ч. 8
Военная кампания 1770 года и выход русских войск к нижнему течению Дуная.
Начиная наш рассказ о военной компании 1770 года, надо сразу отметить, тот факт, что в Российской Генеральном штабе снова было предусмотрено участие двух российских армий.
Первая и главная армия под командованием П. Панина и как бы вспомогательная армия под командованием П. Румянцева.
Первой армии ставилась главная задача на 1770 г. овладение турецкой крепостью Бендеры.
Вторая же армия должна была прикрывать первую ее со стороны Молдавии.
Но, уже с начала 1770 г. все пошло не так, как было запланировано в Санкт-Петербурге.
И для этого были как объективные, так и ряд субъективных причин.
Среди объективных были: вспышка в Молдавии эпидемии чумы, передвижение российских войск по малозаселенной и непригодной для жизни местности.
А, среди субъективных причин были: назначение П. Панина главнокомандующим российскими войсками.
В кампании 1769 г. он тоже принимал участие, но был на второстепенных направлениях военных действий и поэтому мы о нем почти не упоминали. А вот теперь в связи с выходом его на первое место возникла необходимость и в его особом преставлении для современного читателя.
Пётр Иванович Панин (1721 — 15 (26) апреля 1789) — граф, генерал-аншеф, сенатор.
Начал военную службу в 1736 году солдатом в лейб-гвардии Измайловском полку, в том же году был произведён в офицеры и отправлен к армии, действовавшей против крымских татар.
С ней он участвовал во взятии Перекопа и Бахчисарая; затем служил под начальством фельдмаршала Ласси, действовавшего против шведов, и к началу Семилетней войны был уже генерал-майором.
Особенно отличился в боях при Гросс-Егерсдорфе и Цорндорфе, а в 1759 году был главным виновником победы при Кунерсдорфе, за что награждён чином генерал-поручика.
В 1760 году участвовал, вместе с Чернышёвым, Тотлебеном и Ласси, в занятии Берлина (где отличился, разгромив совместно с казаками Краснощёкова и Туроверова, арьергард корпуса фон Гюльзена), управлял Восточной Пруссией в звании кёнигсбергского генерал-губернатора и начальствовал русскими сухопутными и морскими силами в Померании и Голштинии.
По вступлении на престол Екатерины II (1762) П. И. Панин пожалован в генерал-аншефы и назначен сенатором и членом совета; в 1767 году возведён в графское достоинство
В 1769 году ему вверено было начальство над 2-й армией, действовавшей против турок. Разбив неприятеля около Бендер, он расположил свой войска на зимних квартирах между Бугом и Азовским морем, чем воспрепятствовал крымским татарам производить набеги на южные пределы России.
П. И. Панин по воспоминаниям современников знал себе цену и был тщеславный и властолюбивый.
Он первый ввёл в российскую армию подразделения егерей, под названием стрелков и легкую конную артиллерию; он же написал и свою «полковничью инструкцию».
Как видим А. Суворов, был не одинок в своем стремлении и «улучшить обучение российских солдат», но в то же время положение П. Панина и будущего генералиссимуса А. Суворова тогда были совершено различны.
Один на вершине своей военной славы, а второй еще только выбился в бригадиры.
Об еще одном российском герое - фельдмаршале М. Кутузове я и не вспоминаю, он еще только в 1771 г. становится подполковником.
И кстати, раз мы вспомнили о М. Кутузова, то для читателя будет любопытно узнать, что М. Кутузов был командиром роты в Астраханском пехотном полку, командиром которого был А. Суворов.
А затем М. Кутузов в чине майора, под началом А. Суворов в 1769 г. воевал с польскими конфедератами.
Но, М. Кутузову удалось перевестись в 1770 г. во вторую армию к П. Румянцеву.
Ну и для полноты картины несколько слов о П. Румянцеве будущем «триумфаторе»!
Пётр Александрович Румянцев-Задунайский (4 (15) января 1725, русский военный и государственный деятель, граф (1744), генерал-фельдмаршал (1770).
В шестилетнем возрасте был записан рядовым в лейб-гвардии Преображенский полк.
До 14 лет жил в Малороссии и получал домашнее образование
В 1739 году назначен на дипломатическую службу и зачислен в состав русского посольства в Берлине. Оказавшись за границей стал вести разгульный образ жизни, поэтому уже в 1740 году за «мотовство, леность и забиячество» был отозван и зачислен в Сухопутный шляхетский корпус.
В корпусе Румянцев проучился лишь 4 месяца, приобретая себе известность неусидчивого и склонного к шалостям кадета, а затем покинул его, пользуясь отсутствием отца. Приказом генерал-фельдмаршала Миниха Румянцев был отправлен в действующую армию в чине подпоручика.
Первым местом службы Петра Александровича стала Финляндия, где он участвовал в русско-шведской войне 1741—1743 годов. Отличился во взятии Гельсингфорса. В 1743 году в чине капитана своим отцом был послан в Петербург с известием о заключении Абоского мирного договора.
Императрица Елизавета Петровна при получении этого донесения произвела юношу сразу в полковники и назначила командиром Воронежского пехотного полка.
Также в 1744 она возвела его отца — А. И. Румянцева, — принимавшего участие в составлении договора, в графское достоинство вместе с потомством. Таким образом, Пётр Александрович стал графом.
