Началось-то это давно, лет двенадцать назад, когда Доктор прислал мне ту длиннющую "простыню" - с названием столь же патетическим, сколь и обнадеживающим - надо же, народу-то, и все разбрелись, разлетелись - короче, "Генеалогическое древо" прислал...
Вот сейчас бы написать: тягучими зимними вечерами, когда за окном валит снег и хороший хозяин... Но в наших южно-израильских краях снег все еще в диковинку, да и вообще - зима здесь не самое плохое время года, как думают некоторые, а потому - каким-нибудь зимним вечером, когда за окном, окрапленный меленьким дождичком, начинал вызывающе ароматизировать асфальт, взывая к ностальгии, я включала торшер и раскладывала свой новый пасьянс - направо и налево…
Но со временем занятие это наскучило – вот кружочки, вот квадратики, фамилии, хоть и дальнеродственные, но ничего не говорящие – ни я им, ни они мне. Фотографии-то (фотки же, фотки! – поправят меня юные читатели) порастерялись где-то в пути, по архивам лазить – оно, конечно, интересно и познавательно, но сразу скажу – сложно, пробовала, не получилось, а скорее всего – не в те двери зашла, ну и, как всегда, на прощание рукой махнула…
И вот тогда-то, а точнее, спустя целых двенадцать лет, когда генеалогический пасьянс мой был вроде как за ненадобностью засунут пусть и в надежное, но все же в какое-то дальнее место, вдруг разом «нарисовались» Доктор с Программистом, а затем и Валя Питерский присоединился.
Доктор – ну если он врач, так пусть уж и будет Доктором.
Программист – физик, да к тому же еще и математик, здесь как ни крути – выходит Программист.
Валя Питерский – а потому что из Питера, чего уж долго объяснять.
А все вместе (со мной в придачу!) – троюродные братики и сестрички, разбросанные судьбинушкой уж так далеко, уж так далеко друг от друга. Доктор, тот давно уже практикует в заснеженной Скандинавии, Программист - чуть ли не каждое утро переплывает на пароме Гудзон по дороге на работу, а до Вали Питерского вообще целых три часа езды – аж от Беэр-Шевы до Хайфы.
Основу заложил Доктор – он был непреклонен: будем делать свой сайт! Он так давно мечтал об этом, да и Программист к тому времени уже «созрел» - он был готов обеспечить нам всю компьютерную наладку, всем же остальным подсобным рабочим оставалось снабдить Предприятие наше самым главным – документами, из которых фотографии, фантастическим образом вдруг материализовавшиеся в наших альбомных сусеках, – были ценнейшим доказательством правоты нашего не совсем уж безнадежного дела.
Фотографий оказалось много - мы их сканировали и пересылали Программисту, поначалу он один владел всеми тонкостями присутствия на нашем сайте, но в какой-то момент выдохнул: ребята, зашкаливает, попридержите коней, а лучше всего - попробуйте сами-то… У Доктора – больные, у Вали Питерского – внуки, а я так до сих пор никак и не пойму – как же попадает повидло в конфеты «подушечка», ну в смысле – с компьютером я исключительно на «вы»…
Но потихоньку закончились самые «урожайные» месяцы, основной завал мы разгребли, и вот оно, долгожданное письмо от Программиста, мол, господа, милости просю!..
Вроде бы все мы знали о наших бабушках-дедушках, а вот оказалось, что и не все! Мы не скрывали своей, чуть ли не детской, радости, когда, уточняя даты жизни наших родных, вдруг узнавали столько нового о них, что тут же устраивали в эфире филиал «исторических хроник». Мы подключали к нашим «расследованиям» знакомых историков и даже следователей: первые нам систематизировали событийность, вторые, используя «криминальную» технику», пытались прочитать на старинных фотографиях расплывшиеся от времени слова.
Мы и самих-то себя начали ощущать ой как намного помолодевшими! Наши бабульки и дедульки смотрели на нас с тех самых старинных фотографий, еще не очень-то веря, что когда-нибудь вот так запросто, но в то же время очень и очень осторожно их белобрысо-черноокие (а можно и наоборот!) потомки будут рассматривать под лупой их накрахмаленные кофточки, юбочки, костюмы, галстуки, выкрикивая друг другу через океан по скайпу, – что ж мы, черти окаянные, раньше-то этим не занялись, ведь это же так здорово!!!
Наша кропотливая работа была интересна еще и тем, что мы, иной раз подустав от всевозможных преград, не раз останавливавших наши розыски чуть ли не на недели, вдруг начинали выдавать «на-гора» всякие байки, так или иначе касавшиеся наших родных. Вот одну такую я и расскажу здесь. Доктор, это о твоем дедушке.
2
Как уж так получилось, что у папы не оказалось нового адреса дяди Миши, - я не знаю. А в тот вечер, когда я вдруг обнаружила себя стоящей перед вагоном поезда, через десять минут отправлявшегося в Питер (пардон, по-тогдашнему в Ленинград), я и думать об этом не могла.
Начало семидесятых, я прекрасно сдала свою первую сессию (одна «античка» чего стоила!), и родители сделали мне королевский подарок – марш-бросок в Ленинград. Уже на перроне папа дал мне в руки какие-то бумажки с адресами, телефонами, ну почти, как явочные квартиры, только не зашифрованные, а я почему-то все хотела их выбросить, наверное, от переполнявшей меня до поросячьего визга радости, но тут папа наконец пригрозил – смотри не потеряй!, - и я догадалась: надо по этим телефонам в Питере кому-то позвонить, преподнеся таким образом этому кому-то сюрприз!..
