекий от совершенства мир.
- Один на десять тысяч, - подхватила я. - Но тогда что же получается? Если убрать все тормоза и отпустить сейчас воображение, то может запросто оказаться, что где-то существует мир, в котором каждый десятитысячный человек создает миры. Один из этих немногочисленных людей создал когда-то наш мир, в котором каждый десятитысячный человек создает миры. И среди них есть один, который создает тот мир, в котором живет человек, создавший наш мир.
Шельма, перестав прятать лицо, подперла щеку кулаком и улыбалась, слушая меня:
- Если очень грубо, то, скорее всего, так и есть, - одобрила она мою спонтанную теорию.
- Тогда что? – разгоряченная своей речью, спрашивала я и тут же отвечала на свой вопрос: - Это и есть закон бесконечности вселенной, да? И получается, что именно поэтому иногда взрываются звезды? Потому что кто-то из создателей отчаялся и сошел с ума?
Я накрыла голову руками и тихо прибавила:
- А что же будет, если попасть в свой мир?
Шельма замерла и с чуть заметной надеждой во взгляде посмотрела на меня.
- Как вы думаете? – спросила я ее.
Ее пальцы, обводившие ободок чашки, заметно подрагивали в такт редким черным ресницам. Она осторожно предположила:
- Создатель, явившийся своему творению? Нужен ли он там?
- Просто жить. Не править же. Не навязывать свою точку зрения. Просто жить хочу. Просто иметь возможность поговорить с теми людьми, чью жизнь я порой проживаю. Разве это плохо?
- А кто тогда станет сосудом для мира, если туда явится создатель?
Я уставилась в стену, отказываясь понимать то, что хочет сказать Шельма. Она продолжила:
- Это как же надо вывернуться наизнанку, чтобы оказаться внутри, а не снаружи? И при этом, чтобы то, что было внутри, там так и осталось. Мне кажется, это просто невозможно.
- Тогда куда же ушел тот мужчина с форума? – сдавленно проговорила я.
- В ад…
Мы замолчали. Шельма налила нам еще чаю. Слова были не нужны, ведь в нас обеих в этот момент умирала наша мечта, объединившая нас сначала, и, кажется, скрепившая нас навсегда родством душ. Я плакала и не могла остановиться, а Шельма держала меня за руку, гладя второй по плечу. Я чувствовала, как силы оставляют ее, как она шептала что-то дрожащими губами и все слабее держала мою руку в своей.
- Это отчаяние, да? – думая, что справилась со слезами, спросила я и снова заплакала.
Шельма не ответила, а только осторожно коснулась моего виска губами.
-Они не умрут. Они просто не могут умереть. За что мне это? – вдруг меня отшвырнуло в сторону от рванувшей изнутри боли. Вампир закричал, падая на колени. Что-то мерзкое, пахнущее гнилым мясом, шевелилось внутри него и силой рвалось наружу. Весь дом звучал хорошо знакомой мелодией, требовавшей незамедлительной явки в указанное инстинктом место. Но он не мог подняться, тщетно борясь с собой и тем, что копошилось внутри. Из последних сил он телепотрировал на зов музыки, оказавшись на пустом поле среди таких же потомственных колдунов. Они внимательно, готовые в любой момент обороняться или атаковать, оглядывали пустую спокойную местность, умиротворенно шумящий листвой в отдалении лес и невысокие горы. В глазах у Дмитрия мутилось, он едва стоял. Его поддержал Константин, оказавшийся неожиданно рядом, а Дмитрий даже не заметил. Из-за боли он перестал чувствовать что-либо.
Я стряхнула морок и увидела напуганное лицо Шельмы напротив.
- Шельмочка, милая, скажи, как попасть в мир! Пожалуйста!
- Ты же…, - она хотела возразить, но я не дала:
- Я на минуточку. Мне нужно просто кое-что сделать. Они же исполняют пророчество! Они же погибнут сейчас! Скажи! Пожалуйста! – я глядела на нее с мольбой в глазах и прижимала ее безбольно повисшую руку к груди. Она сдалась:
- Хорошо. Слушай. Знаешь, как раньше гадали на святки с зеркалами?
- Два зеркала, а между ними девушка, - ответила я.
- Вот именно. Беги быстрей и возвращайся.
Я схватила со стола маленькое Шельмино зеркальце и побежала в ванную, где над раковиной висело большое зеркало. Я встала к нему спиной и подняла маленькое к глазам. Впереди и за спиной оказался коридор, а в самом конце, где рамки зеркал сливались в сплошную зеленую бездонную пропасть, показался просвет. Я босыми ногами в носках, как была, разувшись, у Шельмы, выбежала на то самое поле, усыпанное обездвиженными человеческими телами.