В 1748 году принимает участие в походе корпуса Репнина на Рейн (в ходе войны за Австрийское наследство 1740—1748).
К началу Семилетней войны Румянцев имел уже чин генерал-майора. В составе русских войск под командованием С. Ф. Апраксина он в 1757 году прибыл в Курляндию. 19 (30) августа отличился в сражении при Гросс-Егерсдорфе.
В следующем году Румянцеву было присвоено звание генерал - поручика, и он возглавил дивизию.
В январе 1758 года колонны Салтыкова и Румянцева (30000) вышли в новый поход и заняли Кёнигсберг, а вслед затем и всю Восточную Пруссию.
Летом конница Румянцева (4000 сабель) прикрывала манёвры русских войск в Пруссии, и её действия были признаны образцовыми .
В битве при Цорндорфе Румянцев, непосредственного участия не принимал, однако после битвы, прикрывая отход Фермора в Померанию, 20 спешенных драгунских и конно-гренадерских эскадронов отряда Румянцева задержали на целый день 20-тысячный прусский корпус у Пасс Круга
В августе 1759 года Румянцев со своей дивизией участвовал в Кунерсдорфском сражении. Дивизия располагалась в центре русских позиций, на высоте Большой Шпиц.
Именно она стала одним из главных объектов атаки прусских войск после смятия ими левого фланга русских. Дивизия Румянцева, однако, несмотря на сильный артиллерийский обстрел и натиск тяжёлой кавалерии Зейдлица (лучшие силы пруссаков), отбивала многочисленные атаки и перешла в штыковую контратаку, которую возглавил лично Румянцев.
Этот удар отбросил армию Фридриха, и она стала отступать, преследуемая кавалерией.
Прусские войска понесли тяжёлые потери, в том числе была уничтожена кавалерия Зейдлица.
Сражение при Кунерсдорфе выдвинуло Румянцева в число лучших командиров русской армии, за него он был награждён орденом Святого Александра Невского.
Последнее крупное событие Семилетней войны, в котором участвовал Румянцев — осада и взятие Кольберга.
Вскоре после взятия Кольберга скончалась императрица Елизавета Петровна, и на трон вступил Пётр III, известный симпатиями к Пруссии и Фридриху II.
Он вывел уже почти одержавшие полную победу над пруссаками русские войска и вернул прусскому королю завоёванные земли. Пётр III наградил П. А. Румянцева орденами Святой Анны и Андрея Первозванного и присвоил ему чин генерал-аншефа.
Исследователи полагают, что император планировал поставить Румянцева на руководящее место в планируемом им походе на Данию.
Когда вступила на престол императрица Екатерина II, Румянцев, предполагая, что его карьера кончена, подал прошение об отставке. Екатерина удержала его на службе,
В 1768, когда вспыхнула турецкая война, был назначен командующим второй армией, которая призвана была только охранять русские границы от набегов крымских татар.
Но вскоре императрица Екатерина, недовольная медлительностью князя А. М. Голицына, командовавшего 1-й действующей армией, и не зная, что ему удалось уже разбить турок и овладеть Хотином и Яссами, назначила на его место Румянцева.
И как сам видит не упреждённый читатель Петр Панин и Петр Румянцев были равными фигурами в высшем российском генералитете и поэтому между ними не могло не возникнуть конкуренции и острого соперничества, что не всегда было на пользу дела.
Что в конечном счете, вследствие возвеличивание не таких уж и больших «заслуг» П. Румянцева перед императрицей Екатериной Второй, вызвало разрыв у нее отношений с П. Паниным и увольнение последнего со службы.
Ознакомившись же с планами российского командования и личностями обоих командующих, нам пора «перейти на сторону турок» и посмотреть, а как они готовились к новой, военной копании и вообще ли готовились.
И для такого обзора, я предлагаю читателю, познакомится с подлинными воспоминаниями турецкого министра иностранных дел РЕСМИ-ЭФЕНДИЯ «О семилетней борьбе Турции с Россией». (1769-1776).Их к стати никогда не публиковали ни до 1917 года ни после…..
«Халиль-Паша, (новый турецкий визирь - автор) как мы сказали, вступил в должность верховного визиря семнадцатого шабана 1183 (10 декабря 1769) в Баба-дагы.
Тотчас собран был совет для совещания о потребностях походу. Между тем Москвитянин овладел Молдавией в Валахией, в Бухаресте взял в плен валахского воеводу, рассеял мусульман, отряженных для защиты этого города, в, в феврале, напал на Юрьево, или Джурджево, крепость, лежащую при Дунае, насупротив Русчука, но отступил назад, порядком покушав сабли, по храбрости войска, переправившегося с противоположного берега.
При всем том, как Юрьево лежит только в семи или восьми часах пути от Бухареста, столицы Валахии, и находилось по соседству с неприятелем, то от времени до времени не переставал он производить нападения на эту крепость, пока следующею весною не принудил нас оставить ее так же, как мы оставили Хотин: тогда, окопав ее рвами и наполнив войском, гяур в ней и утвердился.
Весна приближалась. В последних числах месяца шеваля, который в том году совпадал со временем самой сильной стужи (от 22 января по 20 февраля 1770) новый хан Татар, Каплан-Гирей, прибыль в Баба-дагы и зашла речь о том, чтобы переправясь через Дунай, вытеснить неприятеля из Буджака, смежного с Картальскою Равниною.