Паровоз уже стоял под парами, в смысле – тепловоз натуженно ворчал, когда проводница выпроводила моих домашних из вагона, я осталась в купе пусть и не одна, но все равно одна, медленно соображая – что собственно произошло?..
Ну вот захотелось после тяжелой сессии отдохнуть, ну побросала какие-то вещички в баульчик, купила билет за полчаса до отхода поезда и еду в Ленинград – правда, не знаю, к кому еду, но это такие мелочи, имена, явки все есть, ничего…
В Питер приехали очень рано, часов в шесть утра, было темно, сутолочно, по-ленинградски промозгло, но какой-то непередаваемый, совершенно не похожий на московский, дух, сразу приобщавший к чему-то необычному, обжег меня прямо на выходе из вокзала (и ничего подобного я уже потом не ощущала, приезжая еще не раз в Питер).
Все мои дальнейшие действия – я их отчетливо помню – напоминали действия подуставшего командировочного, привыкшего полулениво-полупривычно решать свои скучные конторские дела. Ощущая себя уже абсолютной ленинградкой, затаив в себе почти кричащую радость от всего происходящего, я, не спеша, пошла звонить – в шесть часов утра! – по первому из папиного списка телефону.
- А Сергей Семенович в Ломоносове, - ответил мне еще не проснувшийся женский голос, - а что случилось?
Как ты уже догадался, Доктор, и по другим номерам ответы были почти такие же: кто-то уехал, кто-то еще не доехал…
Но, слава богу, папа догадался, среди прочих, написать не только дяди Мишин телефон, по которому упорно никто не отвечал, но и его адрес. Наверное, видок у меня был еще тот, потому что вдруг рядом со мной остановился какой-то старик и голосом, совершенно не вязавшимся со всем его потасканно-древним видом, спросил:
- Барышня, вы что-то ищите?
Вот они старые петербуржцы, про которых я столько читала! Дед был предельно деликатен и счастлив уже тем, что смог кому-то в такую рань чем-то помочь. Он вежливо рассмеялся, прочитав на листочке нужный мне адрес:
- Барышня, вам очень повезло, другие-то, может быть, и не подсказали бы вам… Дело в том, что название нужной вам улицы давно уж изменено… А вот и ваш трамвай…
Дядина улица пролегала, помнится где-то недалеко от Лиговки. Довольно быстро я нашла и дом – старой постройки, кажется, этажа четыре, с мраморными ступенями, как и полагается, протертыми от долгожительства посередине, вот она и квартира на втором этаже… Я позвонила в дверь.
Быстро загремел какой-то засов изнутри, дверь открыла сердитая пожилая женщина и…
- Что надо?!
Я заученно затараторила – извините, что без звонка, но телефон не отвечал…
Тетка повысила голос: кто нужен-то?
- Дядя Миша, а я, извините, без звонка…
- Нет таких!
И тетка захлопнула дверь.
Да, я забыла, в руках у меня еще была сумочка с вполне приличным сухим вином «Гамза», в плетенке, и тортик «Сюрприз» - все, что мы смогли купить накануне вечером на Ленинградском вокзале.
Я вышла на улицу и ничего другого не придумала, как вернуться на вокзал, мне там было как-то спокойнее, и еще мне казалось, что единственным на тот момент близким человеком был в этом городе для меня тот самый старый петербуржец, я думала, что увижу его там сейчас и он снова мне чем-нибудь поможет. Но петербуржца уже не было, начало светать, и сразу исчез почти непередаваемый словами налет таинственности. Вокзал как вокзал. Полно людей. И я, к этому моменту уже уставшая и, кажется, начинавшая понимать маму, которая, в отличие от папы, не была уверена в правильности моего неожиданного вояжа…
Я наконец сообразила подойти к справочному бюро, и через пару минут держала в руках адрес моего дяди.
А вот здесь-то, Доктор, и начинается самое интересное! Адрес был тот же самый – я только что вернулась оттуда… Я все поняла. Мне уже не хотелось к дяде, мне просто хотелось сказать его родным в лице мегеры, захлопнувшей передо мной дверь, что так вести себя по меньшей мере бестактно… Дальше порога я не войду, репетировала я, просто скажу им, что мы в Москве так бы никогда не поступили, еще я им оставлю вино и тортик…
Вдохновленная благородной местью, я уже и не помню, как через полчаса вновь оказалась у дядиного дома. Я поднималась по лестнице как победительница. Я уже знала, что буду потом делать, - сначала на вокзал купить билет на вечерний поезд, а днем обязательно в «Эрмитаж», и хватит, и все…
Снова звоню в дверь… Вот этот засов…
- Дядя Миша живет выше! И хватит уже ходить! Больше не открою!...- и что-то еще, но уже из лабиринтов коридора.
- Что? – наконец доходит до меня. – Выше? Как это выше?
Дверь мне открыл дядя Миша. Уже потом я сказала – кто я и откуда приехала, а в первые секунды он, посмотрев на меня, вдруг закричал куда-то вглубь квартиры:
- Миля, вставай, молодая Ева приехала!!
Так звали мою бабушку, сестричку дяди Миши, твоего дедушки, Доктор….