Опоздала.
Я бегала от одного знакомого лица к другому, звала их, пыталась коснуться, но моя рука раз за разом проскальзывала сквозь очередное тело. Мы находились по-прежнему в разных измерениях. Небо было так же чисто, как и минуту тому назад, когда все они были еще живы.
Я нашла лежащего ничком вампира Дмитрия с открытыми в ужасе глазами, которые выклевывали подсуетившиеся вороны, жадные до падали. Я с ужасом поглядела на его живот, отчего-то вздувавшийся то тут, то там, словно в нем находилось что-то живое, стремящееся выбраться наружу любыми способами. Меня стошнило в сторону, но я упрямо пыталась, будучи совершенно невидимой, отогнать пирующих ворон. Обнимая Дмитрия за ноги, на нем лежал Константин, лицом вниз. Я с отчаянной радостью подумала, что это хорошо, что я не вижу его лица. Вороны каркали и клевали, превращенные в кровавую кашу глаза Вампира, и внутри него продолжало шевелиться нечто, пахнущее разлагающейся плотью.
Я вдруг осознала, что в руках держу зеркальце. Я подняла его к глазам и увидела знакомую маленькую кухоньку и обеспокоенное лицо Шельмы. Закрыв зеркальце, я вышла из ванной и тихо села на свой стул. Шельма ждала, что я скажу с нескрываемым волнением.
- Это начало конца.
Я разрыдалась в ее объятьях.
- Может быть, можно это остановить? – робко спросила Шельма.
Я замотала головой:
- Я отчаялась. Вот видишь, как оно бывает…
Зазвонил мой мобильный, и я, резко схватив его, долго смотрела на экран, не понимая, кто это звонит, и что от меня нужно. Я вытерла рукой слезы и нажала на кнопку ответа:
- Да?
- Доча, - сладким голосом обратилась ко мне мама, обычно она так говорила со свекровью: - Куда ты пропала, милая? Ты что, обиделась на меня за что-то? Возвращайся домой, я твою любимую пиццу испекла. Ты же, бедная, наверное, ничего не кушала с вечера. Наташенька, алло?
- Мам, отстань, - ответила я дрогнувшим голосом и отключила мобильный.
Я посмотрела на Шельму и ответила на вопрос, выраженный взглядом:
- Мама говорит со мной как с сумасшедшей. Если я вернусь, значит, меня поведут к психиатру, а уж она там такого наговорит, что меня без суда и следствия в комнату с мягкими стенами запрут.
Шельма кивнула, все понимая, и закусила губу.
- Но ведь если умрет мой мир, я сама первая же запрошусь ко врачу, чтобы прописал мне горсть разноцветных горьких пилюль, смирительную рубашку и долгие разговоры о том, о чем я всю жизнь молчала… Так ведь?
- А если попытаться спасти? – робко предположила Шельма, с трудом сдерживая крупную дрожь во всем теле.
- Как? Как?! – я вскочила с места, но тут же села, сникнув: - Та самая гнилая мысль, что я не хочу жить со своим миром, все-таки выросла и вот-вот появится во всей своей мерзкой красе, чтобы разрушить…, - я захлебнулась слезами: - Та тварь, отродье, чудовище… Если бы ты только видела.
- Как твое имя? – вдруг спросила Шельма.
- Наташа, - сдавленным голосом на автомате отозвалась я.
- Наташа, послушай…Сейчас ты своими собственными руками уничтожаешь свой мир. Почему? Потому что однажды ты захотела быть как все. Потому что, узнав о существовании таких же, как ты, тебе захотелось исполнить свою пагубную мечту.
- Потому что я сама дала повод к появлению пророчества и сама же его исполнила. Потому что того мужчину, ушедшего в свой мир, нужно искать на дне той реки, где он видел отражение воображаемой им действительности. Потому что я – неисправимая дура, решившая, будто может предупредить жителей своего мира о том, что должно произойти, и только сейчас понявшая, что сама же и была тем, что погубило их… И там остался мое злое семя сомнения, питавшееся все это время единственным, кого я знала, из создателей миров внутри моего мира. Все кончено. Я такая дура…
Шельма сидела, глядя перед собой и безвольно сложив руки на коленях. Она продолжала дрожать всем телом и молчать. Мы обе понимали, что она ничем не поможет мне, и только я сама должна сейчас решить, каким образом умрет мой мир, долго ли ему еще дергаться в предсмертных судорогах.