В этот год, по мудрости Аллаха, в Дунай воды явилось чрезвычайно много: моста, по примеру предыдущего года, нельзя было навести; но как Исмаил, Килия и Юрьево еще находились в наших руках, то мы без труда могли переправить армии на паромах и лодках.
Множество войска накопилась таким образом за рекою, и начальство над ним было вверено нынешнему айдынскому байлербею, Абди-Паше, который построился лагерем поближе к Дунаю, тогда как подальше к северу, рыскал Каплан-Хан с своими Татарами.
Сорок дней простояли они насупротив неприятельского лагеря, расположенного поблизости их, на расстоянии от пяти до десяти часов пути.
Москвитянин сначала показывал вид слабости и нищеты, и не трогаясь с места, распустил слухи, будто у него есть нечего. Абди-Паша и хан развернулись по правую и во левую сторону его лагеря, и уверили себя, будто нет нечего легче как атаковать неподвижного врага.
Обманывая себя насчет ничтожества неприятельских сил, они посылали в главную квартиру записочки, которые ходили у нас по рукам, и в которых неоднократно было сказано: “Буде угодно Аллаху, мы на днях произведем ночную атаку, и неприятеля сметем с лица земли.”
Но неприятель проведал об этих затеях. То, что они называли “ночною атакой”, Москвитянин имеет скверную привычку делать всегда прежде нас. Он подослал горсть гяуров к нашей позиции. Эти летучие отряды разъезжая вокруг лагеря, хорошенько обозрели местоположение, взяли и дали взять около десяти человек пленных, и проникли все состояние исламской рати.
Узнав об ее готовности к ночному нападению гяур, по своему обычаю однажды, впотьмах, на заре, нечаянно схватил ее за бороду и измял правоверный народ как маленьких перепелок».
Закончив со вступлением и представлением всех действующих сторон и их военных планов, мы можем смело перейти к изложению хода военной компании в ее хронологическом порядке.
А ситуация в российской армии была такова, что поредевший от эпидемии Молдавский корпус отступил из Валахии к реке Прут, где был блокирован войсками крымского хана Каплан-Гирея. Командир корпуса Штофельн скончался от чумы. Чума выкосила из рядов корпуса и большую часть боеспособных солдат.
В это время командование корпусом принял генерал Николай Репнин, который с остатками корпуса, был зажат крымской конницей на берегу реки Прут, в районе кургана Рябая Могила.
Бедственное положение Молдавского корпуса вынудило Румянцева изменить свои планы и с 38-тысячной армией поспешить на помощь.
Первое большое столкновение с турками произошла при Ларге,
7 июля 1770 г. в районе Ларги произошло сражение между русской армией под командованием генерала Румянцева (38 тыс. чел.) и крымско-турецким войском под командованием хана Каплан-Гирея (65 тыс. чел. крымской конницы и 15 тыс. чел. турецкой пехоты).
В этом сражении Румянцев применил новое боевое построение войск - дивизионное каре. Если в прошлых степных походах Миних строил армию в одно огромное ощетинившееся штыками каре, то Румянцев расчленил его на отдельные дивизии. Благодаря этому, боевой порядок стал более подвижным, маневренным. Это дало пехоте возможность вести активные наступательные действия.
"Слава и достоинство наше не терпят, чтобы сносить присутствие неприятеля, стоящего в виду нас, не наступая на него", - с такими словами обратился Румянцев к своим войскам перед боем.
Построив свои дивизии в каре, Румянцев повел их в атаку. Отразив натиск крымской конницы, русские нанесли ей полное поражение.
Войска Каплан-Гирея потеряли 1 тыс. чел., русские - 90 чел. После поражения при Ларге союзник турецкого султана - крымский хан - фактически прекратил активные действия до конца кампании.
А вышеупомянутый нами турецкий министр РЕСМИ-ЭФЕНДИЯ так описывает эти события:
«Но, прежде чем это случилось, виддинский бейлербей, Каныкыран-Паша, вызван был в главную квартиру для занятия места янычарского аги. Начальствуя в Виддине, он так же храбро разделывался с неприятелем, рассеянным по Валахии, как тот мужик, в басне, что встретясь с мишкою, говорил ему издали: “Здорово, брат медведь?”
Потом однако ж случилось Его Благополучию, переправясь на другой берег, кое-где одержать нечто в роде поверхности над неприятельскими отрядами.
Он приписал эти виктории своему воинскому счастью и ничтожеству Москвитянина, и когда Абди-Паша расположился с татарским ханом на Картальской Равнине, ему ужасно захотелось быть третьим сподвижником в их предприятии.
За месяц до сражения, в военном совете, он несколько раз приступал к верховному визирю с просьбою: “Эфенди мой, дай мне янычар-рабов! позволь перейти на ту сторону! я буду правой ногой паше и хану!... По милости Аллаха, мы втроем сдуем неприятеля со света как пыль с зеркала!”
На вид, желание его казалось дельным, и верховный визирь согласился.
Новый янычарский ага, собрав всех янычар, бывших в визирском лагере, с пушками и съестными припасами, переправился на правый берег, употребив на это около сорока дней времени.
