и ошалевший горнист протрубит отбой,
твой друг, что всегда сражается рядом с тобой,
вытрет и копоть и кровь с твоего лица.
ты обернешься на ту, что за левым плечом,
и подмигнешь ей: косая, нам все нипочем,
хоть мы и чистим ружья давленым кирпичом
и заряжаем неправильно их - не с того конца.
и небеса прольются солнечной синевой,
кто-то заплачет: о, господи, я живой!
пленных - по трое в ряд - к реке уведет конвой,
и полевой хирург сможет передохнуть.
и оседая на землю - просто стоять нет сил,
подумаешь: а ведь об этом я даже не просил,
я не мечтал, а видишь как - взял себе и дожил
до этих, отчаянных, робких, мирных уже минут.
награды найдут героев, почести - мертвецов,
и новое поколение смоет грехи отцов,
сказаны будут тысячи, тысячи разных слов,
и время разделится на "после" и "до" войны.
но все это будет позже, потом, а сейчас
ты смотришь на мир вокруг, словно в первый раз,
и солнечный лучик бьет тебе прямо в глаз,
и в горле пересыхает от призрачной тишины.
в небе раскаты слышатся - нет, не пальба, гроза,
и наплевав на разные "рано еще" и "нельзя",
ты глубоко вздыхаешь и закрываешь глаза,
"выспаться, выспаться" - бьется под кожей пульс.
ты еще чувствуешь что-то сквозь зыбкий сон,
а та, что всегда за левым твоим плечом,
заботливо накрывает тебя плащом,
и чертит на звездной карте твой персональный путь...