Я встала и, дежурно поблагодарив за чай, ушла. Я брела, не видя ничего и никого, куда-то, где, скорее всего, должен был быть мой дом. Я сжимала в ладони зеркальце Шельмы, но больше не предпринимала попыток попасть туда, где час назад страстно мечтала оказаться. Я остановилась перед светофором, и вокруг вдруг резко потемнело. Я находилась перед прозрачным куполом, под которым на больничной койке лежало тело, некогда бывшее вампиром Дмитрием. Оно, с завязанными пропитавшейся кровью марлевой повязкой глазами, прогибалось от невыносимой боли. Кожа на животе лопнула, и сквозь развороченное нутро, раздирая мясо, показалась маленькая ручка, поразительно похожая на человеческую. Меня охватило омерзение и страх. Преодолевая себя, я бросилась на купол, стуча по нему кулаками и крича из-за всех сил:
- Проснись! Проснись же!
А ребенок, или то, что было похоже на ребенка, но никак не могло зародиться в полумертвом мужском теле, выбирался наружу. Показалась перемазанная кровью голова с нечеловеческим хищным взглядом. Я отпрянула, изучая некрасивое сморщенное личико, вздернутую кверху губу, обнажающую ряд острых клыков. Тело Дмитрия дернулось и издало истошный вопль, инстинктивно отбрасывая в сторону отродье.
Дмитрий упал на стерильный пол прозрачного саркофага и принялся ощупывать висящую клоками мяса дыру в животе.
Я стучала кулаками в глухую прозрачную оболочку саркофага, но не могла быть слышима и замечена. Вампир, преодолевая нечеловеческую боль, поднялся на ноги и, нащупав на постели, где только что лежал сам, нечто склизкое, мокрое и шевелящееся, отдернул руку и вдруг сорвал с шеи небольшого размера кулон в форме черного куба.
Он, словно вспомнив что-то важное, начал со свистом и хлюпаньем дышать, а я, отчаявшись дозваться и сказать, чтобы Дмитрий бежал прочь, села на пол возле саркофага.
Я очнулась сидящей на низеньком заборе, огораживающем газон с цветами возле дома, куда неизбежно привели меня ноги. Я смотрела перед собой, не зная, куда идти и что теперь делать.
Домой? Там обеспокоенные мама и папа, желающие, чтобы их дочь была нормальным членом общества, пускай даже для этого придется перетерпеть позор и слухи, связанные с лечением в хорошей частной психиатрической клинике далеко от родного города.
В общежитие? Но быть одной теперь никак невозможно, потому что мир уже ничто не спасет, ведь мечта умерла, а вместе с ней погибли почти все, кто был мне дорог.
А, может, до ближайшего зеркала и в мир? Вот только это еще более бессмысленно, потому что мир будет умирать еще мучительней, чем теперь, от моего отчаяния, вскармливающего отродье.
Я задрала голову, чтобы увидеть окна своей комнаты, и опять расплакалась от незнания, что же я должна выбрать, а потом вдруг поднялась с места и, что было сил, побежала куда-то. Вампир, растирая окровавленную повязку на глазах и придерживая одной рукой небрежно повязанные бинты, перехватывавшие его живот, бежал прочь, ориентируясь на запахи. Он не мог отыскать никого из знакомых и уже бесцельно несся, стараясь заглушись поедавший его страх и мешавший ориентироваться на местности запах гниющей плоти, исходивший от его собственных ран.
Он чувствовал чутьем сильнейшего из немертвых, что существо, появившееся на свет при тех странных событиях, напророченных когда-то сумасшедшими бездомными, могло и хотело убить сначала его, затем по очереди всех, кто был ему дорог, а потом изничтожить до последней живой травинки их мир. У Дмитрия был выбор: попытаться, преодолевая боль, отчаяние и одиночество, бороться с тем, кого он наверняка не мог бы победить, или самому уничтожить этот мир вместе с чудовищем, зато быстро и безболезненно.
Мы остановились одновременно и повернули назад уже не спеша и зная, что теперь-то точно не опоздаем. Я пыталась найти оправдание своей слабости, а он сжимал в кулаке черный кубик, резавший гранями ладонь, с такой мрачной решительностью, что я просто не могла не соответствовать моменту.
Я позвонила в дверь своей квартиры, когда сильнейший немертвый, неизвестно как очнувшийся после моего посещения их мира, убивший будучи совсем юным вампиром королеву Пандору и получивший в наследство от нее не только титул, но и один маленький трофей, собирался выпустить голодный ужас, заглатывавший целые города, будучи свободным.
- Наташенька, дочка! – мама осторожно обняла меня за плечи и провела в комнату, где меня дожидались Вы, Петр Сергеевич. Если Вам удастся когда-нибудь вылечить оставшуюся внутри меня пустоту, я буду считать Вас самым великим врачом-психиатром в реальном мире.