День или два дня пути оставалось ему до лагеря Абди-Паши и татарского хана: но неприятель, узнав об этом движении, поспешил произвесть свою ночную атаку на пашу и на хана.
За сутки до соединения янычарского аги с ними, часть бегущих войск вдруг опрокинулась на лагерь храбро шествующего аги. Видя ее в этом состоянии, ага понял, что Абди-Паша и хан разбиты наголову.
Он и его янычары поворотили назад: разбитые и неразбитые, все вместе, бегом устремясь к Дунаю, в беспорядке столпились в ближайшем к реке углу Картальской Равнины, так, что мы эту суматоху могли видеть из главной квартиры визиря, находившейся в Исакчи.
Мы остолбенели, и, переглядываясь, начали восклицать: “Аллах! Аллах!.... что теперь будет?” Спустя немного, пришли письма от Абди и от хана.
Жалобный вопль наших полководцев поднимался из этих бумаг выше созвездия Большой Медведицы.
“Да гяур совсем не таков, как мы полагали!” изъяснялись они.
“Да его тьма тьмущая! Напал невзначай на наш лагерь и рассеял всю армию! Отныне впредь, держаться с этими силами против гяура не возможно.
Нужно чтобы Его Присутствие верховный визирь сам изволил пожаловать сюда с шестьюдесятью тысячами отборного войска..”
У верховного визира, глаза, уже и без того, страшно пучились: но после этого донесения они стали вдвое огромнее.
Он смекнул, что его переход на правый берег, не только не принесет ни какой пользы, но даже будет гибелен, и написал к разбитым челобитчикам:
“Мы заблагорассудили, самим, подождать здесь нисколько дней, а вам между тем пришлем помощь людьми и припасами.”
Эту бумагу, на сочинение которой употреблено било все искусство слогу, отправили к Абди-Паше с Хатиб-заде, агою сипагов.
В один день посол съездил, и воротился. Прискакав обратно, он доложил верховному визирю:
“Вас, эфенди наш, требуют непременно!”
Ответ был решительный.
Халиль-Паша покраснел, задумался, приуныл.
Как быть! — беда! Не идти, — страшно!.... армия будет совсем уничтожена и падишах скажет:
“Ты был причиною ее низложения!”
Надобно было согласиться.
“Пойдем! сказал бедняжка: тяжести все оставим здесь; пойдем налегке.”
Но, у наших воинов таков норов, что, когда неприятель в глаза им не смотрит, они тотчас:
“Гяур не смеет бороться с нами! Куда ему! — Очевидно, что мы пойдем прямо в Хотин, продолжали они рассуждать в настоящем случае: а там перейдем и за Днестр. Придется долго стоять около Хотина».
И, рассуждая, таким образом, каждый брал с собою, что только мог, — съестные припасы, сбруи, ковры, утварь: все это столпилось у перевозу, подвелась суматоха, и, толкая друг друга, мы целый месяц переходили через реку.
В течении этого времени низложение задунайской армии было совершенно забыто; испытанное несчастье казалось всем как бы сновидением; неприятель по прежнему прикинулся расстроенным, слабым, — бедняком, который знать не знает о случившемся, — и мы, дня через четыре, снявшись с Картальской Равнины, храбро устремились вперед».
Теперь снова возвращаемся во вторую российскую армию к П. Румянцеву поскольку ему 21 июля 1770 г. предстояла новая битва при Кагуле.
Битва при Кагуле (1770). Тем временем турецкая армия под командованием великого визиря Халиль-паши (до 150 тыс. чел.) переправилась через Дунай и двинулась навстречу войскам Румянцева, у которого под ружьем, по некоторым данным, находилось к тому времени 17 тыс. чел. (лишь половина от выступивших в поход).
Фактически сложилась та же ситуация, что и в Прутском походе Петра, только на сей раз соотношение сил было еще более критическим.
Кругом русских на десятки километров лежала выжженная солнцем степь. С тыла им угрожала 80-тысячная конница крымских татар, а впереди у речки Кагул стояла огромная турецкая армия, готовая смести русских.
Шансов на удачу было меньше, чем на Пруте.
И тем не менее не следуя примеру Петра Первого и не засев в укрепленном лагере 21 июля 1770 г. российская армия под командованием Румянцева перешла Траянов вал и атаковала турецкий лагерь, выделив при этом отряд для прикрытия тыла.
Российский командующий вновь применил в бою дивизионные каре.
Мобильные дивизии генералов Олица, Племянникова, Брюса, Баура, Репнина полукругом охватили турецкий лагерь и нанесли по нему удары с выходом в тыл. У турок никакой тактики не наблюдалось.
Кроме огромной численности своего войска, турецкое командование не могло ничего противопоставить маневренной, атакующей тактике Румянцева.
Критический момент сражения наступил, когда 10-тысячный отряд янычар яростно контратаковал дивизию генерала Племянникова.
Тогда Румянцев сам бросился в сечу. С криком "Стой, ребята!" он развернул к атаке начавших было отступать солдат. Турецкие воины, как правило грозные в первом натиске, получив отпор, обычно пасовали.
Так случилось и на этот раз. После отражения контратак янычар турецкое войско поддалось массовой панике и побежало. Турки потеряли около 20 тыс. чел.
Урон русских - 1,5 тыс. чел. 23 июля румянцевский авангард под командованием генерала Баура настиг отступившие толпы войска Халиль-паши у переправы через Дунай и нанес им окончательное поражение.
За Дунаем Халиль-паша смог собрать под свои знамена не более 10 тыс. чел.
За победу при Кагуле Румянцев получил чин фельдмаршала. Для участников битвы выпущена специальная медаль с надписью "Кагул июля 21 дня 1770 года".
После Кагульской победы русским вскоре сдались турецкие крепости на Дунае - Измаил и Килия.
Но крепость Браилов упорно защищалась. Ее защитники отбили штурм, при котором русские потеряли 2 тыс. чел.
Браилов был покинут турками лишь в начале ноября. Из-за недостатка сил Румянцев не стал переправляться через Дунай в незнакомую местность и ограничился укреплением левого берега.
Но, это мнение российских историков, а вышеупомянутый нами турецкий министр РЕСМИ-ЭФЕНДИЯ так описывает эти события:
«Пройдя десять часов пути, мы вдруг очутились перед неприятельским лагерем. Армия расположилась станом под вечер.
Янычары, артиллеристы и латники, немедленно отправлены устраивать укрепления за полчаса впереди. Батареи насыпаны. Осадные пушки расставлены.
“Простоим здесь двое суток, сказали распорядители: устроимся; тыл армии еще тащится пусть подойдет, посмотрим.”
Но в ту же ночь, на заре, гяур, по своему обычаю, устремился на наши укрепления, словно черная туча. “Неприятель идет!” закричали наши.
Они не успели проскакать раза два вдоль батарей, как день рассветал, вся неприятельская колонна, подобно маленькой горе, вылитой из огня шестидесяти пушек, обрушалась на эти укрепления.
Мало того, батареи, насыпанные в четыре часа времени, — крепостные валы не удержали бы ее натиску.
Несчастные их защитники, попавшие под ноги гяуру, раздавлены на месте. Бегством спаслись весьма немногие. Артиллеристы, два раза выстрелив из орудий, при третьем бросили пушки в единороги, и рассеялись.
Неприятель всё шел вперед, беспрерывно метая бомбы и гранаты. В лагере раздался крик — “Мы разбиты!” — и вся армия побежала толпами, — все стремглав мчалось к Картальской Равнине, — пешие приговаривая — “Пяты, спасайте!” — конные восклицая — “Кнуты, валяйте!” — и все свалилось в беспорядке на берег Дуная.
Все снаряды в припасы осталась в руках неприятеля. Есть было нечего: да если б и было, не прошло бы горлом. Всю ночь, до самого утра, простояли мы над рекою, глядя в воду как цапли.
На противном берегу стоит мелкая флотилия, — да рука не хватает, - голос не доходить, — а эти гяуры, моряки, не благоволят даже прислать хоть бы одну лодочку, чтоб, из учтивости, спросить нас о здоровье!
До пятидесяти тысяч человек, столпившись, стояли таким образом, пока не начали расходиться каждый в свою сторону. Большая часть однако ж обратились в Исмаил в там сосредоточились.
Оставшиеся на Картальской Равнине на себе образчик дня преставления. Целые сутки ждали мы прибытия лодок из Исакчи.
Наконец, на другой день, показались барки в плашкоты.
Но им нельзя к берегу причалить — нам еще труднее подойти к ним и дело в том, что лишь только судно к нам приблизится, то на него нагрянет вдруг человек триста, и оно потоплено; а где есть случай добрести водою, там нет возможности взобраться на палубу.
С тысячью мучений, однако ж прежде всего начали перевозить янычар; другие, между тем, не дождавшись очереди, стали бросаться вплавь и погибли на середине реки.
К вечеру этого дня, большая половина беглецов успела переправиться. К счастью, гяур нас не преследовал.
Не прежде как на третий день, около полудня, появился неприятельский авангард, с двумя пушками и захватил в плен несколько сотен человек из числа тех, которые еще оставалась на Картальской Равнине: он брал только здоровых людей, таких, у которых руки и ноги были целые на бродяг, ни к чему не способных, не обращал даже внимания.
Такими-то судьбами прибыли мы обратно в Исакчи.
Здесь каждый принялся устраивать свое горе и вновь обзаводиться палаткой, а гяур между тем, расположившись насупротив нас, разбил отнятые у нас богатые шатры н разлегся на наших постелях.
Отсюда по обыкновению, отправил он, для рекогносцировки, две или три тысячи человек и несколько пушек в Исмаил, лежащий в расстоянии восьми часов пути.
В Исмаиле находились татарский хан, янычарский ага и множество офицеров, с сорока тысячами человек, способных к бою.
Они, конечно, могли оказать сопротивление гяуру, и могли также постепенно, переправиться все в Тулчу, крепость, построенную на правом берегу; по эти люди не выждали и трех дней, не сожгли в двух пушечных зарядов, — и предпочли постыдное бегство через Днестр и Очаков длинным и болотным путем, состоящим из тридцати переходов.
Гяуры, пришедшие после их отступления, заняли Исмаил без выстрелу, и, укрепив его по своему вкусу, утвердились, в этом городе».
Итак, мы рассмотрели описания одних и тех же исторических событий со стороны как российских историков так и турецких очевидцев этих событий.
И видим, что хотя и победы русского оружия и имели место, но они происходили совсем не так как это описано в российских учебниках истории.
Все было проще и не героически, хотя и не менее, кровавее.
А вот все славные описания «подвигов», это уже как говорится от лукавого, и являются только сочинениями штабных писарей, рапортовавших в Петербург о невиданных победах над сильным соперником, в о ожидании получения щедрых наград и чинов.
Турецкая армия была не готова к войне ни порлитически ни морально ни физически.
И представляла собой хотя и многочисленное сборище войск, но снабжённых устаревшим вооружением, достававшим без всяких планов и не следую современной военной тактике.
В связи с чем более дисциплинарная, лучше обученная и вооружённая и направляемая единым командованием российская армия, легко побеждала во всех сухопутных сражениях 1770 года.
Последним же сражением 1770 г. было взятие Бендерской крепости, но случилось оно только 16 сентября 1770 года, а до этого война с турками происходила не только на суще а и на море!
Поэтому и давайте перейдем к рассмотрению действий Балтийского флота в Средиземном море. Кстати в Великобритании увидев успехи российских моряков, больше Балтийский флот в Средиземное море не пустили….
А поскольку во время русско-турецкой войны 1768—74, когда Россия не имела флота на Чёрном море, то Балтийскому флоту была поставлена задача направить эскадру в Средиземное море с целью оттянуть часть турецких сил с Дунайского театра войны и нанести удар Турции с тыла, использовав при этом подготовлявшиеся восстания славянских народов и греков, блокировать Дарданеллы и прервать турецкие коммуникации с Сев. Африкой и Ближ. Востоком. Общее командование было возложено на А. Г. Орлова.
В состав экспедиции вошло 5 эскадр Балтийского флота (20 линейных кораблей, 6 фрегатов, 1 бомбардирский корабль, 27 вспомогательных судов с экипажем и десантом около 17 тыс. чел.).
Успешный поход экспедиции из Балтийского моря в Средиземное был облегчён содействием Англии, оказавшей нажим на Францию и Испанию, которые хотели помешать переброске русских кораблей, 1-я эскадра адмирала Г. А. Спиридова вышла из Кронштадта 18 июля 1769 и, достигнув берегов полуострова Морея, 19 февраля 1770 совместно с восставшими греками овладела Мизитрой (Мистрас) и Аркадией, а 10 апреля — крепостью Наварин, которая стала манёвренной базой русского флота.
Вследствие неудачи наступательных действий на полуострове Морея из-за недостатка десантных войск и подавления турками восстаний главные усилия экспедиции были перенесены в Эгейское море.
22 мая 1770 прибыла 2-я эскадра контр-адмирала Дж. Элфинстона и объединилась с 1-й под командованием Спиридова (всего 9 линенйых кораблей, 3 фрегата, 1 бомбардирский корабль и др.).
24 июня она одержала победу в Хиосском проливе, а в ночь на 26 июня уничтожила почти весь турецкий флот в Чесменском бою 1770 (См. Чесменский бой 1770), установив господство в Архипелаге
26 июня — Победа русского флота над турецким в морском сражении в Чесменской бухте у острова Хиос.
После согласования плана действий российский флот под всеми парусами подошёл к южному краю турецкий линии, а затем, развернувшись, начал занимать позиции против турецких судов. Турецкий флот открыл огонь в 11:30-11:45, российский — в 12:00. Манёвр не удался трём российским кораблям: Европа проскочил свое место и был вынужден развернуться и встать позади Ростислава, Три Святителя обогнул второй турецкий корабль с тыльной стороны, прежде чем смог стать в строй и был по ошибке атакован кораблём Три Иерарха, а Св. Януарий был вынужден развернуться прежде, чем стал в строй.
Св. Евстафий под командованием Спиридова начал дуэль с флагманским кораблем турецкой эскадры Реал Мустафа под командованием Гассан-паши, а затем попытался взять его на абордаж.
После того, как горящая грот-мачта Реал Мустафы упала на Св. Евстафий, тот взорвался. Через 10—15 минут взорвался и Реал Мустафа. Адмирал Спиридов и брат командующего Фёдор Орлов покинули судно ещё до взрыва. Также спасся и капитан Св. Евстафия Круз (англ. Kruse). Спиридов продолжил командование с корабля Три Святителя.
К 14:00 турки обрубили якорные канаты и отступили в Чесменскую бухту под прикрытие береговых батарей.
6—7 июля, бой в Чесменской бухте
В Чесменской бухте турецкие корабли образовали две линии из 8 и 7 линейных кораблей соответственно, остальные суда заняли позицию между этими линиями и берегом.
В течение дня 6 июля российские суда обстреливали турецкий флот и береговые укрепления с большого расстояния. Из четырёх вспомогательных судов были сделаны брандеры.
В 17:00 6 июля бомбардирский корабль Гром стал на якорь перед входом в Чесменскую бухту и начал обстрел турецких судов. В 0:30 к нему присоединился линейный корабль Европа, а к 1:00 — Ростислав, в кильватере которого пришли брандеры.
Европа, Ростислав и подошедший Не тронь меня образовали линию с севера на юг, вступив в бой турецкими кораблями,
Саратов стоял в резерве, а Гром и фрегат Африка атаковали батареи на западном берегу бухты.
В 1:30 или немного раньше (в полночь, согласно Эльфинстону, в результате огня Грома и/или Не тронь меня один из турецких линейных кораблей взорвался из-за перехода пламени с горящих парусов на корпус.
Горящие обломки от этого взрыва забросали другие корабли в бухте.
После взрыва в 2:00 второго турецкого корабля российские корабли прекратили огонь, а в бухту вошли брандеры.
Два из них под командованием капитанов Гагарина и Дагдейла (англ. Dugdale) туркам удалось расстрелять (согласно Эльфинстону[4], расстрелян был только брандер капитана Дагдейла, а брандер капитана Гагарина отказался идти в бой), один под командованием Маккензи (англ. Mackenzie) сцепился с уже горевшим кораблем, а один под командованием лейтенанта Д. Ильина сцепился с 84-пушечным линейным кораблём. Ильин поджёг брандер, а сам вместе с командой покинул его на шлюпке.
Корабль взорвался и поджёг большинство оставшихся турецких кораблей. К 2:30 взорвались ещё 3 линейных корабля.
Около 4:00 российские корабли послали шлюпки с тем, чтобы спасти два ещё не горевших крупных судна, однако вывезти удалось только одно из них — 60-пушечный Родос. С 4:00 до 5:30 взорвалось ещё 6 линейных кораблей, а в 7-м часу — одновременно 4. К 8:00 бой в Чесменской бухте был завершён.
После Чесменского сражения русскому флоту удалось серьёзно нарушить коммуникации турок в Эгейском море и установить блокаду Дарданелл.
Но, кроме неудачного восстания в Греции со стороны Российской империи была предпринята еще одна попытка подорвать мощь османский империи, а именно вступление в союз с правителем Египта Али-беем.
Который заручившись первой поддержкой от командующего русским флотом А. Г. Орлова. Объявил независимость Египта.
И этот случай или прецедент, когда абхазы предают своих прежних правителей и поднимают восстания инспирированные в России имеет отличный пример и в наше время.
Когда автономная республика Абхазия при поддержке российских вйоск отделилась от Республики Грузии и даже с ней воевала с помощью все тех же российских наемников.
Но, история с Али-бей аль-Кабиром была первым эпизодом в этой цепочке.
Ведь Али-бей аль-Кабиром был абхазом по происхождению, попал в Египет в числе кавказских рабов, в те времена с Кавказа в Египет отправлялись в "рабство", т.е. на службу мамелюками целые семьи. Али-бей приходит к власти в 1754 году.
В 1768 году турецкий султан утверждает его правителем Египта в ранге паши. Но уже в следующем году, воспользовавшись русско-турецкой войной, Али-бей рвет отношения с Османской империей и в июне 1770 года провозглашает независимость Египта.
Али-бей устанавливает связь с сирийскими повстанцами и с командованием русской эскадры в Средиземном море. Его войска занимают Сирию, Палестину и Хиджаз.
Но в 1773 году протурецки, настроенная часть войск восстает против Али-бея, в том же году он умирает от ран в своей резиденции.
Ну и у нас остался еще один завершающий эпизод взятие крепости Бандеры.
Бенде;рская крепость— памятник архитектуры XVI века. Расположена на правом берегу реки Днестра в городе Бендеры, Приднестровье (Молдавия).
Крепость была сооружена по проекту турецкого зодчего Синана по образцу западноевропейских крепостей бастионного типа. Строительство началось в 1538 году после вхождения города в состав Османской империи. Она была обнесена высоким земляным валом и глубоким рвом, который никогда не заполнялся водой. Крепость делилась на верхнюю, нижнюю части и цитадель. Общая площадь — около 20 га. С юго-западной стороны крепости располагался посад. Выгодное стратегическое положение на возвышенном берегу Днестра недалеко от его впадения в Чёрное море сделало город одним из опорных пунктов борьбы турок против России. Бендерскую крепость называли «крепким замком на османских землях»
В июле—сентябре 1770 года 33-тысячная вторая русская армия под командованием графа Петра Ивановича Панина осаждала Бендерскую крепость, которую защищал 18-тысячный турецкий гарнизон.
В осаде принимал участие полк донских казаков, в рядах которого сражался будущий предводитель казацко-крестьянского восстания Емельян Пугачёв.
В ночь с 15 на 16 сентября 1770 года после двухмесячной осады русская армия начала штурм крепости.
Тем, кто взберётся на вал первым, была обещана награда: офицерам — чин через одну ступень, а солдатам по 100 целковых.
Атака началась со взрыва «глоб де компрессион» (букв. «сдавленный шар») весом 400 пудов пороха.
Крепость была взята после тяжёлого и кровопролитного рукопашного боя, причём внутри крепости бои шли практически за каждый дом.
Турок было убито 5 тысяч человек, 2 тысячи — взяты в плен, 2 тысячи разбежались. Русские потеряли во время приступа более одной пятой всей армии (свыше 6 тысяч человек).
Штурм Бендер стал для России самым кровавым сражением в войне 1768—1774 годов.
«Чем столько потерять и так мало получить, лучше было и вовсе не брать Бендер», — так отреагировала на это событие русская императрица Екатерина II.
Однако её негодование было необоснованным. Взятие Бендер не было рядовой победой, а нанесло тяжёлый удар по турецкой армии.
Турки даже объявили трёхдневный траур по этому поводу. После падения Бендер Днестровско-Прутское междуречье перешло под контроль русских войск. За взятие Бендер Панин получил орден Святого Георгия 1-й степени
При взятии была разрушена практически до основания.
А Керсновский А.А. в своей книге « История Русской армии». М.: Голос, 1992-1994. с.132 пишет:
«Что касается действий 2-й армии, то она двинулась весной от Днепра к Днестру. Движение совершалось медленно вследствие разлива рек. Осторожный Панин обратил особое внимание на обеспечение сообщений со своей базой Елизаветградом, выстроил ряд укреплений и на каждом ночлеге, по примеру Петра I, воздвигал по редуту.
Его армия не испытывала нужды ни в чем. 6-го июля Панин перешел Днестр, 15-го осадил Бендеры, а 16-го сентября, после двухмесячной осады, овладел ими после жестокого штурма.
У Панина было 33000, Бендеры защищало 18000 турок, из коих убито 5000, сдалось 11000 во главе с сераскиром, бежало 2000. Наш урон — 2500 убитых и раненых. В крепости взято 348 орудий.
Оставив в Вендорах гарнизон, Панин отступил на Украину и стал на квартиры в районе Полтавы».
Но, это мнение российских историков, а вышеупомянутый нами турецкий министр РЕСМИ-ЭФЕНДИЯ так описывает эти события
«Перейдя Дунай, верховный визирь расположился в окрестностях Исакчи, а Москва заняла Картальскую Равнину и Исмаил.
Вслед за тем маршал написал к Халиль-Паше письмо, которое привез к вам один гяур, его посланник, человек, знавший языки турецкий в персидский и множество персидских стихов.
Это письмо намекало на удобство для вас заключать мир, прежде чем неприятель перейдет через Дунай, в маршал давал уразуметь, что он уполномочен решить это дело с Халиль-Пашою.
Верховный визирь удержал посланника при себе на девять или десять дней, чтобы довести Стремени государеву о сделанном предложении.
Но от Стремени пришел следующий ответь:
“Мир заключим мы сами, здесь на месте, а ты напиши дружеское письмо к маршалу и сиди спокойно.”
Обещание “заключить мир здесь на месте” значило то, что письма были отправлены к королям немецкому в грандабуркскому с просьбою о посредничестве, и что в Стамбуле решалась ожидать созрения плодов этой игры.
С помощью Аллаховой, мы увидим впоследствии, что эти плоды созрели только через полтора года: но как?… в визирство Мухсин-заде, Осман-эфенди и Яшенджи-заде понапрасну собирались с немецким и грандабуркским посредниками, и разошлись ничего не сделав!
По заветам мудрецов, мир есть вожделенное состояние и похвальное дело, и правительства, следующие законам мудрости, не сходя с благой дороги, всегда к нему склонны и готовы.
На этом основании, и маршал писал к верховному визирю письмо, о котором мы говорили. Действуя в том же духе, он и после, неоднократно настаивал на заключении перемирия, пока дело не решится.
Наши великие мудрецы, напротив, не переставали кричать: “Москва врет! Она хочет нас обмануть! Саблей Москву, саблей!...”
Не нужно и объяснять, что, запутав таким образом дело, которое за три года легко могло быть кончено, они-то были причиною всех наших бедствий. Зато, теперь, в своих глупостях они обвиняют других, бесстыдно хвастаясь: “Нас не послушались! Гяура не отделали саблей! Что ж вышло?... Сделай только [34] по-нашему: так ли бы пошли дела!... В нас одних еще есть мусульманский Фанатизм!” Это пустословие отнюдь не ново: оно искони ведется между людьми, в весьма странно, что многие еще слушают такой пошлый вздорь в верят хвастунам, когда они утверждают, будто у такого-то эфенди было много мусульманского фанатизма но что, к сожалению, его не употребили, и отсюда произошло все несчастие. Господи, Господа, Боже мой!...
После того главнокомандующий гяуров послал сильное войско против Бендер. Жители этого города, несмотря на чуму и голод, оказали мужественное сопротивление и перебили множество неверных.
Но гяур упрям как черт: не отказался от намерений, пока не взял города!
Другое войско было отправлено им против Килии: гарнизон этой крепости, после слабой защиты, принял предложенную капитуляцию и, оставив Килию, перешел в Тулчу.
Потом, в 1184 году гиджры (Этот год гиджры начинался с 16 апреля 1770), гяуры, однажды поутру, подошли с лестницами к стенам Ибраила; но, по милости Аллаха Всевышнего, не успели покорить крепости, и, изрядно покушав сабли, отступили в беспорядке.
Пехота и конница, находившиеся в Ибраиле нуждаясь в съестных припасах, решились наконец оставить его, и беспрепятственно ушли в Мачин.
Узнав об этом, гяур послал небольшой отряд, который без бою овладел Ибраилом. Молдавия, Валахия, — весь правый берег Дуная, — были теперь в его власти: за нами кроме Юрьева и Никополя, не оставалось по ту сторону реки ни одной пядени земли.
Зима и лето для гяура всё равно: он не чувствует ни жару ни холоду.
Наконец, однако ж, когда уже не с кем было сражаться, он зарылся в землю и сел отдыхать».
(конец ч. 8)
Все форто, рисунки и карты к этой части находятся тут:
http://narodna.pravda.com.ua/history/4df11ab457d8f/